Брексит: важнейшие реалии без изменений

Что на самом деле изменится в Великобритании после выхода из ЕС? Конечно, многое уже изменилось за неожиданно долгий подготовительный период, а новое, пришедшее на смену старому, лучше всего описать словами, которыми английский язык обогатился благодаря последнему успешному вторжению на острова: страна проходит через период смуты, обвинений, злобы, проклятий, обмана, фальсификаций, иллюзий, встречных обвинений и испытаний на цивилизованность.

Но что реально изменится через пять или десять лет в основах жизни страны? Сначала главное. Нам всем нужно есть, и современные общества достигли необыкновенных успехов в поставках беспрецедентного разнообразия продуктов питания по доступным для большинства ценам. Мы должны снабжать энергией наши дома, промышленные предприятия и транспорт, бесперебойно поставляя топливо и электричество. Мы должны производить – и обновлять – материальную базу нашего общества с помощью производства, строительства и обслуживания. И нам нужна соответствующая инфраструктура (школы, здравоохранение, уход за престарелыми), чтобы давать людям образование и заботиться о стариках и больных. Все остальное вторично.

По всем этим показателям баланс очевиден. На протяжении нескольких столетий Великобритания не обеспечивала себя продовольствием. Зависимость страны от импорта удвоилась с приблизительно 20 % в начале 1980-х гг. до 40 % в последние годы, и в краткосрочной перспективе ничто, кроме драконовской карточной системы (и никаких свежих овощей и фруктов зимой), не сможет существенно ослабить эту зависимость. Три четверти британского импорта продовольствия приходятся на ЕС, но производители овощей из Испании и бекона из Дании будут с радостью поставлять свою продукцию, если британские потребители согласны ее покупать, и поэтому не будет никаких налогов или цен, губительных для спроса.

В последний раз Великобритания была чистым экспортером энергии (нефть и газ из Северного моря) в 2003 г., а в последние годы страна импортировала 30–40 % первичной энергии – в первую очередь природного газа. И снова: в ближайшем будущем не ожидается никаких серьезных изменений, и насыщенный глобальный энергетический рынок обеспечит сохранение доступных импортных цен.

Великобритания, которой раньше принадлежала ведущая роль в изобретениях и современном производстве, основанном на достижениях науки (как бы то ни было, здесь родились Майкл Фарадей, Изамбард Кингдом Брюнель, Джеймс Клерк Максвелл и Чарльз Алджернон Парсонс), по уровню деиндустриализации уже обогнала Канаду, наименее промышленно развитую из стран Запада. В 2018 г. на промышленность приходилось 9 % британского ВВП; в Канаде этот показатель составляет 10 %, в США – 11 %, в Японии, Германии и Южной Корее соответственно 19, 21 и 27 %… и 32 % в Ирландии, которая обогнала даже Китай с его 29 %. Никакие политические договоренности не могут мгновенно изменить эту историческую тенденцию.

Как и в большинстве европейских стран, современная система образования в Великобритании больше внимания уделяет количеству, а не качеству, здравоохранение стонет под гнетом многих хорошо известных ограничений (которые иллюстрируются потоком сообщений о перегруженных работниках Национальной системы здравоохранения и переполненных больницах), а стареющее население требует все больше ресурсов. Доля пожилых иждивенцев в стране (людей в возрасте 65 лет и старше по отношению ко всему экономически активному населению в возрасте 20–64 лет), составляющая 32 % в 2020 г. – чуть ниже, чем во Франции или в Германии, – к 2030 г. повысится до 47 %. Никакие меры правительства или декларации о восстановлении суверенитета и полном разрыве с бюрократами из Брюсселя не способны повлиять на этот неотвратимый процесс.

Глядя на эти фундаментальные реалии, рациональный наблюдатель должен задаться вопросом: какие ощутимые перемены, какие явные преимущества может принести восстановление изоляции Британии? Можно расписывать автобусы ложными фразами, с легкостью раздавать нелепые обещания, а чувства гордости и удовлетворения могут на какое-то время убедить, – но все эти нематериальные вещи не способны изменить того, во что превратилась Великобритания: это уставшая страна, лишенная промышленности, с ВВП на душу населения чуть больше половины ирландского (Свифт, Гладстон или Черчилль сочли бы подобное абсолютно непостижимым), еще одна бывшая великая держава, чьи претензии на уникальность основаны на обилии обеспокоенных принцев и экспорте костюмных телесериалов, снятых в ветшающих сельских поместьях с чрезмерным количеством слуг.

