ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Майрон пробыл в Инглмуре еще некоторое время, беседуя с Деборой Уиттэкер о людях и временах, о которых не знал или совсем ничего, или очень мало. Наконец к ним подошла Бекки и сказала, что время посещения истекло. Майрон пообещал приехать в Инглмур снова, добавив, что постарается привезти с собой мать. После этого Дебора Уиттэкер удалилась из рекреационной комнаты своей шаркающей походкой. Майрон, глядя ей вслед, задался вопросом, будет ли она помнить о его посещении, когда доберется до своей спальни. Вопрос, впрочем, был праздный, поскольку Майрона занимали куда более важные дела.

Выйдя из Инглмура и сев в машину, Майрон первым делом позвонил в офис Артура Брэдфорда. Секретарь-референт сообщила, что «будущий губернатор» в данный момент находится на пути в Бельвиль. Майрон поблагодарил секретаршу и отключил телефон. Потом посмотрел на часы и, тронув машину с места, отправился по делам. Если на дороге не будет заторов, он доберется, куда ему нужно, как раз вовремя.

Остановившись на Гарден-стейт-паркуэй, Майрон позвонил в офис отца. Элоиза, работавшая там секретаршей столько, сколько Майрон себя помнил, произнесла фразу, которую произносила всякий раз на протяжении последних двадцати пяти лет.

— Немедленно соединяю тебя с отцом, Майрон. — В данном случае не играло никакой роли, занят ли отец, разговаривает ли с кем-нибудь по телефону или беседует у себя в кабинете с посетителем. Сто лет назад отец дал ей наказ соединять его с Майроном при любых обстоятельствах.

— Нет необходимости, — бросил Майрон. — Просто скажите ему, что я заскочу часа через два.

— Как, сюда? Господи, Майрон, ты не бывал здесь целую вечность.

— Это точно.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось, Элоиза. Просто я хочу с ним поговорить. Кстати, предупреди его на всякий случай, что беспокоиться не о чем.

— О Боже! Думаю, твой отец так обрадуется.

У Майрона почему-то такой уверенности не было.

Агитационно-туристический автобус Артура Брэдфорда был разрисован красно-синими полосами и большими белыми звездами; на борту красовалась выполненная стилизованным шрифтом надпись: «Брэдфорда — в губернаторы». Тонированные стекла казались черными — Брэдфорд не терпел, когда кто-то из толпы пытался заглянуть в окно, чтобы получить, так сказать, ничем не замутненное представление об образе кандидата. Примитивный прием, как ни крути.

Артур Брэдфорд стоял у двери автобуса с микрофоном в руках. Брат Чанс стоял у него за спиной, ослепительно улыбаясь на тот случай, если одна из камер нацелена именно на него. Дескать, веселитесь, избиратели, ибо вряд ли у вас когда-либо имелся лучший кандидат в губернаторы. Справа от Чанса располагался Теренс Эдвардс, кузен Брэнды. Он тоже лучился от улыбки — в меру театральной и такой же естественной, как волосы на голове сенатора Джо Байдена. Чанс и Теренс надели так называемые агитационные шляпы — громоздкие сооружения из пенопласта, расписанные лозунгами и напоминавшие устройства для сушки волос, какие еще можно встретить в некоторых парикмахерских.

Толпа была редкая и состояла в основном из пожилых людей. Даже, пожалуй, очень пожилых. Представители народа имели смущенный вид и постоянно оглядывались, словно кто-то обещал накормить их после митинга бесплатным обедом и они хотели собственными глазами видеть признаки приготовления к этой части мероприятия.

