20

Иоанн Прекрасный

(1118–1143)

Причиной ненависти Анны к своему брату Иоанну, которую она испытывала всю жизнь, была обычная зависть. В младенчестве Анну обручили с сыном Михаила VII Константином, и, таким образом, в течение пяти лет она была предполагаемой наследницей византийского престола. Затем императрица Ирина родила сына Иоанна, и мечты Анны разбились – однако ненадолго: после преждевременной смерти Константина она в 1097 году вышла замуж за Никифора Вриенния, сына того самого Никифора, который неудачно претендовал на трон двадцать лет назад. Примерно в 1111 году Алексей присвоил Никифору титул кесаря, и все честолюбивые мечты Анны воскресли. Она не сдалась даже после смерти Алексея: почти наверняка именно она организовала заговор с целью убить Иоанна на похоронах отца, однако Вриеннию не хватило на это мужества, и он так и не явился в условленное место, а прочих заговорщиков схватили во дворце и немедленно арестовали. Новый император повел себя на удивление милосердно. Вриенний избежал наказания и верно служил Иоанну еще двадцать лет, до самой своей смерти, в часы досуга занимаясь сочинением крайне скучной исторической книги. Его жене повезло меньше: ее собственность конфисковали, а ей самой навечно запретили появляться при императорском дворе. Покинутая и униженная, она удалилась в монастырь, где жила следующие тридцать пять лет и писала историю жизни своего отца.

Воцарение Иоанна Комнина произошло за месяц до его тридцатилетия. Даже те, кто им восхищался, признавали, что внешне он был очень некрасив; за темные волосы и кожу его прозвали Мавром. Однако было у него и другое прозвище – Калоианнис, «Прекрасный». В этом не было иронии, так как прозвище относилось не к телу, а к душе императора. Легкомыслие он ненавидел, роскошь осуждал. Сегодня большинство из нас сочли бы его невыносимым собеседником, но в Византии XII века его любили. Во-первых, он не был лицемером; его благочестие было искренним, а честность – абсолютной. Во-вторых, его отличали мягкость и милосердие – весьма редкие качества в те времена. Он был добр: ни один император не жертвовал на благотворительность столь щедрой рукой. В отличие от отца он намеренно держал семью на расстоянии. Из всех своих близких советников больше всего он доверял некоему Иоанну Аксуху – турку, которого младенцем забрали в плен крестоносцы; его подарили Алексею Комнину и воспитали в семье императора, где он быстро стал закадычным другом Иоанна. Взойдя на трон, Иоанн немедленно взял его к себе на службу и довольно скоро назначил великим доместиком – главнокомандующим всеми войсками.

Иоанн Комнин, как и его отец, был воином. Он тоже считал управление империей своим священным долгом; однако, в отличие от Алексея, который в основном довольствовался ее защитой, Иоанн хотел освободить все захваченные иноверцами территории и восстановить былую славу Византии. Его подданным казалось, что вся его жизнь – одна долгая кампания: он проводил гораздо больше времени на поле боя, чем в Константинополе, как и четверо его сыновей, когда они достаточно повзрослели, чтобы сопровождать отца. Иоанну повезло больше, чем Алексею, поскольку в течение нескольких лет после его воцарения Европа доставляла мало проблем. Одной молниеносной кампанией удалось покорить печенегов; половцы вели себя тихо; сербы были слишком разобщенными, чтобы причинять неприятности; венгры целиком сосредоточились на побережье Далмации, которое, теоретически будучи византийским, давно отошло венецианцам. Папа и император Священной Римской империи все еще боролись за верховную власть. Герцогство Рожера Борсы, жалкого сына Роберта Гвискара, и столь же беспомощного сына Рожера Вильгельма погружалось в хаос. Правда, их кузен, граф Сицилии Рожер, быстро приобретал известность, но тогда он не представлял угрозы. Таким образом, Иоанн смог сосредоточить внимание на Малой Азии, где империя контролировала северное, западное и южное побережье и все территории к северо-западу от неровной линии, протянувшейся от устья Меандра до юго-восточной оконечности Черного моря. К юго-востоку от этой линии находились турки, большинство из которых были подданными сельджукского султана; однако в последние годы стала приобретать влияние династия Данышмендидов. Эмир Гази II теперь правил территорией от реки Галис до Евфрата. Существовало также большое количество кочевых племен туркоманов, которые фактически делали что хотели и уже отрезали от суши византийский порт Анталья – доступ к нему остался только с моря. Именно они, как и сами сельджуки, стали целью первой кампании Иоанна; к осени важнейшие наземные подходы к Анталье были восстановлены, и Иоанн с Аксухом вернулись вполне довольными.

