1. ПОЯВЛЕНИЕ ДАОСИЗМА ПОСЛЕДОВАТЕЛИ ЭТОЙ ТРАДИЦИИ СВЯЗЫВАЮТ С ИМЕНЕМ ЛАО-ЦЗЫ, КОТОРЫЙ, ПО ПРЕДАНИЮ, БЫЛ СОВРЕМЕННИКОМ КОНФУЦИЯ (VI ВЕК ДО Р. X.) И ЕГО ОППОНЕНТОМ.

2. ДЛЯ ДАОСИЗМА КЛЮЧЕВЫМ ЯВЛЯЕТСЯ ПОНЯТИЕ «ДАО». ДАО – ЭТО ПЕРВОИСТОЧНИК ВСЯКОГО БЫТИЯ, ВЫСШАЯ ИСТИНА.

3. ДАО ПОРОЖДАЕТ ДВА ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ ВСЕЛЕНСКИХ НАЧАЛА: ИНЬ И ЯН, ИЗ ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ПОЯВЛЯЕТСЯ АБСОЛЮТНО ВСЕ, ЧТО СУЩЕСТВУЕТ В МИРЕ.

4. ВСЕ СУЩЕЕ МЫСЛИТСЯ СОСТОЯЩИМ ИЗ ПЕРВОЭЛЕМЕНТОВ – «ЦИ», КОТОРЫЕ, «СГУЩАЯСЬ», ОБРАЗУЮТ МАТЕРИАЛЬНЫЕ ВЕЩИ, А «РАЗРЕЖАЯСЬ», ФОРМИРУЮТ ПОТОКИ ЭНЕРГИЙ.

5. ДАОСЫ УБЕЖДЕНЫ, ЧТО ЧЕЛОВЕКА, ПОЛЕЗНОГО ДРУГИМ, ОБЩЕСТВО БУДЕТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ, ПОКА НЕ ИСТОЩИТ ЕГО ОКОНЧАТЕЛЬНО, ПРИВЕДЯ К УГАСАНИЮ И СМЕРТИ, ПОЭТОМУ ГЛАВНОЕ – ЛИЧНОЕ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ.

6. ДАОСЫ АКТИВНО ЗАНИМАЛИСЬ АЛХИМИЕЙ И ТРАДИЦИОННОЙ КИТАЙСКОЙ МЕДИЦИНОЙ.

Конфуцианство доминировало в государственной жизни Китая почти два с половиной тысячелетия. Оно было официальным, однако не единственным религиозно-философским учением. В духовной жизни страны ему противостояла другая мощная традиция – даосизм.

Впрочем, многие исследователи считают эти две системы полюсами единого целого традиционного китайского мировоззрения. В этом есть своя логика. Действительно, китайская традиционная культура непредставима без этих двух постоянно взаимодействующих противоположностей, подобно инь и ян.

Практичной разумности социального устройства, проповедуемого конфуцианством, ставящим во главу угла этику общественных отношений, противостоит стремление даосов к абсолютной личностной автономности и самодостаточности.

Термин «даосизм» очевидно происходит от весьма многозначного понятия дао. При переводе на китайский известного высказывания Христа «Я есмь путь и истина, и жизнь» (Ин. 14: 6) «дао» могло бы быть поставлено на место каждой из трех категорий. Дао – это и единое первоначало всякого бытия, и универсальный небесный принцип, и сам путь, по которому должна следовать любая вещь во Вселенной, не исключая человека, и даже обычная дорога.

Для людей европейской культуры трудно подобрать аналогию, чтобы адекватно выразить понятие «дао». В европейских языках попросту не существует такой категории. Но если мы попытаемся подобрать нечто подобное, то, пожалуй, наиболее близким понятием был бы «безличностный абсолют». Хотя и это определение европейское, слишком европейское…

В трактатах древних мыслителей дао рассматривается в двух аспектах. С одной стороны, это нечто вечное и неуловимое, чему нельзя подобрать никакого имени. С другой стороны, иногда оно являет себя в жизни, принимает доступные чувствам и разуму формы. И тогда мы открываем его для себя в виде дэ – благой силы, пронизывающей бытие.

Основателем даосизма почитается полулегендарный мудрец Лао-цзы. И Существуют летописные сведения, согласно которым он – современник Конфуция. Лао-цзы некоторое время служил на государственных должностях, в том числе занимал пост придворного архивариуса. Он пытался проводить реформы, но не очень преуспел в этом.

