Диспансе́р

Пока человек здоров, он и думать не думает о том, какие бывают на свете медицинские учреждения! Зато уж если заболел, сразу оказывается перед выбором. Это ведь только кажется, что врач – он и есть врач, отправляйся к любому. Но ведь существуют поликлиники, больницы, клиники, медицинские центры, частные кабинеты… Или, например, подошел ко мне человек и спросил: «Не знаете, где тут диспа́нсер?» – «Что-что?» – спрашиваю. А он повторяет: «Диспа́нсер».

Я знала, где находится районный диспансе́р, он – в двух шагах от метро. А заодно вспомнила об этом слове, «диспансе́р», которое при мне десятки раз произносили так, как произнес его человек на улице. Повторять неправильный вариант еще раз я не стану, а повторю-ка лучше так, как предлагают словари: диспансе́р.

Уточню: рядом с неправильным вариантом в Орфоэпическом словаре под редакцией Р. Аванесова и Словаре ударений Ф. Агеенко и М. Зарвы стоит соответствующая помета «неправильно!». С восклицательным знаком, заметьте.

Слово «диспансе́р» – французское. Там оно звучит в точности так, dispensaire, и означает то же, что в русском (то есть медицинское учреждение, которое занимается лечением определенного контингента больных и систематически наблюдает за их здоровьем). Источник – французский же глагол dispenser (распределять, раздавать, а также избавлять, освобождать кого-то от чего-то), который, в свою очередь, произошел от латинского dispensare (распределять).

Но, в общем, если запомнить, что слово французское, может, и с ударением у нас в русском языке будет проще. Ведь во французском ударение всегда на последний слог – значит, диспансе́р, и только диспансе́р.

Диспетчер

Звоню в домоуправление: на первом этаже, возле лифта, кто-то с корнем вырвал лампочку, нужен электрик. Десять минут звоню, пятнадцать – нет, никто не подходит. Наконец, когда терпение у меня заканчивается, трубку снимают.

– Можно мне с диспетчером поговорить? – спрашиваю.

Растерянный женский голос отвечает, что она уборщица, оказалась тут случайно. Пытаюсь выяснить, куда подевались диспетчеры.

– Нету никого, – отвечает женщина, – звоните завтра, заболели все диспетчера́.

Конечно, жаль, что диспе́тчеры заболели. Причем, еще раз подчеркну, именно «диспе́тчеры». Слово это мы используем так часто в разных ситуациях, так к нему привыкли, что оно кажется нам чуть ли не исконно русским. Однако это, конечно же, не так. Слово – иностранное и может считаться относительно новым заимствованием.

Диспетчер – работник, регулирующий из одного центрального пункта движение транспорта, ход работы предприятия и т. п. В русском языке это слово зафиксировано в словарях с 1930-х годов. Откуда его заимствовали? Из английского. Слово dispatcher – настоящее английское слово, и означает оно то же, что у нас: диспетчер, а также экспедитор. Происходит от глагола to dispatch – посылать, отправлять по назначению. Слово «диспетчер» позаимствовали из английского чуть ли не все славянские языки. И только в польском в том же значении используется другое слово – dyspozytor.

Это – история, пусть и недавняя. А с ударением всё просто. Во множественном числе оно никуда не уходит с корня, там и остается: диспе́тчеры, диспе́тчеров, диспе́тчерам и т. д. Орфоэпические словари специально указывают, что «диспетчера́» – это профессиональный жаргон, а в речи обычного человека – ошибка.

Дитя

«Маленькие детки – маленькие бедки, а вырастут велики – большие будут». Это лишь одна из пословиц, которые я обнаружила по поводу детей в словаре В. Даля. Вообще-то их там – море: «дитя не заплачет, мать не услышит», «не строй семь церквей, пристрой семь детей», «из одной клетки, да не равны детки», «покорному дитяте всё кстати».

Кстати, интересно, что слово «дитя» (оно, естественно, среднего рода) при склонении как бы увеличивается в размерах. Если именительный падеж – «дитя», то родительный – «дитяти». Соответственно, кому? – «дитяте», кем? – «дитятей», о ком? – «о дитяте».

Не знаю, как вы, а я нередко слышу нечто вроде: «Куда бы мне пойти в воскресенье с моим дитя?» Конечно же, спросить надо было, куда отправиться со своим дитятей.

Если верить Толковому словарю В. Даля, «дитятей» называли прежде всех до 14–15 лет, когда детство переходит в отрочество. Да уж, попробуйте к нынешним пятнадцатилетним обратиться «дитя»…

«Дитя» – слово очень старое. Считается, что раньше, в древности, выглядело оно как «деть», и это слово было, кстати, женского рода. По гипотезе этимологов, «дитя» восходит к индоевропейской форме dhei, что означало «кормить грудью». Похоже на правду – ведь недаром слова «мать» и «дитя» в человеческом сознании связаны накрепко.

Со времен В. Даля из языка исчезло много слов – родственников «дитяти». Существовал, например, глагол «детствовать» – то есть «быть дитятей», находиться в детском возрасте. «Детиться» – значило «множиться, плодиться». Было прилагательное «детный». Сейчас мы отдельно его не используем: можем сказать «бездетный», «многодетный», а просто «детный» – нет.

Ну и «дитятко» – ласковое обращение к детям – ушло, растворилось в веках, а жаль. Человек, к которому в детстве обращались «дитятко», по-моему, просто не может вырасти дурным.

Дно, донья

Чем дальше в лес, тем больше чего? Вы думали – дров? Это, конечно же, правильно. Но и слов тоже больше, особенно если всё дальше и дальше углубляться в языковой «лес». Впрочем, это общие рассуждения. И нужны они мне с одной только целью: чтобы как-то оправдать собственное неведение, а точнее сказать, невежество.

Да-да, я не смогла ответить на простейший вопрос: есть ли множественное число у слова «дно». Обычное «дно»: дно реки, моря, океана, пруда или озера. Хорошо, если это одна река, один пруд, одно озеро, одно море и т. д. – тогда никакого множественного числа нам и не надо. А если представить себе, что вы сидите на высоком берегу, допустим, в Нижнем Новгороде, где сливаются Волга и Ока? Сидите и думаете: интересно, а глубоко ли у них, у этих рек – что?.. – ну и как сказать, если дно не одно?!

Итак, пора от вопросов переходить к ответам. Дно – если это низ, основание водоема – просто не имеет множественного числа. Дно моря или реки – всегда дно, даже если морей или рек несколько. Никаких «днов» или «дней»!

Другое дело, если речь идет о дне какого-то сосуда – бутылки, бочки, кувшина, вазы. Тут – пожалуйста, «дно» с легкостью превращается в «донья».

Да-да, именно в «донья». На доньях бутылок после вчерашней вечеринки осталось совсем немного вина – если вы можете представить себе такую ситуацию, то и сказать так вполне можете.

Кстати, примерно так же образуется множественное число таких слов, как «шило» и «полено». Если их много, то они «шилья» и «поленья».

Не знаю, как с «поленьями», а слов «шилья» и «донья» я в повседневном употреблении что-то не замечала. И сама до сегодняшнего дня слово «донья» не произносила. Однако знать, что оно существует в языке на законных основаниях, всё же стоит.