Глава 26. Секрет

Я и не успел заметить, когда окружающие нас НПС принялись вести себя странно. По ночам в Сити людей немного, но все познается в сравнении. Когда находишься на улице и знаешь, что где-то в поле зрения бродит сумасшедший, – уже не по себе. Сейчас же таковыми сумасшедшими – или их аналогами – могли стать все без исключения. Я все еще помнил ощущение от ножа, воткнутого в живот. Неизвестный мне бот передавал привет от кого-то, кого знал его реальный прототип, или, как говорил наш танк, – объектив. Если у Джека все получилось, то лавина оторвет все население Версианы от объективов. Всех, без исключений. Это не с одиночным боссом подземелья воевать. Нас просто сомнут.

– Что, куда дальше? – спрашивал медведь, раздувая ноздри. Если ему нужно время на откат абилок – то мы прямо сейчас уязвимы, как петрушка в салате.

– Выведи нас отсюда, – сказал я. – Подальше от людей.

Завизжали тормоза сразу нескольких машин, и рядом с нами образовалась авария. Медведь отскочил от «Бентли», въехавшей в стену. Вернусь – свечку поставлю тем, кто понатыкал в Сити лежачих полицейских и наклепал кучу других замедляющих приспособлений. Благодаря им окружающий трафик изначально пер со скоростью черепахи. Это оставляло нам время на реакцию, но, черт возьми, до чего же много было отвлекающих факторов! Стоит потерять внимание – и уже не оправимся.

– Это только начало, – произнес я. – Мишка, сваливаем!

Бурелом послушно побежал через какие-то газоны, прижимаясь к забору, затем и вовсе перемахнул через него, чтобы двигаться вдоль «Эволюции» – уже не подземелья, а относительно мирной башни, похожей ночью на гигантскую выключенную лампочку, успевшую оплавиться и немного осесть. Я уже и подзабыл, до чего поведение Бурелома мне казалось странным при первой встрече, не говоря про внешность. Сейчас же наша троица мало чем отличалась от беспорядка вокруг. Наверное, если бы боты воспринимали Бурелома именно как говорящего медведя, то сейчас его вид в городе, да еще и с парой вооруженных пассажиров, не стал бы самой большой дичью.

Было бы забавно прямо в таких образах телепортироваться в живую Москву.

– Давай к речке, народу меньше, – крикнула Шанталь, с опаской поглядывая через забор.

Медведь несся вдоль перемычки между «Эволюцией» и «Империей», где движение машин было запрещено с тех пор, как я себя помню. Будь там сейчас хоть один автомобиль – сошедшего с ума бота хватило бы, чтобы и забор пробить, и нас раздавить. Между тем звуки с обитаемых участков Сити доносились со всей прямотой. Там царили хаос и смерть. Не хотелось думать, что творится на оживленных трассах.

– Какой план, народ? – поинтересовался медведь, тяжело дыша.

– Отдохни пока, – откликнулся я и вытащил сианофон.

– Кому ты звонишь? – спросила Шанталь.

– Надо забрать Лайма.

– Блин, я и забыл про него, – признался медведь, потирая нос о траву.

– Он сам про себя забыл, – успокоил я. – Отдохни минутку.

Мне пришлось чуть поковыряться в меню, чтобы найти контакт Лайма. Хорошо, что я ему делал проверочный звонок при общем сборе в кафе. Блин, и ведь казалось, что мы во всех смыслах одна команда! Сейчас же я понятия не имел, где находится игрок под номером шесть. После исключения из группы его активная иконка пропала с карты, и его пришлось бы искать через ручное тыканье по экрану. И не факт, что получилось бы.

– Кто это? – спросил знакомый голос с легким ошеломлением.

– Лайм, привет. – Я старался говорить спокойно. – Ты где?

Он помолчал немного и затем сказал:

– Качаюсь в Измайловском парке.

– Скажи точнее.

– Серебряно-Виноградный пруд, у стадиона. Точнее не могу.

Опустив гаджет, я произнес:

– Шанталь, проверь по карте пруд возле «Абэвэгэдэйки», ищи его. И добавь Лайма снова в команду.

– Хорошо.

