Судьба
* * *
Уснуть Исмаил так и не смог. Он все думал, где же допустил ошибку? Вроде бы все получилось, девчонка в покоях султана, а ее двойник мертв. Но почему же так тревожно на сердце? Совсем как в тот день, когда умер племянник, шехзаде Баязет. И показалось, что все кончено, надежды рухнули.
Теперь-то о чем тревожиться? Сестра беременна и весной родит. Это наверняка будет сын. А девчонка как объявилась, так и исчезнет.
Плохая весть пришла под утро. Прибыл гонец с острова Крит, из-под осажденной Кандии. О новостях хранителю султанских покоев тут же доложили, ибо самого султана, занятого с наложницей, беспокоить было не велено.
– Говори, – велел Исмаил пажу.
Мальчишка был смышленым, глядя на него, Исмаил вспоминал себя года три назад. Ох, сколько же с тех пор изменилось! Храбрецам везет до бесконечности, как он понял. И этот мальчик далеко пойдет, если сделает правильный выбор. Кому служить, а кому не доверять, даже несмотря на щедрые подарки.
– Сердар Юсуф-паша скоро прибудет в Стамбул.
– Как скоро? – подался вперед Исмаил.
– Со дня на день. На кухне говорят, Валиде отдала приказ…
– Говори! – прикрикнул он.
– Скоро будет свадьба, – юный паж опустил глаза. Он был далеко не так смазлив, как Исмаил, и глаза обычные, карие, но все равно приятен лицом и строен. А главное, умел вынюхивать новости. Звали его Хасаном.
Исмаил вскочил и в волнении прошелся по комнате.
– Валиде приказала пересчитать все припасы в кладовых и составить список, чего недостает. Расходы, мол, предстоят большие. Ну и Юсуф-паша приезжает. Я и подумал…
– Свадьба, значит, – усмехнулся Исмаил. – Понятно, что задумала Кёсем-султан. Укрепить свою власть. Фатьма переедет во дворец на Ипподроме.
Он оговорился, сказал просто «Фатьма», а не «Фатьма-султан», и юный паж навострил уши. Он уже понял: слушать и запоминать. Любое слово в Топкапы денег стоит, если его сказал тот, кто обличен властью.
Исмаил резко обернулся:
– Ты уже был с женщиной, Хасан?
– Нет, господин, – опустил глаза тот. – Я ведь на службе.
– Я тоже на службе, – весело сказал Исмаил. – И первая моя настоящая служба повелителю была в том, чтобы я свел с ума одну из его наложниц.
– Вы, должно быть, шутите? – уставился на него Хасан.
– Красивый юноша может послужить династии не только на поле боя. Во дворце много женщин, некоторые имеют влияние на политику. Мы еще об этом поговорим, а теперь иди.
Озадаченный Хасан, выйдя от хранителя султанских покоев, отправился прямиком на кухню. Было время завтрака, и пажам могло кое-что перепасть, если подсуетиться. На султанских кухнях работало пятьсот человек, и все они любили посплетничать. Им наверняка будет интересно узнать, что девчонка, которая на днях прибыла во дворец из-за моря, уже в султанской спальне. И еще не вышла оттуда, хотя ночь давно миновала. Не означает ли это смену власти?
Беременная-то султанша из своих покоев почти не выходит. Но Шекер Пара решила прогуляться. Поэтому весть о возвращении Юсуф-паши долетела до нее быстро. Она тут же поняла, какая судьба ждет Фатьму, и запиской вызвала ее в сад. Спросила:
– Мать говорила с тобой о свадьбе?
– С кем? – враз помертвела Фатьма.
– С сердаром Юсуф-пашой, он уже на пути в Стамбул.
– О нет! – взялась за сердце несчастная султанша.
– От Юсуфа надо избавиться, – деловито сказала Шекер Пара.
– Но как?
– Надо что-нибудь придумать.
– Я хочу видеть Исмаила, – жалобно сказала Фатьма.
– Конечно. Я это устрою.
– Хоть бы у тебя родился мальчик!
– Скажи матери, что идешь на рынок. Я с тобой пойти не могу, но ты уже знаешь моих сестер. Моих и Исмаила, – подчеркнула Шекер Пара. – Карине тебя встретит.
– Она девочка совсем, – поежилась Фатьма. – Как ей доверять?
– Зато она гораздо умнее Седы. Ты встретишься с братом, – вкрадчиво сказала седьмая хасеки, которую жестокая судьба опять отбросила в самый конец очереди на трон. – Это придаст тебе мужества. А мы пока будем действовать.
Фатьма не замечала, что за ней следят, за каждым ее шагом. Хотя на голову Кёсем-султан с сегодняшнего дня обрушились другие заботы.
Сначала Валиде ушам своим не поверила:
– Как ты сказал?! – уставилась она не мигая на черного евнуха, который от страха аж посерел. Из светлых, похожих на льдинки глаз всесильной Валиде повеяло могильным холодом.
Кизляр-ага невольно сжался.
– Это все Исмаил, – проблеял он. – Двойника и евнухов, посланных убить строптивую девчонку, я нашел на галерее мертвыми. Их зарезали. Кафтан Исмаила, когда он вышел мне навстречу, весь был в крови. Он мне велел: «Прибери».
– Ну это уж слишком! Я иду к моему сыну! – Кёсем-султан резко встала.
– Но падишах еще с наложницей, Валиде!
– Ты хочешь сказать, что мерзавка, которую я приказала убить, вошла в покои моего сына и осталась там до утра?!
– Это так, – пролепетал кизляр-ага. – Мы ничего не смогли сделать. Исмаил…
– Прочь! – Валиде властно отодвинула его с дороги и пошла в покои сына. Никто не посмел ее остановить.
Лишь у самых дверей дорогу заступила стража:
– Султан не велел его беспокоить.
– Я Кёсем-султан! Никто не смеет преграждать мне путь! Я хочу войти к сыну, и я войду!
Нана услышала ее голос и сразу его узнала.
– Мать твоя пришла, – сказала она Ибрагиму, у которого сегодня было прекрасное настроение.
– Я велел никого не впускать, – отмахнулся он.
И в этот момент у его неприбранного ложа возникла разгневанная мать.
– А ну вон! – велела она полуодетой Нане.
Та вспыхнула. Ибрагим помрачнел. Он был не готов к разговору с матерью. Валиде умудряется испортить даже самое чудесное утро. Кёсем-султан брезгливо оглядела разбросанную одежду, смятые простыни, все в пятнах, потом ее взгляд заскользил по бесчисленным зеркалам. Везде была дерзкая девчонка с голой грудью, которая даже не попыталась прикрыться!
– Какой разврат! – не выдержала Кёсем-султан. – Вы оба стыд потеряли! Ты окружаешь себя всяким сбродом, Ибрагим! Сегодня ночью твой хранитель покоев зарезал троих здесь, прямо во дворце! Исмаила надо за это казнить! Немедленно!
– А зачем он это сделал? – тихо спросил султан, но в его голосе была злость, которую он еле сдерживал.
– Вот и разберись во всем! Накажи его! Вели отрубить Исмаилу голову! А ты почему еще здесь?! – накинулась Кёсем-султан на девушку.
– Моя жена никуда не уйдет. Я прошу ее уважать! – вспылил Ибрагим.
– Твоя кто?! – расхохоталась Валиде. – Которая по счету? У тебя Аллах знает сколько детей и жен, а мать одна, Ибрагим! Все эти годы ты сидел на троне благодаря мне! И выжил только благодаря мне! Это я тебя спасла!
– Меня?! Ты спасла себя!
– Ты кричишь на мать из-за какой-то рабыни?!
– Я не рабыня! – вскинулась Нана. – Я княжна!
– Ты слышала, мама? Хюмашах – свободная женщина. Она мусульманка. Поэтому, как только все будет готово, мы с ней заключим никях.
– Что?!
Кёсем-султан показалось, что она ослышалась. Это была еще одна скверная новость, вторая за утро.
– Выйди, – сказала она сквозь зубы, в упор, глядя на Хюмашах. И та нехотя поднялась.
Она ждала, что любимый скажет: «Останься». Но Ибрагим молчал. Он еще никогда не видел мать в таком гневе. Заболела шея, а в груди защемило. Ибрагим опять почувствовал себя ребенком и едва не захныкал: «Не наказывай меня, мамочка».
Нана, а ныне Хюмашах, вдруг вспомнила об Анне. Надо же ей все рассказать! О том, что было ночью, и порасспрашивать Анну о ребеночке. Откуда они берутся и как узнать, что у тебя этот ребеночек будет?
Когда девушка вышла, Кёсем-султан накинулась на сына:
– Империя вот-вот развалится, а ты жениться задумал! Мы несем потери под Кандией! В Крыму неспокойно! Ты уже забыл, что твой брат Мурад хотел посадить на османский трон крымского хана! А вот хан не забыл. В Батуми вот-вот вспыхнет восстание. Стамбул бурлит. Янычары недовольны. Горожане возмущены выходками твоих жен. А тебя интересуют только женщины и ничего больше!
– Но ведь ты сама отстранила меня от государственных дел!
– Зато твой любимчик Исмаил везде сует свой нос! На днях приезжает Юсуф-паша. Он немедленно женится на Фатьме. Это укрепит нашу власть. О никяхе я и слышать не хочу. Исмаила казнишь, за ним грехов – не счесть.
– Я подумаю, мама.
– Тебе нечем думать! – сорвалась вдруг Кёсем-султан. – Если бы ты думал, ты не казнил бы Кара Мустафу-пашу! И не послал бы на Крит Султанзаде Мехмеда-пашу! Ты убиваешь всех, кто помог бы тебе удержать османский трон и власть!
– Не смей на меня кричать! Я султан! Да я тебя…
– Что? Что ты хочешь сделать с матерью, Ибрагим? Со своей родной матерью, которая могла бы стать тебе лучшим другом, если бы ты не приближал к себе всякий сброд. И если бы ты ее слушал. Но ты позвал к себе девчонку, которая при всех меня оскорбила! Это что, бунт? Или ты хочешь, чтобы эта малолетняя дурочка управляла империей?!
– Я и сам могу ею управлять, – хмуро сказал Ибрагим.
– Но тобой-то она управляет, эта девчонка! Ты выполняешь все ее капризы. Никях задумал. Остановись! Иначе… Иначе это война! Между мной и ею! И… тобой!
И Кёсем султан стремительно вышла. Ибрагим почувствовал, как на лбу и щеках выступил холодный пот. «Надо пойти к Шекер Пара, – подумал он. – Что она-то скажет?»
У него имелась хотя бы одна умная хасеки. Надо немедленно все рассказать ей.
…В это время Анна бросилась своей княжне на шею:
– Ты жива?!
Та брезгливо огляделась:
– Что это за место? Фи! Здесь совсем не красиво. Отпусти меня, я есть хочу.
Обед вскоре принесли. Уплетая за обе щеки, Хюмашах спросила:
– Что было в гареме ночью? Почему мать Ибрагима так кричала на него? Кто такой Исмаил?
– Исмаил-эфенди хранитель покоев султана. Ты ему обязана жизнью, Нана.