В жизнеописании Лао-цзы много мифологических сюжетов. К примеру, считается, что он сразу родился в возрасте восьмидесяти одного года. 81 для Китая символичное число. Это произведение двух девяток (9×9), а 9 в китайской традиции – число полноты. То есть Лао-цзы – человек в самом предельном смысле этого слова. Он родился, наделенный совершенной мудростью. Впрочем, не исключено, что за этой легендой стоит символическое описание одной из психофизических даосских практик по вынашиванию в своем организме «бессмертного зародыша» – своего будущего бессмертного тела.

После разочарования, постигшего Лао-цзы при служении людям, он покинул двор и стал отшельником. Далее житие мудреца снова рисует нам сказочную картинку: он сидел на крыльце своей хижины и размышлял. К нему подошел буйвол, старец взобрался к нему на спину, и буйвол понес его на запад, к Гималаям. В китайском языке словосочетание «уйти на запад» означает нечто похожее на наше «отправиться к праотцам», то есть оно описывает переход в страну мертвых. Возможно, таким образом легенда показывает, что человек в этот момент полностью переродился.

Основатель нового учения отказался от амбиций и осознал, что истина постигается вдали от мирской суеты, от всех цивилизационных благ. Он решил сосредоточиться на достижении внутреннего покоя. На выходе из страны (символа цивилизованного мира), как сообщается, он был остановлен стражем заставы (пограничником? таможенником?), который попросил его оставить свое учение в виде текста. Так появилась главная книга даосской традиции – «Дао дэ цзин», трактат о дао и его проявлениях в мире.

«Превращения невидимого [дао] бесконечны. [Дао] – глубочайшие врата рождения – корень неба и земли. <…> [Оно] существует [вечно] подобно нескончаемой нити, его действие неисчерпаемо» (Дао дэ цзин, 6 чжан).

«Дао дэ цзин», приписываемая Лао-цзы, – конечно, многослойный текст. В двух словах можно сказать, что это трактат о первоначале дао и о его проявлении в мире в виде благой силы «дэ». На это прямо указывает название текста.

Еще один ключевой даосский текст написан Чжуан-цзы, одним из выдающихся последователей Лао-цзы. Он, среди прочего, ставит вопрос об относительности человеческого познания. Нам неизвестен объем своего знания, а тем более неизвестно, сколько еще не познано, и вообще мы не можем судить с полной определенностью о том, насколько адекватно наше знание. В этом сочинении приводится известная иллюстрация: Чжуан-цзы спит, и ему снится, что он мотылек, весело порхающий над цветами. Проснувшись, он задается вопросом: «А не сплю ли я сейчас? Может, я мотылек, который спит и видит сон о том, что он Чжуан-цзы?» Особое значение в даосском мировоззрении приобретает понятие ци, известное в Китае с глубокой древности. Ци, как и термин «дао», имеет очень широкий спектр значений. Изначально словом «ци» называли пар, поднимающийся над жертвенным рисом. Позднее в зависимости от контекста ци могло означать как дух, так и материальную частицу.

И это закономерно: в китайской традиции не было жесткой дихотомии, противопоставления духовного и материального. Считалось, что все сущее состоит из пяти первоэлементов, которые мы упоминали ранее, а два первоначала, взаимодействуя друг с другом в разных комбинациях, создают все многообразие форм бытия. Если вещь материальна, значит, энергия ци загустела. Но при определенных условиях она может превратиться и в духовную субстанцию – при этом, возможно, став невидимой человеческому глазу, но все же продолжая существовать во вполне материальном смысле. К примеру, сожжение жертвы на алтаре есть не что иное, как перевод ци в другое состояние, доступное ушедшим в мир иной душам. Таким образом, мы «трансформируем» жертву и «транспортируем» ее. До наших дней в странах Дальнего Востока иногда проводятся подобные ритуалы: путем символического сожжения покойникам передают разные материальные ценности, в том числе и деньги.

В «Дао дэ цзин» приводится стих, объясняющий математически, как рождается мир. Одно порождает два, два порождает три, три порождает десять тысяч вещей, а множество ци приводит все это в гармонию. Считается, что одно – это дао, два – инь и ян. Три – это плод их соединения: небо, земля и человек. А десять тысяч (то есть «очень много») – это все предметы и явления, движимые энергией ци.

