Пятнадцать

За день до ее первого официального собрания Клуба Смерти Руби посещает морг на 1-й авеню. Она задерживается в маленьком вестибюле, молча наблюдая, как люди в униформе проходят через двойные двери на другой стороне комнаты. Она предполагает, что они направляются в недра здания, где и происходят все самые важные вещи. Руби воображает там, внизу, под своими ногами, холодильники, завернутые в пластик тела и ряды расчлененных замороженных останков. Она размышляет о вскрытых ребрах, извлеченных органах, записях последних приемов пищи, взвешивании сердец, а в случае с Джейн Доу – о пробеле в том месте, где должно быть указано имя. Конечно, она думает обо мне.

Неловко стоя в этой комнате, Руби почти так же близка ко мне, как и в то утро вторника ровно две недели назад, когда нас разделяли всего несколько метров. Сюда ее привело страстное желание увидеть меня снова, и пусть это сведет ее с ума окончательно. Иногда она даже ловит себя на мысли, что вернулась бы в то утро у реки, если бы могла. Теперь то время, которое мы провели вместе до того, как прибыли полицейские, кажется ей священным. Хотя ей и в голову не пришло бы назвать его именно так. Священным это время называю я, когда она боится, что я стала навязчивой идеей, чем-то, чему необходимо найти разгадку.

Мне лучше знать.

Здесь, в морге, Руби думает, насколько продвинулась в моем деле полиция. Просмотрел ли детектив О’Бирн достаточно файлов, фотографий и баз данных, чтобы что-то щелкнуло в его голове, начало по спирали приближать к тайне моей личности? Приведет ли это детектива к человеку, который совершил преступление? В последние дни об этом Руби тоже думает больше, чем ей хотелось бы. Она думает о нем. Тот факт, что мой убийца где-то там, знает, что сделал, но вышел сухим из воды и живет своей обычной жизнью, кажется Руби до боли несправедливым.

Чувствуя, что в маленьком, скудно оформленном вестибюле она слишком бросается в глаза, Руби сосредотачивает свое внимание на латинском девизе, написанном на стене за стойкой регистрации. Она произносит древние слова, теряется в их ритме и даже не понимает, что снова говорит вслух, пока бесстрастный мужчина за стойкой не поднимает глаз и не спрашивает, может ли он ей чем-нибудь помочь.

Щеки Руби краснеют.

«Не думаю, что вы можете мне помочь, – хочет ответить она, глядя мимо него на качающиеся двойные двери. – Если только вы не знаете девушку, лежащую там, внизу».

В этом здании есть люди, которые знакомы с моим телом так близко, как мог бы быть знаком только любовник. Они знают о крошечной родинке на своде моей левой стопы, о блеклом шраме на моем левом локте от детской царапины, что загноилась. Они знают, что мой лобок был проэпилирован воском за несколько недель до моей смерти, а подмышки и ноги выбриты, возможно, накануне. Они знают, что я не девственница, что у меня голубые глаза. Один или два патологоанатома-мужчины останавливаются, осматривая мое тело, чтобы подумать, какой красивой я, должно быть, была до того, как мне разбили половину лица. Про себя они соглашаются с тем, что эскизы судебно-медицинского эксперта не совсем передали полноту моих губ или медовый цвет моих волос.

Некоторые мужчины одержимы мертвыми так же сильно, как и живыми.

И дело не только в этих мужчинах, которые смотрят на меня. Благодаря тому, что Руби все больше времени проводит в Интернете, она познакомилась с процветающей подпольной сетью детективов-любителей, которые часто посещают форумы и веб-сайты, посвященные их страсти: раскрытию убийств. Анонимные, незнакомые друг с другом люди, настоящие любители криминальных расследований, проводят большую часть своей жизни, выдвигая теории обо всем – от убийств десятилетней давности до совершенно новых, подобных моему, случаев. Их догадки и предположения «а что, если» светятся на экранах компьютеров по всему миру.

В первый раз, когда Руби наткнулась на тему форума, посвященную расследованию моего убийства, она не могла поверить собственным глазам. Теперь же она смирилась, осознавая, что, поскольку моя личность все еще остается загадкой, это дело вызвало большой ажиотаж в Интернете. Наименее лицеприятные рассуждения обо мне поначалу тоже выводили ее из себя, но Руби смирилась и с этим. Нашлись люди, утверждающие, что я наркоманка, которую они когда-то знали, другие же клялись, что я проститутка, которую они когда-то встречали. К счастью, большинство участников форума, с которыми Руби сталкивается, более осмотрительны в обсуждении моей жизни.