– Зови меня Хюмашах. Султан дал мне новое имя.
– Красиво! Хюмашах…
– Исмаилу отрубят голову, – равнодушно сказала новая султанская фаворитка.
– Да ты что?! Они приготовили двойника! Тебя должны были убить, а Исмаил этому помешал! Он будет нас защищать!
– Расскажи мне лучше про ребеночка, – хихикнула Хюмашах. – Мне понравилось играть в любовь. Дети – они откуда?
– Нана… Хюмашах, ты сама еще ребенок. Этой ночью мы обе могли погибнуть, понимаешь? Против нас заговор. Мать султана тебе не спустит, что ты ее обошла. От нее надо избавиться.
– Я сказала Ибрагиму, чтобы ее услали в Старый дворец. После того как мы с ним поженимся.
– Вы уже поженились.
– Э, нет… Будет, как это называется?.. – Хюмашах наморщила лобик.
– Неужто никях? – оторопела Анна.
– Свадьба, – хихикнула Хюмашах. – Я буду одна жена. Больше никого.
– Тем более нам нужен до свадьбы защитник! – всплеснула руками Анна. – О чем ты только думаешь? Впрочем, тебе и думать нечем, – вырвалось у нее.
– Ты назвала меня дурочкой? – недобро прищурилась Хюмашах.
И Анна опомнилась. Девчонка не сегодня-завтра станет законной женой султана. У нее будет огромная власть. Одно слово – и по приказу султанши казнят любого. А это слово так легко вырывается из уст Хюмашах, которая ничему, в том числе и словам, цены не знает.
– Нет, конечно, – залебезила Анна. – Ты умница, а главное, красавица. Не мудрено, что сам султан от тебя голову потерял. Расскажи, как он тебя любил? Сколько раз?
Хюмашах оживилась. Ей не терпелось вернуться к своему султану. А ночью, так и быть, она шепнет Ибрагиму на ушко, что его хранитель покоев хороший. А вот мать плохая. Но главное, что комната, в которой поселили их с Анной, скверная. Нет, об этом она скажет сразу же, как только войдет к султану. Потребует роскошные покои и много служанок. А еще украшений. А еще…
Анна со вздохом смотрела на свою воло окую красавицу. Ума бы ей, хоть немного. Хотя бы осторожности. Повезло – так держи удачу-то за хвост. Не то сия жар-птица к другой улетит. И про ребеночка надо сказать. Его во что бы то ни стало надо заиметь. На кухню бы попасть. Травки кое-какие раздобыть. С повитухой словечком перекинуться. Действовать надо, не то загремит со своей дурочкой на невольничий рынок. Или того хуже – жизни лишат.
…Ибрагиму сказали, что беременная султанша гуляет в саду. Он и в самом деле нашел Шекер Пара там. Она ежилась от холода, ветер задувал осенний, зато в голове прояснилось. Шекер Пара любовалась на поздние розы и мечтала о том дне, когда родит, наконец, ребенка и снова станет для мужа желанной. Как же медленно тянется время!
– Дорогу! – услышала вдруг она и догадалась: султан. К ней стремительно шел взволнованный Ибрагим.
Шекер Пара проворно одернула платье, поправила платок на голове, вытерла рот и попыталась выпрямить спину. Но Ибрагим все равно с неприязнью отметил, как же сильно Сахарок подурнела. А ведь живот еще небольшой. Даже яркие зеленые глаза хасеки потускнели. Ибрагим невольно вспомнил другие, карие с поволокой. Которые смотрели на него сегодня ночью с такой любовью. И сердце запело: «Хюмашах…»
– Что тебя так обрадовало? – спросила Шекер Пара, бросив на мужа внимательный взгляд. – Или… кто?
– Наложница, которая вчера поссорилась с моей матерью. Она была ночью в моих покоях.
– Мать? Или наложница?
– Обе. Ночь я провел с Хюмашах, а утром ко мне ворвалась Валиде и ругала меня.
– Ругать тебя? Османского султана?!
– Валиде была в гневе. Велела казнить Исмаила.
Шекер Пара вздрогнула. С губ едва не сорвалось: «Нет!»
Но она удержалась. Что там братец натворил? Опять любовная записка от султанши? Исмаила погубят женщины, они так много для него значат. И он для них. Если две знатные госпожи вступят за него в борьбу, Исмаилу конец. Поэтому брат должен быть осторожен.
– Что скажешь, Шекер Пара?
– Исмаил тебе предан. А мать ревнует.
– Она решила выдать Фатьму замуж за Юсуф-пашу. Он скоро прибудет в Стамбул.
«Значит правда».
– Паша нашел повод сбежать из-под Кандии, где у него ничего не выходит?
– Откуда ты знаешь?
– Канея взята лишь благодаря Исмаилу. Он был переговорщиком. И если бы не он, осада наверняка и сейчас бы продолжалась. Юсуф-паша скверный военачальник.
– Не тебе, женщина, судить о военных действиях!
– Твоя мать успешно возглавляет твою армию. Валиде ты прощаешь все. А ведь она не умнее меня. Ибрагим, она готовит заговор. Хочет посадить на трон Мехмеда. Все, кто тебе верен, ей мешают. Когда Юсуф-паша станет новым Великим визирем…
– Великим визирем?
– Ну а ты как хотел? Валиде пойдет до конца.
– Знаешь, что я подумал… – Ибрагим с нежностью посмотрел на ее живот. – Если ты родишь мне сына, я, пожалуй, назначу тебя губернатором Дамаска.
– Губернатором Дамаска?!
– Если Валиде управляется с моей армией, разве не управишься ты с какой-то провинцией?
– Что ж…
«Сказать о никяхе или нет? Пока у нее хорошее настроение. Разумеется, ей это не понравится. Потом…» – заколебался Ибрагим.
Он с нежностью поцеловал султаншу в лоб и направился к фонтану. Шекер Пара хотела было пойти следом, но Ибрагим сделал жест рукой, велев ей остаться. Как женщина она его больше не интересовала.
– Позови ко мне Хюмашах, – велел он слуге. – Что стоишь?! Мою новую фаворитку! Ее зовут Хюмашах! – прикрикнул он.
Ага заторопился в гарем. Задержавшаяся у розария Шекер Пара ревниво следила за юной красивой женщиной, которая вышла в сад и в сопровождении рабынь направилась к фонтану, куда саму Шекер Пара не позвали. Вскоре оттуда послышался грудной смех.
– Моя малышка скучала? – с нежностью спросил Ибрагим.
– Нет. Мне принесли много вкусной еды и сладостей. Еще со мной была Анна.
– Анна?
– Это моя служанка. Мы вместе плыли в Стамбул из Батуми. Она некрасивая и старая, но умеет укладывать мои волосы и знает много забавных историй. Мне нравится ее слушать. Ибрагим, почему меня поселили в такую ужасную комнату? – капризно спросила Хюмашах. – Она такая маленькая, там темно, нет балкона и такого красивого меха, как у тебя в спальне.
– Соболей?
– Я хочу, чтобы они были везде! Мне так нравится лежать в мехах, голенькой, – Хюмашах засмеялась.
– Будут у тебя соболя, – невольно улыбнулся Ибрагим.
– А дворец? Я хочу дворец!
– Дворец? – он задумался.
– Анна сказала, что ночью меня и ее хотели убить, – защебетала Хюмашах. – Меня хотели подменить другой девушкой по приказу твоей матери…
– Погоди… Так вот что она задумала?!
– Исмаил этому помешал. Он убил ту другую девушку и тех, кто был с ней.
– Так…
– Он хороший и будет меня защищать. Ты не должен его казнить.
– Ты виделась с Исмаилом? – насторожился султан. А не подействовали ли на Хюмашах чары зеленоглазого хранителя покоев?
– Нет… Мне Анна сказал, что это какой-то важный господин… Ой, какой красивый фонтан! – Хюмашах присела на бортик и потрогала ладошкой воду. – Холодная! Ибрагим, я хочу купаться!
– В хамаме сколько угодно горячей воды. Но если ты хочешь, ее нальют и в бассейн…
– Хочу! – захлопала в ладоши Хюмашах. – Очень хочу!
– Эй! Кизляр-ага! Где ты там?
– Слушаю, повелитель, – склонился чернокожий евнух.
– Лить сюда, в этот бассейн, горячую воду! Моя девочка хочет купаться!
– Но…
– Ты что, оглох?!
Шекер Пара увидела, как в сад принесли жаровни. Происходило что-то необычное. Султанша не сразу поняла, что воду в бассейне собираются нагреть. И все для какой-то девчонки?! Невыносимо заболела голова и вновь замутило. Шекер Пара почувствовала, что устала. У нее сегодня не было сил, чтобы бороться. Она тяжело оперлась на руку подскочившей рабыни:
– Позови лекаршу. Пусть принесет тех капель. Меня опять тошнит…
* * *
Исмаил догадывался, что Валиде потребовала у сына его голову после событий минувшей ночи. Хранитель покоев опять сорвал ее планы. Ничего, сестренка заступится. Пока она любимая жена султана, его мать бессильна что-либо сделать.
– Вы звали меня, повелитель? – вкрадчиво спросил он.
– Да. Говорят, что ночью во дворце была резня. Но ты помог Хюмашах выжить.
– Хюмашах? Так ее теперь зовут? Счастливая госпожа? Она, должно быть, довольна.
– Я решил совершить с ней никях. Она ведь свободная женщина, мусульманка, и я должен либо жениться на ней, либо отослать из дворца. Я хочу, чтобы ты был моим свидетелем во время обряда.
«Вот чего я боялся, – Исмаил попытался не выдать своих чувств. – Законного брака султана с другой женщиной. То-то у меня с утра сердце ныло. Предчувствие».
– Я буду счастлив, повелитель. Но что сказала Валиде?
– Это ее не касается! Она объявила войну мне и моей невесте! И тебе, потому что потребовала тебя казнить. Поэтому ты сделаешь все, чтобы моя свадьба состоялась.
Исмаил понял, что у него нет выбора. Но никях – это еще не конец. Нужен наследник, тот, кто взойдет на престол после Ибрагима.
– До свадьбы Хюмашах по нашим законам должна жить где-нибудь в другом месте, – озабоченно сказал султан. – Мне надо подыскать для нее подходящий дворец.
– Значит, скоро в Топкапы будут две свадьбы?
– Кто тебе сказал?
– Юсуф-паша возвращается в Стамбул. Валиде решила ускорить его свадьбу с вашей сестрой. Она уже отдала распоряжение на дворцовые кухни. Приготовления идут.
– А что ты думаешь о Юсуфе? – в упор посмотрел на него султан.
– Я приготовил подробный отчет, когда ещё был под стенами Канеи. О злоупотреблениях Юсуф-паши властью и его непочтении к вам.
– Почему я не видел этот отчет?