Дикие вопли из-за забора заставили Бурелома снова вздернуть голову. Похоже, на перекрестке кого-то раздавили. Шанталь коротко вскрикнула.

Я положил руку ей на плечо и проговорил в трубку:

– Как твои дела?

– Двадцать третий уровень, – ответил Лайм. – Я охотник в лесопарке, грызунов ловлю. Здесь что-то с небом творится. Будто сплошной огонь летит.

– Да, мы сейчас под ним. Не пугайся, скоро весь город накроется этим куполом.

– Что мне делать?

Мне пришлось подумать над ответом. Приказать ловить момент, если Лайм увидит рядом разлом? Но кто знает, какие баги пространства скоро могут случиться и как он распознает нужные… Мы с Буреломом хотя бы их наблюдали раньше.

– Жди нас, – сказал я. – Звони, если что случится. Мы все скоро покинем игру.

Я убрал сианофон.

– Шанталь, – обратился я, – Джек все еще виден на карте?

– Нет, – грустно ответила девушка.

– Ясно… А Меркуцио?

– Тоже нет.

Конечно, это ничего не значило, стример мог и покинуть группу. Но мне казалось, что все равно мы его больше не увидим, и вообще следовало сосредоточиться на вещах более актуальных.

– Нам надо попасть в Измайлово, – сказал я. – Давайте подумаем. Бурелом, ты доскачешь?

– Через полгорода? – уныло спросил медведь. – Я не качал ездового скакуна, уж извини. Скажи спасибо, что хоть так сидишь.

– А меня довез бы, – заметила Шанталь, и медведь снова зарылся в траву от смущения, на этот раз всей башкой.

– Транспорт отпадает, на дороги соваться – это самоубийство, – размышлял я вслух. – Под землей… В метро не видно файерволла, но лавина передастся туда через ботов.

– Река? – предположил медведь, сплевывая землю. – Тут трамвайчик рядом, доплыть можно.

– Река даже близко не подходит к Измайлово. Бурелом, ты в школе географию прогуливаешь, что ли?

– Я не прогуливаю… Что ты сказал?!

– Тише, тише. – Шанталь мягко погладила медведя по голове, и ее руки замерли. – Остается воздух. Где здесь вертолет?

– О, мне нравится, – обрадовался танк.

– Подумать надо. – Я напряг память. – Твоя больница?

– Далеко!

– Пожарная часть где-нибудь рядом? Деловой центр, как-никак.

– Там толпа будет, – усомнился Бурелом. – Не прорвемся.

– Тогда… Черт, не знаю.

– Вспомнила, – неожиданно сказала девушка. – Мишка, дуй к реке, как и хотел. Оттуда на мост. На Шевченко есть новый вертодром, под аэротакси.

Танк помчался вперед, снова перелез через забор. В этот момент удержать Шанталь от падения было не легче, чем прыгать на гарцующем жеребце через стену с похищенной невестой. Но я справился, и неважно, что жеребец оказался немножко толстозад.

Медведь выбрался на Пресненскую набережную, пулей двинул в сторону «Багратиона». Здешняя уличная обстановка уже напоминала побег из психушки. Самые мирные из встреченных нами ботов в лучшем случае хихикали и рыдали одновременно, шатались, натыкались на ближайшие препятствия и застревали в них, словно с облаков распыляли определенные вещества. Были и те, кто постоянно орал словосочетания на несуществующих языках. Боты не кучковались вместе – напротив, держали социальную дистанцию, словно молекулы нового мироустройства. Временами кто-нибудь выпадал из хаотичного строя и набрасывался на соседа, что заканчивалось проломленным черепом. Таковых я насчитал не менее шести, прежде чем медведь довез нас до моста «Багратион».

Не останавливаясь, косолапый ввалился через ближайший вход, чтобы натолкнуться на побоище в вестибюле. Здесь валялись трупы, местами в два ряда. Что тут произошло – мы не имели понятия, и вряд ли кто-либо из нас хотел это выяснить.

– Назад, – прошипела Шанталь, и танк попятился обратно в двери. Оттуда Бурелом припустил через дорогу – на первый взгляд я не смог понять, куда и зачем.

