Глава 24
Сегодня рождество и, конечно же, я просыпаюсь с мыслями о Мэтью и с намерением его увидеть.
Адамсоны приезжают в Сэндфилд-Рок ранним утром. Находят полицейский участок, дом Палмеров и связываются с моим отцом.
Когда он сообщает мне новости о том, что Ян и Лаура Адамсоны прилетели из Рочестера и находятся в городе, – я не могу поверить, что это правда. Что у меня получилось! Вот только жаль, что первая встреча Мэтью с родственниками пройдет в тюрьме, а мне бы очень хотелось, чтобы это произошло иначе. В другом месте и в другой момент времени – например, на спортивном поле стадиона, после победы «Беркутов». Или же на Осенней ярмарке, когда Мэтью был особенно счастлив. Я знаю, какой мой парень гордый, и догадываюсь, что для него встреча станет не только неожиданной, но и сложной.
Однако у судьбы свой расклад и не мне с ней спорить, хотя, клянусь, я бы попробовала!
Мне очень хочется, чтобы все прошло удачно. Появление Адамсонов как нельзя кстати, но я не лгу себе и боюсь думать о том, что Мэтью может не простить мне такого вмешательства.
И одновременно боюсь, что Адамсоны уедут и ничем не помогут внуку. Меньше всего сейчас, когда вероятность его освобождения равняется ста процентам, взрослому и самостоятельному Мэтью нужна опека социального приюта и казенная крыша над головой до окончания школы.
К сожалению, надежды на его возвращение домой после ареста Лукаса, нет.
Мне так хочется, чтобы эти люди, приехавшие из своей благополучной жизни в Сэндфилд-Рок, не стали ждать подтверждения родства, не испугались и не обидели Мэтью недоверием. А дали и себе, и ему шанс познакомиться ближе. Ведь он так похож на деда, я теперь это точно знаю!
Пожалуйста, Санта, очень тебя прошу!
Когда еще верить в чудо, если не сегодня?
Всех парней из школы, кто был причастен к оговору Мэтью – Шона Рентона, Дугласа Харта и Эвана Коллинза, после допроса в участке, полиция отпустила домой. Но не освободила от разбирательства по делу Палмера, делу Хардинг и будущих серьезных обвинений. В числе которых, кроме распространения наркотических средств в стенах школы, обязательно будет подлог и клевета, порочащие достоинство другого человека.
Не думаю, что после такого они смогут вернуться к учебе в школе Эллисона и в команду по лакроссу.
Поздно ночью, задержанные вместе с ранее судимым Кори Райли, испугавшись ответственности за драку и избиение Кейт, они дали достаточно показаний для того, чтобы у моего отца и адвоката Харбача появились веские основания, несмотря на праздничный день, дозвониться до судьи и настоять на немедленном освобождении Мэтью из-под ареста.
Тем более, что полиция задержала и главного организатора всего, что случилось.
Забегая вперед, скажу, что на суде, который состоится через месяц, Кори Райли и Рэй Уолберг, представ перед обвинением и присяжными, станут отрицать свою причастность к делу младшего Палмера, и вообще свое знакомство с ним. Но я вспомню его – бритого, плотного парня с агрессивной татуировкой на шее и черными туннелями в ушах, который однажды спровоцировал драку на заброшенной парковке, а потом решил достать нож. А чтобы мне поверили – покажу фотографии крупным планом всех парней и видеозапись потасовки (я справилась с этим на отлично). И расскажу, как стала очевидцем драки, а после вмешалась.
После разбирательства и доказательств станет ясно, что Мэтью стал предметом мести его старшим братьям, а Рентон – «случайным» исполнителем. Сам Шон расскажет судье, что Уолберг и Райли ему угрожали, узнав об их соперничестве с Палмером, и на самом деле он вовсе не хотел никому навредить. Но в конечном итоге какое это имеет значение, если он уже стал подлецом…
Судья дал разрешение на освобождение, и Мэтью выпускают этим же днем с обещанием в самое кратчайшее время рассмотреть вопрос опекунства над ним четой Адамсонов, выразивших желание участвовать в судьбе внука. И это самое лучшее, что может случиться в Рождество!
