Глава 17
О честной вире, честной мести и нечестной роже

– Отец говорил с Хельгу, – сообщил Ререх. – Хельгу сказал: без большой крови. Ему бунт в городе не нужен.

Сергей скривился, но княжич не закончил.

– Он тоже варяг, Хельгу, и убийство Ратши просто так спускать не станет. Сказал: надо сделать так, чтобы Новгород сам нам Грудяту выдал.

– Своежир не выдаст, – буркнул Сергей.

Он успел навести справки. Не просто так соцкий за купца выступил. Свояки они. На сестрах женаты. И вдобавок общее дело имеют. Вернее, учитывая специфику новгородцев, бизнес все же в приоритете, а потом уж родство.

– Своежир не тысяцкий. На Неревском конце боярин Хвалибор главный. И он уже в городе.

– Ну, Хвалибор тоже вряд ли нас, варягов, любит, – заметил Сергей.

– Не любит, – согласился Ререх. – Но я знаю, что он любит.

– Это все знают. Серебро.

– Вот именно! А теперь послушай, что придумал Хельгу…

Великий князь и сейчас оказался на высоте. Если считать таковой защиту его, князя, интересов. Как говорится, не мытьем, так катаньем. Причем использовал в качестве стирального валька то самое чувство долга, на которое Сергей сослался во время их прошлого общения.

И на сей раз пришлось согласиться. С множеством оговорок, но…

– Вартислав – мой человек, – заявил Олег, указывая на Сергея. – И все его люди – тоже мои. И тот, кого убили, тоже мой человек.

– Но мне сказали, что убит человек Стемида, – возразил Хвалибор, с достоинством оглаживая бороду.

Борода была хороша. И шуба. И кафтанчик под ней. А уж сапоги какие… Богат тысяцкий неревский. Богат, осанист. Щеки – как у короля хомяков. А драгоценностей на боярине новгородском не меньше, чем на великом князе.

– Варяг же, – двинул мощными плечами Олег. – Родился в Белозере. Отец его – Стемидов сотник. А Вартислав – родич Стемидов по браку.

Будущий родич. Но уточнять Сергей не стал, потому что знал, к чему клонит Олег.

– И вот такого человека, моего человека, коварно пытались убить. Но не смогли и убили другого. Тоже моего человека. Убийц поймали, но оказалось – холопы они. Признали, что чужую волю исполняли. След же ведет к соцкому твоему, Своежиру, но тот не признается. Говорит, не он это. Верно, Своежир?

– Холоп мой не убивал. А что помог татям, так я того не ведал! – тут же заявил соцкий.

– Что ж, нет так нет, – вполне благожелательно согласился Олег. – И потому поступим, как в законе сказано. И в нашей Правде варяжской, и по обычаю новгородскому. А сказано так: коли не найден убийца, то ответ за него вся община несет. Неревский конец, значит, – Олег радушно улыбнулся Хвалибору. – Сорок гривен головного мне и столько же – родне погибшего Ратши.

– Родне и пяти гривен было б довольно, – ляпнул Своежир.

– Меньше никак нельзя, – великий князь даже руками развел. – Отец его – сотник воинский, варяг урожденный. Вот у тебя, соцкий, сын есть? – Взгляд Олега вмиг утратил добродушие, пронзил откровенной угрозой.

– Есть… – булькнул Своежир.

– Вот скажи: довольно ли тебе пяти гривен за жизнь сына?

Щеки соцкого задрожали:

– Мой сын… Не надо, княже. Прошу!

«Сейчас на колени бухнется», – подумал Сергей.

Выручил подчиненного тысяцкий.

– А если укажем тебе убийцу, господин? – бесстрастно произнес Хвалибор. – Не станешь с нас виру брать?

– За что? – изобразил удивление Олег. – Тогда ведь уже не с общества, а с убийцы спрос будет. Вот только… – Взгляд великого князя снова стал жестким. – Убийца настоящим должен быть. Если ошибешься, боярин, восемьдесят гривен – с тебя.

– Ну, положим, не с меня, а с общества, – проворчал Хвалибор. – Но я тебя услышал. Позволь откланяться. Пойду татя вашего искать.

– Вашего татя, – уточнил Олег. – Иди. Сроку тебе даю: до завтрашнего утра.