– Вы были так довольны нашей великой победой. Я не стал ее омрачать. Но вам неизвестна ее цена, повелитель. Больше половины солдат из посланной вами на Крит вместе с сердаром армии погибли еще до начала решительного штурма, во время которого крепость Канея была взята. Военачальники, а в особенности Юсуф-паша, погрязли в коррупции, все они взяточники. Новости с Крита плохие. Наша армия осадила столицу, но у защитников Кандии полно припасов, оружия и солдат. Крепость и не собирается сдаваться, а наша армия тает. Юсуф-паша попросту сбежал. Он не вернется на Крит после того, как женится на Фатьме-султан. Валиде хочет сделать Юсуфа-пашу великим визирем.
– Я знаю, – сквозь зубы сказал Ибрагим. – Но главным визирем недавно назначен Ахмед-паша. Он мне нравится. Но раз мать противится этому, не должен ли я ее поддержать?
– Вы должны этому помешать. Юсуф-паша – вор. Мало того: он вдохновитель зреющего заговора против вас. Когда я привез ему ваш указ, он поцеловал вашу печать с таким лицом, будто это для него унизительно. Это видели все. Он роняет ваш авторитет среди солдат, а это чревато бунтом.
– У тебя есть свидетели?
– Солдаты подписали то, что я им прочитал. О болезнях и голоде среди осаждающих.
– У тебя есть эта бумага?
– Да.
– Принеси.
– Она при мне. – Исмаил достал свиток.
– Так ты знал, о чем будет наш разговор?!
– Я ждал, когда вы сами его начнете. Потому что знаю о том, что на днях Юсуф-паша прибудет в Стамбул. В столице неспокойно. Его ждут. Султанзаде Мехмед-паша мертв, но остались его сторонники, и их много. Они против войны с венецианцами. Юсуф-паша приезжает, чтобы уговорить вас подписать мирный договор. Ваша мать поддерживает сердара. Сами судите, повелитель, заговор это или нет.
«Это война между мной и ею… И тобой!» – вспомнил Ибрагим слова матери. Разумеется, она попытается настроить против него армию. Власть правящей династии давно уже пошатнулась. С тех пор как опозорили и безжалостно убили падишаха Османа второго. Янычары уже знают вкус благородной крови. Ибрагим весь затрясся, он вдруг почувствовал, что задыхается.
Исмаил едва успел его подхватить:
– Что с вами, повелитель?
– Не зови… никого… – прохрипел Ибрагим.
У него начались судороги, лицо исказилось. Исмаил чувствовал сумасшедшее биение сердца под своей рукой, пока тащил султана на ложе. Ибрагим был тучен и тяжел, но никого нельзя было сюда звать. Кое-как уложив падишаха, Исмаил кинулся к кувшину с водой. Это был один из приступов паники, которые мучили несчастного Ибрагима с детства. Тут пригодилось бы одно из снадобий Джинджи-ходжи. Но черные колдуны в империи не перевелись. Разве что найти замену Джинджи?
– Мне… плохо… – хрипел Ибрагим. – Воды…
Исмаил не помнил, сколько прошло времени, прежде чем султан пришел в себя. Никто не осмелился беспокоить их без приказа, а Ибрагим велел никого не звать. Он боялся, что слуги увидят его таким беспомощным и об этом узнает гарем. И, разумеется, Валиде. Еще один повод отстранить безумного сына от власти.
– Какие будут приказания, повелитель? – спросил Исмаил, увидев, что взгляд у султана осмысленный.
– Ты мне верен? – Ибрагим сжал его руку.
– Я – ваше творение. Не станет вас, и меня не будет.
– Да, Валиде – и твой смертельный враг. Юсуф-паша…
– От него надо избавиться. К тому же у него есть прекрасный дворец на Ипподроме. В него должна была переехать после свадьбы ваша сестра. Но не кажется ли вам, повелитель, что это лучший подарок вашей невесте?
– В самом деле, – оживился султан. – Более подходящего дворца для моей малышки и не найти. Я хочу, чтобы ты сам занялся Юсуф-пашой. Встреть его, как только он сойдет на берег.
– Хорошо. Но мне нужен от вас фирман. Указ о том, что Юсуф-пашу надлежит казнить. Без этого фирмана палачи не станут выполнять мои распоряжения.
Ибрагим заколебался. Где-то в глубине души он понимал, что ступил на опасный путь. Это уже открытая война с Валиде. Но Ибрагим был все еще слаб после приступа и боялся нового. А страх охватывал его каждый раз, как он думал о заговоре. Только мать могла составить этот заговор и возглавить его. Мать и ее люди могли отнять у Ибрагима власть, а самого султана казнить. Юсуф-паша был верным слугой Валиде. Если он станет зятем династии и главным визирем империи, это лишь укрепит власть Кёсем-султан. А значит, и заговор будет зреть, пока Ибрагима не свергнут. А на трон посадят малолетнего Мехмеда.
Поэтому Ибрагим еще слабым голосом сказал:
– Пиши.
И стал диктовать фирман о том, что бывший сердар Юсуф-паша приговаривается к смерти за государственную измену. Исмаил еле сдерживал ликование. Все-таки он вырвал у султана этот указ, который избавит Фатьму от очередного ненавистного жениха. А его, Исмаила, от заклятого врага. Они с Юсуф-пашой возненавидели друг друга еще на Крите, во время осады Канеи. И вот настало время рассчитаться.
– Подпишите, повелитель, – он вложил в дрожащую руку Ибрагима перо.
Тот подписал фирман и поставил свою печать.
– Обрадуйте вечером свою невесту, – весело сказал Исмаил, беря заветный документ. – Она скоро получит прекрасный дворец и отблагодарит вас так, что вы увидите небо в алмазах.
Все устроилось как нельзя лучше. С фирманом в руке Исмаил поспешил к палачам. По законам Османской империи приказ о казни отдавал начальник султанской стражи, потому что главный палач подчинялся только ему. Но Исмаил не мог рисковать. Все высшие чиновники государства подкуплены Кёсем-султан и служат ей. Валиде тут же доложат о том, какая участь ждет Юсуф-пашу, и у нее будет время, чтобы действовать.
Поэтому к палачам Исмаил пошел сам. Ему уже пришлось побывать на войне, пришлось убивать. Не далее как этой ночью он зарезал троих, в том числе и юную девушку. Но на сердце все равно был лед, когда Исмаил направился к двум башням Бабус-Салям у вторых дворцовых ворот, Ворот Приветствия. Именно там, между этими башнями, был секретный проход в узилище, где жили палачи.
Раньше их было пятеро, но поскольку работы у них только прибавлялось, то и число их постоянно увеличивалось. Исмаил даже не знал, сколько их сейчас там, в прохладных сумерках, в той страшной комнате, где даже у самых храбрых непроизвольно трясутся ноги. Палачи были людьми загадочными и страшными, им было запрещено жениться и иметь детей, а после смерти их хоронили на особой земле. С ними никто не вступал в разговор, считалось даже, что они, как и в былые времена, глухи и немы.
«Я должен через это пройти», – подумал он, вспомнив для храбрости бархатные глаза Фатьмы и ее улыбку. Сколько они уже не виделись? Возможно, что однажды и сам Исмаил пройдет этот путь, через прекрасный цветущий сад до двух страшных башен, перед которыми выставляют головы казненных преступников, как осужденный. Зная, что это последнее, что он видит в своей жизни. Красоту и роскошь султанского дворца, зеленую листву и траву, похожую на ту, в которой он валялся, будучи ребенком, смеясь и не зная забот. Или это будет глубокая осень? Пожухлая трава и косой дождь?
Но все равно его сердце замрет и попросит мгновение остановиться, потому что это будет последнее, что доведется увидеть в жизни. Совсем скоро она закончится, после того, как дорога упрется в башни. А дальше – бесконечная ночь.
Он невольно вздрогнул: перед ним возвышалась каменная громада Ворот Приветствия. В правой башне была темница, в которой осужденные ожидали исполнения приговора, а под ней – узилище, где их допрашивали. Многие там же и умирали. Исмаил заколебался и обернулся на сад. Может, все-таки передать фирман начальнику охраны? Избавиться от этого ледяного ужаса. Встречи с главным палачом.
Исмаил усмехнулся, презирая свою слабость, и шагнул в темноту. Факелы горели слабо, здесь было мало воздуха. Он шел путем смертников, словно спускался в Ад. Обратной дороги у тех, кто сюда входил, не было.
Наконец узкий проход закончился просторным и хорошо освещенным помещением. Исмаилу навстречу выступил черноволосый и смуглый бородатый великан. Он молчал.
«Неужели и впрямь немой?» – вздрогнул Исмаил. И хрипло сказал:
– По приказу султана Ибрагима первого хазлетлири, – и поднял над головой руку, в которой держал фирман.
– Почему ты? – услышал он голос, который показался ему поданым из могилы. Глухим и мрачным.
– Я хранитель султанских покоев.
– А ты не боишься умереть, юноша?
Он давно уже был мужчиной, с тех пор, как стал убивать, но сейчас словно уменьшился в размерах и растерял всю свою уверенность. Сказал, почувствовав, что голос предательски сел:
– Я был на войне.
– На войне ты не видишь свою смерть. Она прячется в толпе или за стенами осажденной крепости. А здесь смерть – это я.
– Значит, я ее не боюсь. – Исмаил посмотрел прямо в глаза главному палачу.
– Давай указ, – протянул руку тот. Она была тоже смуглая и волосатая, даже огромные пальцы заросли густыми черными волосами.
Исмаил отдал фирман со словами:
– Сердар Юсуф-паша приговаривается к смерти за государственную измену. Со дня на день он прибудет в Стамбул. Я встречу сердара со всеми почестями и привезу во дворец. Юсуф-паша будет ожидать аудиенции султана в палате визирей. Ему подадут щербет, и после этого вы войдете.
– Приказ падишаха будет исполнен, – пробурчал главный палач, внимательно изучив печать и подпись. Внезапно он поднял голову, прожег Исмаила взглядом и сказал: – Мы с тобой еще здесь встретимся, хранитель султанских покоев. Я давно уже научился различать печать смерти на лицах. Ты приговорен. Стремительно возвысившиеся в мгновение ока падают в бездну. Ты стоишь на самом краю.
– Но это будет не сегодня. – Странно, но после этих слов страх у него прошел.
Он ведь и сам это знал. С того самого дня, как султан послал ему свою наложницу, а та уговаривала бежать. В тот день Исмаил и встал на край бездны. Главное, что случится это не сегодня. Он еще успеет встретиться с Фатьмой, рассчитаться с Юсуф-пашой, возможно даже успеет увидеть своего новорожденного племянника.
– Я пропускаю вперед Юсуф-пашу, – насмешливо сказал он. – Возможно, пропущу и парочку великих визирей. Я не спешу на тот свет, ага. Мне хорошо на этом.
– Тебя любят женщины, – нахмурился тот. – А я навсегда лишен общества женщин. Но когда я буду тебя душить, я испытаю то, что ты чувствуешь, когда тебе отдается красавица. И я бы дорого дал за то, чтобы это случилось сегодня.
– Довольствуйся пока стариком. – Исмаил рассмеялся и развернулся, чтобы опять ступить в темноту.
Ему вслед угрюмо смотрели горящие черные глаза.