В 1122 году начались сложности с Венецией, и ответственность за это лежала на Иоанне. При Алексее Венецианская республика была ближайшим союзником Византии, и, чтобы сохранить расположение венецианцев, в 1082 году император без колебаний уменьшил для них таможенные пошлины и даровал торговые привилегии, которыми не пользовались другие иноземцы. Благодаря этому венецианская колония в Золотом Роге разрослась до таких размеров, что стала вызывать недовольство византийцев, и, когда недавно избранный дож Доменико Микьель запросил подтверждения всех прежних привилегий, Иоанн наотрез отказался. Венецианцы пришли в ярость, и 8 августа 1122 года флагманский корабль дожа вышел из лагуны в сопровождении 71 военного корабля. Их целью был Корфу, который успешно выдержал полугодовую осаду; однако на протяжении следующих трех лет венецианцы проявляли активность в восточной части Средиземного моря: они захватили Родос, Хиос, Самос, Лесбос и Андрос, и когда в 1126 году они отправили войска, чтобы занять Кефалонию, Иоанн сдался. Эти агрессивные действия обошлись ему гораздо дороже, чем торговые привилегии, в которых он отказал венецианцам. В августе он подавил свое самолюбие и восстановил их в прежних правах.

К 1130 году, когда император вновь обратил внимание на Восток, ситуация изменилась к худшему. Эмир Гази теперь стал самой грозной силой в Малой Азии, и с 1130 по 1135 год Иоанн провел против него пять кампаний. Успех был настолько грандиозным, что по возвращении в столицу в 1133 году он устроил традиционный триумфальный въезд в город. Как приличествовало в тревожные времена, его церемониальная колесница, запряженная четырьмя белоснежными конями, была отделана серебром, а не золотом, но улицы, как всегда в таких случаях, украсили узорными тканями и парчой, а из окон свисали дорогие ковры. Весь путь от Феодосиевых стен до храма Святой Софии окаймляли трибуны, на которых стояли толпы людей; они громкими криками приветствовали процессию и императора, который шел пешком и нес крест. Иоанн поступил так же, как сделал до него Цимисхий: он отказался сесть в колесницу, отдав это почетное место иконе Богородицы, которая сопровождала его во всех походах.

Следующий год Иоанн снова провел в сражениях. К концу лета пришла весть о смерти эмира Гази, и в начале 1135 года император вернулся в столицу. За пять лет он вернул империи территории, которые она потеряла больше полувека назад. Турки не были побеждены, но прошло еще какое-то время, прежде чем они смогли перейти в наступление. Иоанн почти развязал себе руки, чтобы выступить против двух христианских государств, занимавших в то время территории, которые, по его мнению, принадлежали империи: армянского княжества Киликия и его близкого союзника, норманнского княжества Антиохия.