Прохожие замедляли шаг, чтобы взглянуть на действо, после чего шли дальше по своим делам, но среди них находились и такие, которые, заняв места у металлических ограждений, собирались смотреть этот спектакль и дальше — в тайной надежде, что рано или поздно здесь начнется какая-нибудь заварушка или даже вспыхнет драка. Рядовые члены избирательного штаба кандидата в губернаторы разгуливали среди собравшихся, шутили, выкрикивали агитационные лозунги и раздавали людям значки с изображением Брэдфорда, флажки и даже большие шляпы из пенопласта — на всех этих предметах на фоне политизированного декора и национальных цветов выделялась надпись: «Брэдфорда — в губернаторы». Время от времени другие члены штаба, одетые в обычную одежду и изображавшие рядовых избирателей, разражались аплодисментами, которые лениво подхватывали люди из толпы, все еще надеявшиеся на бесплатный обед. Разумеется, на митинге во множестве присутствовали журналисты, местные корреспонденты, политические обозреватели и телевизионщики со своей угрожающего вида аппаратурой и сотнями метров кабеля, в петлях которого ничего не стоило запутаться. Из славной когорты представителей средств массовой информации наблюдательному человеку не составило бы труда выделить политических обозревателей по их отстраненному, тоскливому взгляду. Им до черта надоело слушать написанные словно под копирку речи, рискуя упасть и сломать руку или ногу, зацепившись за кабель или какой-нибудь провод. Это не говоря уже о том, что по возвращении домой им предстояло выжать из себя материал для статьи или газетной колонки, стараясь расцветить яркими красками стандартные фразы кандидатов и опостылевшие описания митингов и прочих политических сборищ. Так что выражение их лиц и облик в целом можно было охарактеризовать одним словом — «обреченность».

Майрон затесался в толпу и двинулся к организационному центру собрания.

— Что нам нужно сейчас в Нью-Джерси? — громогласно вопросил Артур Брэдфорд и сам же ответил: — Радикальные изменения. — Затем, выдержав театральную паузу, произнес главное из того, что хотел сказать: — Нью-Джерси отчаянно нуждается в новом — активном и смелом — руководстве. Кто нам нужен сейчас в Нью-Джерси? Новый губернатор, который наконец начнет заниматься делами штата, а не устраивать свои собственные.

О Господи, подумал Майрон.

Рядовым членам избирательного штаба эти слова, напротив, особенно понравились, и они все как один разразились аплодисментами. В этот момент они чем-то походили на порнозвезд, неожиданно испытавших оргазм на съемочной площадке. Так по крайней мере показалось Майрону. Толпа, состоявшая из стариков и старушек, отреагировала на слова кандидата далеко не столь бурно. Чтобы подхлестнуть их гражданские чувства, нанятые избирательным штабом крикуны начали скандировать:

— Брэдфорд… Брэдфорд… Брэдфорд…

Громко, а главное, оригинально.

Кто-то взял микрофон и исполненным глубокого чувства голосом произнес:

— Леди и джентльмены! Готов повторять снова и снова, что следующим губернатором Нью-Джерси станет Артур Брэдфорд. Потому что Нью-Джерси в нем нуждается!

Вновь грянул гром аплодисментов. Артур Брэдфорд пару раз махнул рукой простому народу, а затем спустился с импровизированной трибуны, чтобы вступить, так сказать, в личный контакт с несколькими избранными.

— Рассчитываю на вашу поддержку, — говорил он всякий раз, пожимая избирателю руку.

Майрон почувствовал, как кто-то похлопал его по плечу и, повернувшись, увидел Чанса. Тот все еще широко улыбался и не снимал агитационную шляпу.

— Какого дьявола вам здесь надо?

Майрон ткнул пальцем в его головной убор:

— Можно померить вашу шляпку?

Продолжая улыбаться, Чанс сказал:

— До чего же я не люблю вас, Болитар.

Майрон, улыбнувшись в ответ, произнес:

— Боже, как больно это слышать.

Некоторое время они стояли друг против друга со словно примерзшими к губам фальшивыми улыбками.

— Мне нужно поговорить с Артом, — наконец сказал Майрон.

Чанс продолжал улыбаться. Лучший друг — да и только.

— Идите к автобусу.

— Вас понял, — сказал Майрон. — Но когда окажусь внутри, мне можно перестать улыбаться? А то уже щеки начинают болеть.

Чанс, однако, не дослушал его и убежал куда-то по своим делам.