…О прибытии сердара Исмаилу доложили в полдень. О том, что пятидесятипушечный галеон верховного военачальника турецкой армии входит в главный Стамбульский порт. С той же новостью гонец пошел и к Валиде. Исмаил кинулся к воротам, бросив на ходу:
– Коня!
Слуги Валиде не столь проворны. Он первым встретит Юсуф-пашу. Исмаил мчался в порт во весь опор, хлестнув пару раз плетью зевак, заступивших дорогу. Действовать надо было решительно и быстро.
Они не виделись с лета, видать, осада Кандии и впрямь велась вразвалочку, потому что сердар еще больше погрузнел. Похоже, он много ел и налегал на критское вино, лицо паши обрюзгло, а под глазами повисли мешки. На Исмаила он смотрел с неприязнью:
– Почему ты меня встречаешь? Я подожду почетный эскорт. Я хочу въехать во дворец под грохот пушек, с развернутыми знаменами. Я главный военачальник империи! Пусть весь Стамбул узнает о моем прибытии!
– Довольно того, что об этом знает султан. Вы сегодня же получите аудиенцию. Есть у вас хорошие новости, сердар?
– Хорошая новость, что я скоро с тобой рассчитаюсь, щенок, – сквозь зубы сказал Юсуф-паша. – Тебя надо было зарезать еще на Крите. Но ты сбежал. Теперь султан узнает, по чьей вине погиб его ближайший родственник. Султанзаде Мехмед.
– У вас скоро будет время для доклада, – Исмаил оглянулся: не поспешили ли сюда и люди Кёсем-султан? Но он, похоже, всех опередил.
Юсуф-паше не терпелось увидеть падишаха, но главное – Валиде. К ней он пойдет, как только отчитается султану Ибрагиму. За советом и благословением на брак с Фатьмой-султан. Новости у него были плохие, и хитрый паша думал, как бы их обернуть себе на пользу?
– Мой дворец готов? – сквозь зубы спросил он у Исмаила.
– Вы говорите о дворце на Ипподроме? О, да. Там спешно наводят порядок.
В бывшем дворце Паргалы, фаворита и великого визиря Сулеймана Великолепного, что не уберегло заносчивого грека от казни, и в самом деле вот уже несколько дней царила невиданная суета. Причем Кёсем-султан была уверена, что дворец готовят для ее дочери, Фатьмы. Слуги же старательно выполняли приказ, поскольку его отдали обе стороны: и Валиде, и сам султан.
На женскую половину свозили дорогие ковры и соболиные меха. На кухне кипела работа, ожидалось прибытие падишаха. Готовили его любимые блюда. Так что Исмаил не покривил душой, сказав, что во дворце Юсуф-паши наводят порядок. Не сказал только, для кого. Все должно решиться сегодня.
В Имперские ворота во двор янычар сердар въехал верхом, с гордо поднятой головой. Он ни о чем не подозревал. В письме Кёсем-султан заверила Юсуф-пашу, что султан мечтает поскорее выдать за него свою сестру. И сама Фатьма тоже несказанно рада. Вот и дворец готовят на Ипподроме.
Паша, не торопясь, спешился. В Ворота Приветствия верхом мог въезжать только падишах. Государственные дела решались во втором дворе, там, где был Диван и Башня Правосудия. Там же объявляли о династических браках. Сердар надеялся, что с минуты на минуту султан объявит и о его браке со своей сестрой Фатьмой.
– Вам велено ожидать в палате визирей, – сказал ему Исмаил.
– Велено?!
– Приказ падишаха.
Сердар, не торопясь, направился через дворцовый сад к одноэтажному строению почти у самых ворот в гарем. Юсуф-паша был уверен, что скоро окажется перед султаном или Валиде. Встретил сердара сам начальник дворцовой стражи. Который с непроницаемым лицом предложил паше напиток:
– Присядьте. Мы вас давно уже ждем.
Юсуф-паша впервые забеспокоился:
– Почему меня не проведут в приемную повелителя? Разве мне по чину ожидать аудиенцию здесь?
– На ваш счет есть фирман падишаха, паша, – твердо сказал начальник стражи.
– Что за фирман? Где он? – заволновался сердар.
– У меня.
Исмаил с удовлетворением отметил, что главный палач действует. Хоть начальник стражи и недоволен тем, что указ передан через его голову, но ослушаться не смеет. Валиде, похоже, проиграла.
Юсуф-паша облизнул сухие губы:
– Пожалуй, я бы выпил кофе.
И уселся поудобнее, подложив под спину мягкую подушку. Исмаил стоял в дверях и с усмешкой наблюдал за пашой.
– А ты что здесь делаешь? – разозлился тот.
– Наблюдаю, как будут исполнять фирман, чтобы доложить падишаху. Он этого ждет.
– Это указ о моем браке с Фатьмой-султан? Я жду оглашения.
– Ваш напиток, паша.
– А почему…
Сердар хотел спросить, с каких это пор напитки гостям падишаха подает сам начальник его стражи, лично, но вдруг осекся. Слова застряли в горле. Перед ним поставили не кофе, как он просил, а щербет. Красный щербет.
Это был знак смерти. Белый означал помилование, красный – что пощады не будет. Но в чем его вина?!
– Янычары, ко мне! – Юсуф-паша вскочил, едва не потеряв равновесия от спешки и волнения. Но его личную охрану оттеснили к воротам бостанджи, которых было намного больше.
И тут же из тени выступили палачи. Начальник дворцовой стражи развернул фирман и прочитал:
– Бывший сердар Юсуф-паша. По обвинению в государственной измене ты приговариваешься к смертной казни через удушение. Такова милость к тебе падишаха. Возьмите его.
Юсуф-пашу окружили палачи. Он все еще не мог поверить, что это его последний день.
– Валиде! – закричал сердар. – Я хочу видеть Кёсем-султан!
– Валиде сейчас со своими внуками. Ее не велено беспокоить.
– Ложь! Она ждет меня!
– Сердар, умрите как мужчина, – презрительно сказал Исмаил.
– Я должен жениться на Фатьме султан! Я будущий зять повелителя! Пустите меня! – Юсуф-паша повис на руках палачей.
Те зажали его в клещи и поволокли к воротам. Сердар колотил по земле ногами и пытался вырваться. Затих он только у самых башен, поняв, что это тот самый путь. К месту казни. И никто его не спасет.
Он опомнился и хрипло сказал:
– Отпустите. Я сам. Дайте мне минуту. Я помолюсь.
Негоже сердару стенать, подобно женщине. Он проиграл, и поражение надо принять достойно. Юсуф-паша поднял голову, чтобы в последний раз увидеть голубое небо. Чувство глубокой несправедливости сдавило грудь. Его обманули. Какой-то мальчишка провел матерого хищника!
– Покарай его Аллах! – с ненавистью сказал Юсуф-паша и вдруг увидел, что на него внимательно смотрят жгучие черные глаза.
Один из палачей, похоже, главный, еле заметно усмехнулся. У Юсуф-паши блеснула на дежда. Он будет отомщен! И сюда совсем скоро поволокут Исмаила, чтобы отсечь ему голову и выставить у ворот, в назидание таким же дерзким. То-то щенок обделается!
– Аллах, прими мою душу, – коротко вздохнул Юсуф-паша и закрыл глаза, когда удавка плотно охватила его шею, не прося больше милости и не сопротивляясь.
…Кёсем-султан велела доложить ей тут же, как только сердар въедет через Имперские ворота в Топкапы. Надо увидеться с ним раньше, чем его позовет к себе сын. Она должна услышать первой, как обстоят дела на Крите, и изучить представленный пашой отчет. И спешно объявить о его браке с Фатьмой. Пусть глашатаи сегодня же пройдут по улицам Стамбула. Как только Юсуф-паша возвысится, можно собирать сторонников. Ибрагим либо передумает совершать никях, либо сына отстранят от власти. Упрячут обратно в клетку.
Кёсем-султан не любила младшего сына, осознавая его неполноценность, но все же он был ее ребенком. Последним сыном, оставшимся в живых. Она готова была сохранить ему жизнь. Но не власть.
– Прибыл? – нетерпеливо спросила она у аги, пришедшего с докладом.
– В порту сказали, что сердар проехал во дворец.
– Почему же не палила пушка? Она должна была выстрелить, как только в бухте появился галеон сердара.
– Не знаю, Валиде.
– Где сейчас Юсуф-паша? У моего сына? Меня опередили?
– Не знаю, Валиде.
– Ну так узнай! Что за олухи мне служат! От девчонки избавиться не смогли, приезд паши прозевали! Я уже не ведаю, что творится в моем собственном дворце! Я иду в сад! Придется мне самой поискать пашу!
Если сердар уже во дворце и не у султана, то во втором дворе, дожидается аудиенции в палате визирей. Возможно, сын еще не позвал к себе с докладом будущего зятя. Небось, падишах занят. Кёсем-султан уже знала о купаниях фаворитки в новом фонтане, куда слуги льют горячую воду, чтобы девушка не замерзла. А Ибрагим при этом присутствует. Сегодня солнечно, значит, он там.
Еще одна прихоть, недостойная забава. Все порядочные женщины купаются в хамаме, там горячей воды сколько угодно. Это давняя традиция. Хамам – услада души и тела. А все, что не в хамаме, да еще в присутствии мужчин, неважно евнухи они или нет – это разврат. Ибрагим поплатится за то, что разрушает вековые устои!
Кёсем-султан закуталась в накидку и вышла в сад. Ее опять знобило. Окруженная толпой служанок и белых евнухов, которые закрывали ее от любопытных взглядов, Валиде прошла из гарема во второй двор, где росли высокие деревья и повсюду была глубокая тень. В жару здесь было хорошо, но сейчас, на закате осени, Валиде замерзла.
– Сходи узнай, где Юсуф-паша, – велела она одному из евнухов, ежась и кутаясь в лиловый бархат, потому что сердара нигде не было видно.
Ничто во дворце не говорило о том, что намечаются торжества в честь прибытия главнокомандующего. Кёсем-султан почувствовала, как повеяло холодом. И взгляды у слуг были какие-то странные. Ей показалось, что они в смятении. Здесь явно что-то случилось и совсем недавно. Она в нетерпении прошлась по одной из боковых аллей.
В задумчивости Валиде не заметила, как дошла почти до самых башен Бабус-Салям. Она не любила это место в дворцовом саду, как, впрочем, и все. Здесь заканчивали свой путь многие из тех, кто взлетел на самую вершину власти. Место скорби, напоминающее о том, как тщетны все усилия, а жизнь не только конечна, но и скоротечна. Здесь казнили пашей и бейлербеев, а во дворе янычар, перед воротами, выставляли отрубленные головы несчастных.
Привратники молча склонились перед Валиде.
– Где сердар Юсуф-паша? – требовательно спросила она.
Привратники молча расступились. Кёсем-султан, чувствуя на сердце холод, прошла в ворота, услужливо перед нею распахнутые.
Сначала она увидела, что вода в фонтане какого-то странного цвета. Она не прозрачная, а… розоватая. Муть быстро растворялась в бегущих струях, но Кёсем-султан заподозрила неладное. Потом она увидела лужу, хотя день был солнечный. Да и лужа была какая-то странная. Почти черная.
