Прошло примерно шесть веков
Конечно же, первая ассоциация, которая приходит в голову, это серийная техника в произведениях А. Шенберга и, особенно, А. Веберна, где серия (ряд звуков, являющийся ядром произведения) распределяется между голосами и инструментами. То есть опять же, поднимает голову формализм в музыке, с которым еще в XIV веке боролся Его Святейшество.
Но, с другой стороны, и в «Золушке», и в «Ромео и Джульетте» Прокофьева есть большое количество примеров, когда буквально через весь оркестр передается развернутая мелодия и каждому инструменту или группе инструментов достается буквально по нескольку нот. И это звучит абсолютно естественно и органично.
Но это еще не все.
Самое удивительное применение техники гокета в музыкальной литературе
Пожалуй, нет ни одного человека, который не слышал бы финал Шестой симфонии Чайковского, эту душераздирающе скорбную нисходящую мелодию, открывающую четвертую часть Adagio lamentoso. Так вот, если вы откроете партитуру симфонии, то не найдете этой мелодии ни у одного инструмента. То, что вы слышите, – иллюзия. Мелодия, которую вы слышите, – это последовательность нот, по очереди появляющихся то у первых, то у вторых скрипок, то есть ровно то, что пытался, но так и не смог победить Его Святейшество Папа Иоанн XXII.
Впрочем, мы несколько отклонились от темы.
Несколько слов о Гвидо и Рене Декарте
«Периодическая таблица сначала приснилась Пушкину, но он в ней ни хрена не понял, поэтому она пошла сниться Менделееву ». (с)
Вот тут была точно такая же ситуация. Декартова система координат сначала приснилась Гвидо из Ареццо. Он ею воспользовался, даже не подозревая о ее существовании. Придуманная Гвидо система нотной записи представляла собой не что иное, как координатную сетку, где по горизонтальной оси откладывается время, а по вертикальной – высота звука. В следующий раз прямоугольная система координат приснилась Рене Декарту аж шестьсот лет спустя. И с тех пор называется декартовой.
Гениальное изобретение Гвидо Аретинского
Для удобства ориентирования по высоте Гвидо предложил нотный стан, состоящий из четырех линеек. (Впрочем, в бета-версии их было всего две.) Вот на этом нотном стане из четырех линеек помещались ноты, диапазон которых снизу доверху составлял примерно октаву. В те времена ноты обозначались не кружочками, как сейчас, а квадратиками. Октава – это немного, но, учитывая не очень большой звуковысотный диапазон тогдашнего репертуара монахов, этого было вполне достаточно. По крайней мере, гимн Иоанну Крестителю, ставший основой для нотной записи, которой в наши дни исполняется тысяча лет, вписался туда с приличным запасом.
Занимательная мнемотехника
Я не уверен, что Гвидо оперировал словом «мнемотехника», но то, как это работает и как этим пользоваться, он знал точно.
Любой из нас с легкостью назовет цвета радуги, поскольку знает фразу про каждого охотника, который желает знать, где сидят фазаны – каждому из основных цветов присвоено слово на ту же букву. На выходе получили несмываемое ничем знание в обмен на фразу средней степени абсурдности.
Гвидо сделал примерно то же самое, но с точностью до наоборот.
Он взял гимн, известный к тому времени уже на протяжении двух с половиной веков, и написал к нему музыку, в которой каждая строка гимна ступенька за ступенькой начиналась со следующей ноты, если двигаться вверх. И к каждой из нот «привязал» первый слог строки.
Ut queant laxis
Resonare fibris,
Mira gestorum
Famuli tuorum,
Solve pollute
Labri reatum,
Sancte Johannes.
(Последняя строка осталась резервной. Как чувствовал!)
Так ноты получили известные нам имена. Вероятно, по актуальности текста, положенного Гвидо на музыку, вы уже обратили внимание на то, что время тогда текло очень неспешно. Вот приблизительно в том же темпе, еще лет примерно через шестьсот, Джованни Дони, ученый, музыковед и секретарь Священной коллегии кардиналов, в своем труде «Новое введение в музыку», написанном в 1640 году, предложил ноту ut переименовать в do. Это действительно удобнее петь, но злые языки утверждали, что название ноты он переименовал в честь себя.
Звукоряд Гвидо насчитывал шесть нот, поскольку седьмая нота в силу религиозно-эстетических соображений ему казалась лишней. Тем не менее около 1574 года она все-таки вошла в обиход и получила название «си».
Творческий импульс Гвидо не ограничился созданием нотной записи как таковой и создал еще пару технологий на стыке музыкальной теории, практики и мнемотехники.
Во-первых, это сольмизация, то есть пение нот с присвоенными им названиями. Это совершенно очевидная для всякого музыканта штука, но когда пытаешься вникнуть в смысл явления, то на некоторое время глубоко озадачиваешься. Настолько глубоко, что даже замолкаешь, подняв глаза к небу, как делают все, когда глубоко озадачиваются.
Впрочем, это происходит во всех случаях, когда тебе задают вопрос, который ставит тебя в тупик не потому, что ты не знаешь ответа, а потому, что впервые задумываешься над самим вопросом.
Да, у каждого предмета есть название. «Вот это стул – на нем сидят! Вот это стол – за ним едят». Все читали, все знают. «Кошкин дом», Маршак, классика.
А теперь представьте себе, что у высоты звука тоже есть название. И вместо «Вот это ля» просто поют название ноты на соответствующей высоте. То есть денотатом, называемым явлением, в данном случае становится не предмет, а высота звука.