Тревога за Японию

2 сентября 1945 г. на борту американского линкора «Миссури», стоявшего на якоре в Токийском заливе, представители японского правительства подписали акт о капитуляции. Так закончилась, вероятно, самая безрассудная из современных войн, исход которой был предрешен еще до ее начала техническим превосходством США. Еще атакуя Перл-Харбор, в материальном отношении Япония уже проиграла: в 1940 г. в США выплавлялось примерно в 10 раз больше стали, а за годы войны этот разрыв только увеличился.

Разрушенная японская экономика превысила пиковый довоенный уровень только в 1953 г. Но к тому времени уже были заложены основы для стремительного развития страны. Вскоре ее пользовавшийся спросом экспорт уже охватывал широкий диапазон товаров, от первых транзисторных радиоприемников (Sony) до первых гигантских танкеров для перевозки сырой нефти (Sumitomo). Первый автомобиль Honda Civic появился в Соединенных Штатах в 1973 г., а к 1980 г. японские автомобили захватили 30 % американского рынка. В 1973–1974 гг. Япония, полностью зависимая от импорта сырой нефти, серьезно пострадала от решения Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК) о пятикратном повышении цен на свою продукцию, но быстро приспособилась, повысив энергоэффективность, и в 1978 г. стала второй по величине экономикой мира после США. В 1985 г. иена укрепилась настолько, что Соединенные Штаты, чувствуя угрозу со стороны японского импорта, вынудили Японию девальвировать валюту. Но даже после этого экономика страны стремительно росла: за пять лет после января 1985 г. индекс Никкэй вырос более чем в три раза.

Это было слишком хорошо и не могло продолжаться долго: и действительно, успех Японии отражал действие огромного «экономического пузыря», обусловленного резким ростом цен на акции и недвижимость. В январе 2000 г., через 10 лет после своего пика, индекс Никкэй составлял лишь половину величины 1990 г. и лишь недавно поднялся выше этой отметки.

Знаменитые производители бытовой электроники Sony, Toshiba, Hitachi теперь пытаются сохранить прибыльность. Автоконцерны Toyota и Honda, известные во всем мире непревзойденной надежностью своей продукции, отзывают миллионы машин. С 2014 г. дефектные подушки безопасности Takata стали причиной крупнейшего в истории отзыва автозапчастей. В 2013 г. ненадежные литий-ионные аккумуляторы, произведенные компанией GS Yuasa, привели к проблемам с новым авиалайнером Boeing 787. Прибавьте к этому частую смену правительства, цунами в марте 2011 г., за которым последовала авария на «Фукусиме», постоянную тревогу из-за непредсказуемой Северной Кореи, ухудшающиеся отношения с Китаем и Южной Кореей – и вы получите довольно неприглядную картину.

Но есть еще более фундаментальная проблема. В долгосрочной перспективе судьба наций определяется динамикой демографических показателей. Япония не только самая быстро стареющая из крупных экономик мира (уже каждый четвертый житель страны старше 65 лет, а к 2050 г. их доля достигнет почти 40 %); ее население сокращается. Сегодняшние 127 млн к 2050 г. сократятся до 97 млн и прогнозы показывают нехватку молодой рабочей силы в строительстве и здравоохранении. Кто будет поддерживать развитую и необыкновенно эффективную транспортную инфраструктуру Японии? Кто позаботится о миллионах пожилых людей? В 2050 г. 80-летних там будет больше, чем детей.

Траектория развития всех крупных государств переживала подъемы и спады, но, вероятно, самое большое различие их судеб – это продолжительность наивысшего расцвета: у некоторых это относительно долгое плато, за которым следовал постепенный спад (Британская империя и США в XX в.), другие быстро взлетали, но короткий период процветания заканчивался более или менее резким падением. Япония явно относится ко второй категории. Ее стремительный послевоенный подъем закончился в конце 1980-х, и с тех пор наблюдается спад: за период одной человеческой жизни – от экономической супердержавы, которой восхищались и которую побаивались, до стагнации стареющего общества. Японское правительство пыталось найти выход, но радикальные реформы трудно провести в стране, где распространены предвыборные махинации и где до сих пор серьезно не обсуждают даже умеренную иммиграцию, не говоря уже о том, чтобы установить по-настоящему мирные отношения с соседями.