Кёсем-султан почувствовала, как в груди защемило, дыхание остановилось. Валиде через силу вдохнула и подняла голову. Если бы в груди остался воздух, султанша закричала бы. Но сердце словно было зажато тисками, поэтому Кёсем-султан беззвучно открыла рот и пошатнулась.
На нее смотрели остекленевшие глаза Юсуф-паши. Его отрубленную голову выставили на одной из колонн. Казнь свершилась только что, кровь сердара еще не успела остыть. Один из палачей, в руках которого Валиде увидела острую саблю, почтительно склонился перед матерью султана. Палач только что отмыл в фонтане кровь Юсуф-паши, потому и вода была розовой. Кёсем-султан поняла, почему не палила пушка. Ибрагим отдал приказ о казни сердара. И не хотел, чтобы мать ему помешала.
– Валиде, – раздался сзади голос евнуха, которого она послала на поиски военачальника. – Юсуф-паша…
Она услышала крик: кто-то из девушек не выдержал жуткого зрелища. Сама Кёсем-султан сознания не потеряла. Она лишь оперлась о руку верной своей служанки и попыталась дышать через невыносимую боль в груди. Это был уже не первый приступ, и Валиде научилась терпеть. В этот раз она проиграла. Ибрагим ее опередил. Но почему он подписал фирман о казни Юсуф-паши? Кто его надоумил?
Сначала она хотела немедленно идти к сыну. Потом опомнилась: и что? Невозможно оживить мертвеца. Надо искать другие пути.
Это война. Ибрагим не очень умен, и если лишить его советчиков, то он проиграет. В первую очередь Исмаила. Потом этой наглой выскочки, Шекер Пара. Останется Ахмед-паша, великий визирь, но он труслив. Его проще перекупить. У Валиде постепенно созревал план заговора. А тут и судьба вмешалась.
Несчастная Фатьма была вызвана матерью в Топкапы еще вчера. Она уже догадывалась, что начинается подготовка к свадьбе. И осмелевший Исмаил решил немедленно встретиться с любимой, чтобы приласкать ее и успокоить.
Свидание он решил устроить через Анну. Для чего вызвал ее к себе. Сначала он спросил девушку, как настроение Хюмашах и что она думает о предстоящей свадьбе.
– Да она же ребенок, эфенди! – сокрушенно сказала Анна. – Думает она только о нарядах и вкусной еде. И еще о своем султане. Уж очень девчонке понравилось с ним в постели кувыркаться, – она стрельнула глазами в Исмаила, который показался ей сегодня еще красивее, чем в тот первый раз, когда Анна его увидела.
Тот улыбнулся:
– Значит, думать за нее будешь ты. Я вижу, ты девушка неглупая. Будешь мне верна?
Анна затаила дыхание. Неужто и ей наконец повезло? Она нужна этому красавцу и, возможно, даже станет его женщиной. Конечно, она будет ему верна!
Анна торопливо опустилась на колени и прижала к губам его руку:
– Я сделаю все, что прикажешь. Рабой твоей буду, – она преданно посмотрела в зеленые глаза.
– Ты знаешь Фатьму-султан? Она приехала вчера во дворец. Сестра падишаха.
– Была в гареме сегодня какая-то женщина. Очень уж разодета, сказали: султанша. Свадьба у нее скоро.
– Передашь ей записку. Смотри не перепутай: письмо адресовано Фатьме-султан. Ни в чьи иные руки оно попасть не должно, только ей. Ты поняла?
Анна разочарованно вздохнула. Неужто она нужна ему лишь для того, чтобы устраивать любовные дела с другими женщинами?
Но она давно уже научилась терпеть и ждать. Все хозяева относились к ней, как к вещи, ни один не баловал не то, что подарками, а даже ласковым словом. Да к мулу лучше относятся, его хотя бы кормят досыта и чистят! На Анне же всегда была вся самая черная работа, несчастная женщина постоянно что-то скребла и мыла, когда была свободна от других обязанностей, пока не надоела своему владельцу окончательно и он не продал Анну паше Абашидзе.
Направляясь в Стамбул, Анна ждала тяжелой жизни: невольничьего рынка и нового хозяина, который окажется не лучше прежних. А то и хуже. Побоев, новых унижений, возможно, даже оказаться в дешевом притоне, где за ночь придется ложиться под юнцов и стариков, калек и вонючих мужиков, матросов или грузчиков, измученных тяжелой работой так, что всю злость они вымещают на продажных женщинах. Под любого, кто заплатит несколько жалких монет.
Но судьба внезапно переменилась к Анне.
Еще вчера она была рабыней, чья цена ничтожна, а сегодня – наперсница султанской невесты. Хюмашах возвысится, станет султаншей, и Анна тоже возвысится. Девчонка до сих пор слушалась, хоть и капризничала. Управлять этой дурочкой несложно, Анна уже успела девчонку изучить. «Когда я стану госпожой, ты и в мою сторону посмотришь», – подумала она об Исмаиле, запретив себе даже думать пока о затаенном. Время придет – и эта мечта Анны сбудется. Как сбылось вдруг все самое несбыточное.
– Я все поняла, эфенди, – сказала она, вставая с колен и не поднимая глаз. Но, взяв записку, не удержалась, и бросила тайком еще один взгляд на предмет своего обожания.
– Ступай. – Ей в руки вложили золотую монету.
– Спасибо, эфенди, – смиренно сказала она.
Сегодня они с Хюмашах играли такими монетами в стукалку. Рассыпали гору золота на ковре, и каждая взяла биток. Кто точнее попадет, тот и забирает монету себе. Анна выиграла у девчонки целый кошель, а та лишь беспечно смеялась. Султан осыпал свою любимицу золотым дождем.
Но эту монету Анна спрятала на груди. Записку она прочитала, как только вышла от Исмаила. Нырнула в темную нишу, но зрение у Анны было острое. Да и было там несколько слов: «Завтра вечером где всегда».
«Где всегда – это место их свиданий?» – задумалась Анна. Сначала она решила ничего султанше не передавать. Но потом передумала. Исмаил заподозрит ее в предательстве и больше не позовет. Надо посмотреть, что дальше будет.
Поэтому Анна дождалась, когда Фатьма пойдет к матери, и перехватила султаншу по пути.
– Ты кто? – брезгливо посмотрела на нее красавица.
Анна была одета скромно и никак себя не приукрашивала. Словно черная прислуга, которой только и доверяют, что полы замывать да выносить помои.
– Я от хранителя покоев. Насчет вашей свадьбы, – сообразила Анна.
У султана могут быть пожелания для сестры, и он передал их через хранителя своих покоев. Что тут странного? Анна заметила, как засияли глаза Фатьмы.
– Идем со мной, – бровями показала султанша.
И вместо того, чтобы идти к матери, вернулась в свои покои.
«Вот даже как» – заревновала Анна. – Ничего не боится, так голову потеряла». Она отметила, что султанша хоть и красива еще, но уже не юна. Исмаил же молод и горяч, ему понадобится любовница, даже если он женится. А тут любовь-то явно с денежным интересом. И Анна приободрилась.
– Что передал тебе Исмаил? – нетерпеливо спросила Фатьма.
Анна молча сунула ей записку. Султанша прочитала и вспыхнула. Карие глаза стали похожи на два солнышка, а морщинки скорби в уголках мгновенно разгладились.
– На вот тебе. – В руку Анны легла еще одна золотая монета. А Фатьма поспешно бросила записку в жаровню. Осенью в дворцовых покоях с наступлением сумерек становилось прохладно.
Анна разочарованно смотрела на пепел, оставшийся от заветного письма. Голову-то султанша потеряла, но все равно осторожна. Ничего, случай еще представится.
«Где же это: где всегда?» – все гадала она, возвращаясь к Хюмашах. Монету, полученную от Фатьмы, Анна сунула одной из служанок, словно золото жгло ей руки. Не нужны ей эти деньги.
Молоденькая девушка с тусклыми волосами мышиного цвета и белесыми ресницами бросила на Анну очень уж пристальный взгляд:
– Спасибо. Ширин твоей доброты не забудет.
– А я Анна. Из новеньких.
– За что тебя привечает хранитель султанских покоев? – с любопытством спросила девушка.
– За то, что я так некрасива, – горько сказала Анна.
Ширин вдруг сжала ее руку и прошептала:
– Одним все, а другим ничего, да? Но ведь и наше время придет.
Она еще что-то хотела сказать, но ее позвала Фатьма-султан. Анна же отправилась к своей госпоже.
– Где ты ходишь? – накинулась на нее Хюмашах. – Ибрагим подарил мне дворец! Немедленно собирайся! Мне так не терпится его увидеть! Интересно, он больше, чем дом паши Абашидзе? У него самый богатый в Батуми дом. Я хочу дворец еще больше и еще богаче! Мы немедленно едем!
– Дай хоть вещи собрать, – проворчала Анна.
Но монета, спрятанная на груди, словно раскалилась. Она, Анна, никчемная рабыня, шлюшка бывшая, через много мужских рук прошедшая, будет жить теперь во дворце! Исмаил словно стал намного ближе.
* * *
Дворец на Ипподроме, который называли по имени первого его владельца дворцом Ибрагима-паши по прозвищу Паргалы, мало чем уступал дворцу самого султана. Когда-то, во времена Византийской Империи на этом месте был гигантский ипподром, где устраивали и скачки, и бои гладиаторов, и грандиозные представления для черни.
Теперь же часть трибун была разрушена, и на месте непотребных зрелищ, оставшихся в далеком прошлом, возвышалась самая настоящая каменная крепость. Дворец Паргалы был огромным, четырехэтажным, с множеством галерей, переходов и окружающими его четырьмя просторными дворами. В нем легко было заблудиться.
Ибрагима-пашу еще прозвали френком за любовь ко всему европейскому, и на потолке в парадных комнатах до сих пор сохранилась заказанная им роспись, на которую нынешний владелец дворца, Юсуф-паша, смотрел неодобрительно. И грозился все здесь переделать. Но не успел.
Когда султану доложили о казни сердара, Ибрагим тут же объявил, что все имущество Юсуф-паши конфисковано в казну. А его дворец падишах дарит своей невесте Хюмашах, которая немедленно туда переезжает.
Бывшая грузинская княжна захлопала в ладоши и велела Анне собираться. Процессия выдвинулась на Ипподром этим же вечером. Благо ехать было недалеко.
Анна и радовалась, и злилась. Она бы хотела проследить за Исмаилом, если удастся выбраться из дворца. А вместо этого переезжает, да еще и слушает болтовню Хюмашах, которая рта не закрывает.
Но едва они подъехали к дворцу, настроение у Анны резко изменилось. Она даже не ожидала, что подарок султана окажется таким щедрым! Выйдя из кареты посреди впечатляющих размеров двора, где Анна казалась маленькой и жалкой, она невольно заробела. Какой огромный дворец! На крепость похож, окна забраны решетками, все так торжественно и мрачно.
Но им навстречу выбежали слуги. Весть о казни Юсуф-паши дошла и сюда. И о том, что здесь теперь поселится новая госпожа.
