Глава 25. Файерволл

Холодный воздух показался глотком воды в пустыне. Может, башня «Эволюция» и стояла особняком от остального города, как главный элемент рейдового подземелья, но ветер стоял такой, что от настоящего не отличить. То стихал, позволяя хоть как-то передвигаться, то налетал порывами, щипал лицо серебристым градом, взявшимся неизвестно откуда. Небо над головой в инсте копировало небо в Версиане, которое, в свою очередь, брало пример с московского. Потолок, значит, в пять сотен метров? Если и так, то почему я вижу ночные тучи как настоящие?

Малена была здесь – у пустой вертолетной площадки, придерживала Джека, лежащего на крыше. Она пыталась забрать его перчатку, но ей было неудобно двигаться. Фактически мы находились за пределами инста, по внешней границе его прорисовки. Или же это была последняя фаза, всунутая для быстрого выхода из локации. Понятия не имею. Я лишь видел, что сталкер здесь двигается заторможенно, а говорить у нее не получается вовсе.

Расстреляв последний магазин без особой надежды, я заметил, как локоть Малены повисает, позволяя запястью колыхаться на ветру. Она не успевала восстанавливаться.

Бросил автомат, схватился за взятые в оружейной пистолеты. Надо приноровиться, подумать как следует. Спешить некуда. Нас с Джеком осталось двое, да и то сам он фактически в отключке, если еще жив. Значит, я остался один…

– Поберегись! – раздался знаковый тембр.

Я обернулся и едва не свалился от радости рядом с Джеком.

По внешней стене на крышу небоскреба забирался бурый медведь. Пока что я видел лишь две толстые лапы, интенсивно ковыряющие покрытие в поисках точки зацепа, и широкую башку, поблескивающую двумя глазенками, кажущимися крохотными в отражении наружных фонарей, которыми была усеяна крыша. Затем медведь ухитрился залезть наполовину, по-пластунски подтянул себя вперед и прочно стал на четыре лапы.

Он немного пошатывался, что немудрено – на его спине сидела Шанталь, переплетая ногами многочисленные ремни, опоясывающие косолапого в самых разных сочетаниях. Ее косички развевались на ветру как задорные флажки, поднятые в честь сражения. Она крепко держалась за ранец с пирожками.

Малена посмотрела на наше с Джеком неожиданное подкрепление. В лице она не изменилась, попыток завладеть перчаткой не прекратила. Но тут Бурелом подошел поближе, и она оставила Джека в покое.

– Где Мерк? – крикнула Шанталь, держащая в ладошках по пульверизатору.

– Он нас кинул, – ответил я. – Рад вас видеть!

– Что с бабой этой делать? – спросил Бурелом, глядя на сталкера.

– Кусь-кусь.

Медведь только этого и ждал – бросился на Малену, прямо с Шанталь на спине. Похоже, расставаться с ней танк теперь не планировал никогда. Если нам удастся всем выйти из игры прямо здесь, а наши игровые модельки останутся в Версиане и чудом переживут обнуление – то любые покорители «Эволюции» еще долго будут недоумевать при виде ослепительно красивой девушки в экипировке боевого визажиста верхом на медведе. Пожалуй, лучшего памятника этому развлекательному сервису и не придумать.

Малене все еще хватало скорости, чтобы избегать некоторых атак Бурелома, и все же танк неустанно теснил ее к краю. Он принимал удары, хлесты, тычки прямо себе в лоб, что его особо не тревожило, так как Шанталь успевала пшикать на него баллончиками и лечить этим все повреждения, то и дело впиваясь кроссовками в толстые медвежьи бока. И Бурелома это не на шутку заводило, так что он успевать не только парировать большинство атак, но и наносить собственные, и даже время от времени задорно хохотать.

Я не оставался в стороне – стрелял из пистолетов, целясь как можно тщательнее каждый раз, как Бурелому удавалось застопорить сталкера ловким зацепом когтя. Танк быстро понял тактику – прыгнул вперед, стараясь упасть на Малену сверху, но сумел лишь ухватить ее за талию. Этого тоже хватило – я подбежал ближе, почти на расстояние вытянутой руки, и выпустил несколько пуль шатенке в висок. Визуальный эффект был такой, словно я из игрушечного пистолетика луплю по подвешенной боксерской груше. Голова Малены дергалась и тут же возвращалась на место, что все больше разрывало ее схожесть с человеком. Иногда она успевала посмотреть мне в глаза, пробовала дотянуться до меня, но неумолимые законы Версианы снова и снова перенаправляли ее атаку на Бурелома. И наверняка неспроста медведь примерно каждые десять секунд издавал угрожающий рык. Мне после таких звуков точно бы перехотелось с ним воевать, но сталкер, напротив, забывала про остальных участников боя.

