Она наклонилась к ручью и отпустила в поток листы папиросной бумаги.

Листки были настолько тонкими, что, напитавшись водой, подскакивали на поверхности ручья почти невидимые. На них было что-то написано, но со своего места Шэд не мог разобрать ни строчки.

Он наблюдал, спрятавшись за деревьями. Холодное жжение в мышцах заставляло его чувствовать себя так, словно он что-то успешно закончил. Пот залил глаза, и на мгновение девушка замерцала.

Скольких прекрасных юных дев можно увидеть за два дня, не ощущая себя грязным старикашкой в двадцать два года?

Или они кажутся прекрасными лишь потому, что тебе одиноко? Похоть серьезно вредит зрению. Парни в тюряге все об этом знали.

Девушка легко рассмеялась, словно кто-то разговаривал с нею, веселье достигло ее глаз, раскосых, с морщинками в уголках. Она прищурилась, точно страстная любовница, готовая распластаться и поползти вперед по полу. Шэд огляделся, проверяя, одна ли она, и никого не заметил.

– Боже, – прошептал он.

Именно так происходило в сказках и старых кантри-песнях. Тех, что, достав банджо, пели у костра, стараясь развлечь малышню. Как в книге сказок, которую Таши Клайн, запинаясь, читал когда-то вслух, особенно наслаждаясь отсутствием в ней глав.

Возможно, история Шэда была одной из таких.

Парень бредет по незнакомой роще и замечает прекрасную девушку-подменыша, которая загорает на мелководье. Они знакомятся, поначалу она неохотно обращает на него внимание, но его обаяние в конце концов побеждает. Девушка прелестнее всех, о ком парень когда-либо мечтал, и ты понимаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Девушка исчезает сквозь трещину в каменной стене, слишком маленькую, чтобы в нее пролез человек. Парень не может пойти следом, поэтому просовывает в трещину записки, в которых выражает свои восторги. Отец девушки, король гоблинов, находит одно из писем. На запястье правой руки короля сидит голубь-убийца, а в кулаке левой прячется рой мух. Король гоблинов запирает дочь в сапфировой башне и обещает уничтожить парня, если они когда-нибудь снова увидятся.

Принцесса горько плачет, слезы потоком льются из окна башни, текут по земле и достигают трещины в каменной стене. Сила печали раздвигает камни, чтобы парень мог перебраться на другую сторону. Река слез приводит его к замку. Отбиваясь от кровожадного голубя-убийцы, парень поднимается по лестнице в тысячу ступеней. Пинком распахивает дверь, и девушка бросается в его объятия.

Чтобы быть вместе, она должна отказаться от сверхъестественных сил и умереть, как земная женщина, или он должен отказаться от своей прежней жизни и исчезнуть в ином царстве.

Но прежде, чем они сделают выбор, король гоблинов готовится выпустить на род людской насекомых. Парень бросается на короля, подставляя спину под удар, и тогда голубь-убийца бьет его между лопаток и выклевывает сердце.

Из сказки не извлечешь морального урока, если в ней не отказываются от всего ради любви и не погибают за свои старания.

Когда Таши Клайн закончил читать ту книгу, он потрогал шрам от ножа под подбородком и сказал: «Черт, почему никто не может вот так вытащить мою задницу из тюрьмы? Это было бы захватывающе, чувак!»

Шэд наблюдал, как девушка опустила в ручей еще один листок бумаги и забормотала что-то, пока тот плыл по течению. В самом деле, казалось, будто она с кем-то общалась. Шэд еще раз огляделся, никого не увидел и шагнул вперед.

Девушка полуобернулась с легкой усмешкой, словно знала, что он здесь, но не хотела на него смотреть. Она опустила в воду очередную страницу и погнала ее пальцами вниз по течению. Бумага была настолько тонкой, что не успела проплыть и двадцати футов, как неторопливый поток разорвал ее. Обрывки повисли на камнях и сухих ивовых прутьях, торчавших из ила.

– Привет, – сказал Шэд.

Девушка, вздрогнув, развернулась и едва не свалилась в ручей. Сделала два неуверенных шага, споткнулась о скользкий камень и упала на колени. Вода была холодной, и девушка зашипела сквозь стиснутые зубы.