Майрон пожал плечами, подошел к автобусу и поднялся в салон. На полу лежал толстый ковер насыщенного красно-коричневого цвета. Обычные сиденья были сняты, а на их месте установлены кресла причудливого дизайна с подлокотниками. Под потолком на кронштейнах висели несколько телевизоров, а в углу находились бар и небольшой холодильник. Само собой, в салоне нашлось место для телефонов и пары компьютеров.

В автобусе сидел только костлявый Сэм. Он устроился в кресле в передней части салона и читал журнал «Пипл». Когда Майрон вошел, Сэм на мгновение поднял на него глаза, после чего снова уткнулся в журнал.

— Пятьдесят самых интересных людей в мире, — сказал Сэм. — Но моего имени в этом списке почему-то нет.

Майрон сочувственно кивнул.

— Эти люди занесены в список благодаря своим связям, а не личным достоинствам.

— Политики, — согласился Сэм и перевернул страницу. — Проходи в заднюю часть, парень.

— Уже иду.

Майрон расположился в псевдофутуристическом вращающемся кресле и на мгновение ощутил себя героем сериала «Боевая звезда Галактики». По счастью, долго ждать ему не пришлось. Первым в автобус вошел Чанс. Он по-прежнему улыбался и махал рукой тем, кто остался на улице. Следующим показался Теренс Эдвардс. Наконец в салон вступил Артур Брэдфорд собственной персоной. Водитель нажал на кнопку, и двери закрылись. Одновременно как будто закрылись лица вошедших в автобус людей. Улыбки исчезли, словно их отклеили и выбросили.

Артур жестом предложил Теренсу Эдвардсу занять переднее кресло. Тот мгновенно подчинился, продемонстрировав тем самым, что в здешней иерархии он не более чем мелкая сошка. Артур и Чанс проследовали в кормовую часть большой машины. Артур выглядел спокойным и расслабленным. Чанс же, казалось, страдал от запора.

— Рад вас видеть, — сказал Артур.

— Взаимно, — ответил Майрон.

— Выпьете что-нибудь?

— С удовольствием.

Автобус тронулся с места. Собравшаяся вокруг толпа замахала в тонированные окна. Артур смотрел на своих избирателей с легким пренебрежением. Ничего не поделаешь — вождь. Потом хозяин автобуса открыл холодильник и швырнул Майрону бутылку. Майрон посмотрел на этикетку. Там значилось: «Диетический персиковый чай со льдом». Что ж, на худой конец сойдет и это. Выбрав себе прохладительный напиток, Артур опустился в кресло. Рядом с ним присел Чанс.

— Что скажете о моей речи? — спросил Артур.

— Что нам нужно сейчас в Нью-Джерси, — сказал Майрон, — так это как можно больше политических клише.

Артур ухмыльнулся.

— Вы, конечно, предпочли бы детальное обсуждение всех накопившихся проблем, не так ли? Но вот вопрос: вы толпу видели? Думаете, ей это надо?

— Что тут скажешь? Только одно: «Голосуйте за Арта. У него есть домашний плавательный бассейн»!

Брэдфорд помахал рукой, словно отметая это заявление.

— Меня больше интересует, узнали ли вы что-нибудь новое об Аните Слотер.

— О ней — ничего, — сказал Майрон. — Зато узнал кое-что новое о вашей покойной жене.

Артур нахмурился. Чанс покраснел как рак. С минуту помолчав, Артур сказал:

— Мне казалось, что вы занимаетесь розысками Аниты Слотер.

— Странное дело, — произнес Майрон. — Чем глубже я вникаю в ее исчезновение, тем чаще всплывает на поверхность смерть вашей супруги. С чего бы это? У вас лично какие-нибудь идеи по этому поводу есть?

В разговор вмешался Чанс:

— У меня есть идея: вы законченный идиот!

Майрон посмотрел на Чанса, приложил палец к губам и сказал:

— Ш-ш-ш…

— Все это совершенно бессмысленно, — произнес Артур, поворачиваясь к Майрону. — Я неоднократно говорил вам, что смерть Элизабет не имеет ничего общего с Анитой Слотер.