– Молодец, мишка, хороший мальчик! – говорила Шанталь, уже с космической скоростью орудуя огромными портновскими ножницами, которыми состригала шерсть с хребта медведя. Шерсть тут же отрастала снова – чистая и красивая, будто испачканную статую косолапого чистили огромной мыльной губкой.

Малена в последней попытке ухватилась за первое, что попалось, – выпирающие медвежьи клыки. Не лучший выбор. Бурелом тут же сомкнул пасть, закусывая руки шатенки.

– Подержи ее! – крикнула мне Шанталь, и я перепрыгнул за спину Малены, хватая ее голову и загибая в противоположную сторону.

Шанталь рывком высвободила коленки из ремней танка, попутно разорвав свои многострадальные джинсы с концами. Перекатилась по медвежьей спине, на ходу перекатывая ножницы на середине ладони. И вонзила их Малене в шею.

Не было ни крови, ни брызг чего-то еще. Рана тут же расслоилась на пиксели, заигравшие множеством оттенков. Малена запрокинула голову уже без моей помощи и рассыпалась на бесформенную серую массу, будто расплавленный манекен.

Отпустив ее, Бурелом хорошенько наподдал башкой, отбрасывая остатки сталкера за край крыши, где они отправились в безостановочный полет.

От его толчка Шанталь попала мне в объятия. Мы больно стукнулись зубами, коротко посмотрели друг другу в глаза с комплексом неописуемых эмоций.

И бросились к лежащему неподвижно Джеку.

– Что случилось? – торопливо спросила девушка, зажимая ему кровоточащую рану.

– Пулевое ранение, – ответил я. – Меркуцио его подстрелил.

– Как? – не поняла Шанталь. – Почему?

Она и в самом деле могла больше ни на чем не сосредоточиться, не получив ответа. Поэтому я выбрал как можно более исчерпывающий:

– Решил, что знает лучше.

– Где он? – проревел Бурелом.

– Забудь, он ушел через разлом. Вопрос только куда.

Джек с приоткрытыми глазами взял запястье девушки, отвел ее руку в сторону.

– Оставь, – сказал он чуть более бодро, чем можно было предположить. Похоже, наш друг во время последнего боя с Маленой понимал, что ничем не может помочь, поэтому просто копил силы.

– Ну как оставь?! – воскликнула Шанталь. – У тебя дыра в груди! Сволочь, между пластинами выстрелил!

– А вы вместе смотритесь неплохо, – проговорил Джек, дыша относительно спокойно, хоть и редко. – Танк и хил…

Бурелом рассмеялся снова, затем уселся на крышу и неожиданно смахнул слезу благоговения – вероятно, воображаемую. А может, настоящую.

– Бурька молодчинка, – похвалила его Шанталь, расстегивая на Джеке бронежилет и готовя кисточку. – Лифт начал падать, он меня заграбастал и принял падение на себя.

– Да я знал, что мне без хила крышка! – оправдывался Бурелом. – Главное было тебя вытянуть, а там разберемся! Я ж это… тактик, каких поискать!

– Вот вернемся, и я закажу себе диван в форме медведя! – улыбнулась Шанталь. – Никогда не знала, до чего это чудесно.

– Ну и чего ты раньше молчала? – вздохнул Бурелом. – Я бы с тобой сегодня бегал весь день. Из меня выйдет клевый диван!

– Помолчите, – сказал Джек, и мы все заткнулись.

Он сел, прислонившись к краям ступенек, ведущих на вертолетную площадку. Проверил, как крепится перчатка на руке. И заговорил, не забывая о дыхании:

– Меркуцио не сможет выбраться. Я не знаю, где он, но он ошибается. Нам поможет только лавина. А выход за лимит игрового мира – прямо над нами.

Медведь посмотрел в указанном направлении, на грозовые тучи. Похоже, из положения сидя ему задирать голову было удобнее, чем обычно.

Пользуясь паузой, которую Джек взял для восстановления дыхания, я сказал:

– Это Меркуцио ответственен за все, что тут случилось. Ребят, конкурс был рассчитан на пятерых человек, а не на шестерых.

– Что-о? – вытаращился медведь.

– Да, Мерк был лишний. Простите, что не сказал раньше. Я не знал, кому доверять. Решил перестраховаться…

– Ну и вредина, – сказала Шанталь, отрывая зубами пластырь.

– Стой! – Джек перехватил ее руку снова. – Не трать на меня силы. Это бесполезно.

– Прекрати, – испугалась девушка. – Ты что, помирать собрался?