– Доволен? – спросил он Вартислава, когда неревские убрались.

– Я пока что злодея не вижу, – хмуро проговорил Сергей.

– Два пуда серебра, – усмехнулся великий князь. – Новгородские и за меньшее удавят. Завтра будет тебе убийца.

Ошибся. Никого не удавили новгородцы за полных два пуда серебра.

Вскоре после восхода явился пред светлые княжьи очи боярин Хвалибор с двумя холопами. И у каждого – по увесистому кожаному мешку пудового веса.

Восемьдесят гривен серебром. Полный выкуп, назначенный князем за убитого Ратшу.

Как говорится, вопрос закрыт.

Тризну устроили через четырнадцать дней.

К этому времени великий князь уже покинул Новгород.

То же сделали и варяги.

Так что тризну правили уже дома, в Белозере.

А задержались потому, что ждали отца Ратши.

Осмол прискакал со старшим сыном. Вылитым Ратшей. Вернее, таким он стал бы лет через семь-восемь, заматерев и отрастив усы.

Уже не станет.

Надо отдать должное сотнику: к сорока гривнам отступного тот отнесся равнодушно. Хотя сумма фантастическая даже по воинским меркам.

Постоял, поглядел на схваченное морозом белое лицо младшего сына, спросил:

– Как он умер?

– В бою, – ответил Сергей, и Ререх кивнул, подтверждая. Ложь, но так правильно.

– Ты – Вартислав? – полуутвердительно произнес сотник.

– Да.

– Сын говорил о тебе, – уронил Осмол.

– Прости, что не уберег.

– Он был воином, – суровое лицо сотника не выражало ничего. – Те, кто его убил?…

– Двоих живьем взяли, – сказал Сергей. – Остальные мертвы.

– Все?

– Те, кто убивал, все, – после трехсекундной задержки ответил Сергей. – А этих двоих тебе отдадут.

– Они умрут.

– Для того и живы пока, – подал голос Ререх.

Осмол развязал мешок, зачерпнул серебро горстью, отсыпал сыну:

– Распорядись, чтобы все, как должно.

Тот кивнул. Молча. Он вообще не произнес ни слова. Только желваки вздулись и зубы чуть слышно скрипнули.

К Сергею сотник пришел на следующий день после тризны. Был он сильно с похмелья, опухший, красноглазый, но спина прямая и покрытый щетиной подбородок поднят высоко.

Его знали и пропустили без вопросов.

Сергей сидел наверху, в горнице вместе с Машегом. Тот сортировал партию купленных стрел и ругал криворуких новгородских ремесленников. Стрелы были новгородской работы. Сергей не делал ничего. Саблю полировал. Настроение было отвратительное. Ратша был первым здешним, кого он назвал другом. И был другом до конца. Даже умер вместо Сергея.

Сотник тяжело опустился на лавку, покосился на Машега…

– Он брат мне, – сказал Сергей. – Говори, Осмол.

В здешней табели о рангах они с сотником были примерно равны. А разница в возрасте… Да без разницы.

– Вчера ты сказал не все, – уронил варяг. – Мне рассказали.

– Да, – согласился Сергей. – Не все. Они пришли за мной, а не за твоим сыном.

Осмол мотнул головой, будто отгоняя слепня:

– То уже не важно. Знаешь, кто их послал?

– Только одного.

– Что будешь делать?

– Вира заплачена, – сказал Сергей. – Ты свое взял. Великий князь взял свое. Перед законом убийца чист.

И усмехнулся. Многообещающе.

– Перед законом – да, – Осмол ответил Сергею такой же улыбкой-оскалом.

Они друг друга поняли.

– Пойдешь за ними, нас возьми, – сказал сотник, поднимаясь. – Обузой не станем.

Сергей кивнул. В последнем он не сомневался.

– Торговый гость новгородский Усыня, – представил незнакомца Ререх.

Рыжий мужичина, наглый, мордатый, брюхастый. На пальцах-сардельках – перстни, свита из синей шерсти подпоясана золотым поясом, расположившимся много ниже отсутствующей талии. Красавец.

Сергею толстяк не понравился. Но выказывать неприязнь он не стал. Понимал: этот кабан тут неспроста. Так что просто присел напротив, рядом с Ререхом, и приготовился слушать.

