Глава 20

Дагестан и «смена караулов»

Со здоровьем у Ельцина было плохо. Встряски внутренние и внешние измотали его, он устал. Надолго пропадал, «работая с документами». А впереди грозили новые бури. Думе не удалось вынести решение об импичменте. Однако такие попытки могли повториться – недобрали-то совсем немножко. Генпрокурора Скуратова отстранили, но дело «Мабетекс» продолжил заместитель начальника управления Генпрокуратуры по особо важным делам Чуглазов. Был направлен запрос в администрацию Московской области о недвижимости Бородина и его родственников, последовало официальное обращение к прокуратуре Швейцарии с просьбой о помощи в расследовании, и там было возбуждено дело против Бородина по подозрению в отмывании денег, полученных незаконным путем. А итальянская газета «Corriere della Sera» докопалась, что фирмой «Мабетекс» в Швейцарии были открыты счета на имена Ельцина и двух его дочерей [15]. Российская Генпрокуратура привлекла Бориса Николаевича, его супругу и дочерей в качестве свидетелей. Скандал разгорался опаснейший…

Но впереди предстояли выборы! Второй срок правления Ельцина истекал. Это было еще полбеды, при желании срок можно было объявить как будто бы «первым» (ведь в первый раз он избирался еще президентом РСФСР). А коллеги Бориса Николаевича из бывших союзных республик, вроде Лукашенко, Назарбаева, Акаева, Каримова, в подобных случаях смело вводили поправки к своим конституциям, увеличивали сроки правления, снимали ограничения по их количеству. Но у Ельцина ситуация складывалась куда хуже! Недовольство им копилось не только у коммунистов и либеральной оппозиции (и не только у простонародья). Такой президент надоел и региональным руководителям – а большинство успело обеспечить себе на местах солидную базу, финансовую опору, были связаны с крупным бизнесом (или сами развернули его).

Им требовалась стабильность, уверенность в завтрашнем дне, возможность пользоваться приобретенными выгодами и наращивать их. Пьяница у руля страны, хищничество и аферы в его окружении, эту касту не устраивали. Первым к атаке на власть начал готовиться Лужков. В конце 1998 г. он организовал движение «Отечество». Привлек в него многие «знаковые фигуры»: бывшего командующего армией в Афганистане Громова, знаменитого конструктора оружия Калашникова, спасителя российской «оборонки» Кокошина, видных ученых Дмитриеву, Исаева, Садовничего, Чилингарова, артистов Кобзона и Калягина, кинорежиссера Шахназарова и др. Весной 1999 г. появилось еще одно движение, «Вся Россия». Его основали президенты Татарстана Шаймиев, Башкирии – Рахимов, Ингушетии – Аушев, губернатор Санкт-Петербурга Яковлев. В руководство вошли 24 члена Совета Федерации. Обе организации договаривались действовать совместно, причем объединение готовилось вокруг популярной фигуры Примакова.

А движение в поддержку Ельцина, «Наш дом – Россия» Черномырдина ни малейшим авторитетом не пользовалось, было рыхлым и вялым, особенно после отставки своего лидера с поста премьера. Весной 1999 г., чтобы противостоять оппозиции, стали конструировать новую опору президента. Эту работу поручили министру по чрезвычайным ситуациям Сергею Шойгу. Сперва придумали название «Мужики» – как бы трудящиеся, люди основательные, от народа. Но слово имело и обидные значения, и авторы предпочли другой вариант – «Медведь» (сокращение от «Межрегиональное движение Единство»). Шойгу собирал в это «единство» всякие мелкие организации – Российскую христианско-демократическую партию, Народно-патриотическую партию, «Благоденствие», «Моя семья», «Поколение свободы», «В поддержку избирателей».