Машины носились по набережной как угорелые, будто педаль газа в каждой оказалась приварена к днищу. Недавно обновленные вращающиеся отбойники отрабатывали на совесть, возвращая транспорт на трассу и этим лишь захламляя путь. Система была рассчитана на немедленную остановку при аварии, а текущие объекты останавливаться не собирались.

Нас ослепили фары. Бурелом чудом увернулся от автобуса, но принял на себя наезд мотоцикла. Похоже, нашему танку пришлось прожаться, как он недавно выразился. По стройному телу Шанталь пронеслось синеватое свечение, перешедшее на медвежью голову. Вероятно, защитная абилка танка. Наверняка она захватила и меня, поскольку заднее колесо должно было снести меня с места, но я лишь ощутил легкий толчок в плечо. Впрочем, нос резануло вонью машинного масла.

– Куда ты? – не выдержал я, когда медведь пересек все шесть полос дороги. Вместо ответа Бурелом запрыгнул на колонну и принялся вертикально залезать на мост. Если мне минуту назад казалось, что на косолапом трудно удержаться верхом, то я был слишком оптимистичен. Шанталь несколько раз едва не разбила мне нос затылком, пока медведь не заполз на крышу «Багратиона».

Он помчался вперед, уже никем не сдерживаемый. Мишка бежал над рекой, отражающей багровеющее небо. Пламя от файерволла разливалось по внешней стороне купола, покрывая уже не меньше верхней трети. Мне не хотелось думать, что произойдет, когда оно достигнет земли, где ему не будет выхода. Надо покинуть Версиану раньше, во что бы то ни стало!

Сквозь крышу моста слышались душераздирающие вопли, так что я внутренне порадовался, что хотя бы потолок «Багратиона» не делали прозрачным. Шанталь приложила руку ко лбу, покачнулась. Похоже, ей было дурно.

– Смотри! – Я перехватил ее руку, протянул ее в сторону серебрящейся реки. – Видишь? Это Москва, живая и настоящая! Мы идем туда! Поняла?

Она кивнула, начала глубоко дышать.

Бурелом спрыгнул с моста на ближайшую кромку берега, уводя нас подальше от беснующейся толпы на этом конце перехода.

– Куда? – тяжело спросил он. Похоже, танк уже выдохся. Мы и так его слишком нагрузили.

– Налево, – быстро ответила девушка. – Надеюсь, он еще там.

Еще сотню метров Бурелом преодолел, с жаром втягивая воздух. Сзади нас раздался оглушительный хлопок. Медведь обернулся, чтобы мы увидели, как Башня-2000 оседает в куче пыли, кажущейся оранжевой на фоне коричневого, горящего неба.

Не было смысла спрашивать, что там произошло. Этого никто не знал и знать не мог. Густонаселенный многоэтажный дом с сошедшими с ума людьми вполне мог стать пороховой бочкой по тысяче причин. Сейчас таковой стал весь город.

Я ощутил стыдливую радость при мысли о том, что разлома пространства рядом с нами не образовалось. Слишком велик был соблазн рвануться в него прямо сейчас.

– Вот он! – крикнула Шанталь, показывая на торчащие над холмом лопасти. Бурелом попробовал забраться туда, но лапы лишь бессильно бороздили влажную почву. Хватит кататься. Девушка спрыгнула с медведя, бросилась на холм, и я последовал за ней.

Мы оказались на потухшей, огороженной площадке размером примерно двадцать на двадцать. Сквозь квадратную сетку просматривались очертания небольшого вертолета. Новенький VRT-500, он же «Варьете» в просторечии, только уже не помню, в чьем именно. Маленький – на первый взгляд сильно меньше медицинского «Ансата».

Бурелом смял защитную сетку, позволяя нам с Шанталь зайти на площадку. Девушка обежала вертолет кругом, подергала дверцу. Та открылась, и изнутри вывалился безжизненный пилот в окровавленном шлеме.

– Не смотри, – сказал я и оттащил тело в сторону.

– Не смотрю. – Шанталь забралась в кабину. Я залез в кресло рядом с ней.

– Мне не поместиться, – пожаловался Бурелом, тщетно пытаясь пропихнуть себя на заднее сиденье.

– Лезь в багажник! – скомандовала Шанталь, щелкая кучей непонятных мне тумблеров и попутно открывая грузовой отсек. Медведь услышал раскрывающиеся створки, забрался внутрь.

