Глава 22

Да, у всех. И у моей матери тоже. Думаю, она поняла это, когда встретила Брайана. А отец… Вряд ли Говард Хардинг вообще способен хоть что-то переосмыслить в своей успешной и лицемерной жизни.

«Победитель получает всё!» – так гласит его неизменный девиз. И неважно, каким путем досталась победа. Ты либо первый и седлаешь гребень успеха, чего бы это тебе ни стоило, либо жалкий неудачник, не достойный и капли сожаления.

Я слышала эту поговорку с детства едва ли не каждый день. В словах отца, когда он повторял ее, было столько уверенности в собственной правоте и презрения к тем, кто проиграл или менее успешен, что я боялась оставить себе даже тень сомнения, что он не прав. Что все не так, и счастье – это не взять приз на прямой, переломав ноги соперникам, это что-то совсем другое.

Совершенно.

Что-то тонкое и близкое, что ощущается, как согревающий солнечный луч на коже, в котором хочется нежиться, а не сгореть. Не громкое и не ослепляюще-яркое, как лозунг: «Победитель получает все!» Ведь в конечном счете все это – фальшивка.

Я старалась следовать этому девизу, и что получила? Почему мне не сказали, что успех и популярность не сделают меня счастливой. Что дружба «по статусу» – скучна и лжива, а преданное доверие умирает быстрее, чем тает снег на Коралловом холме, оставляя вместо себя голую проталину. Пустое место из камней, которое болит.

Однажды я рассказала об этом отцу, а он рассердился и потребовал, чтобы я забыла об этой сентиментальной чуши, недостойной его фамилии. Что, если это Пэйт вбила подобную ерунду в мою голову, то он сделает все, чтобы она пожалела об этом. Его единственную наследницу не должно волновать мнение неудачников. Это все остальные должны из кожи лезть, чтобы угодить мне. Потому что я – желанный приз и билет в мир избранных, в который мечтают попасть все, а попадают лишь единицы.

Такие, как Кэтрин Хардинг. Девочка, родившаяся с золотой ложкой во рту.

И я замолчала.

Я устала от соперничества и войны между родителями, от страха лишиться одного из них. Она продолжалась, сколько себя помню, и только когда в жизни матери появился Брайан Уилсон – обычный полицейский, Патриция сдала назад.

Тогда я скорее почувствовала, чем поняла: с девизом отца что-то не так. Что не все человеку дается по происхождению из одной только глупой, упертой уверенности, что он лучше и достойнее других. Но прежде с пьедестала собственной значимости меня легко столкнула нахальная девчонка в простых джинсовых шортах и рубашке, с содранными коленками и индейским венцом из перьев в длинных рыжих волосах…

Я была прекрасна в тот день на летней ярмарке, и все это видели. Самое дорогое платье, прическа у стилиста, детский макияж с блестками, и папина вездесущая спонсорская рука. Я репетировала улыбку возле зеркала две недели (чтобы не собирались морщинки у глаз и по-королевски приподнимались брови), и считала себя самой желанной девочкой Сэндфилд-Рока. Которая непременно победит в конкурсе «Солнечной улыбки», ведь кто, если не я – единственная дочь того самого богача Говарда Хардинга, этого достойна?

Я была уверена в своей победе… до того самого момента, как увидела ее – рыжеволосую выскочку, появившуюся из толпы обычных зевак.

Она со смехом взбежала на возвышение и встала рядом, даже не заметив моего негодования от ее появления. Улыбалась и смеялась так солнечно и запросто, привлекая к себе внимание, размахивая руками и подпрыгивая от переполнявших ее чувств, что у меня от зависти и паники свело скулы… Я стояла, улыбалась толпе, а сама пыталась не разреветься, потому что внезапно меня ошеломила догадка…

Мне не выиграть. Зря, все зря… Это невероятно, но всем нравится не голубоглазая девочка-принцесса со светлыми локонами, а она. Какая-то рыжая замарашка.

Я ненавидела ее – эту нахальную девчонку, вдруг вздумавшую присесть в шутливом реверансе и счастливо рассмеяться. Ненавидела всем разочарованным и обманутым сердцем… И понимала, что она и мне нравится. Что я тоже хотела бы вот так же. Запросто. Не оглядываясь ни на кого взбежать на парапет и рассмеяться, не задумываясь, как при этом буду выглядеть. Потому что легко на душе. Потому что меня любят просто за то, что я существую, а не за то, чья именно я дочь.

И потому что мне наплевать, из какой семьи мальчик, мысли о котором не дают спать, и все равно, какая кровь течет в его венах. Разве это важно, если чувство к нему и делает меня по-настоящему счастливой…

Правильно сказала Эш тогда за столом – через двадцать лет мне только и останется, что открыть клуб собачьего фитнеса и постить в Инстаграм фото своей идеальной и ненавистной жизни. Потому что я действительно заслуживаю таких придурков, как Рентон.