Я встречаю Мэтью на улице, у выхода из здания тюрьмы. Сквозь тучи просвечивает солнце, падает легкий снег – циклон растерял свои силы, но все-таки добрался до Северной Каролины, однако мне совсем не холодно.
Он выходит не один. С ним адвокат Харбач, тренер Херли, Марио Палмер и Адамсоны. Спускается со ступеней в расстегнутой куртке и джинсах, и останавливается, увидев меня.
Мне все равно, что будет дальше – в эту секунду так точно. Потом я готова выслушать все упреки! А сейчас, когда встречаю до невозможного знакомые глаза, сама делаю шаги навстречу и обнимаю его:
– Привет, Мэтью! – прячу нос в изгибе теплой шеи и обвиваю парня руками, чтобы не разреветься. Чувствуя, как по нему скучала. – А вот и ты. Как я рада, что все позади!
Целое мгновение я боюсь, что не почувствую отклика. Эмоции взяли верх, и мне сейчас все равно, кто нас увидит. До этой секунды я успела передумать обо всем на свете!
Но слышу негромкое и ласковое:
– Привет, мисс Улыбка.
Он обнимает меня в ответ не спеша, словно тоже борется с эмоциями, одновременно крепко и нежно. Не оставляя сомнений. Прижав к себе, стягивает с моих волос шапку, и наконец-то касается их губами.
– Мэтью…
Как приятно чувствовать на себе его руки. И обнимать. Мне ужасно нравится его обнимать!
– До сих пор не верю, что ты проделала такой путь… И я не только о расстоянии, Эш. Только ты на такое способна.
Мы целуемся, словно дышим – настолько все происходит само собой. Здесь не действуют школьные правила, мы вновь вольны дышать свободно, и слезы радости выступают в глазах, хотя я и стараюсь их смахнуть.
– Лео у нас. У Пэйт получилось его забрать.
– Знаю, твой отец сказал.
– И что ты об этом думаешь?.. Не переживай, Пэйт о нем отлично заботится! Он такой славный. Да и мы с Кейт рядом. Пока не решится его судьба, он точно будет под присмотром. Оказалось, что моя мачеха не такая уж и железная, когда дело касается крикливых младенцев.
Губы Мэтью шевелятся на моем виске, и я понимаю, что он улыбается.
– Думаю, это лучшее, что могло случиться с этим мальчишкой, учитывая, что Крис и Бетти сами во всем виноваты. Моему брату нравилось играть с огнем, а это точно не то, что нужно его сыну. Я не хотел бы, чтобы Лео повторил мой путь.
– Мэт?
На Марио Палмере нет лица. Трое его сыновей еще утром были в тюрьме и, возможно, он не самый лучший в мире отец, но это его точно больно ранит. Потому что, когда я отхожу от Мэтью, я впервые вижу, как крепко он обнимает сына – неумело, но с чувством.
– Я знал, что ты не виновен, сынок. Только не ты!
– Что с Лукасом, пап?
– Этот чертов адвокат Харбач пообещал Картеру, что добьется его освобождения, но компенсацию сволочам из «Цветов Магнолии» выплатить придется. Не думай об этом, я справлюсь!
Уже все спустились с крыльца, и к нам подходит тренер Херли. Хлопает Мэтью по плечу, показывая на дорогу.
– Пора ехать, парень. С судьей шутки плохи. Ты пока на моем попечении – привыкай, а дальше посмотрим. Мистер и миссис Адамсоны, вам тоже лучше остановиться у меня! – обращается к пожилой паре, которые не сводят с Мэтью глаз. – Вам есть о чем поговорить с внуком. Решение о его судьбе придется принимать всерьез! И, клянусь, хватит уже жизни испытывать парня сюрпризами!
– Эшли!
Мы не можем сейчас просто взять и сбежать вместе. Остаться одни, как бы нам этого ни хотелось. Но я отпускаю его.
– Поезжай, Мэтью! Тренер Херли прав. Твои бабушка и дедушка устали с дороги и им очень хочется побыть с тобой. Главное, что все закончилось. Мы обязательно увидимся!