Для информационного обеспечения снова привлекли Березовского с его телеканалами и газетами. После отставки Примакова дело «Аэрофлота» замяли, Борис Абрамович смог вернуться в Россию. По идее, должен был отблагодарить. Разумеется, использовались и «административные ресурсы». Но они имелись и у руководителей «Отечества», «Всей России». Осилить их у «Медведя» было очень мало шансов. А при смене власти «семье» Ельцина, кормившимся вокруг него чиновникам и олигархам могло бы прийтись очень не сладко. Его приближенные опять прорабатывали с политтехнологами и нашли единственный способ избежать крутой перетряски в российской верхушке. Борису Николаевичу уйти самому и назначить преемника. Он получит «разгон» перед выборами, ресурсы власти, и сможет претендовать на успех. Но и преемник требовался такой, чтобы сумел завоевать популярность.

Ельцин и сам видел, насколько разболталась страна. Теперь ему приходилось осознавать и то, что его линия на слепую «дружбу» с США фактически провалилась. Требовалась новая политика, однако выработать ее Борис Николаевич был уже не в состоянии. Он и раньше подумывал о «твердой руке». Но в «мягкой перчатке». Чтобы был «демократом», не порушил его «наследие» (а собственную роль в истории России Ельцин оценивал очень высоко). Рассматривалось несколько кандидатур. Министра МЧС Шойгу. Степашина – поставив его премьер-министром, Борис Николаевич приглядывался к нему. Однако он и его «семья» остановились на другой фигуре – директора ФСБ Путина. Молодой, энергичный, здоровый, умный. «Демократ» из гнезда Собчака. Работал в Администрации президента, установив прекрасные отношения с «семьей» и всем окружением. На новом посту не изменил им, оказывал ценные услуги. Именно он вел расследование «дела Скуратова». По некоторым данным, и организовал его. Журналист П. Шеремет отмечал: «Путин, как говорят люди из ближнего окружения Ельцина, отвечал за то, чтобы Скуратов тихо ушел из Генпрокуратуры и не стал „мутить воду“» [143].

А подтолкнули выбор преемника события вокруг Чечни. Ее лидеры откровенно выставляли себя «победителями» в «освободительной войне», на неофициальном уровне она удостоилась международного признания. Масхадов нанес два визита в США, визит в Англию. Его принимали американские конгрессмены, высокопоставленный сотрудник Госдепартамента США Стивен Сестанович (американский координатор по делам СНГ), видный британский политик лорд Алистер Мак-Альпин (советник нескольких премьер-министров), бывший премьер Маргарет Тэтчер [121]. В Вашингтоне Масхадов выступил на Международной конференции исламского единства (не правда ли, любопытное место для такой конференции?), предлагал вложить в Ичкерию 30 млрд долларов [75].

Хотя в действительности вкладывать их было некуда – кроме терроризма. Никакого «государства» в Чечне не было. Масхадов был хорошим командиром советского полка, полевым командиром, но политическим и хозяйственным руководителем – никаким. Восстановление экономики Чечни даже не начиналось. Огромные суммы, перекачиваемые сюда из России, «испарялись». Масхадов был президентом, возглавлял «вооруженные силы Ичкерии» (7 тыс. боевиков, 60 единиц бронетехники). Но разные районы и селения контролировали еще три сотни отрядов (самые крупные – Радуева, 3 тыс. бандитов и 16 единиц бронетехники, примерно столько же у Басаева, около 500 головорезов у Хаттаба). У них были свои штабы, базы, тюрьмы.

Но ведь эти отряды требовалось на что-то содержать. Промыслом стала «частная» добыча нефти в ямах и примитивных скважинах, изготовление и продажа «левого» бензина. Производились для сбыта наркотики, печатались фальшивые деньги. Все больший размах получала работорговля – похищения людей с требованием выкупа (или перепродажей). Война и массовое бегство русского населения разрушили систему здравоохранения, образования. Нормальной работы в Чечне не было. Отсюда уезжали не только русские, но и чеченцы. Численность населения сократилась с 1,3 млн в 1989 г. до 400 тыс. в 1999 г. [67]. Мигрантов селили в разных регионах России. Но при этом повсюду появлялись и чеченские преступные группировки, многие из них были связаны с Ичкерией, участвовали в том же «бизнесе» наркоторговли, распространении фальшивых денег, похищении людей, становились базой для терроризма.