Я убираю сотовый в сторону – отбрасываю его с колен на кровать, встаю и подхожу к зеркалу.

Звонок к Эшли был единственным за последние дни, который я сделала по собственному желанию. И взгляд на себя настоящую – тоже впервые осознанный за очень долгое время.

Сейчас из зеркала на меня смотрит та Кэтрин Хардинг, которую никто не видел, и которую я сама едва не потеряла. В последние дни я держусь за нее, как за соломинку, чтобы понять, куда же двигаться дальше и чего я для себя хочу.

Такой ли жизни, которую ведут все Хардинги?..

Однако сегодня я точно знаю, что должна сделать. Прежде всего снова стать той стервой, которую все привыкли во мне видеть.

Я надеваю линзы, распускаю волосы, тщательно укладываю их феном, а затем крашу глаза и губы.

О, я умею это делать идеально, и сегодня стараюсь особенно преуспеть.

Облачаюсь в короткое платье с открытым плечом, тонкие колготки, высокие ботинки из черной лаковой кожи на шнуровке и белый меховой полушубок. Надеваю красную шапку – такую же яркую, как мои губы. И заканчиваю наряд кричащими духами от модного бренда. Безумно дорогими и приторно-душными – подарком любимого отца.

Не удивлюсь, если их от всей души выбрала для меня его «фитнесс-малышка».

Отчима дома нет – он в тюрьме у Мэтью Палмера. Мама стоит в гостиной и говорит… Нет, не с Эшли, а уже со своим помощником Лари Форсайтом – сухим, деловым тоном. Резковатым и нетерпеливым, означающим, что Железная Пэйт отдает команду верному псу.

Она не замечает меня, и я прохожу мимо и захожу в гараж. Сажусь в свою красную «БМВ», включаю двигатель и уезжаю из дому. Спустившись вниз по улице Трех кленов, направляю свой автомобиль к кафе-бару «Семь шмелей» на Аддисон крик.

Сейчас во время зимы пляжная зона с летними кафе закрыта, и мои друзья часто проводят время в кафе-баре или в клубе «Лихорадка». На часах уже вечер, так что я очень надеюсь застать Дугласа Харта в «Шмелях». И лучше бы без Рентона. Но даже если не повезет – я Шону ничего не должна.

Я застаю Дугласа в компании Эвана Коллинза и незнакомого парня постарше. Не помню, чтобы видела его раньше. У него странный вид – низко надвинутая на лоб черная шапка бини, из-под которой видны лысые виски и сбритые до половины брови, и недобрые, цепкие глаза. Они первые встречают меня, когда я захожу в бар, оглядываюсь и, обойдя зону кафе, приближаюсь к парням, расположившимся за бильярдным столом.

– Какая дорогая цыпочка, – присвистывает незнакомец, размазывая по мне взгляд. – От нее так и разит деньгами. Парни, с кем она?

Сегодня мне, как никогда, хочется ответить самой. Тем более, что это не его дело.

– Точно не с тобой, неудачник. Отвянь! Привет, мальчики, – остановившись у стола, я улыбаюсь своим «добрым» друзьям. – Неужели снова «Американка»? – киваю на стол, снимая шапку и поправляя волосы. – Не надоело? Дуги, честное слово, ты бы завел себе уже подружку, что ли. А то по вам с Эваном можно часы сверять. Так и знала, что найду вас здесь.

– Кейт? – партию ведут Коллинз и незнакомец, так что Харт легко оборачивается ко мне. Проведя рукой по челке, сразу преображается в «крутого парня». – Привет, Крошка! О-у, отлично выглядишь, – вздымает и опускает брови несколько раз, когда я расстегиваю полушубок, словно скопировал мимику у какого-то третьесортного актера.

Я даже не стараюсь быть милой. Он к этому не привык.

– Не будь идиотом, Дуглас. Я всегда отлично выгляжу. Особенно когда мне скучно, вот как сейчас.

– Ну, вообще-то да.

– И одиноко… – я снова улыбаюсь, откинув длинные пряди от лица. – А ты играешь в эту глупую игру. Господи, парни, что с вами? Неужели я зря приехала?.. Ладно, – я отворачиваюсь и ухожу к столикам, – пойду выпью коктейль, пока мое настроение окончательно не испортилось. Обыграй его, Эван! – приказываю Коллинзу, показывая пальцем на незнакомца. – Он мне не нравится!

Я недолго сижу одна, успев снять полушубок и остаться в платье с голым плечом… Официант только что принес коктейль, когда Хард подходит ко мне и садится напротив.

Ну, наконец-то.