– Черт, Эш, чувствую себя бесправным сопляком. Как жаль, что нельзя достать Рентона и Харта. Ты не представляешь, как мне этого хочется!
– Это не навсегда.
– Сегодня? – выдыхает он одними губами, обхватывая мое лицо ладонями.
И конечно же, глядя в блестящие, красивые глаза, я отвечаю не только на вопрос, но и на поцелуй:
– Да!
Мэтью приходит поздним вечером. Я жду его. И когда на лужайке перед нашим коттеджем появляется высокая и стройная фигура парня – открываю окно. Сегодня это единственная дверь дня нас, и я уверена, что он справится.
А еще уверена, что офицер Уилсон не включил сигнализацию, неожиданно предупредив об этом за ужином. Чтобы не напугать малыша Лео, если к нам в дом этой ночью вздумает пробраться соседский кот.
Соседский – ну да, как же.
Еще никогда я так тщательно не следила за своими движениями за столом и не прятала глаза от родителей, боясь себя выдать. И еще никогда Кейт так захватывающе не рассказывала историю о том, как провалила сцену признания в любви в спектакле школьного театра, когда ей было одиннадцать. Как раз на Рождество.
Мэтью проникает в мою комнату, одновременно холодный с мороза и горячий. И наши губы тут же встречаются.
Мы целуемся неразрывно и долго, едва он закрывает окно и сбрасывает куртку. Руки касаются друг друга жадно, и так хочется дотронуться до тела. Ощутить и почувствовать. Поверить, что он здесь, что мы снова вместе.
Сейчас это не просто желание – это острая необходимость, и мы почти не говорим, отдаваясь на волю ощущениям и встрече. Живущему в нас голоду и той особой близости, когда хочется прижимать, гладить, любить и верить.
Верить, что теперь все обязательно будет хорошо!
Наверное, я произношу это вслух, потому что Мэтью вдруг отрывает губы от моей щеки, поднимает голову и смотрит в глаза. Прижимает к себе за плечи, положив ладонь на мой затылок.
– Я думал, что уже потерял тебя, Эш! Ты одна не поверила. Даже Рони молчал.
– Ты никогда не лгал мне. А Рони… Он привык судить по себе.
– Жизнь в тюрьме похожа на ад. Единственное светлое пятно в каждом дне – это мысли о тебе. Но они же и убивали. Зная, что не могу отпустить тебя – я себя ненавидел. Так почему, Эшли?
Я поворачиваю голову и целую его шею, скулу, губы. Обнимаю крепче, понимая, что никогда не отпущу.
– Потому что ты обещал, что у нас будет будущее. Поверь, Мэтью Палмер, ты самый лучший! А еще потому, что твои глаза умеют говорить. Что бы ни случилось, я всегда буду им верить!
Мне нравятся его губы, они умеют быть требовательными и нежными. Так же, как руки, забравшиеся под одежду, умеют быть жадными и ласковыми. Они разжигают во мне огонь и заставляют плавиться. Отвечать на поцелуи не менее пылко и раздевать Мэтью в ответ. И я совсем не смущаюсь ни его наготы, ни своей, когда мы оказываемся обнаженными, наконец-то уединившись от всех.
Мэтью сильный и он легко приподнимает меня под ягодицы, увлекая к кровати. Ложится на нее, опирается плечами о спинку и притягивает меня к себе ближе. Усадив на бедра, наклоняет голову и находит губами мою грудь. Ласкает ее горячим языком, жадно приникая ко мне, оплетая своей страстью и заставляя мое сердце стучать, а низ живота гореть и пульсировать от желания. До ясного и откровенного абсолюта, не оставившего и сомнения в намерениях сегодняшней ночи.
Мы оба совершенно точно знаем, чего хотим.
Подавшись ко мне, Мэтью вдруг садится прямее и находит мои губы. Касается нёба языком, словно выпивает меня. С трудом оторвавшись, гладит мои волосы, смотрит в глаза и вновь приникает к губам. Целует то нежно, то жадно, и если любовь – такая же необходимость, как дышать, то это она. Потому что за страстью есть место особенным прикосновениям и словам.
