Глава 13
В пятницу восемнадцатого августа две тысячи девятого года Александр Борисович Годунов — Канцлер Российской Империи, с раннего утра работал в своём кабинете в «Дворце Хранителей» — роскошном здании, которое входило в Кремлёвский комплекс, где также располагалась имперская канцелярия.
Напряжённо барабаня пальцами по дубовой столешнице, Александр Борисович уже в который раз за последнее время листал отчёты о событиях давно минувших дней.
Одиннадцать с половиной лет назад, седьмого января тысяча девятьсот девяносто девятого года, в правом крыле царских палат случился пожар. Начался он в покоях юной безымянной цесаревны. По версии Дружинников Хранителей всё обстояло следующим образом: шестого января нянечка рассказала девочке о гаданиях, которые в эту ночь проводят представители некоторых верований. Несколько гаданий, в том числе те, что проводятся с использованиями свечей, нянечка и «разыграла» с цесаревной. Но старая нянька не заметила, что её подопечная умыкнула одну из свечей и коробок спичек. Хоть и клялась, что все пожароопасные элементы забрала…
В итоге ночью, когда дворец спал, юная цесаревна решила погадать самостоятельно. Вспыхнула занавеска, покрывало…
В панике девчушка хотела выбежать из комнаты, но запуталась в горящих занавесках.
Цесаревна умерла. От неё осталось обожжённое тело.
Как тогда стенала вдовствующая императрица!.. Винила себя за то, что попросила няньку рассказать про эти «проклятые обряды»!
От взгляда на горюющую женщину у Александра Годунова сжималось сердце. Тогда ему было искренне жаль её. Однако Канцлер не дал чувствам захлестнуть себя. Несмотря на эту жалость и слёзы императрицы, он велел провести ДНК-анализ. Эта технология тогда как раз набрала обороты…
Сравнивали ДНК погибшей с ДНК императора, её брата. Тревожить по этому поводу вдовствующую императрицу Канцлер не стал.
Умерла в самом деле близкая родственница императора.
А сейчас вдовствующая императрица утверждает, что девочка жива.
«Из ума выжила на старости лет, что ли, от горя? — было первой мыслью Канцлера, когда он увидел выступление Елизаветы Александровны. — А Киев и Выборг это умело используют?»
Но чем дольше Годунов Канцлер смотрел выступление вдовствующей императрицы, тем сильнее сомневался в этой мысли.
Она выглядела решительно. Непоколебимо. Она ничуть не сомневалась в своих словах. А две семейные пары по бокам от императрицы уж точно не походили на тех, кто её использует. Скорее они её поддерживали.
Но факты вещь упрямая. Единственная дочь Ивана Рюриковича похоронена в родовой крипте под Кремлёвским храмом бога Рода.
Так зачем вдовствующая императрица так бесстыже лжёт?
И почему Киев и Выборг поддерживают её? Понятно, дочь и подруга. Но ведь этого мало. Если обман императрицы вскроется, ее-то всего лишь станут считать ополоумевшей бабой. А вот на Киев и Выборг станут смотреть очень косо. Может быть, кто-нибудь и войну им объявит. Варшава или, например, Крым…
Но если императрица говорит правду, это означает, что у неё и у Киева с Выборгом прибавится сторонников. Все, кто недоволен тем, что Годуновы правят империей, будут рады выразить свою поддержку члену рода Рюрикович.
За прошедшие дни у Канцлера, его родни и приближённых уже не раз пытались выведать, что же ждёт Аскольда Оболенского за спасение цесаревны. Разумеется, никто в здравом уме не ставил под сомнение утверждение, что младшая княжна Выборгская и в самом деле цесаревна.
Ответ на эти вопросы был неизменен: «Рассматриваются варианты награды. Со временем император выберет достойнейший».
Сам Канцлер всё это время ждал результатов ДНК-экспертизы. Ведь первым его приказом, после того как он посмотрел выступление вдовствующей императрицы, было провести эксгумацию и сделать повторный тест.
