Глава 14

Хасавюрт

В Первую чеченскую многие говорили о предательстве. Оно было слишком очевидным и постоянным. Как только террористам приходилось худо, как только их прижимали российские войска, сразу же вступали в дело «политические соображения» и объявлялось очередное перемирие. Бандитам позволяли вывести отряды из-под ударов, привести в порядок после полученных взбучек, перегруппироваться, и они возобновляли нападения. А свои же российские журналисты фактически играли роль вражеских шпионов и агитаторов.

Соглашения, подписанные с Яндарбиевым в Москве и Назрани, «победа», объявленная Ельциным накануне выборов, ничего хорошего не принесли. Соблюдать договоренности боевики даже не собирались. 28 июня 1996 г. на автовокзале в Нальчике произошел взрыв в пассажирском автобусе, были убиты 6 человек, ранены более 40. Ответственность за теракт взял на себя полевой командир Руслан Хайхороев. 11 и 12 июля громыхнули взрывы в двух московских троллейбусах, число раненых составило 34 человека. 19 июля самодельное взрывное устройство сработало на вокзале в Воронеже. К счастью, смонтировали его неумело. Взорвались только детонаторы, а основная начинка, около 20 кг в тротиловом эквиваленте, не сдетонировала. 25 июля взорвался вагон пассажирского поезда в Волгограде. Опять Господь миловал – бомба сработала, когда люди уже вышли из поезда.

В силовых ведомствах в это время шли перестановки. Как уже отмечалось, отправили в отставку директора ФСБ Барсукова, его заменил Николай Ковалев. А Лебедь расквитался со своим бывшим покровителем, с которым находился в ссоре, – с министром обороны Грачевым. Он был отстранен от должности, по рекомендации Лебедя новым министром стал генерал Игорь Родионов. Березовский, казалось, выполнял обещания, данные им Лебедю. В тот момент генерал выглядел самой значимой фигурой в России. Кроме секретаря Совета безопасности он получил еще целый ряд высоких постов: председатель комиссии по высшим воинским должностям, полномочный представитель президента в Чеченской республике. Он часто мелькал на экранах телевизоров, делал заявления своим авторитетным басом.

В кавказской свистопляске Лебедь показал себя как будто бы решительно. Боевикам был предъявлен ультиматум выполнить соглашения и разоружиться, после чего секретарь Совета безопасности тем же внушительным басом отдал приказ возобновить боевые действия. Авиация обрушила удары по базам террористов в Шатойском, Веденском, Ножай-Юртовском районах. Но бандиты уже готовили операцию «Джихад». Они проникали под видом мирных жителей в Грозный, накапливались. Таким же образом, поодиночке и группами, они собирались в двух районных центрах, Гудермесе и Аргуне. Было и явное предательство. Из Грозного как раз к началу боев были выведены части МВД, сформированные из чеченцев, сняты блокпосты, которые они занимали.

6 августа в 5 часов утра в столицу Чечни вторглись несколько отрядов. Расположение блокпостов они прекрасно знали, обтекали их дворами, проулками, по развалинам. Оставляли группы, бравшие под обстрел блокпосты и комендатуры, запирая их и отрезая друг от друга. А основная атака выплеснулась на центр города – Дом правительства, здания МВД, ФСБ. Эти объекты очутились вдруг в осаде, завязался жестокий бой. Наши войска имели значительное превосходство, в Грозном располагалось 6 тыс. солдат, у них хватало артиллерии и бронетехники. Чеченцами командовал Аслан Масхадов, у него было 1,5–2 тыс. боевиков. Но хитростью и внезапностью они захватили под контроль центральную часть Грозного. Эта тактика оправдала себя и в других местах. В Гудермесе наше командование и военные растерялись, сепаратисты овладели городом вообще без боя. В Аргуне здание комендатуры и отдельный батальон 101-й бригады, расположившийся на территории завода, дали отпор, но остальные улицы и кварталы были захвачены.