В Чечню прибывало все больше арабских, турецких, албанских, афганских боевиков «Аль-Каиды»: Усама бен Ладен и Хаттаб прекрасно знали друг друга с 1987 г. Из-за рубежа шло и солидное финансирование. На эти деньги создавались лагеря, где чеченцев обучали иностранные инструкторы, проповедники-ваххабиты. Их учение распространялось за пределы Чечни, в ваххабизм были обращены жители Кадарской долины Дагестана, число адептов множилось в других кавказских республиках, они появились в Татарстане, Башкирии. А программа ваххабитов была сугубо агрессивная, под это и выделялись деньги от «Аль-Каиды» и других заказчиков. Ваххабиты во главе с Мовлади Удуговым контролировали телевидение и радио Чечни, на телеканале «Кавказ» лейтмотивом звучало: «Нам равных нет. Мы все сметем. Держись, Россия – мы идем!» Звучал и призыв: «Будет наш Иерусалим!» [17]

Масхадов ваххабитом не был, объявлял, что религиозный экстремизм «делает из нашей молодежи роботов, отравляет сознание», «эта идеология привносится искусственно, ее распространяют наши враги и евреи» [17]. Но Масхадов и не боролся, не пожелал сделать своей опорой часть населения, лояльную к России. А в результате ситуацией в республике не владел. Лавировал, искал компромиссы. Сделал Басаева премьер-министром. Но осенью 1998 г. поссорился, отправил его правительство в отставку. Хотя после этого на большей части территории президент просто утратил власть, его перестали слушаться. Похищения людей стали систематическими.

Уж на что во время первой войны превозносила чеченцев репортерша НТВ Елена Масюк! Брала интервью у самого Басаева, в воспоминаниях откровенничала об очень близких отношениях с ним. Но 10 мая 1997 г. ее похитили вместе со всей съемочной группой. Для освобождения Гусинский обратился к Березовскому, платили выкуп. Удалось вызволить только 17 августа, и симпатий к боевикам Масюк больше не испытывала. Уж на что защищали террористов «правозащитники» «Яблока» – но и эта партия взвыла с трибуны Думы: почему творится такой беспредел? В январе 1998 г. во Владикавказе похитили представителя Верховного комиссара ООН по делам беженцев француза Коштеля – выкупили через 11 месяцев. А в октябре 1998 г. в Грозном похитили четырех сотрудников британской фирмы «Грейнджер Телеком», которых пригласило само правительство Чечни. Их не спасли, они были обезглавлены. Масхадов требовал прекратить позорный промысел – но держал своим вице-президентом одного из главных работорговцев Ваху Арсанова.

В начале 1999 г. Масхадов объявил о строительстве исламского государства, подписал указ о введении правления по законам шариата. Вместо парламента высшим законодательным органом становился исламский совет, Шура. Но… в том-то и дело, что ваххабиты – это секта, враждующая с ортодоксальным исламом! (Еще в 1803 г. они, захватив Мекку, осквернили и разорили многие мусульманские святыни.) Басаев в ответ создал «оппозиционную Шуру», сам и возглавил ее, а президента обвинил в разделении народа «по религиозному принципу».

А в марте 1999 г. прямо в аэропорту Грозного был похищен полномочный представитель МВД России в Чечне генерал Шпигун. Требования освободить его ничего не дали (позже он был убит). Стало окончательно ясно – Масхадов не способен бороться с терроризмом. Или не хочет. Вдоль границ Чечни стали наращиваться силы МВД, вооружались отряды самообороны, размещались ракетные установки. Сюда направлялись подразделения спецназа. Была наконец-то введена экономическая блокада Ичкерии, пресекся денежный поток из России. Ужесточился режим на границе, это затруднило продажу «левого» бензина, наркотиков, перевозку похищенных людей. Одновременно по российским городам усилилась борьба с чеченскими преступными группировками. Полевые командиры задергались, у них не хватало денег на оплату боевикам.