Слуги низко кланялись ей, а заодно и Анне, которая шла рядом, шаг в шаг с султанской невестой. Хюмашах невольно прониклась пафосом этого места, где проходила вся светская жизнь стамбульской знати. И по привычке цеплялась за Анну, которая была и старше, и больше повидала. Словно лиана, которой предстоит тянуться ввысь и обильно цвести ищет опору в надежном и крепком, хоть с виду и неприглядном дереве. Так они и живут, дополняя друг друга: красота и сила, юность и мудрость, фантазия и мощь.
И вдруг до Анны дошло: ей больше не придется выполнять черную работу. Она теперь, похоже, управляющая при Хюмашах. Сама-то девчонка ничего в делах не понимает. А имущества сколько! Анна ревниво оглядела дворец, считая этажи. Какой же он был величественный, хоть и мрачный!
– Какой большой дом! – с восторгом сказала Хюмашах. – Немедленно хочу увидеть, что внутри!
– Распорядись-ка насчет ужина, – остановила Анна одну из женщин, которая показалась ей одетой богаче других.
– Слушаюсь, хатум, – едва наклонила та голову в расшитой золотом красной феске.
«Хатум? – удивилась Анна. – А пожалуй, что и хатум. Не девка, не рабыня. Хотя да, рабыня еще, но в этом дворце я теперь хозяйка».
Войдя, она не спеша огляделась. Что ж, богато. Не поскупился султан. Повсюду мрамор, позолота, мозаика и роскошные светильники. И впрямь дворец! Потолки высоченные, искусно расписанные, галереи широкие, а колонны неохватные. Неужели же все это для одной только юной девушки? Султанской невесты. Анна все еще боялась поверить своей удаче. Из темницы, где чуть было не убили – да во дворец!
Но потом она заметила признаки запустения и упадка: сколы на мраморе, облетевшую позолоту, кое-как прикрытые коврами и занавесями трещины, паутину и пыль, которую не везде потрудились смахнуть. Все было сделано наспех, небрежно. В другую часть дворца Анна даже боялась заглядывать.
Хюмашах же, резвясь, бегала из комнаты в комнату, рассматривая ковры и утварь.
– А где моя спальня? – капризно спросила она у Анны. – Я велела, чтобы весь пол был устлан мехами!
– Все сделано, госпожа, – подскочила давешняя служанка, которой Анна сказала об ужине.
– Ты кто? – заметила ее наконец Хюмашах.
– Калфа, госпожа. Меня прислали из дворца, чтобы вы с любой своей просьбой обращались ко мне. Я здесь главная.
– Главная она, – кивнула Хюмашах на Анну.
– Слушаюсь, госпожа, – поклонилась калфа, бросив на Анну недобрый взгляд.
«Эту надо будет убрать, – подумала Анна. – Остальных подкупить. Да султану бы на глаза хорошо попасться. Пусть Хюмашах за меня замолвит словечко. Да сказать ей надо, чтобы сюда свезли побольше разного добра. Сам султан ее в жены берет, пусть-ка тряхнет мошной. Я за всем прослежу: куда поставить, где разложить. А как высекут по моему приказу парочку неумех – так и утвержусь я здесь управляющей».
Она впервые так подумала: «по моему приказу». Еще неуверенно, боясь сказать это вслух, но уже пробуя слово на вкус. А каково это – приказывать? До сих пор приказывали Анне, глядя поверх ее головы. Рабыня, недостойная даже того, чтобы за столом прислуживать. Уж очень неловка и некрасива. Лицо жалкое, волосы сальные, сколько их ни намывай, плечи сутулые.
Ступив же на мраморный пол в одной из галерей, Анна вдруг невольно распрямилась. Унижения пригибали ее к земле, Анна постоянно недоедала и ждала побоев, она стремилась сжаться в комок, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. Но теперь все смотрели на нее и ждали ее приказов. Анна разволновалась. Надо будет все тут прибрать к рукам.
Вскоре их позвали ужинать. Для Хюмашах, выросшей хоть и в бедном, но княжеском доме, сидеть за парадно накрытым столом было не в диковинку.
Калфа нарочно, чтобы сразу сбить с девчонки спесь, велела накрыть ужин в том самом зале, где обычно принимали иностранных послов и где обстановка сохранилась еще со времен Ибрагима-паши. Но Хюмашах только обрадовалась. Ее отец презирал турецкие обычаи, и в своем доме, несмотря на бедность, старался придерживаться старых традиций. Хюмашах не любила «есть на полу», как она говорила, и с неприязнью относилась к пирам у паши Абашидзе.
– Что стоишь? Садись, – велела она Анне. И кивнула на кресло рядом с собой.
– Госпожа, как можно? – Анна бросила торжествующий взгляд на калфу. – Я вам буду прислуживать, я ваша раба.
– Слуг здесь хватает, а мне поболтать не с кем. Не буду же я каждый раз задирать голову, чтобы сказать тебе пару слов.
«Да если бы пару!», – Анна невольно вздохнула. Хюмашах не выносила одиночества, совсем как ребенок, который весь день хочет играть. Она не любила читать, писать и вообще чему-нибудь учиться. Любое занятие, требующее сосредоточенности, быстро ее утомляло. Зато развлечения – никогда. Анна надеялась приспособиться. Саму ее больше волновал дворец, набитый богатствами. Надо бы все осмотреть, каждую комнату. Справиться на кухне о припасах, познакомиться с поваром. Анна любила вкусно поесть, но до сих пор жила впроголодь.
Она смотрела на заставленный яствами стол и не верила своим глазам. Неужели так теперь будет всегда?! Все, что только пожелаешь, тебе тут же и принесут. Фрукты, сладости, напитки… Словно в сказке оказалась.
…Хюмашах уснула быстро, очень уж утомилась. Весь пол ее спальни и в самом деле был устлан соболиными мехами. Султан сегодня не приехал, хотя прислал шедрые подарки, прибыл гонец из дворца и сообщил, что повелитель занят государственными делами.
Анна догадывалась, что это за дела. У этого дворца еще сегодня утром был другой хозяин. Понятно, что человек не простой, важный чин. Власть не передают по мановению волшебной палочки. За власть борются до последнего. Анна хоть и была из простой семьи, но ум у нее был живой и по-житейски неординарный. Она не разбиралась в политике и государственных делах, но понимала, что один человек не может всем этим имуществом управлять, равно как и страной.
Это все равно что круговая порука. Вот как у них с Хюмашах. Не будь Анны – девчонка бы уже отправилась рыбам на корм. Но Анне выгодно, чтобы она была жива, потому и постаралась. Отравить не дала и с рук на руки сдала у дверей гарема хранителю покоев. Которому тоже, выходит, выгодно, чтобы Хюмашах была жива.
Так и султан. Пока есть у него верные люди, то он султан. А лишись он поддержки – будет другой султан. У Ибрагима, говорят, много сыновей, да и одна из жен беременна. Анна потихоньку постигала, как тут все устроено, в том месте, где она теперь будет жить. И как сделать так, чтобы удача не отвернулась, а, напротив, пришла бы навсегда и жизнь ее, Анны, стала бы легкой и приятной.
Она невольно вздохнула, вспомнив зеленые глаза и стройную фигуру Исмаила, его гладкую смуглую кожу, густые темные волосы. Как должно быть сладко в объятиях у такого красавца! Вот чего Анне недостает! Мужчины! Не старика, как ее хозяева, которые заставляли ее делать всякие гнусности, а нежного любовника, ради которого и сама сделаешь все, что он захочет.
…В это время тот, о котором она грезила, вот уже больше часа ждал Фатьму-султан в лавке у отца. Исмаилу не терпелось рассказать любимой, как ловко он избавился от очередного ненавистного жениха. Но Фатьма все не шла.
С ней увязалась Ширин, которую султанша подозревала в неверности. Ширин явно шпионила за своей госпожой, а взгляд у нее был зоркий. Поэтому сначала Фатьма зашла к знакомому ювелиру. Рассеянно перебирая золотые украшения, она думала лишь о том, как бы улизнуть от соглядатаев.
– Ты тоже себе что-нибудь выбери, – через силу улыбнулась она Ширин. Вот ведь дрянь! Глаз не сводит и будто принюхивается все время. Кончик носа у Ширин постоянно дергается, что за неприятная манера!
– Как можно, госпожа! Здесь так все дорого! – закатила глаза служанка. И сразу стала похожа на дохлую рыбу.
– Не стесняйся, преданность достойна щедрой награды, – насмешливо сказала Фатьма и бросила девушке тугой кошель. – Я беру вот эти алмазные подвески, а ты присмотри что-нибудь себе и расплатись за нас обеих. А я пойду пока выпью кофе.
– Но госпожа! Это же рынок! Вам нельзя здесь быть!
– Меня никто не узнает, не беспокойся.
Жадность взяла верх, и Ширин кинулась к разложенным на прилавке украшениям. Обрадованный ювелир поспешил в свои закрома в надежде продать девушке все самое дорогое. Фатьма же, выйдя на улицу, стремительно направилась к посудной лавке. Встретила ее Карине.
– Меня будут искать, – торопливо сказала Фатьма, вспомнив, как отозвалась Шекер Пара о своей младшей сестренке: на редкость сообразительная. – Я сказала, что выпью кофе. Где Исмаил?
– Он вас ждет, госпожа, – присела Карине. – Не беспокойтесь, я отвлеку ваших слуг.
Опасность распаляла Фатьму еще больше. Она истосковалась и металась в постели всю прошедшую ночь, думая только о том, как бы поскорее увидеть Исмаила. И вот он рядом, в двух шагах! Он ждет! Фатьма шмыгнула в кладовую мимо другой сестры Исмаила, Седы, которая почтительно посторонилась.
– Наконец-то! Я заждался! – Фатьма буквально упала в сильные мужские руки, которые стиснули ее так, что она невольно застонала.
– Я как девчонка, и ум потеряла, и всякий стыд, – тихо рассмеялась Фатьма. – Думаю только о тебе и словно умираю с тех пор, как тебя не вижу.
– Живи. – Исмаил приник к ее губам.
Фатьма почувствовала, как в нее и в самом деле вливается жизнь, сердце забилось, словно сжимающие его тиски вдруг разжались, кровь заструилась по жилам. Руки стали горячими, по пальцам побежали невидимые иголочки, приятно покалывая. Исмаил ласкал ее умело, старясь не терять головы. Не хватало еще овладеть своей будущей женой в кладовой посудной лавки, прямо на полу. С другими он не церемонился, но тут ведь султанша!
Поэтому он, не торопясь, довел Фатьму до экстаза и мысленно представил темный коридор, по которому волокли недавно на казнь Юсуф-пашу. Горящие глаза главного палача и его слова: «Мы скоро встретимся. Ты приговорен».
Мысли о смерти мгновенно его остудили.
Он ласково погладил Фатьму по волосам и губами выпил капельки пота с ее лба и щек. Шлюхи в стамбульских борделях успели многому его научить. Женское тело давно уже не было для Исмаила тайной. Когда придет время, Фатьма заполучит его целиком, но сейчас еще рано. Никто не должен узнать об их связи. А неосторожность, как известно, имеет последствия.