– Ты ищешь живота Грудяты, верно мне сказали? – напрямик спросил купец.

– Есть такое намерение, – не стал отрицать Сергей. – Желаешь помочь?

– Могу.

Тонковат, однако, голосок для такой здоровенной кучи жира и мяса.

И ждет.

– В чем твой интерес?

Не ожидал толстяк такого вопроса. Но юлить не стал.

– Мне нужна ваша дружба.

Тоже сумел удивить.

– Хочешь продавать и покупать по особой цене? – спросил Ререх.

Ухмыляется. Ну до чего ж рожа противная. Вылитая жаба. С бородой.

– Не покупать, не продавать. Дружба.

– Усыня, ты же новгородец. Зачем тебе дружба с варягами?

Сергею хотелось понять мотивацию купца. Потому что купец просто обязан искать выгоду. И если прибыль неочевидна, то, значит – надо искать подвох.

– Да ни за чем, – жабий широкий рот разошелся, показывая крупные желтые зубы. – Хочется.

Врет?

Нет, внешность может быть обманчива, но купец точно недоговаривает.

А если попробовать блефануть? Как в прежние времена.

– Пожалуй, Усыня, а я тебе верю, – заявил Сергей. – Но не совсем. А знаешь почему?

Купец развел руками.

– Гостевал я нынешней зимой у одного человека. Не скажу, что доброго, но мудрого. Избором зовут. Не слыхал?

Низкий лоб жабы собрался морщинами… Нет, не слыхал.

– Ведун он, этот Избор. Гостил я мало, но научился многому. И потому, Усыня, придется тебе рассказать нам правду. Всю правду, Усыня. – Сергей поднялся с лавки, подошел к купцу вплотную, опустил ладонь на массивное плечо.

А нервничает жаба. Нет, не боится. Колеблется.

– Ты говори, – поощрил Сергей. – Зла от тебя не вижу. Однако беда прийти может. И не только нам, но и тебе тоже.

Хорошо сказал. Уверенно, спокойно, веско.

Даже Ререха впечатлил. Немного.

– Попросили меня, – решился купец. – Прокуй попросил. Сказал: великий князь этого хочет. А ему как откажешь? У меня в Киеве подворье. И семья тож. Первак мой там за старшего.

Вот теперь прозрачнее. Если, конечно, опять не врет.

Теперь уже Сергей поглядел на княжича. Тот показал знаком: двигайся дальше.

– Что ж, – Сергей убрал руку с плеча купца и присел рядом. – Попросили – поможешь. А дружба… Выйдет с твоей помощью Грудяту наказать – считай, выполнил ты просьбу Прокуя Перятыча. А если удастся и других злодеев обнаружить и к ответу призвать, будет тебе и дружба.

Усыня поднялся, выпрямился, а потом степенно поклонился в пояс. Сначала Ререху, потом Сергею.

– Такие слова дороже красного злата, – объявил он. – А имена других я тебе хоть сейчас назвать могу. Своежир, свояк Грудяты, и младший брат Своежира Прибысл.

– Доподлинно знаешь? – строго спросил Ререх.

– Я был с ними, – Усыня одарил варягов очередной гнусноватой ухмылкой. – Меня тоже звали, да я отказался. Это у них на вас обида нестерпимая, а у меня – ништо. Убытки мелкие. Из-за таких кровь лить глупо.

– А что за убытки? – решил все же уточнить Сергей.

– У меня в здешнем деле Грудяты двадцать пятая доля была. Ну так на то и торг. Где-то прибыло, где-то убыло. С Жиленом смоленским мы шестой год на паях с Киевом торгуем. Хорошо о тебе Жилен говорил. Дружбой с тобой хвалился. Вот и я хочу.

– Будет тебе дружба, – вмешался Ререх. – Сказано уже. Теперь по делу говори. Как нам ваших злодеев достать?

– Я ему не верю, – сказал Сергей, когда купец отбыл на постоялый двор. – Уж очень у него рожа противная.

– Что есть, то есть, – согласился Ререх. – Но дом у него и впрямь рядом с подворьем Своежира стоит. А за ним и подворье Грудяты. Удобно.

С этим и Сергей был согласен.