А Басаев и Хаттаб пришли к выводу, что блокада гибельна для них. Решили, что надо наступать, выплеснуть войну за пределы Чечни. Начали прощупывать, где позиции русских слабее. В мае попытались захватить заставу внутренних войск на дагестанской границе. В ответ вертолеты нанесли ракетный удар по расположению отряда Хаттаба. С апреля по август произошло более 30 таких вылазок. Погибли и получили ранения несколько десятков милиционеров, солдат, мирных жителей. Масхадов представлял, чем это может кончиться. Арестовал нескольких рядовых бандитов. 4 июня обратился к населению по телевидению: «Встаньте рядом со мной. Поддержите меня, как вы это сделали во время войны и на президентских выборах. Помогите мне избавить Чечню от принявшего массовый характер позорного явления, связанного с похищением людей».

Говорилось это в преддверии встречи с премьер-министром Степашиным, она состоялась 11 июня, обсуждалась борьба с преступностью. Но… на следующий день 200 боевиков штурмовали президентскую службу безопасности, чтобы освободить «своих» арестованных. А в июле в Дагестане возле Кизляра обнаружили большой отряд террористов, 150–200 человек. Его накрыли артиллерией и авиацией. Но Масхадов в это же время… решил заняться «консолидацией». Созвал Совет национальной безопасности с участием Басаева, Удугова, Гелаева и других полевых командиров. Было решено, что отныне высшим органом власти станет этот Совет. Хотя Басаев с Хаттабом уже готовили вторжение в Дагестан.

Их предшествующие операции выявили, где расположены главные силы русских. Решили наступать по высокогорным районам – понадеявшись, что быстро перебросить туда войска Россия не сможет. Рассчитывали на поддержку ваххабитов Кадарской зоны. Она еще в августе 1998 г. вышла из-под власти руководства Дагестана, объявила себя независимой, разогнала местные органы управления и милицию. Правительство Дагестана еще тогда обращалось к Ельцину, умоляло уничтожить этот гнойник. Но в Кремле боялись одновременно с финансовым кризисом еще и «новой Чечни» (Басаев пригрозил, что в случае силовых акций приведет туда свою бригаду).

Вместо воинских контингентов в Кадарское ущелье прибыл Степашин, в то время министр внутренних дел. Даже после разгрома местной администрации и убийства начальника милиции он делал миролюбивые (а по сути капитулянтские) заявления: «Я бы предостерег всех от навешивания ярлыков „ваххабиты“, „экстремисты“. У нас свобода вероисповедания… все мирно будем вам помогать, я даю вам честное слово». С дагестанскими ваххабитами Степашин заключил «нейтралитет». Для них пошли денежные перечисления – замаскированный выкуп за «нейтралитет». А боевики из Чечни проникали в Дагестан небольшими группами, устраивали склады оружия и базы в труднодоступных селениях.

Имеется несколько свидетельств, что вторжение в 1999 г. спонсировал Березовский. С Басаевым он поддерживал некие личные связи. Журналист В. Измайлов ссылается на Ваху Арсанова, упомянувшего, как Березовский передал Басаеву 2 млн долларов на «восстановление цементного завода» [52]. Генерал Трошев подозревал олигарха в сговоре с террористами, когда он за выкуп очень быстро освобождал похищенных людей. Со ссылкой на Ахмата Кадырова Трошев указал, что накануне войны Березовский перечислил Басаеву миллион долларов для «укрепления дружбы между народами» [120]. Что ж, Борис Абрамович всегда считал, что «бизнес должен руководить политикой». А война – это всегда бизнес, и очень большой. Но в версию, что олигарх-авантюрист в одиночку организовывал такие потрясения, не верится.

Нам до сих пор не известно, кто же стоял за самим Березовским. А ведь кто-то же стоял. Забегая вперед, можно отметить, что на «Оранжевую революцию» на Украине деньги шли через него же, хотя режиссировали события американские дипломаты и спецслужбы. И случайным ли образом его жизнь оборвется в петле? Или из-за того, что знал много «лишнего»? Ваххабитскому гнезду в Чечне предназначалась роль детонатора для взрыва и распада России. Боевиков нацеливала на эту задачу «Аль-Каида». Но в ней была заинтересована западная «закулиса» – а в Албании и Косово в полной мере обнаружились связи западных спецслужб с «Аль-Каидой»…