— Если так, тогда развлеките меня немного, — сказал Майрон. — Расскажите, почему Элизабет неожиданно перестала посещать званые вечера и прочие светские мероприятия.

— Извините?

— Последние шесть месяцев жизни Элизабет никто из друзей вашей жены не видел ее. Она перестала бывать на балах и вечеринках и даже ни разу не заглянула в свой клуб.

— Кто вам об этом сказал?

— Я разговаривал с несколькими ее подругами.

Артур улыбнулся.

— Вы разговаривали с одной-единственной выжившей из ума старой перечницей, — сказал он.

— Будьте осторожны, Арти. Выжившие из ума старые перечницы тоже имеют право голоса. — Майрон на минуту задумался, потом добавил: — Я придумал новый лозунг для вашей избирательной кампании. «Старые перечницы! Нам нужны ваши голоса»!

К сожалению, никто не потянулся за ручкой, чтобы записать эти слова.

— Мы зря тратим время, а значит, и желание сотрудничать с вами у меня постоянно уменьшается, — заявил Артур. — Сейчас я скажу водителю, чтобы остановил автобус и выбросил вас на улицу.

— Я встану, отряхнусь и отправлюсь в гости к прессе, — сказал Майрон.

Чанс чуть не подпрыгнул при этих словах.

— А я сейчас вытащу пистолет и влеплю пулю в вашу дурацкую башку!

Майрон прикоснулся пальцем к губам:

— Ш-ш-ш…

Чанс хотел было разразиться очередной гневной тирадой, но Артур заговорил первым.

— Мы с вами заключили сделку, — сказал он, обращаясь к спортивному агенту. — Я делаю все от меня зависящее, чтобы Брэнда Слотер не оказалась в тюрьме. Вы же продолжаете розыски Аниты Слотер и ни при каких обстоятельствах не упоминаете мое имя в присутствии газетчиков. Но вы упорно ведете поиски на периферии оговоренной темы. А это ошибка. Ваши бессмысленные раскопки могилы двадцатилетней давности неминуемо привлекут внимание моих противников и дадут им повод для новой клеветнической кампании.

Он сделал паузу в ожидании реакции Майрона. Но тот упорно молчал.

— Вы не оставляете мне выбора, — продолжил Брэдфорд. — Я, так и быть, расскажу вам то, о чем вы хотите знать. И когда вы поймете, что полученная информация не относится к делу, которым вы занимаетесь, мы сможем наконец двигаться дальше.

Чансу это не понравилось.

— Надеюсь, ты шутишь, Артур?..

— Пересядь вперед, Чанс.

— Но… — Чанс заговорил быстро и бессвязно. — Этот тип… хм… может работать на Дэвисона…

Артур покачал головой:

— Нет, он не работает на Дэвисона.

— Но ты не можешь знать этого наверняка.

— Если бы он работал на Дэвисона, этим делом занимались бы уже с полдюжины парней. Но если наш спортсмен будет продолжать копать в этом направлении и дальше, тогда люди Дэвисона обязательно обратят на него внимание.

Чанс посмотрел на Майрона. Тот ему подмигнул.

— Ох, не нравится мне все это, — сказал Чанс.

— Пересядь вперед, Чанс, — повторил Артур.

Чанс поднялся с места и, пытаясь сохранить достоинство, которого у него, сказать по правде, совсем не осталось, проследовал в переднюю часть салона. Артур повернулся к Майрону.

— Все, что вы сейчас услышите, строго конфиденциально. Если эта информация где-нибудь всплывет, то… — Артур не закончил фразу и переключился на другую тему. — Вы с отцом разговаривали?

— Нет.

— Жаль. Это помогло бы.

— Чему?

Артур не ответил и уставился в окно. Автобус остановился на светофоре, и сидевшие в автомобилях люди изредка стали приветствовать взмахами рук передвижной агитационный пункт кандидата в губернаторы. Но Артур смотрел будто сквозь них.

— Я любил жену, — начал он. — И хочу, чтобы вы это понимали. Мы познакомились в колледже. Как-то раз я увидел ее идущей по парку и… — Загорелся зеленый свет, и автобус снова покатил по улице. — Короче говоря, с тех пор все в моей жизни переменилось. — Артур посмотрел на Майрона и улыбнулся. — Банальная фраза, да?