В Грозном в зону самого напряженного сражения попала и гостиница, где находилась группа журналистов. Они запаниковали, взывали о спасении. Войсками в Грозном руководил генерал-лейтенант Константин Пуликовский. Он организовал прорыв к окруженным объектам. Но именно этого боевики ждали. Штурмовые отряды на улицах расстреливали из окон, они понесли большие потери. Из трех отрядов через огненный ад в центр пробился только один. Однако те самые журналисты, которые подняли шум и о которых вопила вся «общественность», вдруг заявили, что спасать себя они не просили, и эвакуироваться не желают. Потому что успели освоиться, заняли бомбоубежище МВД, вывесив табличку «Журналисты, женщины и дети». И они-то знали, что сепаратисты таких «союзников» не тронут.

Некоторые из корреспондентов уже очутились в штабах бандитских предводителей, брали интервью у Басаева, Удугова. Те важно поясняли, что пришли в столицу Чечни навсегда, больше не уйдут. Все это транслировалось и по российскому телевидению, и за границей. Снова террористов показывали в самом «героическом» свете, раздували истерию о их «победе», о «позоре федералов», огромных потерях. И Ельцин со своим правительством подыграли! В Грозном кипели самые горячие схватки, а 10 августа было объявлено днем национального траура «в связи с трагическими последствиями» событий в Грозном. Траурное настроение задали на всю Россию!

Хотя специалисты своего дела – генералы Трошев, Шаманов, те, кто видели и знали реальную обстановку, оценивали ее совершенно иначе. «Это была самая последняя попытка боевиков заявить о себе». Масхадов выскреб все силы, все ресурсы – и целью ставил, как он сам говорил в интервью телевизионщикам, «показать всему миру и в первую очередь России боевой потенциал сепаратистов». Устроить шум побольше, поэффектнее. Но противостоял ему генерал Пуликовский. Настоящий боевой военачальник. С врагами он имел и личные счеты, полгода назад под Шатоем погиб его сын. А в профессиональном военном плане он блестяще переиграл бывшего советского полковника Масхадова.

Террористы скопились в центре города. А Пуликовский к 13 августа систематически, один за одним, разблокировал почти все осажденные заставы и объекты. И сам планомерно обкладывал Грозный. Как писал генерал Трошев, «дерзкая, но авантюрная операция Масхадова провалилась – огромные силы, стянутые им в Грозный, сами оказались в кольце российских войск» [120]. Пуликовский предъявил ультиматум – сдаться в течение 48 часов. В противном случае грозил стереть их в порошок, пустив в ход авиацию и тяжелую артиллерию. Мирному населению был предоставлен коридор для выхода. Тут уж бандиты задергались. Их командиры сразу прибыли на переговоры. «Боевики просили предоставить им коридор, на что Пуликовский ответил: „Не для того я вас окружал, чтобы выпускать. Или сдавайтесь, или будете уничтожены“. Не мог скрыть своего смятения и А. Масхадов» [120].

Террористы впоследствии сами признавали: положение у них было безвыходным. Их отряды поредели в боях, у них кончались боеприпасы. Но… ведь над Пуликовским было свое начальство. А о том, что случилось потом, Трошев писал: «Пожалуй, никогда еще в России генералы не были так бесправны и беспомощны на войне из-за давления гражданских лиц, полных дилетантов в военных вопросах. Профанация чеченской кампании достигла своего апогея. Боевиков и на этот раз не удалось добить» [120]. На командном пункте российских войск появился Березовский – и притащил с собой Лебедя. Именно он притащил, а не наоборот. Березовский вел себя как главный, как хозяин.

Пуликовский начал докладывать, но олигарх грубо и пренебрежительно оборвал его: «Ты, генерал, можешь считать все что угодно, – сверкнул глазами столичный визитер, – Твоя задача молчать, слушать и выполнять то, что тебе мы с Лебедем говорим. Понял?» «Вы говорите, не думая о тех людях, которые сейчас в Грозном в полном окружении кровью харкают, – „закипал“ Пуликовский, – Они ждут моей помощи. Я обещал». – «Я тебя, генерал, вместе с твоими людьми, вместе со всей вашей дохлой группировкой сейчас куплю и перепродам. Понял, чего стоят твои обещания и ультиматумы?» Офицеры, невольные свидетели разговора, опустили головы [120].