В дверь постучали.
— Ну наконец-то, — пробормотал себе под нос Александр Борисович.
Несмотря на то, что приказ пришёл от самого влиятельного человека империи, потребовалось почти пять суток, чтобы провести исследование.
Не прошло и двух минут, как Канцлер откинулся на спинку своего кресла и выпустил в потолок кольцо сигарного дыма.
«Совпадений нет».
Похороненная цесаревна — не цесаревна.
Вдовствующая императрица со сторонней помощью в самом деле смогла не только вывести из Кремля свою дочь, но и подложить похожее по размерам и полу тело. А ещё каким-то неведомым образом подменить результаты прошлого ДНК-теста.
«Мы были беспечны… Упивались своей недостижимостью для остальных, за что и поплатились, — грустно подумал Канцлер и усмехнулся. — Но если служба охраны и обеспечения Кремлёвского комплекса довольно огромна и внедриться в неё, хоть и сложно но, теоретически возможно… Как она подменила результаты? Они были на особом контроле особо доверенных людей».
В дверь снова постучали. Канцлер никого не ждал, а раз селектор молчит, значит секретарь пропустил кого-то из приближённых.
— Войдите, — рявкнул Александр Борисович.
Дверь беззвучно отворилась, и на пороге появилась фигура наследника рода Годуновых.
— Ах, Дима. Заходи, — махнул рукой Годунов-старший.
— Что с экспертизой, расскажешь? — спросил Дмитрий, сев напротив.
Канцлер лениво толкнул ему папку с документами через стол.
— Как же так! — изумлённо воскликнул Первый вице-канцлер.
— Нас здорово поимели, Дима, — вздохнул Годунов-старший. — И тогда, и сейчас. И ведь… вывели своих кротов. Сейчас нам даже вздёрнуть некого.
— Ты… на удивление спокоен, отец, — осторожно произнёс Дмитрий Александрович.
— Ну а как иначе, Дима? — хмыкнул Канцлер. — Если обосрался, подотри жопу и иди дальше. А не ори как полоумный, проклиная утренний кофе.
— Очень глубокая мысль, отец, — всё так же настороженно проговорил младший Годунов. — Но с твоего позволения, я хочу понять, что ты планируешь делать с императрицей после её выходки?
— А что я могу сделать? Толкать страну в огонь внутренней войны я не собираюсь. Если его величество император Игорь публично обвинит свою мать во лжи и начнёт горевать о её слабоумии, многие ему поверят. Но что на это ответит Елизавета? Найдутся те, кто захочет устроить публичную проверку на причастность Софьи к роду Рюриковичей. С нашей стороны отказ провести ритуал вызовет ещё больше вопросов.
— Ты думаешь, император мог бы обвинить свою мать во лжи? — настороженно спросил Дмитрий. — Рюриковичи, конечно, нам верят, мы дружны, словно братья, но… Пойти против родной матери?
— То есть ты уже не сомневаешься, что Софья действительно сестра императора? — вопросом на вопрос ответил Канцлер.
— Мне кажется, нельзя исключать такую вероятность, — в сторону ответил Дмитрий. — Правда, внешне, как мне кажется, она немного отличается от женской породы Рюриковичей… Проклятье на голову этой Елизавете! К чему вообще было устраивать весь этот фарс?
— Она хотела спасти свою дочь.
— Спасти? От чего, отец? От участи стать женой моего сына? Девочка как сыр в масле каталась! А проклятие Рюриковичей? С чего она решила, что оно ослабевает?
Канцлер нахмурился. Его наследник до сих пор не был посвящён во многие тайны рода. «Дмитрий ещё не готов», считал Александр Борисович. Однако слова, сказанные сыном, нервировали его. Сын знает столько же, сколько и Елизавета. Так с чего, в самом деле, императрица решила вывести свою дочь из Кремля.