– Кейт, – озадаченно хмыкает со смешком, – так ты же сама бортанула Шона, а теперь скучаешь. Может, того… помирить вас?

– Не стоит. Он мне надоел.

Я встаю и сажусь рядом с Дугласом. Достав из сумочки свой айфон, обнимаю парня за шею, улыбаюсь и делаю селфи.

– Дуги, какой сегодня день? Я должна запомнить эту дату. Ну же, улыбнись!

Он удивляется, но называет. Обнимает меня рукой за талию, когда я оказываюсь рядом. Однако играть со мной Харт не рискует, хотя и прилипает заметно к моему бедру своим.

– Ты какая-то странная сегодня, Кейт. То пропадаешь на неделю, а то потом сама приезжаешь. Синтия сказала, что тебе надоело зависать с нами и ты теперь сама по себе.

– Правильно сказала. Но разве ты видишь здесь Синтию?

Я поворачиваю голову и вопросительно смотрю на Харта. Мы слишком близко сидим друг к другу, и его это сбивает с толку. Все знают, что Кэтрин Хардинг сама решает, кого подпускать к себе, а кого нет.

– Ну, нет.

– Так, может, дело не в тебе, а в ком-то другом? Например, в одной надоедливой стерве по фамилии Миллер. Брось, Дуглас, – я широко улыбаюсь парню и невзначай касаюсь костяшками пальцев его подбородка. – Я просто обожаю крутых типов. А ты точно один из них! И перестань делать вид, что не догадывался…

– О чем?

Уф, как с ним сложно. Ну, хватит нежностей. Я убираю руку и отворачиваюсь от Харта. Прихорашиваюсь, глядя в камеру айфона.

– Ладно, забудь. Возможно, мне просто показалось…

– Э-э…

– Черт, Дуги! Никогда бы не подумала, что мы с тобой так здорово смотримся вместе! Только посмотри, как цвет твоих глаз подходит к моим! И почему Рентон считает тебя неуклюжим увальнем, не способным надрать зад «Носорогам» и закадрить популярную девчонку. Как по мне, ты очень симпатичный и сильный!

Проходит несколько секунд, прежде чем Харт реагирует. Опустив уголки губ, озадаченно хмурится, позабыв о камере.

А главное, я ведь не соврала.

– Что? – смотрит на меня. – Шон правда так сказал?

– Ну-у… неважно, – я равнодушно повожу плечами, отставляя сотовый к раскрытой объемной сумке, которую специально поставила на стол, оставив его в режиме сьемки. – Какое это имеет значение? – поднимаю взгляд к парню и мягко добавляю: – Главное, что я так не считаю, Дуг. А я не считаю!

Я не могу из него вытянуть признание, он должен рассказать всё сам. Но, как назло, в голову не приходит ничего лучше такой дешевой провокации. Остается только надеяться, что избалованный мамашей Харт с его раздутым самомнением на эту провокацию клюнет.

– Черт… Да Рентон сам еще год назад был никем! – Ну вот, покраснел, напыжился и выдал. Сжал ладонь на столе в крупный кулак. – С девятого класса таскался за нами с Коллинзом, как прилипала. Просил, чтобы мы его везде с собой брали. Да если бы не мы, Палмер еще весной стал бы капитаном «Беркутов»!

При упоминании фамилии Мэтью я брезгливо кривлю нос и тянусь к стакану с коктейлем.

– Ой, не напоминай, Дуги. Ты же в курсе, что девушка Палмера – Эшли Уилсон, моя сводная сестрица. Ну да, – хмыкаю, в раздражении закатывая глаза, – уже все в курсе, что мы в родстве с этой неудачницей. Терпеть ее не могу! И как только Шон мог встречаться с такой идиоткой? Если бы ты знал, как она меня бесит. Я и с Рентоном-то стала встречаться только назло ей. Хотя с самого начала было понятно, что Шон зануда. Правда в хитрости ему не откажешь, он умеет использовать своих друзей… Ведь так?

Я подбираюсь осторожно, но безрезультатно. Дуглас злится и молчит.

Вот же тупица! Настоящий тугодум!

– Дуги, – я вновь игриво смотрю на парня, вертя в пальцах оставленную в стакане трубочку и соображая, что бы еще сказать. – Слушай, это правда, что ты все еще… девственник?

– Что? – Харт так возмущенно удивляется и краснеет, что выдает себя с головой. – Конечно нет, Кейт! Ха! Кто тебе сказал эту чушь… Рентон?!

Я предпочитаю загадочно улыбнуться, окидывая парня сочувствующим взглядом, и немного сворачиваю с темы.