В первых числах августа обстановка на границе Дагестана и Чечни резко обострилась. Для ее прикрытия в Цумадинский район выдвинулся сводный отряд милиции, но у него начались столкновения с местными ваххабитами. Органы внутренних дел Дагестана были переведены на казарменное положение, в эпицентр беспорядков начали перебрасывать бригаду внутренних войск. А 7 августа отряды Басаева и Хаттаба, около 500 боевиков, по горным тропам беспрепятственно вошли в Ботлихский район Дагестана, заняли ряд сел. «Шура Дагестана» объявила Госсовет и администрацию республики низложенными, а властью провозгласила себя. Стала распространять декларацию о «восстановлении исламского государства Дагестан», «Постановление в связи с оккупацией государства Дагестан».

У террористов имелась телевизионная аппаратура, на несколько районов начал вещание их телеканал, призывая народ к «священной войне», транслируя материалы ваххабитов. Такая ситуация как раз и послужила толчком к «смене караулов» в Кремле. Мягкость Степашина в переговорах с бандитами, его поиски компромиссов принесли очень горькие плоды. А когда началось вторжение, он прилетел из Дагестана совершенно подавленным, доложил, что положение там катастрофическое, и фактически мы уже потеряли Дагестан, оттуда придется уйти. Вместо этого 9 августа Ельцин вполне заслуженно отправил его в отставку. Исполняющим обязанности премьер-министра назначил Путина. И в тот же день назвал его своим преемником.

Из стенограмм телефонных разговоров сейчас известно, как где-то осенью Ельцин рекламировал Путина перед Клинтоном: «…Наконец, я наткнулся на него, на Путина, и изучил его биографию, его интересы, его знакомых и т. д. и т. п. Я понял, что он надежный человек, хорошо разбирается в том, что находится в сфере его ответственности. В то же время он обстоятельный и сильный, очень общительный и может легко входить в контакт с потенциальными партнерами… У него есть внутренний стержень. Он силен внутренне. И я сделаю все возможное для его победы – законным путем, разумеется. И он победит. Вы будете вести дела вместе. Он продолжит линию Ельцина, ориентированную на демократию и расширение контактов России…»

После расшифровки этих стенограмм посыпались насмешки, что выдвижение Путина «согласовывалось» с США. Но серьезной почвы под собой они не имеют. Ельцин никогда не был мудрым, но хитрить и темнить умел хорошо, еще с обкомовских времен. Большой вопрос – насколько он был искренним с Клинтоном? А после югославской трагедии он имел все основания не быть искренним. Понимал, что политику безусловного доверия к Америке надо менять. Но стоило ли об этом распространяться перед «другом Биллом»? Ельцину требовалось, чтобы избрание Путина встретило меньше помех, в том числе с западной стороны. Вот президент и характеризовал его соответствующим образом.

А в Дагестане обстановка накалялась. К ваххабитам со всей республики стекались единоверцы, расплодившиеся благодаря «нейтралитету» Степашина. Но теперь правительство возглавлял не он, а жесткий и волевой Путин. Он проявил себя хорошим организатором. Боевые действия, как и в 1994 г., начались с накладок, неразберихи, ведомственных неутыков. Начальник Генштаба Квашнин заявлял, что конфликт в Дагестане – это внутреннее дело России. Значит, и действовать должны внутренние войска, а не армия. Хотя силы МВД не имели тяжелого вооружения, несли серьезные потери. Но Путин взял на себя общее руководство операцией, самовольство генералов пресек, наладил взаимодействие различных ведомств.

Масхадов на словах осудил нападение на Дагестан. Но напрочь открестился от Басаева и Хаттаба, указал, что Ичкерия к ним не имеет отношения. Тогда вопрос был поставлен ребром, ему официально предложили действовать против террористов совместно с российскими войсками, а в Чечне уничтожить их базы, склады, лагеря. Однако от союза и любых конкретных мер Масхадов уклонился. Наоборот, 13 августа его правительство выступило с протестом против заявления Путина о возможном нанесении ударов по базам и лагерям в Чечне. Подчеркивалось, что конфликт в Дагестане – внутреннее дело России, вот пускай сама и разбирается, на своей территории. 16 августа Дума постановила считать вторжение из Чечни «особо опасной формой терроризма с участием иностранных граждан, направленной на отторжение Республики Дагестан от Российской Федерации». На этом же заседании Путин был утвержден премьер-министром.