Иоанну несколько мешал еще один потенциальный враг, с которым следовало разобраться в первую очередь. В 1130 году граф Сицилии короновался как король Рожер II; с этого времени его влияние и мощь постоянно росли, и он тоже мечтал об иноземных завоеваниях. В частности, было известно, что его внимание привлекали государства крестоносцев. Будучи кузеном Боэмунда, он имел довольно серьезные притязания на Антиохию, а брак его матери Аделаиды с Балдуином I, заключенный в 1113 году, однозначно подразумевал, что в случае бездетности пары (а с учетом возраста брачующихся это было почти несомненно) корона Иерусалима перейдет к Рожеру. Впоследствии Балдуин растратил все огромное приданое Аделаиды, приказал аннулировать брак и отправил ее обратно на Сицилию; этого оскорбления Рожер ему так и не простил. Надо признать, что у него не было подобных притязаний на Константинополь, но такие соображения не остановили ни Роберта Гвискара, ни Боэмунда; так что в начале 1135 года Иоанн отправил послов к императору Западной Римской империи Лотарю, и с наступлением осени они пришли к соглашению: в обмен на финансовую поддержку от Византии Лотарь обязался весной 1137 года организовать масштабную военную кампанию, чтобы сокрушить короля Сицилии. В достаточной степени защитив тыл, Иоанн мог наконец отправиться на Восток.

История заселения армянами Киликии – области между южным побережьем Анатолии и хребтом Тавр, от окрестностей Аланьи до залива Александретта, – началась в XI веке, когда Василий II и его преемники предложили некоторым армянским князьям обширные территории, расположенные между фемой Себастея и Евфратом; таким образом, примерно к 1070 году уже шла постоянная эмиграция с суровых армянских нагорий в более мягкие, покрытые пышной растительностью земли на юге. После битвы при Манцикерте люди массово хлынули туда, что привело к появлению полунезависимых княжеств, которые, однако, просуществовали недолго. Большинство из них уничтожили франкские государства крестоносцев, и лишь одна семья оказалась достаточно изобретательной, чтобы выжить, – род некоего Рубена, осевшего в Тавре к 1071 году. Его внук Лев в 1129 году сел на трон государства, известного тогда под названием Малая Армения, а три года спустя начал осуществлять честолюбивый план завоеваний. Именно он ранней весной 1137 года получил весть, что против него выступил Иоанн Комнин.

Император привел с собой не только прежнюю испытанную армию, но и несколько новых полков – печенегов, турок и, возможно, даже армян, поскольку Рубениды были популярны среди своих соотечественников не больше, чем крестоносцы. Лев не сдался, но отступил вместе со своими двумя сыновьями вглубь Таврских гор. Иоанн не стал тратить время на его преследование. Он пошел дальше, через Исс и Александретту, и 29 августа выстроил свое войско перед Антиохией.

Город переживал кризисный период. Молодой Боэмунд II, который в 1126 году прибыл из Апулии восемнадцатилетним юношей, был убит спустя меньше четырех лет, оставив после себя двухлетнюю дочь Констанцию. Его жена Алиса, дочь Балдуина II Иерусалимского, должна была, как полагалось, подождать, пока ее отец, как формальный сюзерен, назначит преемника; вместо этого она сама стала регентшей, и, когда Балдуин прибыл в Антиохию, чтобы уладить дела по своему усмотрению, ворота города захлопнули у него перед носом. Когда он все же силой прорвался внутрь, то выслал Алису в Лаодикею и взял регентство на себя; после его смерти оно перешло к его зятю и преемнику Фульку Анжуйскому, мужу его старшей дочери Мелисенды. Четыре года спустя Фульк позволил Алисе вернуться, и она немедленно отправила в Константинополь посла с предложением заключить брак между ее дочерью Констанцией, которой исполнилось семь лет, и младшим сыном императора Мануилом.

Такой союз был бы очень выгоден для Антиохии, но местные франки отказались рассматривать брак Констанции с греком, а у Фулька нашелся собственный кандидат – Раймунд де Пуатье, младший сын герцога Аквитании Гильома IX, прибывший в Антиохию в апреле 1136 года. Задачу получить согласие Алисы на брак ловко решил патриарх Родольфо: он сказал ей, что красивый молодой князь приехал просить ее руки. Алиса, которой еще не исполнилось и тридцати, пришла в восторг и удалилась в свой дворец, чтобы подготовиться к его приходу. Констанцию тем временем увезли в собор, где патриарх тут же обвенчал ее с Раймундом. Поставленная перед свершившимся фактом, безутешная мать вернулась в Лаодикею, где вскоре умерла.