– Спорим, после того, как я бросила Шона, он снова побежит к Эшли Уилсон, – замечаю пренебрежительным тоном. – Только вряд ли он будет ей интересен после Палмера. По правде говоря, целуется Шон, как выброшенный на берег окунь. Так что не верь всему, что он говорит. Конечно, чушь, Дуги! Любой, кто тебя знает, это подтвердит! – Я смеюсь. – Просто кое-кто тебе отчаянно завидует!

Ну же, Харт! Я мысленно умоляю парня проговориться, но он все еще тупо смотрит на меня.

Приходится продолжить, наплевав на собственное терпение – я не собираюсь сидеть с ним тут вечно!

– А вообще-то, Шон везунчик. Все заранее продумал. И как глупышку Уилсон оставить без парня, и место капитана за собой сохранить – все равно Палмер в тюрьме. Но главное, как всем отомстить чужими руками, а самому при этом остаться чистеньким… Ведь на суде, как первый свидетель, будешь отдуваться ты.

Я вдруг серьезно смотрю на Харта – в его покрывшееся красными пятнами лицо.

– Я все знаю, Дуги, – протягиваю руку и заставляю себя обвить вспотевшую шею приятеля. Придвинуться к нему ближе, пусть мне это и неприятно. – Все! Поэтому и сказала, что ты крут… чертов засранец! Никогда бы не подумала, что вы все способны на такое дерьмо!

У Дугласа дергается кадык и наливаются алым цветом щеки, прежде чем наконец его прорывает на откровенность.

– Да Рентон зассал, когда надо было Палмера прижать в раздевалке! Засунул язык в задницу, хотя обещал Кори все сделать без проблем! Видела бы ты, как он эти чеки с коксом и таблетками в отдушины ящиков распихивал – чуть не обоссался, так руки тряслись! Пришлось помочь. Зато потом ржал громче всех! И про тебя рассказывал, что ты – похотливая сучка, которую он каждый день имеет, как хочет! И что тебе нравится брать у него с колен, потому что губы у тебя не только с виду, но и на деле…

– Заткнись, Дуг! – а вот теперь я белею и теряю дыхание, прерывая Харта на полуслове и не веря своим ушам. Сдергиваю руку с плотного плеча, отшатнувшись от парня и только силой воли заставив себя не встать.

Ну и мразь Шон.

– Он соврал, – бесцветно и резко произношу, стараясь заглушить только что услышанные слова и не потеряться в собственном изумлении.

Хотя, чему удивляться – это мой мир и мои друзья. Разве это для меня открытие? Мы все здесь друг друга сто́им и все забыли, что даже у лжи должен быть свой предел.

Однако я не за этим сюда пришла и заставляю себя спокойно спросить Харта, пока он потерял опору и готов говорить. Делаю короткий глоток из стакана и возвращаю взгляд на парня, облизывая алые губы. Ненавидя себя за то, как он на меня смотрит.

– К черту Рентона, Дуглас! Лучше скажи мне, Кори – это тот скользкий тип за бильярдным столом? Кстати, он мне сразу не понравился.

– Да, – натужно сглатывает Харт слюну сухим горлом и закидывает руку на спинку моего стула. – Он не только скользкий, Кейт, но еще и опасный. Не говори ему о том, что знаешь. Это он нам подогнал кокс. С ним был еще один бритый тип – с татуировками и черными туннелями в ушах. У них какие-то свои счеты с Палмерами и, если честно, мы теперь и сами не знаем, как от них отвязаться…

Харт вздрагивает, а я лишь опускаю бокал на стол и замираю в дыхании, когда сзади вдруг раздается едкий и неприятный голос незнакомца, неслышно подошедшего к нам со спины вместе с Коллинзом и оказавшимся с ними Рентоном.

– О чем ей не говорить мне?.. Эй, Харт, кажется, я предупреждал, чтобы вы все держали язык за зубами. Так какого, мать твою, придурок? О чем ты этой богатой сучке успел растрепать?!

– Кори?! – Дуглас вскакивает с места и оборачивается. Сходит с лица, вцепившись рукой за стол, увидев за нами компанию… – Н-ни о чем. Мы просто… просто говорили!

В помещении бара три десятка человек. Я не должна бояться. В конце концов, я сучка с фамилией Хардинг, если уж на то пошло, которая умеет кричать и звать на помощь…

– Мы говорили о наркотиках, парень, – отвечаю, полуобернувшись к подошедшим. – Которые ты этих недоумков заставил подсунуть в школе парню по имени Мэтью Палмер. Как ты сказал тебя зовут? Кори наркодилер?

Меня сдергивают из-за стола за волосы так грубо, что крик выходит высоким и коротким, и с силой толкают к двери.

– Пошли выйдем, курва, и я тебе расскажу «как»!

Но прежде, чем сделать второй шаг, я успеваю отбить верх бокала о край стола и ударить обидчика.