Даосы, как в далекие времена, так и сейчас, полагают, что мир возник из единого первоначала. Процесс шел по пути эманации, развертывания природы дао, что приводило к усложнению бытия мира и отрыву от своего первоначала, которое «пусто, но в применении неисчерпаемо».

Такая концепция не помешала в более поздние периоды сложиться обширному даосскому пантеону божеств. Любопытно, что здесь мы снова встречаем идею троичности. Триада верховных чистых существ, символизирующая постепенное развертывание дао, включает в себя изначального небесного владыку, некоего «Небесного достопочтенного духовной драгоценности», а также «Высочайшего владыку Лао» – небесного Лао-цзы, периодически воплощающегося на Земле. Как видите, Лао-цзы со временем утрачивает черты реальной исторической личности.

В процессе саморазвертывания дао появляется множество вещей и явлений, в том числе и человек. Бытие человека драматично. Ему нужно быть ближе к дао, но мир развивается так, что первоисточник сущего все время оказывается неуловим.

Даосы в целом сохраняют древнекитайское представление о сложном составе человеческой природы. У человека есть тело, множество душ, и во всем этом составе циркулируют энергии – ци. Каждый из нас – как бы клубок переплетенных энергий. Они иногда стремятся к автономии, а значит, организм может «распадаться на составляющие», и надо сделать все, чтобы этого не произошло. Все: энергии, духи и частицы – должно знать свое место. Для этого необходимы определенные духовные и телесные практики. Цель при этом проста: прожить как можно дольше, сохранив целостность.

Настоящий даос стремится к абсолютно автономной жизни, тогда он сможет прожить беспредельно долго и даже стать бессмертным. А если уж взаимодействовать с чем-то внешним, то лишь с тем, что подпитывает энергию, а не растрачивает ее. В даосизме сформировался целый комплекс аскетических техник для достижения внутреннего покоя – «пустоты», по выражению даосских текстов. Посты, воздержание, ограничения в интимной жизни, физические упражнения, медитация. Все это должно было привести сознание в незамутненное состояние, подобное зеркалу озера в безветрие. И тогда мир в нем отразится правильно. И бессмертие окажется вполне достижимым. Оно «созреет» прямо внутри человеческого тела: в нижней части живота появится то, что даосы называли «бессмертный зародыш», который будет постепенно продвигаться все выше, из нижнего киноварного поля под пупком в область солнечного сплетения и постепенно достигнет головы. А впоследствии родится из черепа в качестве нового легкого тела, в котором будет жить даос.

Предполагалось, что даосские подвижники могли стать одним из трех видов бессмертных. Первые во плоти вознеслись на небеса и заняли свое место в небесной иерархии. Кроме того, были так называемые сокровенные бессмертные, обитающие в священных горах, в тайных пещерах. Они сохранили свою телесную оболочку, но освободились от диктата ее потребностей и пребывают в постоянном созерцании. Третья категория – это те, кто формально умер, но продолжает жить в некоем духовном теле. Все эти подвижники имели навыки визуализации (созерцания) даосских божеств и вхождения с ними в контакт.

Конечно, большинство даосских соотечественников думали о том, как достичь бессмертия иными путями, без аскетических подвигов. Они надеялись отыскать вещество, обеспечивающее тот же эффект. Тем более что, по легенде, Лао-цзы владел таким снадобьем и с помощью пилюли бессмертия долгое время поддерживал жизнь своего слуги.

Императоры снаряжали масштабные экспедиции по поиску трав или плодов деревьев, из которых можно изготовить эликсир вечной жизни. Кроме того, возникали настоящие алхимические лаборатории, где зелье пытались получить искусственно.

Химические эксперименты, проводимые для получения эликсира вечной жизни, позволили сделать много попутных естественно-научных открытий. Так, в частности, были изобретены компас и порох. Последний, правда, в Китае использовали лишь для фейерверков. Как «элемент» огнестрельного оружия он был применен намного позже, уже когда попал в Европу.

Даосская этика радикально отличается от конфуцианской. Если конфуцианский благородный муж должен быть гуманен и справедлив, то даосский шэн жэнь («совершенномудрый») вообще не заботится о других. Ведь таким образом растрачивается драгоценная жизненная энергия! Из этого выводится теория вредности полезного и пользы бесполезного. «Коричное дерево приносит пользу, – указывают даосы, – поэтому его постоянно обдирают. Масло дерева ци полезно, поэтому на нем постоянно делают надрезы». Такова же участь человека, который приносит пользу обществу. Им будут постоянно пользоваться.