Майрон пожал плечами.

— А по-моему, звучит прекрасно.

— Так оно и было. — Артур запрокинул голову, отдавая дань воспоминаниям, и впервые за время их совместного пребывания в автобусе стал походить на обычного нормального человека. — Мы с Элизабет поженились через неделю после выпуска. Нам устроили шикарную свадьбу в поместье Брэдфорд. Жаль, что вы ее не видели. Присутствовали более шестисот человек. Наши семьи очень волновались, как все пройдет. Но мы ни на что не обращали внимания. Потому что были влюблены и в нас жила присущая молодым людям уверенность, что впереди нас ждет только хорошее.

Он отвернулся от Майрона и снова некоторое время смотрел в окно. Кто-то из присутствующих включил телевизор, но сразу же приглушил звук.

— Первый удар судьба нанесла нам через год после свадьбы. Выяснилось, что у Элизабет не может быть детей. У нее оказалась слишком слабая матка. Забеременеть она могла, но выносить плод была не в состоянии. Короче, у нее постоянно случались выкидыши. Это, сами понимаете, настроение ей не поднимало. Впрочем, я еще раньше заметил, что она иногда становилась очень тихой и задумчивой. Кое-кто назвал бы это приступами меланхолии, но я ни о чем таком не думал, а о меланхолии только в книгах читал. Поэтому рассматривал подобные состояния как периоды рефлексии и углубленного взгляда в себя. Более того, они казались мне вполне естественными. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

Майрон кивнул, но Артур продолжал смотреть в окно и этого не заметил.

— Со временем, однако, подобные периоды участились, а печаль, которую она испытывала, усилилась. И я опять счел это вполне естественным. Да и кто не печалился бы, оказавшись в нашем положении? Разумеется, в наши дни Элизабет поставили бы диагноз вроде маниакальной депрессии. — Он улыбнулся. — Говорят, это чисто психологическая дисфункция, связанная с нарушениями химического баланса мозга и прочими штуками в том же роде. Некоторые даже считают, что внешнее воздействие в данном случае несущественно — дескать, Элизабет и без проблем с маткой и вынашиванием все равно в конце концов заболела бы. — Он посмотрел на Майрона. — А вы как думаете?

— Даже не знаю.

Брэдфорд, казалось, его не слышал.

— Полагаю, такое возможно. Ментальные болезни такие странные. Мы способны разобраться в проблемах физического нездоровья, но когда мозг функционирует иррационально — одно только определение чего стоит! — рационально мыслящий субъект вряд ли способен понять, что происходит у такого больного в голове. Иными словами, мы можем жалеть такого человека, но встать с ним на одну доску не способны. Так что мне оставалось только наблюдать за тем, как она постепенно превращается в душевнобольную. Между тем ей становилось все хуже, и наши друзья и знакомые, раньше считавшие Элизабет просто несколько эксцентричной, начали задаваться вопросом, действительно ли это так. Иногда ей становилось совсем плохо, и мы под предлогом отъезда Элизабет на отдых запирали ее дома, чтобы иметь возможность держать под контролем. Так продолжалось несколько лет. Постепенно женщина, которую я любил, превратилась в совершенно непонятное и чуждое мне существо. Впрочем, она стала другим человеком задолго до смерти — за пять, а то и за шесть лет. Конечно, мы делали все, что могли. Ее лечили у лучших врачей, использовали новейшие медицинские препараты. После курса лечения ей предоставляли полную свободу, потом снова запирали в четырех стенах. Но ничто не могло остановить скольжения вниз с горы. И вот настало время, когда Элизабет стало нельзя показываться в обществе.

Артур замолчал.

— А вы не пытались сдать ее в специализированное учреждение? — спросил Майрон.

Артур глотнул диетического чая со льдом, после чего принялся играть с этикеткой — то отковыривал ее, то старался приладить на место.