Для этой толпы любителей преступлений я совсем не являюсь необычным случаем. Зато я блестящая и новенькая, свежее лицо в списке найденных, над которым они корпят. В списке с остальными Джейн и Джонами, и людьми, которым удалось сохранить собственное имя, когда они встретили свой таинственный и скверный конец.

Справедливости ради, многие люди рассматривают свое увлечение нами как своего рода услугу обществу. Дополнительная порция соболезнований и, что более важно, дополнительная пара глаз, разыскивающая истину. Эти мужчины и женщины посвящают себя расследованию нераскрытых дел. Они узнают имена официальных следователей и без колебаний делятся своими теориями как с полицией, так и друг с другом. Эти криминологи-самоучки сетуют на нехватку ресурсов в полицейских управлениях, на упущенные улики; они – небольшая армия, продвигающаяся по стране мертвых. Тем, кто сумеет связать недавно обнаруженных Джейн или Джона с пропавшим человеком, начисляются очки. Игра в Щелчок разыгрывается с помощью клавиатуры, даже если карты редко совпадают.

Теперь я часть игры, перевернутая, изученная. Джейн из парка Риверсайд. Самые известные из нас, те, кто удостаивается целой темы для обсуждения, получают подобные прозвища. Джейн с Мейн-стрит и Джон с Пит-стопа. Клируотер Джейн, Джейн в Чемодане, Лейнуэй Джейн, Джейн с автобусной станции, Барелл Джейн, Суноко Джейн, Роллинг Стоун Джейн (последнюю так зовут из-за футболки, которая была на ней, когда нашли ее отрезанный торс). Кто-нибудь еще думает, что Джейн из Волмарта может быть делом NamUs под номером… – так начинается череда разговоров и щелчков по клавиатуре, возглавляемых этими анонимными, искренними искателями совпадений.

Пусть Руби и открыла для себя этот мир совсем недавно, но она быстро освоила его законы. Например, она знает, что у меня еще нет своей странички на веб-сайте NamUs, официальной национальной системы поиска пропавших без вести и неопознанных лиц, из которой эти сыщики-самоучки извлекают большую часть информации. Она находит информацию обо мне на неофициальном сайте: «Джейн из парка Риверсайд: Неизвестная женщина найдена 15 апреля 2014 года – Белая – Причина смерти: Удушение», и понимает, что еще столько всего может случиться. Если мое дело так и останется нераскрытым, я в конечном итоге получу собственный профиль на NamUs. В нем будет опись моих останков (все части извлечены), изложенная в вежливых выражениях (никакого разложения или гниения для этой Джейн). Там будет подробная информация о моем росте, весе и предполагаемом возрасте, а также описание одежды, которая была на мне, когда обнаружили мое тело. Мне будет присвоен номер для поиска; я стану серией флажков и записей данных, когда известные факты моего дела будут разделены и классифицированы.

Руби, впервые посетив сайт NamUs, окрестила его скучной десятичной системой для мертвых. Просматривая, казалось бы, бесконечный каталог погибших и пропавших без вести, она сидела на кровати, скрестив ноги, и потягивала водку. Вскоре она обнаружила, что не может глотать, алкоголь обволакивал ее язык и обжигал нёбо.

Как и предполагал Джош, объем дел на сайте NamUs ошеломил Руби. Так много людей пропало, так много людей осталось с номерами там, где должны быть имена.

Никто и близко не подошел к тому, чтобы найти совпадение для Джейн из парка Риверсайд.

Руби посещала эти криминальные форумы достаточно часто, чтобы тоже иногда называть меня Джейн из парка Риверсайд. Она не знает, как сильно я презираю это прозвище; я не хочу быть привязанной к месту, где это произошло. Это. То, о чем другие стремятся разузнать как можно больше.

Центральное место в этой игре, возможно, даже более важное, чем это, занимает худанит. Я начинаю понимать, что для многих моя личность имеет значение только в той мере, в какой она может помочь идентифицировать его. Он. Обыватель, стоящий за каждой тайной, за каждой печальной историей Джейн Доу. Как только его имя станет известно, все станут говорить о нем, а на мертвую девушку перестанут обращать внимание. Он станет тем, кого люди захотят узнать, тем, кто встанет в центр истории.