Разгромить ваххабитов наметили по очереди. Сперва основные силы были брошены на отряды Басаева и Хаттаба в Ботлихском и Цумандинском районах. Их надежды на массовую поддержку дагестанцев не оправдались. Со времен рейдов на Кизляр население видело в боевиках бандитов. Присоединялись единицы, зато на стороне России выступили дагестанские ополченцы. Продвижение террористов остановили. Они укрепились в горах, сражались фанатично и умело (большинство в этих формированиях прошло спецлагеря, было много иностранных наемников и «добровольцев»). Атаки не приносили успеха, оборачивались значительными потерями. Но врагов перемешивали артиллерией, авиацией, ракетами. Их ряды таяли. 23 августа Басаев приказал остаткам своего воинства уходить обратно в Чечню.

После этого силы армии и МВД были переброшены на Кадарскую зону. Ваххабитам предъявили ультиматум – допустить дагестанский ОМОН для обысков и изъятия оружия. Его не выполнили. Тогда по главному здешнему селу Карамахи нанесли удар установками залпового огня и с воздуха. Но село было превращено в настоящую крепость, боевики оборудовали убежища, подземные ходы. Когда в село вошли подразделения спецназа и ОМОН, их расстреляли. Жители стали уходить из села, но выскользнула и часть боевиков, заняла позиции по окрестным горам. Развернулись серьезные бои.

И в это же время, 5 сентября, последовало второе вторжение из Чечни. На этот раз Басаев и Хаттаб собрали под своим началом гораздо больше полевых командиров с их отрядами. Целью объявлялось выручить единоверцев в Кадарской зоне, отвлечь русских на себя. На самом же деле руководство боевиков построило расчеты как раз на том, что основные контингенты наших войск ушли на Карамахи, на границе осталось только прикрытие. Значит, можно прорваться вглубь Дагестана. Двинулись уже на другом участке, в Новолакском районе. В пограничном селе Тухчар блокпост охраняли дагестанские милиционеры, их сразу смяли. На высоте рядом с селом дежурили БМП, 12 солдат и офицер 22-й бригады внутренних войск. Они дрались, пока не иссякли боеприпасы. Трое погибли, четверо сумели спрятаться. Шестерых бандиты поймали, им перерезали горло со съемкой на видео. Террористы захватили районный центр Новолакское, несколько сел. Но российское командование бросило наши части наперерез, врагов остановили в 5 км от города Хасавюрта.

Однако и по самой России началась целая серия терактов. 31 августа прогремел взрыв в торговом комплексе «Охотный ряд» в центре Москвы, одна женщина погибла, 40 человек получили ранения. 4 сентября грузовик со взрывчаткой взлетел на воздух возле жилого дома в Буйнакске. Еще один грузовик через два часа обезвредили возле госпиталя. 8 сентября – взрыв жилого дома в Москве на ул. Гурьянова, обрушились два подъезда, пострадало соседнее здание. Рано утром 13 сентября новый взрыв обвалил 8-этажный дом на Каширском шоссе. Причем накануне его проверял участковый милиционер. В здании был мебельный магазин, сданный в аренду под склад некоему Лайпанову. Участковый видел там мешки с «сахаром».

В Москве поднялась паника. Люди организовывали круглосуточные дежурства у своих подъездов. Но и правоохранительные органы, столичная администрация провели беспрецедентную работу. Были проверены чердаки, подвалы, нежилые и сдающиеся внаем квартиры с лицами, как тогда говорили, «кавказской национальности». На расследование были брошены все силы оперативников МВД и ФСБ. Фоторобот «Лайпанова» размножили, его опознали. Риелтор сообщил, что этот человек через их фирму снял помещение под еще один «склад сахара». Уже 13 сентября его обнаружили на Борисовских прудах, там нашли 2,5 тонны взрывчатки, 6 часовых устройств. Установили и личность «Лайпанова» – карачаевец Гочиев.