– Слушайте… – Джек стукнул перчаткой по площадке. – Мне надо вот сюда. Я подниму вертодром наверх. Я все рассчитал, я смогу. А вы должны меня оставить и бежать к разлому, когда начнется лавина.

– А как ты вернешься?

Джек грустно покачал головой.

– Совсем обалдел? – спросил я, чувствуя нехорошее подозрение.

– Надо запустить файерволл! – настаивал Джек. – Но он не нацелится на пустую платформу, только на игрока. Да и перчатка имеет свою дистанцию… Я должен быть на вертодроме. Поднимусь с ним наверх. Нет смысла меня хилить сейчас, меня все равно стукнет.

– Ты же умрешь! – разволновался медведь. – Там же анимация ракет! Они наверняка и физикой бьют больно!

Джек молча кивнул. По его подбородку побежала кровь, и девушка отшатнулась. Тут же спохватившись, она начала промокать кровь салфеткой.

– Ты готов пожертвовать собой ради нас? – тихо произнес я.

– Не все смогут миновать Батискаф, – ответил Джек. – Кто-то должен пройти через него. Но это не ваша проблема. Не спорьте, ладно? Сделайте, как говорю.

– Кто ты, Джек? – спросил я.

– Игрок, которому надоело играть. Все, не беси́те меня. Помогите лучше забраться.

Бурелом пошевелился, но вмешиваться не стал, видя, как мы с Шанталь помогаем низенькому парню с раной в груди залезть на вертолетную площадку башни и там лечь в центре.

– У меня мало времени. – Раненый задышал чаще. – Всех люблю, бегите.

Шанталь всхлипнула, побежала прочь, снова залезла на Бурелома. Джек проводил их слабой улыбкой.

– На парочку эту всем любо глядеть, – процитировал он. – Продолжение знаешь?

– Конечно. Классика уже. Джек, скажи свой домашний адрес.

– Что? – Он посмотрел мне в глаза с любопытством.

– Где ты сейчас в реальной Москве лежишь? Ты сам говорил – это не игра убивает в Батискафе, это сиано-костюм подает сигналы на тело. Когда мы выйдем, я вылезу из своего костюма, метнусь к тебе домой и вытащу тебя.

– Я… – Джек удивленно качнул головой, словно борясь со сном. – Зачем тебе… Слушай, спасибо, но ты не успеешь.

– Зато ты успеешь – задержаться в Батискафе до моего прихода! У тебя же перчатка волшебная! Смотри: ты вызовешь файерволл, и, когда тебя собьют ракеты, используй перчатку, чтобы остаться в Батискафе как можно дольше. Он же сам безопасен – убивает лишь при выходе! Если у тебя получится не вылететь оттуда до моего прихода – я могу успеть.

Джек моргнул, схватил меня за плечо, крепко сжал. И сказал:

– Напротив Донского сквера, там всего один жилой дом… первый этаж, окно над граффити с Гедеонами…

– Отлично, я в Черемушках, – обрадовался я. – Рукой подать! Несколько минут все решат, ты только найди способ не покидать Батискаф!

– Давай. – Джек отпустил мою руку и лег на спину, глядя в небо. – Удачи.

– Держись! И спасибо тебе!

Я спрыгнул с платформы в ту же секунду, как под ней раздался треск. Джек уже держал ладонь в перчатке на вертодроме, отрывая его от крыши. И платформа немедленно начала восхождение.

Бурелом в нетерпении глазел по сторонам, прикидывая направление побега. Похоже, они с Шанталь поднимались до верхнего этажа тем же путем, что и прежде: через шахту центрального лифта, и из-за огня вылезли наружу в проем, проделанный Маленой. Оттуда до крыши оставалось всего ничего.

Однако спуститься той же дорогой было нельзя. Огонь под нами меньше не становился, словно игрушечное нефтехранилище Ленобра продолжало изливать топливо на этаж.

– Запрыгивай, – скомандовала Шанталь, смещаясь к шее Бурелома. Я забрался на спину медведю, обхватил девушку за талию. Шанталь придвинулась ко мне плотнее, и теперь ей точно не грозило свалиться даже при самых смелых кульбитах. Я не сомневался, что эти кульбиты нам еще предстоят. Попутно мне тоже удалось просунуть ноги в ремни на медвежьих боках.

– Тяжеловато, – признался медведь. – Броники выкидывайте в пень.

Шанталь вжикнула молнией, освобождаясь от жилета и выбрасывая его с крыши. Я отправил туда же собственный. Стало намного проще шевелиться.

– Ближе, – сказал Бурелом, отходя от поднимающейся в воздух площадки.