Когда осадные машины византийцев начали обстрел Антиохии, многие ее жители наверняка пожалели о том, что брак с Мануилом не состоялся; вероятно, точно так же думал и Раймунд. Его новое княжество не обладало той утонченностью, к которой он привык в Европе; ему было скучно и одиноко, а его жена была ребенком и ничего не могла предложить мужу старше себя почти на тридцать лет. Через несколько дней он отправил Иоанну сообщение: если он признает императора своим сюзереном, позволит ли ему Иоанн остаться его вице-королем? Иоанн настаивал на безусловной капитуляции, и Раймунд ответил, что должен сначала посоветоваться с королем Иерусалима. Ответ Фулька был осторожным. Атабек Мосула Имад ад-Дин Занги с каждым днем становился сильнее и представлял собой серьезную угрозу для государств крестоносцев – так зачем настраивать против себя единственную христианскую державу, способную его усмирить? Кроме того, если капитуляция Антиохии помешает дальнейшему продвижению Занги на юг, то разве не стоит принести эту жертву? В любом случае реакция Фулька оказалась более благоприятной, чем смели надеяться Раймунд или Иоанн. Он заявил, что исторически Антиохия была частью Византии, следовательно, притязания императора справедливы. Антиохия капитулировала, Иоанн проявил свое обычное великодушие, а Раймунд поклялся ему в верности и открыл свободный доступ в город и в крепость. После этого он гарантировал, что в случае успеха грядущей кампании императора, если тот вернет ему Алеппо, Шайзар, Эмесу и Хаму в вечное феодальное владение, Раймунд в обмен на это уступит ему Антиохию.

В первой половине сентября победоносная армия свернула лагерь, так как Иоанн решил окончательно разобраться с армянской проблемой. Несколько недель спустя все князья из рода Рубенидов благополучно оказались в константинопольской тюрьме. Отныне император мог переходить к следующей стадии своего плана и объединить силы с вассалами-крестоносцами против сирийских арабов. В марте 1138 года Иоанн вернулся в Антиохию, где к нему и Раймунду присоединился полк тамплиеров и войско под командованием Жослена II де Куртене, графа Эдессы. Двадцатичетырехлетний Жослен не внушал ни симпатии, ни доверия: лживый и распутный, он был полной противоположностью расхожего образа рыцаря-крестоносца. Вот с такими крайне ненадежными союзниками Иоанн отправился в новый поход. Обойдя Алеппо, он двинулся дальше, к Шайзару – крепости, которая контролировала долину в среднем течении реки Оронт и была бесценна для блокирования продвижения Занги. Армия окружила крепость, и началась осада.

Увы, ни Раймунд, ни Жослен не испытывали желания участвовать в битве. Раймунд знал, что если император совершит слишком много завоеваний, то по условиям недавнего соглашения он обменяет их на Антиохию, и его страшила необходимость выдвигаться на передовую. Жослен, ненавидевший Раймунда, при любой возможности старался вызвать в нем подозрения и недоверие, а Занги тем временем приближался. Предоставленный сам себе, Иоанн Комнин почти наверняка нанес бы ему поражение; однако он не мог оставить свои осадные машины без охраны и не мог доверять франкам. И тут весьма своевременно привезли послание от эмира Шайзара: он предлагал признать императора сюзереном, обязался ежегодно выплачивать дань и обещал дары, в числе которых был крест, отнятый у Романа Диогена при Манцикерте. Иоанн снял осаду и двинулся обратно в Антиохию.

По прибытии он торжественно въехал в город вместе со своими сыновьями. У ворот его встретил патриарх, после чего Иоанн верхом проехал по украшенным улицам, а князь Антиохии и граф Эдессы с угрюмым видом сопровождали его пешком. После службы в соборе он проследовал во дворец, откуда послал за Раймундом, Жосленом и главными латинскими баронами. Война не окончена, сказал Иоанн, однако будущие кампании следует планировать из Антиохии, следовательно, он должен попросить Раймунда сдать крепость.