— Нет, — наконец произнес он. — Хотя моя семья настаивала, я так и не смог на это решиться. Пусть даже Элизабет давно не была той женщиной, которую я любил и я научился без нее обходиться. Но я не мог ее оставить, отдать в чужие руки. Это был мой крест, и я должен был его нести независимо от того, кем она стала.

Майрон кивнул, но ничего не сказал. Телевизор в салоне выключили, зато работало радио, настроенное на новостную волну. Диктор вещал: «Подарите нам двадцать две минуты вашего времени, и мы откроем для вас весь мир». Сэм читал «Пипл». Чанс время от времени оглядывался и смотрел на них, прищурив глаза.

— Я нанял сиделок, работавших посменно круглые сутки, и оставил Элизабет дома. При этом продолжал жить своей жизнью, в то время как она скользила к полной деградации и разрушению. Сейчас, в ретроспективе, я думаю, что члены моей семьи были правы. Все-таки следовало отдать ее в специализированное учреждение.

Автобус дернулся и остановился. Майрон и Артур тоже слегка дернулись вместе с ним.

— Вы, наверное, догадываетесь, что произошло потом. Элизабет стало хуже. Она находилась практически в кататоническом состоянии. Тот злой дух, который много лет назад проник ей в душу, наконец полностью завладел ею. Вы, конечно, правы в своих догадках. Ее падение не было случайным. Она сама прыгнула с балкона, причем головой вниз. Так что говорить о неудачном падении здесь не приходится. Фактически она покончила жизнь самоубийством.

Артур закрыл лицо ладонями и откинулся на спинку кресла. Пока он говорил, Майрон не спускал с него глаз. Могло статься, Артур играл — всем известно, что политики в большинстве своем прекрасные актеры. Майрон, однако, считал, что подметил в его взгляде подлинное чувство вины, скорбь и страдание. Впрочем, в таких случаях ничего нельзя гарантировать. И любой, кто утверждает, что способен распознать лжеца по глазам, обычно находится во власти самовнушения или просто откровенно заблуждается.

— Ее тело нашла Анита Слотер? — спросил Майрон.

Артур кивнул.

— Все остальное происходило в классическом духе поместья Брэдфорд. Сразу же началась, если можно так выразиться, операция по заметанию следов, кое-кто получил солидные взятки. Самоубийство как причина смерти исключалось с самого начала. Слухи о душевнобольной жене, бросившейся вниз головой с балкона, поскольку ее довел до этого жестокосердый муж, получили бы в подобной ситуации самое широкое распространение и никого не устраивали. Мы бы и Аниту Слотер исключили из этого дела, но так уж вышло, что ее имя прозвучало по полицейскому радио и кто-то из журналистов, чей приемник всегда настроен на полицейскую волну, услышал его, вследствие чего ее данные стали достоянием средств массовой информации.

В этом есть рациональное зерно, подумал Майрон, но сказал другое:

— Кажется, вы упомянули о взятках?

— Да.

— И сколько же получила Анита?

Артур прикрыл глаза.

— Анита бы денег не взяла.

— Что же она потребовала взамен?

— Ничего. Она не относилась к тому типу людей, которые пытаются нажиться на чужой беде.

— И у вас не возникло сомнений, что она будет держать рот на замке?

— Не возникло, — сказал Артур, кивнув. — Я ей доверял.

— Быть может, вы угрожали ей или намекали на что-то в этом роде?

— Никогда.

— Извините, но мне трудно в это поверить.

Артур пожал плечами.

— Она продолжала работать у меня в доме на протяжении девяти месяцев после трагедии. Надеюсь, это о чем-то говорит?

Опять эти проклятые девять месяцев. Майрон думал о том, как все это объяснить и увязать в единое целое, когда в передней части автобуса послышался шум. Чанс вскочил с места, чуть ли не бегом проследовал по проходу между креслами и остановился рядом с ними. Артур и Майрон его проигнорировали.

Помолчав пару секунд, Чанс вскричал:

— Ты сказал ему?

— Да, — ответил Артур.

Чанс резко повернулся к Майрону.