А Лебедь действовал по указаниям Березовского – и по указаниям Ельцина, которому внушили, насколько важно исполнить предвыборные обещания об окончании войны. Да и самому Лебедю олигарх разъяснил, что ему важно выступить в роли «миротворца» ради грядущего возвышения. Секретарь Совета безопасности с ходу отменил ультиматум Пуликовского. Объявил, что армия «деморализована» и не способна воевать [106]. Пуликовский и командующий Объединенной группировкой в Чечне Тихомиров пробовали возражать, но их не стали слушать. Лебедь распорядился начать мирные переговоры.

Завершились они 31 августа в дагестанском городе Хасавюрте. Здесь встретились Масхадов и Лебедь, были подписаны соглашения. Российские войска полностью выводились из Чечни. Она получала фактическую независимость. А юридически вопрос о ее статусе откладывался до 31 декабря 2001 г. Таким образом боевики в Грозном были на грани полного разгрома и уничтожения – и все вдруг перевернулось наоборот! Теперь Россия и весь мир заговорили о «поражении» наших войск в Грозном. А Хасавюртовские соглашения выглядели как признание «поражения», результат «проигранной» войны! Все усилия, затраты, жертвы были перечеркнуты несколькими взмахами пера Лебедя и Масхадова.

Только в последних боях за Грозный русская армия и МВД потеряли 494 человека убитыми, 182 пропавшими без вести (значит, тоже погибшими), 1407 ранеными. А всего в Первую чеченскую полегло свыше 5700 наших воинов, ранения получили больше 16 тыс. Спрашивается, за что? Точнее, было хорошо известно, за что. За мир и безопасность для своей страны, своего народа. Но Лебедь, легко и наивно купившийся на приманки Березовского, предал их. И павших, и живых. И тех, кому придется собственной кровью и жизнями искупать и выправлять плоды предательства.

В парламенте возникли возражения. Совет Федерации постановил – считать документы, подписанные в Хасавюрте, лишь «свидетельством готовности» к мирному решению конфликта, «не имеющим государственно-правового значения». 93 депутата Думы подали запрос в Конституционный суд – соответствуют ли соглашения статье 4 Конституции о целостности и неприкосновенности Российской Федерации. Но ответ был уклончивым. Дескать, соглашения не заключались органами государственной власти, и Конституционный суд такими документами не занимается. В общем, виляли, но дело-то было сделано. Войска получили приказ покинуть Чечню. Террористы и ваххабиты торжествовали «победу».

Торжествовал и Лебедь. Его идеалом был генерал де Голль, и он уже видел себя в роли российского де Голля. Тем более что состояние Ельцина стало совсем плачевным. Он почти не появлялся на публике, отлеживался на даче в Барвихе. Его пресс-секретарь Ястржембский придумал выражение, ставшее в то время «крылатым»: дескать, Борис Николаевич «работает с документами». Врачи настаивали на операции. Президенту участливо звонил Клинтон, подбадривал, «наши молитвы с тобой», обещал прислать американских профессоров для консультаций… Но ведь исход операции на сердце мог быть различным. Учитывая слишком бурные и неумеренные привычки президента.

Лебедь мысленно примерял деголлевское кепи – или наполеоновскую треуголку. Стяжав лавры «миротворца» он нацеливался на следующее поле деятельности, обещанное ему, – избавить страну от коррупции и преступности. Сделать это намеревался круто. Когда его спрашивали, как он намерен бороться с криминалом, он отмахивался: вы только составьте списки – кого. А как зачищать и какими силами, я разберусь. Но Лебедь абсолютно не понимал, что сам стал всего лишь пешкой в чужих играх. Пол Хлебников в своей книге о Березовском писал о «системе корпоратистской, олигархической, основанной на монополизированной собственности и на полукриминальных отношениях», «в этом клане завелся один чужак – Александр Лебедь» [130, с. 308]. После того, как он спас власть Ельцина «своими» голосами и подписал Хасавюртовские соглашения, он стал больше не нужен.