Мы не знаем, что ответил на это князь, однако Жослен попросил для Раймунда и его советников времени на раздумья. Затем, выскользнув из дворца незамеченным, он велел своим людям распространить среди латинян слух, будто император приказал немедленно изгнать их всех из города, и убеждать их напасть на своих сограждан-греков. В течение часа начались волнения, после чего Жослен галопом поскакал во дворец и заявил, что он едва избежал смерти от рук разъяренной толпы. К этому времени шум на улицах был ясно слышен во дворце. Иоанн желал во что бы то ни стало предотвратить кровопролитие; кроме того, он понимал, что его армия стоит лагерем на расстоянии больше мили, за рекой, и он находится в очень уязвимом положении. Он сказал Раймунду и Жослену, что пока его вполне удовлетворит, если они повторят данные ими клятвы, после чего вернулся в Константинополь.

Рассказ о последней сирийской кампании 1142 года не займет много времени. За четыре года, прошедшие после отъезда Иоанна, латинские князья упустили все благоприятные возможности. Они не только не преуспели в борьбе с сарацинами, но даже не сумели сохранить прежние завоевания Иоанна. Почти все эти территории вновь оказались в руках мусульман. Положение нужно было спасать, пока позволяло время. Весной Иоанн снова взял своих четырех сыновей и отправился на южное побережье, в Анталью, и там произошла трагедия: старший сын Алексей, законный наследник престола, умер от лихорадки. Горячо его любивший император приказал второму и третьему сыновьям, Андронику и Исааку, отвезти тело брата морем обратно в Константинополь; во время плавания Андроник тоже умер предположительно от того же недуга. Этот двойной удар разбил сердце Иоанна, но он все же двинулся дальше, через Киликию и на восток. 25 сентября он отправил Раймунду послание с требованием немедленно сдать Антиохию.

Раймунд боялся именно этого. Он ответил, что должен посоветоваться со своими вассалами, чем и занялся немедленно. Вассалы отказались сдаваться, сказав, что Раймунд не имеет права избавляться от собственности жены. Любая попытка сдать Антиохию сразу приведет к свержению его и Констанции с трона. Для императора это могло означать лишь одно – войну. Однако приближалась зима, и он решил отложить наступление до весны. Иоанн вернулся в Киликию, где мог провести предстоящие месяцы в приготовлениях к кампании, которая должна была стать решающей в его жизни. Увы, эти приготовления оказались напрасными: в марте 1143 года, когда он отправился на недолгую охоту, его ранила в руку случайная стрела. Началось заражение крови, и вскоре Иоанн понял, что умирает. Как всегда спокойно и со знанием дела он занялся выбором преемника. Из двух оставшихся в живых сыновей старший Исаак все еще находился в Константинополе, а младший Мануил был рядом с ним.

В Пасхальное воскресенье, 5 апреля, умирающий император созвал совет для объявления преемника. Оба сына, сказал он, прекрасные юноши, и он любит обоих. Однако Исаак склонен часто гневаться, а Мануил обладает исключительно мягким нравом, благодаря чему внимательно прислушивается к советам. Следовательно, наследовать ему должен младший из сыновей. Повернувшись к сыну, стоявшему на коленях у его ложа, он возложил на его голову императорскую диадему и набросил на плечи багряную мантию.

Иоанн прожил еще три дня. Его смерть, наступившая 8 апреля 1143 года, была такой же праведной, рациональной и упорядоченной, как и его жизнь. Если бы судьба даровала ему еще несколько лет жизни, он непременно расширил бы влияние Византии на территории Сирии и мог бы многого добиться в ликвидации ущерба, причиненного битвой при Манцикерте. Умерев в возрасте всего 53 лет, Иоанн был вынужден оставить свой труд незавершенным; и все же он мог бы утешиться тем, что его сын Мануил оказался достойным преемником.