16 сентября в Волгодонске грузовик, наполненный взрывчаткой, обрушил еще один жилой дом. Машину купили якобы под картошку, хозяина просили подежурить в ней, но он ушел домой и уцелел. Сообщил, что покупателями были кавказцы. Всего при терактах погибло 307 человек, 1700 было ранено, искалечено. Басаев отверг свою причастность к взрывам, но Хаттаб подтвердил, что он отныне воюет не только против российской армии, но и против мирных граждан России. Подтвердила и международная экстремистская организация «Ансар аш-Шариа», заявила, что взрывы являются «исламской местью русским за обстрелы и изнасилования гражданского населения в Чечне и Дагестане».

Следствие установило, что теракты подготовила организация «Исламский институт „Кавказ“» во главе с Хаттабом и Абу Умаром, привлекла для операций в Москве карачаевскую группу ваххабитов Гочиева. Все ее члены были установлены, большинство уничтожено, двое арестованы и осуждены, Деккушев и Крымшахмалов. Восемь участников теракта в Буйнакске попали на скамью подсудимых в полном составе. Все дали показания. Подтвердилось, что они бывали в лагере Хаттаба в Сержень-Юрте, общались с ним и арабом Абу Умаром. Было найдено место производства взрывчатки, в Урус-Мартане на фабрике удобрений. Обнаружено и фото Гочиева вместе с Хаттабом.

Правда, позже была запущена и другая версия. Сотрудник охраны Березовского Литвиненко (в 1998 г. уволенный за злоупотребления из ФСБ) и американский историк, тоже выходец из России, Фельштинский, обвинили в терактах российские спецслужбы. Выпустили в 2002 г. книгу «ФСБ взрывает Россию», доказывали, что группа Гочиева действительно существовала, но ее направляли с Лубянки и использовали «втемную». Обосновывали, что теракты требовались, дабы оправдать новую войну в Чечне и поднять рейтинг Путина. На эту версию кинулись было отечественные «правозащитники» во главе с Ковалевым, западные СМИ. Но те и другие вынуждены были признать, что она сомнительна и бездоказательна. Даже такой враг России и Путина, как Ковалев, прямо указывал: «Это чистый вымысел, и ни одной ссылки, заметьте. Так не пишутся серьезные книги, претендующие на достоверность». Ложью назвал ее и журналист либеральной «Новой газеты» В. Измайлов, производивший собственное расследование. К аналогичным выводам пришли эксперты «Би-би-си», британского журнала «Обсервер». Отмечалась явная подтасовка фактов, фальсификация. Да и откуда бы Литвиненко узнал столь «страшные тайны», если в данное время он уже не имел к ФСБ ни малейшего отношения?

Центральным «доказательством» изложенной версии представлялся инцидент в Рязани 22 сентября. Вечером жители заметили незнакомцев, переносивших в подвал жилого дома из легковой машины мешки с сахаром (а про «сахар» уже знала вся страна). На номере автомобиля обозначение региона было заклеено бумагой и от руки написано рязанское (будто напоказ). Вызвали милицию. Она обнаружила в мешке белое вещество, похожее на сахар (предположили гексоген), часовое устройство и взрыватель из охотничьего патрона. Незнакомцы уже исчезли. Местная ФСБ возбудила дело о покушении на терроризм. Но взорвать вещество из мешков на полигоне под Рязанью почему-то не получилось. А экспертиза в лабораториях МВД и ФСБ показала, что взрывчатки там вообще нет. Ну а 24 сентября директор ФСБ Патрушев заявил, что и теракта не было. Просто ФСБ проводила учения – как отреагируют рязанские органы.