Чтобы отвлечься от кошмара снаружи, я принялся смотреть, как Шанталь приводит летающую машину в готовность. Ее руки уже перестали трястись, хотя мои еще продолжали.

– Что надо качать, чтобы управлять такой штукой? – спросил я.

– Двести часов практики, – отозвалась Шанталь, выставляя на навигаторе Измайловский парк.

Вцепившись в ручку двери, я напомнил:

– Но в Версиане мы были только двадцать часов.

– Ага, – сказала Шанталь.

Я пытался вникнуть в слова девушки, и затем до меня дошло.

– Постой, – пробормотал я. – Ты что, в реале им управлять умеешь?

– А в чем проблема? – В отражении глаз девушки на стекле показались насмешливые огоньки.

– Да нет, просто… Как, когда?!

– А ты не спрашивал, откуда я верхом ездить умею?

Медведь в заднем отсеке загоготал, перекрывая тряску салона.

«Варьете» оторвался от земли, полетел на восток, оставляя взбешенный город внизу. Открывавшийся вид был за гранью понимания – искусственные огни выглядели хаотичными движениями очумевших и умирающих муравьев, а плазменный покров в небе казался воплощением жизни. Прошло уже шесть минут полета, но я все еще не пришел в себя. Да уж, не придется мне писать обзор по сегодняшнему сеансу игры.

– Знаешь, у меня на каждой выставке интервью взять пытались, – прокричала Шанталь через шум в кабине. – Каждый, кто фоткался, спрашивал, как я придумала это название – Версиана. Я и привыкла уже. Сочинила историю, что виртуальная реальность и все такое.

– На самом деле не так? – спросил я.

Девушка помотала головой, чуть улыбаясь.

– Вертолет Сикорского, – ответила она. – Папа учил на таком летать, пока не отдал меня в аэроклуб. Он называл его Версик. А я говорила, что это девочка. Придумала свое имя. Так и родилось – Версиана. А логотип, что на моей майке, – вообще вертолет вверх ногами, только отфотошопленный. Забавно, да?! Но ты молчи про это, ладно? Это секрет!

– Обещаю, – произнес я сразу, как кровь отхлынула от лица. Мне хотелось задать Шанталь тысячи вопросов. Стоило жить ради того, что появился шанс это сделать.

Мы долетели до Измайловского парка. Даже без навигатора я мог бы сразу понять, что это он. И не только по характерным гостиничным высоткам «Абэвэгэдэйки».

Гигантская площадь парка оставалась единственным темным пятном в обозримом мире. По крайней мере, тут еще не начался пожар.

– Приземляйся в любом безопасном месте, – попросил я, попутно прижимая к уху сианофон и надеясь, что разберу в шуме нужные слова. – Лайм! Мы на вертолете! Ты где?

– Стадион, – еле расслышал я. – Меня тут скоро убьют. Здесь уже…

Я подавил ироничную гримасу и сказал:

– Прорывайся к центру, мы скоро сядем.

И, повернувшись к Шанталь, скомандовал:

– В центр «Вымпела» давай.

– Который из них «Вымпел»? Я три стадиона вижу.

– Центральный, который самый крупный.

– Поняла… блин!

Ее возглас передался мне, когда перед нами внезапно возникла воздушная аномалия – темное пятно диаметром метров сорок, внутри которого поблескивали крупные квадратные пиксели. Шанталь попыталась увести вертолет с траектории, но винты все же зацепили пространственную дыру.

Свист приборов резко стал выше. «Варьете» падал вниз, беспорядочно петляя. Запертый в багажном отделении медведь, похоже, кувыркался во все стороны и никак не добавлял баланса нашему падению. Я сделал единственное, что мог, – нащупал кнопку открытия грузового отсека, которую вначале нажимала девушка, и вдавил ее, выпуская Бурелома наружу.

Фары вертолета высветили стадион, полный людей. Их было несколько сотен. Я не успел заметить, что они делали, – винт намотал на лопасти несколько тел, разрубая на части и ломаясь сам. Кабина пропорола траву, затем «Варьете» врезался в деревянную будку, где затих на всю короткую жизнь, оставшуюся Версиане до обнуления.