Чубайс за свою работу по предвыборным технологиям был вознагражден, возглавил Администрацию президента. Позднее он вспоминал, что для устранения Лебедя им и его товарищами была проведена «большая работа» [82, с. 174–176]. Мину подвели хитро, чужими руками. После Хасавюрта на секретаря Совета безопасности очень обозлились силовики, их и использовали. Министр внутренних дел Куликов обвинил Лебедя в подготовке государственного переворота (да еще и вместе с опальным Коржаковым). Ельцин озаботился и незамедлительно, 17 октября 1996 г., отправил возомнившего о себе генерала в отставку. Лебедь подал в суд, который через два месяца признал обвинения клеветой [10, с. 154]. Но «поезд ушел», на прежние должности его уже не вернули.

Лебедь, промелькнув на «олимпе», скатился в разряд политиков третьего ранга. Причем всюду проявлял свойственную ему недалекость и близорукость. Поехал в США, где посетил Синод РПЦЗ – объявил вдруг об отходе от Московской Патриархии, которая его чем-то не удовлетворяла. Ездил во Францию, сделал доклад в парламенте с выпадами против Ельцина и его окружения. Посетил музей своего кумира де Голля, подружился с Аленом Делоном. Позже был избран губернатором Красноярского края…

А для столь поспешного устранения Лебедя из Кремля имелась весомая причина. На 5 ноября Ельцину была назначена операция. На всякий случай требовалось избавиться от такого деятеля в верхушке, лишить его дарованных «широких полномочий». Любопытно, что в этот же день, 5 ноября, в США проходили президентские выборы. Было ли это совпадение случайным? Или одни и те же специалисты масонской «закулисы» подбирали «благоприятный» день? Во всяком случае, получилось символично, как бы подчеркивало особую связь между «Борисом» и «другом Биллом». У обоих одновременно решалась их судьба и карьера. И у обоих все обошлось наилучшим образом. Клинтон был переизбран на второй срок. Операция у Ельцина тоже прошла удачно. Он остался отнюдь не здоровым, но хотя бы дееспособным президентом.

Возможно, на радостях (или это тоже было совпадением) первым актом после операции Борис Николаевич протянул руку для налаживания отношений с коммунистами. Дата 7 ноября была снова объявлена официальным праздничным днем. Но указ Ельцина устанавливал другое название и смысловое содержание, вместо годовщины Октябрьской революции – День национального согласия и примирения. Прозрачные намек не только на события 1917 г., но и на недавнюю предвыборную схватку. Дескать, в 1917-м произошел раскол общества, а теперь пора прекратить «гражданскую войну», плодотворно сотрудничать. Однако коммунисты были упрямыми, его подачу не приняли. День 7 ноября они продолжали называть по-прежнему, а подаренный им выходной использовали для антиправительственных демонстраций.

Согласие и примирение Ельцин надеялся утвердить и на Кавказе. 23 ноября Россия и Ичкерия заключили договор о принципах взаимодействия Москвы и фактически отделившейся республики. Теперь процесс «миротворчества» продолжался и без Лебедя. Ельцин и его правительство четко соблюдали достигнутые соглашения. До 31 декабря был завершен вывод наших войск из Чечни. Хотя бандитское гнездо никакого мира соблюдать не собиралось. Ведь это был главный промысел Ичкерии, ее главное предназначение – сеять в России нестабильность. Данные операции проплачивались иностранными заказчиками.

Миновало лишь две недели после подписания Хасавюртовских соглашений, а 16 сентября террорист захватил автобус в аэропорту Махачкалы. Во избежание жертв власти выполнили его требования, передали 60 млн руб. и предоставили возможность скрыться в Чечне. 4 ноября взрыв громыхнул в тамбуре электрички Фрязево – Москва. Чудом обошлось без пострадавших. 16 ноября – теракт в Каспийске, взрыв обрушил дом, где жили семьи военнослужащих. Погибло около 70 человек, из них 20 – дети. 15 декабря – взрыв на железной дороге в Дагестане, сошли с рельсов три вагона товарного поезда.