О таких людях снимают фильмы. Их изучают со всех сторон. Они становятся центральной фигурой истории. Причем, чем больше вреда он причинит, тем лучше.

Если его поймают, люди, без сомнения, будут восхищаться, как ему чуть не сошло с рук совершенное преступление. Они почувствуют что-то вроде восхищения к тому, что этот так называемый обычный человек едва не провернул. Как этому милому парню по соседству удалось одурачить так много людей? Я даже не заметил ничего странного! Разве не так всегда говорят соседи, охваченные восторгом и трепетом?

Вы не найдете детектива О’Бирна ни на одном из этих форумов. Но кое в чем он уверен: преступник сделает это снова. Милый парень, который убил меня. Вам когда-нибудь требовались годы, чтобы решиться на что-то, на что раньше не решались? А как только сделали это, весь страх, казалось, исчез, растворился? Так что, опомнившись, вы не можете понять, как бы ни старались, почему не сделали этого раньше? Вот как подобные ему люди объясняют свое поведение О’Бирну. Когда понимают, что их поймали.

Убить ее оказалось на удивление легко. Они все так говорят. Как будто, знай они об этом раньше, не стали бы так медлить. Вот почему многие из них возвращаются за новой порцией ощущений. Вы переживаете только в первый раз, прежде чем начинаете забывать, каково это – отнимать жизнь.

Мой убийца все помнит. Сегодня он проходит мимо этого здания и останавливается перед вестибюлем, где мужчина за стойкой повторяет свой вопрос для Руби, чьи щеки горят ярко-красным.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, мэм?

Смущенная Руби качает головой, бормочет «спасибо» и выбегает из вестибюля, прежде чем мужчина успеет задать дополнительные вопросы. Когда она уходит, ее шаги эхом отдаются над моими останками, но мне удается не отстать, пока она возвращается в центр города.

Я подумывала о том, чтобы последовать за ним, когда он проходил мимо.

Но едва я добралась до его тела, как меня отбросило назад.

В следующий раз я приложу больше усилий.

Видите ли, Руби не узнала этот латинский девиз. Будучи не в состоянии перевести слова, она понятия не имела, что это обещание. Но я знаю, что написано там, на стене, над моим мертвым телом:

Я действительно хочу помогать живым. Но я еще не готова увидеть, куда направляется мой убийца.

Они приходят за нами по всему миру.

Иногда, если между одной девушкой и следующей проходит достаточно времени, город приходит в ужас от случившегося. Люди выходят на улицы со своими плакатами и гневом, волна протеста и скорби толпы разносится по всему городу: «Мы хотим, чтобы здесь было безопасно». Полиция говорит женщинам быть бдительными, избегать определенных мест, советует мужчинам убедиться, что их близкие добираются домой в целости и сохранности, неважно откуда, потому что после того, как найдена мертвая девушка, безопасных мест не существует. Женщины жестко сопротивляются, велят: «Скажите мужчинам, чтобы они не насиловали и не убивали нас! Ужесточите наказание за насильственные преступления! Это не мы должны вести себя по-другому!»

Иногда даже кажется, что все наладится.

Но через некоторое время город возвращается к своему прежнему ритму, снова становится местом, где женщины гуляют в одиночку по ночам, разговаривают с незнакомцами на улице и избегают только определенных мест. Та девушка, ради которой они устраивали протесты, не будет забыта, но ее убийство в конце концов перестанет быть свежей раной. Оно останется на истории города маленьким уродливым шрамом.

Потом, когда это случится снова, город почувствует, что устал от этого. На этот раз никто не выйдет с плакатами на улицу, никто не будет кричать, гнев будет выливаться на улицы тихо. Они возложат цветы, зажгут свечи, но смерть еще одной яркой молодой девушки теперь будет служить напоминанием, словно звонок будильника.

Когда нашли ее тело, город уже устал.

Снова и снова они будут приносить цветы и зажигать свечи. Мехико, Мадрид, Мельбурн и Манила, эти города так измучаются, наблюдая, как увядают цветы и догорают свечи.

Эти цветы и свечи говорят о том, что здесь лежит боль другой женщины, другой семьи.

На какое-то время воцаряется тишина.

А потом раздается новый звонок.