Фатьма почувствовала себя пушинкой, ее невесомое тело несло по воле ветра. Она уже не имела ни мыслей своих, ни чувств. Кроме одного: любовь к Исмаилу. Которая затопила Фатьму, не позволив даже усомниться в том, правильно ли она поступает. Ведь это против закона и морали. Против их религии. Мало того: против семьи. Мать и брат не простят.
Все запреты, какие только были, Фатьма уже нарушила. Но она была так счастлива сейчас, что если бы Исмаил предложил ей немедленно бежать, она согласилась бы без колебаний.
– Я уговорил султана казнить Юсуф-пашу, – сказал Исмаил, поглаживая ее грудь, высвободив ее из унылого вдовьего платья.
– Слава Аллаху! Я так боялась, что Валиде немедленно объявит о нашей помолвке! Когда уже мать оставит мысль выдать меня замуж!
– Никогда, – тихо рассмеялся Исмаил. – Ты слишком большая ценность для династии.
– И что нам делать? – Фатьма замерла. Одно его слово…
– Ждать, – коротко сказал он. – Весной сестра родит. Надеюсь, это будет мальчик.
– Ждать до весны, Исмаил! Это же так долго! – простонала Фатьма. – А что дальше?
– Ты знаешь, что твой брат хочет совершить никях?
– С твоей сестрой? Но это же прекрасно!
– В том-то и дело, что нет. Султана охватила внезапная страсть, – усмехнулся Исмаил. – А предмет его страсти не способен мыслить здраво.
– Ты о чем?
– Нас ожидают перемены, любимая. Возможно все, что угодно. Я дам тебе знать через Анну, когда мы увидимся снова.
– Откуда она взялась, эта Анна?
– Из-за моря. Она служанка Хюмашах. Та самая девушка, с которой Ибрагим собирается совершить никях. Хорошо, что я успел Анну запугать и перекупить.
– Ты, запугать? – рассмеялась Фатьма. – Нет, Исмаил, женщины всегда будут испытывать к тебе разные чувства: любовь, ревность, ненависть, когда ты их обманешь. Но только не страх. Даже когда ты убиваешь, ты забираешь и сердце, и душу. Я бы и сама с охотой умерла от твоей руки.
– Не говори глупости. Мы еще ничего не потеряли.
– Поцелуй меня еще. Времени мало. Меня наверняка уже ищут. Наполни меня собой так, чтобы мне хватило до нашей новой встречи. Может так случиться, что она будет не скоро.
«А может, и никогда», – он опять вспомнил мрачные башни смерти и тайный проход между ними. Там его ждали.
– Не сегодня, – сказал он вслух, обнимая Фатьму.
Он еще многое успеет. Что его жизнь, что жизнь султана лежат на равных чашах весов, которые держит в руках Судьба. И чья оборвется первой, еще неизвестно.
– Баграт! – в дверь нетерпеливо постучали. – Здесь какая-то рассерженная девушка! Она ищет султаншу!
– Это Ширин, – вздрогнула Фатьма. – Нашла-таки! Ненавижу эту дрянь! Берегись ее, любимый! Оставайся здесь. Пришли ко мне эту твою Анну, как только сможешь. Не покидай меня навсегда, молю, – она жадно поцеловала Исмаила и наугад схватила какой-то поднос.
– Что здесь происходит?! – гневно спросила Фатьма-султан, шагнув в комнату, по которой металась разозленная Ширин.
– Госпожа! Где вы были?!
– Я зашла купить… Вот. – Фатьма с недоумением смотрела на совершенно ненужную ей вещь, которую держала в руке.
– Но зачем вам это, госпожа?
– Я… Я решила погадать! – нашлась Фатьма. – Шекер Пара рассказала мне об искусной гадалке. Она гадает на песке и… для этого нужен поднос. Новый поднос, – подчеркнула она.
– Но вы могли послать на рынок кого-нибудь из слуг!
– Подноса не должны касаться чужие руки. Я сама его понесу.
Ширин вроде бы поверила. Но кончик носа у нее все равно задергался. А глаза так и зыркали по углам. Хорошо, что ни отец, ни сестры не были похожи на Исмаила, кроме Шекер Пара с ее такими же огромными зелеными глазами. Ширин ничего не заподозрила. Но Фатьма рано радовалась.
Кёсем-султан все еще была в гневе после самоуправства сына, который велел казнить Юсуф-пашу. И что теперь делать с Фатьмой? Все ее браки расстраиваются, словно невидимая рука убирает с пути султанши престарелых пашей, которые ей так ненавистны.
– Где моя дочь? – резко спросила Валиде у главного евнуха, которого велела немедленно позвать.
– Она отправилась на рынок, госпожа.
– Снова с Шекер Пара?
– Нет, на этот раз одна.
– Неужто опять в посудную лавку? – насмешливо спросила Кёсем-султан. – Кстати, что там с этим стариком-армянином? Узнали что-нибудь?
– Гонец из его родной деревни давно прибыл.
– Почему мне не доложили!
– Но во дворце столько событий, Валиде! Я думал…
– Немедленно позвать! И эту… Как ее? Рабыню, которую я приставила к Фатьме. Что за олухи! С вами не мудрено потерять не только власть, но и голову!
Кёсем-султан в нетерпении встала. Она, похоже, приблизилась к раскрытию какой-то тайны. Вскоре в ее покои вошел ага, который низко поклонился и замер, боясь поднять глаза.
– Говори! Что ты узнал?
– У лавочника, которым вы интересуетесь, Валиде, в живых осталось шестеро детей. Один унаследовал землю, старшая дочь вышла замуж за крестьянина и не поехала вместе с отцом в Стамбул…
– Мне что за дело? – оборвала его Кёсем-султан.
– Но вот четверо других детей… Двоих вы хорошо знаете.
– Что?!
– Это хранитель султанских покоев Исмаил-эфенди и любимая хасеки падишаха Шекер Пара.
– О нет! – Кёсем-султан почувствовала, как опять сдавило тисками сердце. – Не может быть! Так они брат с сестрой! Я давно должна была догадаться!
– Валиде, к вам пришла рабыня Фатьмы-султан, Ширин-хатум, – доложила служанка.
– Впусти!
Низко согнувшись, Ширин вошла в покои Валиде.
– Фатьма-султан была в посудной лавке? – пронзила ее взглядом Кёсем-султан.
– Она сначала зашла к ювелиру, сиятельная госпожа. Думаю, что для отвода глаз. Потом оставила меня расплатиться, а сама вышла на улицу. Я нашла Фатьму-султан с подносом в руках и в самом деле в посудной лавке. Госпожа сказала, что поднос нужен ей для гадания, Валиде.
– Я знаю, что это за гадание! – вскипела Кёсем-султан. – Она встречалась в лавке с этим мальчишкой! Лавочник – его отец! Ловко же они меня провели! Я немедленно иду к моему сыну!
Теперь она поняла все. Эти двое решили захватить власть. Шекер Пара обольстила султана, Исмаил обольщает Фатьму. Как только он своего добьется, станет главным визирем. И они на пару с Шекер Пара сделают все, чтобы посадить на трон ее сына, ведь мерзавка опять беременна. Кёсем-султан словно заглянула в пропасть, на краю которой оказалась. От этих двоих всего можно ожидать, они безжалостны, как и все нищеброды, дорвавшиеся до власти.
Как же Ибрагим наивен!
Она едва успела. Падишах оделся, чтобы ехать во дворец на Ипподроме, к своей невесте.
– Мама? – удивился он, когда в его покои стремительно вошла Кёсем-султан. – Что-то случилось?
– Да! Случилось!
– Я уезжаю. Потом мне все расскажешь. Я не думаю, что это срочно.
– Да ты вообще, похоже, не думаешь! Сколько раз я тебя предупреждала, чтобы ты не приближал в себе всякий сброд! Я пришла, чтобы открыть тебе глаза! Ты уверен, что все знаешь о своей жене и хранителе султанских покоев?
Глаза у Ибрагима тут же налились кровью:
– Какая-то из жен мне изменяет?! С Исмаилом?! Не верю! Он не посмеет!
– Жены тебе верны, – сквозь зубы сказала Валиде. – Но против тебя заговор. Твоя любимица, Шекер Пара и Исмаил. Они брат с сестрой.
– Что ты говоришь?!
– Вспомни, как она попала во дворец! Кто ее выбрал!
– Но я сам ее выбрал.
– А кто надоумил тебя попробовать самую большую женщину в Стамбуле?
– Но, мама… Где измена?
– Исмаил тайком встречается с твоей сестрой! Если хочешь знать, та записка, из-за который ты велел утопить весь свой гарем, была адресована ему! А писала ее Фатьма!
– Ты лжешь! – взревел Ибрагим.
– Они встречаются в посудной лавке на рынке! Вот до чего дошло! А твоя обожаемая Шекер Пара занимается сводничеством! Это она отвела Фатьму в лавку своего отца! И вызвала туда Исмаила!
– Позвать! – затопал ногами султан.
– Кого, повелитель? – стражник давно уже не видел падишаха в таком бешенстве.
– Исмаила! Немедленно!
– И Шекер Пара, – подсказала Валиде.
– Я сам разберусь со своей женой! – заорал Ибрагим. – Я не могу вышвырнуть из дворца женщину, которая носит моего ребенка, будто ты не знаешь! Шекер Пара останется здесь, пока не родит!
– Но поклянись, что если она родит девочку, ноги их здесь не будет! Ни матери, ни дочери! В ссылку! Навечно! С глаз моих и твоих!
– Я так и сделаю, – сквозь зубы сказал султан, и в этот момент в покои вошел Исмаил.
Он сразу же понял, насколько приблизилась неумолимая развязка.
– Рассказывай о заговоре! – велел ему султан.
– О заговоре? Против кого?
– Против меня! Я знаю, что Шекер Пара твоя сестра! И что ты тайно встречаешься с Фатьмой! Говори правду!
– Правда в том, что я люблю ее.
– Что?! Да как ты смеешь! Ты, ничтожество! Ты оклеветал Юсуф-пашу! Теперь я понял зачем! А Султанзаде Мехмед-паша? Что ты с ним сделал там, на Крите?!
– Мехмед-паша погиб как герой. Гяуры взорвали подкоп, в который он вошел, чтобы принять капитуляцию, – твердо сказал Исмаил. – Что касается Юсуф-паши, то он бы непочтителен.
– Но казнить за это?!
– Чудовищная ошибка, Ибрагим, – жестко сказала Валиде. – Ты пал жертвой интриг какого-то мальчишки. Как видишь, он всего лишь хотел устранить соперника, чтобы жениться на Фатьме.
– Негодяй! – Ибрагим словно впервые увидел своего любимца. – Ты подсунул мне женщину, чтобы влиять на меня и мои решения!
– Я спас для вас Хюмашах, – напомнил Исмаил.
– Убирайся! Я видеть тебя больше не хочу! Ты немедленно покинешь Стамбул и отправишься в Дидимотику, в ссылку. Твоя сестра, как только родит, тоже отправится в вечную ссылку, если это будет девочка!