Западная «общественность» очень жалела пострадавших чеченцев, слала им помощь, переводила средства, в Новых Атагах был развернут госпиталь Международного Красного Креста. Но 17 декабря в этот госпиталь нагрянула банда. Предположительно, действовал отряд Хаттаба, которого раздражал сам крест, христианская символика (да и вообще присутствие «чужих» соглядатаев в республике он считал нежелательным). Расстреляли шесть иностранных медсестер и сотрудников, ранили начальника госпиталя. После этого Международный Красный Крест отозвал своих специалистов из Чечни. В ночь на 19 декабря произошел взрыв в вагоне питерского метро. 20 декабря взрыв жилого дома в Приозерске – недалеко от Питера. От 12 до 15 погибших…

Впрочем, для России в 1996 г. подобные вещи были «обычными». Сеяли смерть не только террористы. Минами и пулями боролись между собой криминальные авторитеты, коммерческие и политические конкуренты. В Москве одного за другим убили лидеров коптевской группировки братьев Наумовых. Расстреляли из автомата даже американского бизнесмена Пола Тэйтума – совладельца ряда крутых интуристовских отелей, в том числе гостиницы «Рэдиссон-Славянская». Председатель Фонда инвалидов войны в Афганистане Михаил Лиходей занялся разоблачением злоупотреблений прежнего руководства фонда – и был убит взрывом бомбы в лифте. А когда на его могиле на Котляковском кладбище собрались близкие, родные, громыхнул еще один взрыв. Погибли новый руководитель фонда Сергей Тахиров, финансовый директор – вдова Лиходея, а всего 14 человек, 30 получили ранения.

Ну а в Чечне как раз после завершения вывода войск, 27 января 1997 г., состоялись президентские и парламентские выборы. На пост главы Ичкерии зарегистрировалось 16 кандидатов, и победил Аслан Масхадов. Набрал 59 % голосов. При этом присутствовал глава миссии ОБСЕ Тим Гульдеман, признал выборы «законными и демократическими». Невзирая на то, что в них не принимала участия огромная часть населения – те, кто покинул Чечню. А при выводе войск уезжало большинство русских и других нечеченцев. Более 400 тысяч человек! Бежали абы куда, и, конечно же, не напрасно. Тем, кто не сумел или не захотел покинуть родные места, пришлось очень худо. Если даже до войны их притесняли, грабили, убивали, то теперь для этого появилось «моральное оправдание» – месть.

Причем озлобление постарались еще и подогреть. Мы уже отмечали, что в начале боевых действий из добровольцев был сформирован 694-й казачий батальон им. Ермолова. 800 казаков дрались героями, участвовали в сражениях за Грозный, Самашки, Старый Ачхой, Бамут. Когда располагались в казачьих станицах, жители буквально молились на батальон. Старушки просили: «Казаки, только не уходите!» «Не бросайте нас!» «Сынки, не оставляйте нас, чеченцы обещали нашей кровью руки мыть…» В Терском казачьем войске рассчитывали развернуть батальон в полк: желающих служить хватало. Уже было изготовлено знамя – 1-го Терского Казачьего полка им. Ермолова. Но, как говорил терский атаман Шевцов, «некоторые должностные лица правительства и президента делали все возможное, чтобы знамя это не вручать». Его все же вручили. Но потом ермоловцев вдруг вывели из Чечни и расформировали. Без объявления причин. И атамана Шевцова сместили.

В целом это было очень похоже на провокацию. Одно дело, если бы к самообороне широко привлекли и вооружили казаков Терека, Кубани. Другое – единственный батальон, внезапно созданный и внезапно расформированный. Его кинули как затравку, раздразнить чеченцев, оправдать вражду к казачьим станицам. И на них отыгрались в полной мере. Генерал Г. Н. Трошев писал: «Летом 1999 г. зверски замучен последний русский житель станицы Шелковской. 90-летнего старика молодые „дипломированные“ специалисты из учебных лагерей после долгих пыток зарезали ножницами для стрижки овец, видно, хотели растянуть удовольствие». А общее число вырезанных оценивается в 30 тыс. человек [79]. Это были плоды Хасавюртовского «миротворчества». Но «прогрессивная общественность» и миссии ОБСЕ подобных вещей «не замечали». Даже скандалы об убийствах иностранных медиков заминали. Признавали новую власть Чечни «законной и демократической».