— Если хотя бы слово из того, что вы здесь услышали, станет достоянием гласности, я убью вас вот этой самой ру…

— Ш-ш-ш… — привычно пробормотал Майрон, и в этот момент его вдруг осенило.

Нечто важное все время витало в воздухе, просто это «нечто» трудно было распознать за водопадом слов. Кроме того, рассказ до определенной степени был правдив — как всякая добротно сработанная ложь. Но чего-то в этой истории все-таки не хватало.

— Вы забыли упомянуть об одной вещи, — сказал Майрон.

Артур сосредоточенно нахмурился.

— О какой же?

Майрон указал сначала на Чанса, потом на Артура.

— Кто из вас избил Аниту Слотер?

Ответом ему послужило мертвое молчание.

Майрон же продолжал развивать свою мысль:

— За несколько недель до самоубийства Элизабет кто-то напал на Аниту Слотер. В результате ее отправили в больницу Святого Варнавы, и что интересно: царапины и следы кровоподтеков у нее на лице все еще были заметны, когда ваша жена выбросилась с балкона.

Множество вещей начали вдруг происходить почти одновременно, едва он успел закончить фразу. Артур Брэдфорд слегка наклонил голову. Сэм отложил журнал «Пипл» и поднялся с места. Чанс покраснел так, что казалось, еще секунда — и его хватит апоплексический удар.

— Он слишком много знает! — гаркнул Чанс.

Артур молчал, размышляя.

Майрон понизил голос до шепота:

— Чанс?

— Что?

— У вас ширинка расстегнута.

Чанс опустил глаза. Майрон к тому времени уже успел вытащить свой «тридцать восьмой» и с силой вдавил ствол в паховую область брата кандидата в губернаторы. Чанс подался было назад, но Майрон продолжал держать цель на мушке. Сэм выхватил пистолет и направил на Майрона.

— Скажите Сэму, чтобы сел в кресло, — сказал Майрон. — В противном случае у вас никогда не будет проблем с введением катетера.

Все замерли. Получилось нечто вроде живой картины. Сэм наставлял пистолет на Майрона. Майрон держал под прицелом паховую область Чанса. Артур по-прежнему сидел молча, погруженный в свои мысли.

Неожиданно Чанс мелко-мелко задрожал.

— Смотрите, не написайте на мой револьвер, Чанс. — Что и говорить, слова не мальчика, но мужа. Но, честно говоря, Майрону все это не нравилось. Он знал людей вроде Сэма и совершенно не исключал того, что костлявый может пойти на риск и нажать на спуск.

— Нет никакой нужды размахивать пушкой, — наконец сказал Артур. — Никто вам здесь ничего плохого не сделает.

— Умеете же вы уговаривать! После ваших слов мне сразу полегчало.

— Скажу по-простому: вы для меня важнее живой, чем мертвый. В противном случае Сэм уже прострелил бы вам голову. Все ясно?

Майрон промолчал.

— Условия нашей сделки, Майрон, остаются прежними. Вы разыскиваете Аниту, я не позволяю посадить в тюрьму Брэнду. И мы оба больше не упоминаем имени моей покойной жены, оставляем ее прах в покое. Надеюсь, я ясно выразил свою мысль?

Сэм, продолжавший держать пистолет в вытянутой руке, ободряюще ему улыбнулся.

Майрон кивком указал на костлявого:

— А как насчет небольшой демонстрации доброй воли?

Артур кивнул:

— Сэм!

Сэм сунул оружие в подмышечную кобуру, вернулся на свое место и взял в руки журнал «Пипл».

Майрон напоследок ткнул стволом в паховую область Чанса, вызвав у последнего приглушенный стон, после чего засунул револьвер в карман.

Автобус остановился у того места, где Майрон оставил свою машину. Когда Майрон выходил, Сэм на военный манер отдал ему честь. Майрон в ответ кивнул. Автобус тронулся с места, доехал до конца улицы и скрылся за поворотом. Майрон вдруг понял, что все это время боялся лишний раз дохнуть. Поэтому попытался расслабиться и мыслить спокойно и логично.

— Когда вводят катетер, — неожиданно громко сказал он, — это так неприятно!