Я наклонился, прижимая Шанталь к ранцу на спине танка и закрывая ее собственным телом. Переплел руки ремнями портупеи. Майка девушки совсем ее не согревала, она уже успела продрогнуть. Ее ледяные пальцы обхватили мои, будто мы застряли на вершине аттракциона, который грозился вот-вот обрушиться. С поправкой на цифровизацию – так оно и было.

Джек уже поднялся в небо на сотню метров, не меньше. Много странного я видел за этот день, но одинокая вертолетная площадка, грустно летящая ввысь, стала последним штрихом к несусветным приключениям. Прямо готовый символ истинной ценности Версианы, показатель всего абсурда и кучи условностей. Ничто из этого не стоило человеческих жизней.

– Нам не пора? – спросил я.

– Слишком темно, – ответил Бурелом.

Поначалу я не понял, что он имеет в виду. Ночная Версиана блистала знакомым великолепием московских огней. Можно было рассмотреть вереницы машин в городе, который никогда не спит, неторопливые составы Третьего транспортного, спальные районы, кажущиеся с дороги высокими, пока не взглянешь на них с истинной высоты, подобной нашей. Как же Джек должен видеть нас сверху? Надеюсь, он не пытается смотреть вниз, чтобы не провести последнюю минуту жизни в приступе острого одиночества. Наверное, он все еще лежит в центре, глядит на тучи и верит, что в настоящем мире, здесь и сейчас, они такие же…

– Смотрите! – Шанталь взволнованно вытянула руку.

С далекого горизонта в небо поднялся огненный стержень. Затем еще один. И еще. Бурелом покрутился на месте на триста шестьдесят градусов, позволяя нам рассмотреть множество ракет, пущенных с симметричных позиций кругового периметра. Их было не меньше полусотни. Все они двигались в общую точку над нашими головами.

– Ждем, – произнес медведь, и я почувствовал, как под толстой кожей играют его мускулы.

Я понял, почему он медлит. Все огни были внизу. Наш небоскреб оставался освещенным лишь лампами на крыше, не считая огненного пентхауса. Но не вдоль стен, по которым, похоже, медведь планировал спуск. На протяжении остальных пятидесяти четырех этажей башня оставалась мертвой. Скользить по наклонной стене в кромешной тьме было самоубийством. На миг я вспомнил про фонарик на стволе оставшегося валяться автомата, но все это полумеры.

Ракеты приблизились к висящему в небе вертодрому одновременно. Мне казалось, он еще не успел вырваться за пределы прорисовываемого пространства, да только что я могу знать об оптических иллюзиях Версианы?

– Вот оно, – прошептала Шанталь, до боли сжимая мои пальцы собственными.

Огненные стержни ударили в объект, осмелившийся бросить им вызов, словно невидимый паук резким движением филигранно соединил кучу нитей паутины, сплетающейся от краев к центру. Следом пришел звук их подлета. Затем небо разорвалось ослепительной вспышкой.

Бурелом понесся к краю крыши и перевалился за нее, после чего начал катиться по вертикальной поверхности. Грохот взрыва над нами нещадно бил по перепонкам, а от обилия света засверкала и башня со всем Сити в придачу. Дух перехватило от открывшегося вида – медведь скользил по освещенным взрывом матовым стенам «Эволюции» – изогнутым, закрученным в молекулу. Шанталь трясло во все стороны, и я изо всех сил удерживал ее на спине танка.

Мы безостановочно скользили, набирая скорость, по всей траектории в полные сто пятьдесят градусов импровизированной трассы, пока под нами не показалась дорога. Успев в последний момент оттолкнуться от стеклянной панели четвертого или третьего этажа, Бурелом приземлился на капот чьего-то лимузина и уже оттуда соскочил на землю.

Я ощутил энергетическую волну, прошедшую через танка при касании с твердью. Не знаю, чем он гасил падение, но очков талантов Бурелом точно не пожалел.

Мы оказались в густой толпе НПС. На нас никто не обращал внимания. Все уставились вверх, на разворачивающееся облако огня. И мы втроем посмотрели туда же.

Огонь от ракет распространялся по внешней стороне невидимого купола Версианы, накрывавшего весь город. Примерно в полукилометре, если верить Шанталь. И останавливаться вспышка не собиралась, приходя в бешенство из-за того, что не может попасть внутрь прорисовываемой области, чтобы затихнуть, как ей и положено. Вместо этого она расширялась, и можно было не сомневаться, что конца этому процессу не будет.

– Он сделал это, – тяжело сказал Бурелом. – Такое заметят все в городе.

Шанталь повернула голову, посмотрела на меня, прикасаясь щекой к моему подбородку.

– Да, – кивнул я. – Лавина.