Литвиненко с Фельштинским убеждали, что это готовился взрыв еще одного дома, но его предотвратили, вот и списали на учения. Хотя и это выглядит слабовато. Зачем в подобном случае ФСБ было сознаваться в операции? Не проще ли было найти каких-нибудь «кавказцев», которые погибнут «в перестрелке»? Наконец, подобные учения проводились не только в Рязани, но и в других местах. Лично автору известна анекдотическая история, случившаяся на крупном подмосковном предприятии атомной промышленности. Там ФСБ тайно подбросила два муляжа взрывных устройств, возле кабинета директора и в цехах. Но через некоторое время выяснилось, что обе «мины»… украли! Сотрудники-инженеры в «бесхозных» пакетах нашли какие-то механизмы с проводочками, лампочками, электроникой. Решили, что эти штучки им пригодятся дома, на запчасти…

Впрочем, даже мотив, выдвигаемый авторами «альтернативной версии», – оправдать войну в Чечне, затеваемую ради рейтинга Путина, – критики не выдерживает. Для этого взрывать дома вовсе не требовалось, потому что война была уже решена. Хватило прошлых терактов, похищений людей. Еще 3 июля министр внутренних дел Рушайло сделал заявление, что МВД «приступает к жесткому регулированию ситуации на Северном Кавказе, где именно Чечня выступает криминальным «мозговым центром», управляемым зарубежными спецслужбами, экстремистскими организациями и криминальным сообществом». Вторжение в Дагестан стало последней каплей. Отказом от совместной операции против бандитов Масхадов сам подписал приговор Ичкерии.

14 сентября армия и МВД установили контроль над Кадарской зоной (стычки там продолжались еще месяц, но организованное сопротивление было подавлено). В этот же день, 14 сентября, Басаева выбили из Новолакского. Он понял – сейчас и из Кадарской зоны войска развернутся на него. Объявил: поскольку «братьев» сломили, операция теряет смысл. Отступил в Чечню. Бои в Дагестане стоили жизни 279 нашим военным, около 800 было ранено. 30–40 убитых и около сотни раненых потеряли и дагестанские ополченцы. Скольких боевиков положили, неизвестно, они свой урон всегда скрывали. Но после этого российские войска без всякой паузы стали разворачиваться вдоль чеченских границ. А Путин тогда же, 14 сентября, недвусмысленно указал: «Следует подвергнуть беспристрастному анализу Хасавюртовские соглашения».

Вот тут Масхадов занервничал. Обвинил участников похода в Дагестан в предательстве собственного народа. Уволил из Совета безопасности главного пропагандиста и ярого ваххабита Удугова. Заявил: «Чечня стала разменной картой в руках мировых держав, стремящихся стать хозяевами Кавказа и выдавить отсюда Россию». Сказал вроде бы правильно. Но никаких практических действий против Басаева и Хаттаба опять не предпринял. Вместо этого объявил в Чечне мобилизацию, призвал жителей строить укрепления – и не постеснялся обвинить российское руководство в провокациях, нагнетании напряженности. А уволенный Удугов очутился за границей – эмиссаром для связей и переговоров. Впрочем, существует версия, способная объяснить такое противоречивое поведение Масхадова. Появлялись сообщения, что он, как и погибший Дудаев, состоял в турецкой масонской ложе. А масон может иметь собственные мнения, собственную позицию – но в результате все равно будет выполнять «советы» вышестоящих структур.

Силясь предотвратить или отсрочить неизбежное, Масхадов опять хитрил, помчался в Ингушетию. Встретился с ее лидером Аушевым и президентом Северной Осетии Дзасоховым, договорился о посредничестве, чтобы они передали Путину просьбу о переговорах. Но 23 сентября Ельцин подписал указ «О мерах по повышению эффективности контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации». В этот же день наша авиация нанесла массированные удары по базам террористов, аэропорту Грозного, нефтеперерабатывающему заводу. Путин находился с визитом в Казахстане, и журналисты на пресс-конференции накинулись на него – как же так, разве можно бомбить Чечню, «мирный» аэропорт?

Ответ его был знаменитым. «Мы будем преследовать террористов везде. В аэропорту – в аэропорту. Значит, вы уж меня извините, в туалете поймаем, мы и в сортире их замочим, в конце концов. Все, вопрос закрыт окончательно». А переговоры с Масхадовым он решительно отверг: «Никаких встреч ради того, чтобы дать боевикам зализать раны, не будет». Вот эта позиция, эти ответы как раз и вызвали мощный всплеск рейтинга Путина.