В качестве противоположности предлагается образ лесного старого дуба. Древесина у него заскорузлая и слишком твердая, ее трудно рубить и обрабатывать, корни узловатые, кривые, листья горькие. «Я прожил долгую жизнь, – говорит дуб, – и достиг столь почтенного возраста только потому, что я постиг пользу бесполезного».

Настоящий даос обязан научиться двум вещам: неделанию и неречению. Суть не в том, чтобы ничего не говорить и ничего не делать. Надо отказаться от продуманных планов и от вычурных речей. Слова и поступки должны быть спонтанны, тогда они отражают подлинную внутреннюю, душевную реакцию на внешние раздражители. Продуманность и спланированность противоречит идее целостности и простоты дао. Усложняя жизнь, ты отдаляешься от своего дао и таким образом попусту растрачиваешь самого себя.

В одном из даосских текстов приводится рассказ, как один из пяти древних императоров по имени Яо, идеальный правитель по меркам древних китайцев, вдруг узнал о существовании великого отшельника, более нравственно совершенного, чем сам правитель. Он решил отказаться от трона в его пользу. Но мудрец отверг предложение: «К чему мне все это? Когда птица вьет гнездо, она не занимает целый лес, а ровно столько места, сколько ей нужно для гнезда, – одну ветку. Когда тапир приходит к реке напиться, он не выпивает всю реку, но пьет ровно столько, сколько вмещает его желудок. Зачем мне власть над всей империей? Ради славы? Но слава – лишь тень настоящей пользы. Ради имущества? Но у меня есть все необходимое для жизни – дом и пища. Я бы согласился править ради пользы всей Поднебесной, но при вашем правлении страна и так процветает. Так что возвращайтесь и управляйте дальше, я не нуждаюсь в Поднебесной».

В религиозной жизни Китая мы постоянно видим противоборство двух различных векторов. Конфуцианцы призывали к служению государству, соблюдению жестких иерархических правил и таким образом созданию гармонии в обществе, а даосы – к уходу от служения социуму, погружению в себя и соединению с дао. Иногда это давало своеобразный эффект. Например, несмотря на то, что официально весь госаппарат был конфуцианским, китайские правители часто имели при дворе даосского советника, астролога и геоманта. И даосы часто оказывались на передовой научного знания своего времени. В частности, они изучали движение небесных тел и энергии Земли, вспомним изобретенный ими компас, а также создали специфическую китайскую геомантию, более известную нам под именем фэншуй. Даосизм ставил своей целью духовное совершенствование, однако на практике оказалось, что его адепты больше сосредотачивались на достижении здоровья и долголетия, чем на «стяжании духа».

Два религиозных полюса традиционного Китая являют нам замечательный пример политеизма – со множеством духовных сущностей, которым поклоняются и приносят жертвы. Это боги, духи, предки. Как бы они ни назывались, политеистическая суть явления очевидна. Вместе с тем мы видим явные попытки подняться над этим множеством божеств, обрести подлинное, единое Начало бытия. В конфуцианстве его пытаются выразить при помощи категории Небо, в даосизме – при помощи дао.

При этом столь значимая для европейского сознания тема смерти получает осмысление с прямо противоположной для нас стороны. Задача человека, оказывается, заключается не в том, чтобы обрести блаженное посмертне, но чтобы вообще избежать смерти, продлив жизнь до бесконечности. Особенно на этом настаивал даосизм с его культом эгоцентризма.

Пришествие буддизма на территории культурного доминирования Китая сделало поиск Творца и Промыслителя Вселенной и вовсе ненужным. В религиозный субстрат был добавлен специфический мировоззренческий оттенок, представленный учением о необходимости выхода из нашего мира страданий исключительно собственными усилиями (о чем мы подробно поговорим в части про буддизм). Благодаря этому человек стал восприниматься как существо, находящееся в более выгодном положении, чем сами боги. Мы поговорим об этом чуть позже.

Впрочем, если смотреть на современный Китай, то это во многом продукт маоистской идеологии – китайского варианта коммунистического учения. Большинство жителей Поднебесной сегодня не связывают себя с какими-либо религиозными верованиями, по крайней мере на уровне открытого декларирования своих убеждений.