– И ты его отпустишь?! – вскричала Валиде. – Вместо того чтобы немедленно казнить?!
– Сначала я хочу поговорить с Фатьмой. Я хочу знать, как далеко все зашло.
– Тогда отправь его в темницу, а не в ссылку!
– Убирайтесь оба! – не выдержал Ибрагим. – Я думал, это будет счастливый вечер! Вы все испортили!
– Как ты смеешь кричать на свою мать!
– Убирайся! – и Падишах в бешенстве схватил стоящий на столе серебряный кувшин. – Ненавижу!!!
Кёсем-султан отшатнулась:
– Ибрагим!!!
– Вон!!! – Он изо всех сил швырнул кувшин, едва не угодивший в мать. Кёсем-султан закричала.
Другой рукой султан опрокинул стол и пнул ногой зеркало, раздался адский грохот. Ибрагим дернул за расшитую занавесь и понесся крушить все подряд.
Исмаил торопливо вышел из покоев повелителя вслед за Кёсем-султан. Та резко обернулась и отчеканила:
– Не думай, что легко отделался. В Дидимотике ты будешь под охраной. И тебе уже ничто не поможет. Я добьюсь фирмана о твой казни, и совсем скоро.
Забежав в свою комнату, Исмаил торопливо открыл сундук и стал набивать суму и карманы золотом. Вскоре он уже седлал самого резвого в конюшне жеребца. Надо поспешить, пока султан не передумал. И не заменил бы ссылку немедленной казнью.
Он мчался по опустевшим улицам вечернего Стамбула, чтобы немедленно покинуть город. Но вдруг опомнился. Перепуганный конь, которого внезапно остановила железная рука, поднялся на дыбы. Исмаил резко развернулся и вскоре уже был вблизи главной городской площади, где возвышалась каменная громада замка Паргалы.
Он спешился и остановил мужчину, чья одежда показалась Исмаилу богатой.
– Купи у меня коня, – сказал он.
– Но мне не нужен конь, эфенди.
– Всего за сто акче.
– Господин, должно быть, шутит! Этот конь стоит целое состояние!
– Но тебе он обойдется всего в сто акче. Забирай!
Торговец жадно схватился за узду. Это был один из лучших жеребцов в султанской конюшне. Но потому и приметный. Спрашивать будут не только про мужчину, но и про его коня. А куда в первую очередь смотрят глаза других мужчин? На лошадь и на оружие.
Избавившись от коня, Исмаил направился к дворцу. Он часто здесь бывал и знал, как проникнуть за ограду незаметно. Какое-то время Исмаил следил за слугами, сновавшими по двору. Здесь, похоже, ждали важного гостя. Но Исмаил знал, что султан задержится, а то и вовсе не приедет сегодня.
Наконец, совсем юная служанка осталась во дворе одна, и Исмаил окликнул ее:
– Девушка!
Та вздрогнула, обернулась и, увидев молодого мужчину, поспешно закрыла лицо.
– Позови сюда Анну, – он подошел и стиснул ее локоть.
– Но, эфенди…
Исмаил вложил ей в руку золотую монету.
– Вести из дворца, – сказал он. – Тебя щедро наградят.
Служанка ушла, а он стал ждать. Кёсем-султан наверняка уже послала своих верных слуг по его следу. Он бы не доехал до Дидимотики. Стала бы Валиде ждать так долго. Но Исмаил не собирался сегодня же расстаться с жизнью.
Наконец появилась Анна. Увидев его, она вспыхнула от радости.
– Вы от султана, хранитель покоев? – Исмаил заметил, что Анна изменилась. Она выглядела теперь иначе. Приоделась и словно стала выше ростом. Уверенности в ней точно прибавилось.
– Я больше не хранитель покоев, – усмехнулся он. – Меня отправили в ссылку. Но я не хочу уезжать из Стамбула. Впустишь?
– Идемте, – Анна взяла его за руку.
Она не колебалась ни минуты, и Исмаил понял, что не ошибся.
– Я еще не все здесь осмотрела, – сказала Анна, направляясь в левое крыло, – но места здесь хватает. Никто не узнает, что вы здесь прячетесь.
В этой части огромного дворца и в самом деле царило запустение. Юсуф-паша давно не появлялся в Стамбуле, и его слуги обленились. Сейчас кое-как привели в порядок женскую половину и парадные комнаты для приема гостей. Но требовалась армия слуг, чтобы вычистить и обустроить весь дворец целиком. Исмаил знал, что это надежное убежище. На какое-то время.
– Здесь не прибрано, – извиняясь, сказала Анна, открыв одну из дверей.
– Ничего, я не привередлив.
– Вы, эфенди?!
– Я родился и вырос в деревне.
– Так вы не турок? – вырвалось у Анны.
– У нас еще будет время, чтобы поговорить обо мне, – усмехнулся Исмаил. – Приходи ночью.
Анна вспыхнула. Дождалась! Исмаил достал золото и протянул ей набитый кошель.
– Здесь хватает этого добра, – презрительно сказала Анна. – Уберите.
– Тогда чем я могу с тобой расплатиться?
Ее взгляд сказал все, о чем она мечтала. Исмаил улыбнулся. Что ж, дабы не потерять одну женщину, ему придется осчастливить другую. Да и заточение надо как-то скрасить, неизвестно еще, сколько оно продлится. Настроение султана меняется так часто, что будущее угадать невозможно. Сестра умна, после того, как допросил брата, султан примется за нее. Ум у Шекер Пара изворотливый. А рожать ей еще не скоро. Время у них есть.
– Тебя, наверное, уже ищут. – Он тронул пальцами заостренный подбородок и приподнял лицо Анны, чтобы заглянуть ей в глаза. – Как только госпожа тебя отпустит, приходи. Мы обсудим цену моего спасения. Ты умеешь торговаться?
Анна почувствовала, как ноги отяжелели, а голова закружилась.
– Уж не беспокойся, заплатишь сполна, – вырвалось у нее.
Исмаил рассмеялся.
– Бог, похоже, дает женщине либо красоту, либо ум. С тобой можно иметь дело, Анна. Если ты, конечно, не ревнива.
«Он не женится на своей султанше, – думала она, спеша к Хюмашах. – Он женится на мне. Скоро я буду так богата и влиятельна, что вышвырну его симпатию из Топкапы. Опальная султанша – невеста незавидная. А вот наперстница законной супруги…»
– Где ты ходишь?! – накинулась на нее Хюмашах. – Немедленно пошли кого-нибудь во дворец! Где султан? Почему он не едет? Я заждалась.
– Его отвлекли дела семейные. – Анна смекнула, что бегство Исмаила с этим как-то связано. – Мать его не отпускает.
– Опять она! – топнула ногой Хюмашах. – Я хочу избавиться от старухи! Она меня не любит!
– Все будет, как ты скажешь. Только прикажи.
– Я тебе приказываю! После свадьбы я хочу быть хозяйкой во дворце! И в этом, и в том! Я и никто больше!
«Это совпадает и с моими планами, – с усмешкой подумала Анна. – Мы по-честному поделим добычу, девочка. Тебе достанутся наряды, а мне – власть. И самый красивый мужчина в Стамбуле. Неизвестно еще, кому повезло больше».
Ибрагим решил покончить с изменниками немедленно. Выставив из своих покоев мать, он отправился не во дворец Паргалы, а к Шекер Пара. Та сразу же почуяла: что-то случилось. Ее оклеветали? С братом беда? Ах, Исмаил! Как же ты горяч и неосторожен!
Несмотря на то что ей было плохо, увидев мужа, Шекер Пара проворно встала с постели и одернула платье. Вид у него был грозный, хасеки отметила и сжатые кулаки, и налившиеся кровью глаза. На лбу у султана выступила испарина, левая щека подергивалась. Шекер Пара терялась в догадках.
– Так откуда ты родом, говоришь? – уставился на нее султан.
– Мой отец лавочник, – она опустила глаза, чтобы не показать свой страх.
– Смотри на меня! – взревел Ибрагим. – Ты девка крестьянская, армянка! Чем вы меня опоили?! Или это черное колдовство?!
– О чем ты говоришь?..
– Я твой султан! Твой господин! Твой Бог! Я убил бы тебя, если бы ты не была беременна!
– Исмаил мертв? – ахнула она, догадавшись обо всем.
– Твой брат отправился в ссылку! Но я могу и передумать!
Шекер Пара упала на колени. Живот заныл.
– Повелитель… Мы не замышляли ничего дурного.
– Почему ты мне не сказала? – придавил ее взглядом Ибрагим. – Ждала, когда я сделаю Исмаила пашой? Ведь он задумал жениться на Фатьме! Из-за него я казнил Юсуфа! Войско недовольно, Стамбул гудит! Мать объявила мне войну! Вот чего вы добились!
– Но вы султан, – она подняла глаза. – Быть может, настало время избавиться от опеки Валиде? И самому править империей.
– Без армии? Без полководцев? Без флота? Что у меня есть? И кто? Ты и твой брат? Тоже мне, советники! Кто вас поддерживает? Кто вам доверяет? Вы сброд, который я возвысил, правильно сказала моя мать. Это вы меня погубите! Но я уже ступил на этот путь. Обратного нет. Я решил совершить никях.
– Со мной? – радостно вспыхнула Шекер Пара. Сбылось предсказание!
– Беременность сделала тебя глупой, – презрительно сказал Ибрагим. – Ты утратила единственное, чем была для меня ценна. Твои советы раньше были мне дороги. Но теперь молчи. Я женюсь на Хюмашах, – резко сказал он. – Я люблю ее.
– Хюмашах?!
– Ты останешься здесь, пока не родишь. Все будет зависеть от того, будет у тебя мальчик или же девочка. Как ты сама понимаешь, дочь не представляет никакой ценности ни для меня, ни для Валиде, ни для династии. Если девочка выживет, ее отдадут замуж. Какой-нибудь наместник охотно возьмет султаншу с ее богатым приданым. А ты отправишься на остров, куда ссылают надоевших жен. Даже не в Старый дворец. А туда, где у тебя не будет ни денег, ни слуг, ни возможности подать весточку.
– Нет!
– Я все сказал.
Шекер Пара протянула к нему руки, но Ибрагим ее оттолкнул. Он был зол. Вокруг одни обманщики и предатели. Все хотят только денег.
– Ибрагим!
– Не хочу тебя больше видеть.
Муж вышел, а она упала без сил. Не обманула, выходит, гадалка. «Султан скоро женится на матери своего сына». Выходит, Хюмашах родит сына?! О нет!
Шекер Пара медленно поднялась, держась за ноющий живот. Она еще поборется. Султан сказал, что брат отправился в ссылку. Значит, он жив. И скоро даст о себе знать. А Ибрагим отходчив, настроение у него меняется, как погода ранней весной. То холод, то обжигающее солнце. Надо ждать.
Смутные времена наступили. Единственная их с Исмаилом защита – ребенок. Надо стиснуть зубы и терпеть, чтобы не случился выкидыш. Весна не за горами.