Я вздрагиваю и выгибаюсь ему навстречу, когда он касается меня там, где я хочу его чувствовать. Сжимает пальцы на бедрах, приподнимая меня, пока я сама целую край его губ, потеряв ощущение времени.
– Эш, милая, скажи, что я могу… что нам можно…
У Мэтью в голосе так много желания, что его дыхание сбивается, сплетаясь с моим.
Я знаю, о чем он – о моем походе к врачу и защите. Я всегда верила, что наше сегодня обязательно случится, поэтому выдыхаю в губы, заглушая вопрос поцелуем:
– Можно, – улыбаюсь, обвивая его шею руками. – Нам все можно, мой мистер Совершенство! Я у тебя фантастическая, помнишь?..
– Ты у меня единственная, мисс Улыбка… – совершенно серьезно отвечает на это Мэтью, поднимая свой взгляд, от которого я таю с нашей первой встречи. – И любимая. Я болен тобой и не хочу выздоравливать. Не верь, если тебе скажут другое.
Ощущение от нашей близости потрясающее. Мне так хорошо, что я не прячу ни единой эмоции, когда мы любим друг друга, больше без расстояния между нами и стен. Позволяю своему парню вести нас так, как ему хочется, потому что сама упиваюсь им. Мне еще многое предстоит открыть в сексе, но я готова идти этим путем. Нет ничего зазорного между людьми, когда они любят.
Теплые ладони гладят мою спину и поднимаются под волосы. Перебирают густые пряди, рассыпая их по моим голым плечам.
– О боже, Эш… ты горяча, как солнце. Я согласен гореть в тебе вечно, только бы ты была со мной. Клянусь, я сделаю все, чтобы ты не пожалела о том, что поверила! И не забуду…
Мне тоже хорошо с ним. Его тело и губы опаляют, а слова зажигают в сердце искры радости и надежды.
– Я буду, Мэтью! Как же иначе, если я люблю тебя…
Мы кончаем вместе, заглушаем стон глубоким, неспешным поцелуем, и в наших телах еще долго звенит удовольствие, растекаясь истомой под кожей.
За эту ночь мы позволяем себе еще раз забыться и расстанемся только под утро, с трудом отпустив друг друга.
– Закрой глаза, мисс Улыбка. У меня для тебя есть подарок.
Мы стоим у окна, уже одетые, и Мэтью наклоняется к моему виску. Касается его носом, отводя спутанные пряди с плеча и щекоча меня прикосновением.
Я послушно зажмуриваюсь, но со смехом спрашиваю, отозвавшись шепотом:
– Что ты делаешь?
– Хочу забрать с собой твой запах, раз уж не могу забрать тебя.
Он берет мою ладонь в свои руки и, что-то положив в нее, сжимает пальцы в кулак.
– Ой… чт-то это?
– Всего лишь колечко. Оно твое. С Рождеством, Эшли!
Всего лишь?!
Я открываю глаза, но Мэтью уже исчез за окном, тихо и ловко спрыгнув на землю.
Шагнув вслед за ним к подоконнику, я вижу на его красивом лице счастливую улыбку, пока он не отступает спиной вперед под зимнюю тень деревьев. Исчезает на дороге, ведущей вниз с холма, уже не услышав мое изумленное:
– Спасибо!..
Колечко золотое, тонкое и аккуратное, с крохотным камешком. Недорогое, но наверняка купленное на заработанные им деньги, по-другому он не умеет.
До сих пор я никогда не носила колец, поэтому долго держу его на ладони, прежде чем надеваю на палец. А надев, отправляю своему парню на мессенджер кучу влюблённых сердечек вопреки всем советам, что парни такого не любят, и засыпаю совершенно счастливая. Уже точно зная, что все у нас будет хорошо.
Рождество – это время, когда сама природа помогает влюбленным, забывшим об осторожности. И пока я сплю, возобновившийся снегопад понемногу заметает под окном все следы «соседского кота».