Сколько бы ни думал Канцлер, приходящие на ум ответы ему совсем не нравились.
— Со временем ты всё узнаешь, Дима, — проговорил Годунов строго. — Пока же у меня для тебя персональное задание. Необходимо встретиться с Софьей и взять её кровь. Всё должно происходить в твоём присутствии и с согласия сторон.
— Я понял, отец. Но позволь узнать, если кровь подтвердит, что она — Рюрикович? Мы сделаем так, как желает императрица? Создадим новое княжество? Ещё сильнее усилим эту вольницу? Аскольд Оболенский должен был стать мужем Оксаны! Тогда мы смогли бы контролировать его деятельность и получили бы доступ к его вооружению. Уж Оксана бы постаралась!
— Будь уверен, если Софья, в самом деле, Рюрикович, то всё сложится прекрасно для нас.
— Откуда такая уверенность, отец? Неужели ты не видишь, что формируется оппозиция!
— Какая к чёрту оппозиция, Дима! — рявкнул Канцлер, и от волны невидимой силы его сына вжало в спинку кресла. — Я не вижу, чтобы кто-нибудь выступал против империи! Мы храним империю, потому что мы сильнейшие! Потому что мы можем это сделать! И это наш долг. За четыреста лет не нашлось ни одного рода, способного поспорить с нами за наше место в империи.
— Ты… — выдавил из себя Дмитрий. — Ты говоришь так, будто если появится род сильнее, мы отойдём в тень!
— Пока такого рода нет, — успокоившись, ответил Годунов-старший.
— Но если он появится, наш род будет уничт…
— Я НЕ ПОЗВОЛЮ! — рявкнул Канцлер. Кресло с его наследником сдвинулось на несколько сантиметров, а бумаги, лежавшие на столе, разлетелись в стороны.
— Я не позволю уничтожить наш род. А пока мы сильнейшие, я приложу все усилия, чтобы заставить другие рода служить на благо империи. Верь мне, Дима. Хоть и вышло так, что девочка, предназначенная в жены твоему сыну, может выйти замуж за юношу, которого мы хотели женить на твоей дочери… Если они поженятся, мы только выиграем.
— Понял, отец, — пробурчал Дмитрий. — Позволь идти?
— Иди, Дима. Иди.
Глядя на то, как за сыном закрылась дверь, Александр Годунов прокручивал в голове лишь одну мысль:
«Как иронично получилось. Ты спасла дочь от участи покорной птицы в золотой клетке. Она могла бы жить вольной жизнью, но ты решила сделать из неё княгиню… Раскрыла её. Назвала её Рюрикович. А все Рюриковичи независимо от пола уже много лет служат нам. Даже жаль бедняжку. Она так мило улыбалась, когда была крохой и смешно шепелявила…»
— Да… жаль девочку, — пробормотал себе под нос Канцлер.
***
— Ну, дорогая моя, добро пожаловать в наш московский дом, — с улыбкой проговорил я, широким жестом указывая на холл особняка, который Канцлер подарил мне за победу в турнире.
— Я уже чувствую себя здесь как дома, — Соня одарила меня тёплым взглядом.
В холле нас встречали служанки, которые при виде господина склонились в поклоне, бессменный Григорий, прибывший в особняк на день раньше нас, а ещё встретить брата вышли Борис и Глеб. Когда я представил слугам Соню, улыбнулся братьям, взял свою тайную супругу за руку и повёл к лестнице на второй этаж.
Хоть я и не собирался задерживаться в Африке, но разные рутинные дела, вроде посещения союзных границ, связывали свободу моих действий. К тому же Софья хотела всё же хоть чем-то помочь с восстановлением «Новой» базы Выборга.
В итоге мы вернулись в Москву только вечером в пятницу восемнадцатого августа. Пока для общественности мы даже не жених с невестой (пока о нашей помолвке официально ещё не объявлено). Однако после того как вдоствующая императрица публично рассказала о происхождении Софьи и о том, что я спас ей жизнь, моя тайная супруга заявила, что теперь может с чистой совестью жить в доме спасителя. Мол, она обязана мне жизнью и, до тех пор пока не отдаст этот долг, должна находиться рядом. Ну или до тех пор, пока мы «официально» не поженимся.
В общем если до выступления вдовствующей императрицы мы с Соней планировали готовиться к свадьбе и жить каждый со своей роднёй, то теперь ситуация в глазах моей возлюбленной поменялась.
Чему я был только рад. Если бы она сама об этом не заговорила, то я бы предложил ей сразу поселиться со мной под одной крышей. Мало ли кто захочет покуситься на жизнь цесаревны…
Хорошо, что князь Выборгский не выказал ни одного замечания решению приёмной дочери и выделил ей дополнительный отряд охраны из двадцати пяти ратников. Великий князь Тверской предоставил тридцать бойцов. И на всякий случай я взял с собой в особняк тридцать космодесантников.
За десять минут я показал Соне дом и проводил в приготовленные для неё покои, отдыхать с дороги. Сам же спустился в гостиную, где меня ждали братья.
— Ну как вы тут, орлы? — с улыбкой спросил я.
— Как? — хмыкнул Боря. — Как обычно, за домом присматриваем, тренируемся да учимся. Ты лучше скажи… Ты в самом деле отхватил себе царевну?!
В его глазах горел огонь возбуждения.
— Боря! — с укором одёрнул его Глеб, хотя взгляд парня выдавал не менее жгучее любопытство.
— Я отхватил себе девушку, которую люблю. А то, что она царевна, случайное совпадение.
— Так что же получается, значит всё это время она была дочерью императора? — ошарашенно пробормотал Борис. — Я ведь ни разу не позволил себе непочтительного к ней обращения? — спросил он испуганно.
— Не парься, — я хлопнул его по плечу. — Соня в прошлом глава учсовета «Алой Мудрости» и благосклонно относится к общению без титулов. Ладно, хватит об этом. Помогите, пожалуйста, Григорию расквартировать всю нашу многочисленную охрану.
— Сделаем, — с готовностью кивнул Глеб.
Раздав указания, я поднялся в свою спальню и отправился в душ. Мелькнула мысль, что здорово было бы мыться вместе с Соней. Но… хочется устроить спокойный семейный ужин. Познакомить жену с моими родственниками. Как раз скоро приедет тетя Мари с малышом Вовой. Хех, она хотела нас встретить в усадьбе сразу, но опоздала, так как у сына случился приступ ора.
Интересно, меня тоже ждут подобные непредвиденные обстоятельства под аккомпанемент детского плача? Хотя можно найти хорошую няньку и быть с Соней свободными, как птицы.
А если в Соне проснуться мощные материнские инстинкты? Если она в приоритет для себя поставит сюсюканье с детьми, а не все остальное?
Хм…
Как говорил Арвин, так далеко мы ещё не заходили.
Предаваясь размышлениям о семейном будущем и параллельно вытирая голову полотенцем, я вышел из ванной.
— Господин, — Григорий склонился в поклоне и протянул мне письмо. — От её величества вдовствующей императрицы.
Хм… любопытно. Ни с кем из нас, даже с Соней, эта женщина на связь ещё не выходила.
Я вскрыл конверт, скреплённый печатью с изображением пикирующего орла. Печатью рода Рюриковичей.
Внутри лежал аккуратно свёрнутый лист бумаги. Я пробежал глазами по буквам, выведенным красивым почерком, и хмыкнул. Сверился с внутренним ощущением времени и вздохнул.
— Григорий, извини, но работы прибавилось.
— Я жажду служить, господин, — с достоинством проговорил старик.
— Славно. Славно… В общем, к нам приедет погостить моя тёща. Ждём её через два часа.