«Начинается», – подумал он.

Девушка бросила на него испепеляющий взгляд и крикнула:

– На что, черт возьми, ты пялишься!

Шэд вздохнул. Он уже догадывался, что не обладает тем природным обаянием, которое всегда себе приписывал. И определенно, не вызывал добрых чувств у людей по обе стороны Фарисейского моста.

Вот в тюрьме его не начинали ненавидеть с первого взгляда. Только дома.

– Разве нельзя быть повежливее? – спросил он.

У девушки было отстраненное, но все же участливое выражение лица и мягкие морщинки в уголках рта, похожие на отголоски множества улыбок. Она была молода, лет двадцати, и это добавляло ей толику человечности.

Голые веснушчатые плечи покрылись мурашками. Воздух сделался тяжелым от запаха дождя. Растрепанная белокурая челка обрамляла лицо девушки, форма которого напоминала сердце. Тыльной стороной ладони она откинула волосы со лба, поджала полные, точно покусанные пчелами, губы.

Дыхание Шэда участилось. Неужели он годами был возбужден и только теперь это заметил?

– Ну, и чего тебе надо? – спросила девушка. – Зачем подкрадывался ко мне?

– Я не хотел тебя пугать. Я просто… э-э-э…

Как объяснить, зачем ты здесь? Или почему смотришь то направо, то налево, выискивая руку мертвой сестры, которая подаст тебе какой-нибудь знак?

– Ты просто что?

– Ищу церковь, – ответил он.

– Зачем?

– Хочу узнать о ней побольше.

Лицо девушки смягчилось.

– Не многим чужакам интересны наши обычаи. Кто ты?

– Шэд Дженкинс. – Прозвучало так, будто имя было важным само по себе, а к нему не имело никакого отношения. – Ты кого-то ждала?

– Надеялась повидаться с ним сегодня.

– С кем?

– Не с тобой. Тебя я, конечно, не ждала. Во всяком случае, я так думаю.

С этим Шэд не мог спорить, поэтому просто стоял. И девушка тоже. Секунды тянулись ледниковыми периодами. Можно полжизни потратить стоя на месте в надежде, что другой сделает первый шаг.

Принцесса гоблинов крепко держалась за свою несгибаемую гордость. Без страха, но ожидая от Шэда чего-нибудь ужасного. Через минуту до него это дошло, он попятился и вновь двинулся на юг.

– Я Джерилин Габриэль.

– Дочь Лукаса Габриэля?

– Да.

Шэд шагнул к ней и увидел, что глаза у нее зеленые, с золотистыми искорками, которые отражали свет. Джерилин скомкала оставшиеся страницы, бросила их в воду, взяла палку и принялась тыкать в бумажный шар, пока тот не утонул в иле.

Письма к тому, кто не разделяет ее любовь? Дневники с тайнами ее семейства? Некоторые слова стоят дороже, если отпустить их в мир, даже если они останутся непрочитанными.

– Не могла бы ты показать дорогу к вашему, э-э, поселению? – Он понятия не имел, есть ли у общины название. Да и что оно вообще? Община? Колония?

– Ты из города?

– Да.

– Я почти не хожу в Лощину.

– Почему?

– Там меня назвали бы ведьмой.

– Разве? Почему ты так думаешь?

– Мы заклинаем змей. Это пугает городских.

Шэд не мог этого понять. Многие бабки придерживались старых обычаев, так что никто в Лощине не доставил бы Джерилин хлопот. Как Шэд уже выяснил, люди, которых он знал всю жизнь, оказались суеверными и жили страхами, хотя даже назвать их не могли. Никто не побеспокоил бы Джерилин, кроме мужиков из закусочной Добера. Они бы свистели ей вслед из переулков.

– Тебя это не волнует? То, что я могу наслать на тебя дождь из гремучих змей?

– Нет.

– Может, и нашлю. Будет тебе урок за то, что подкрадываешься к людям.

Она придвинулась и принялась изучать его лицо. Словно Шэд был знакомым, которого Джерилин не до конца узнавала. Она сдвинулась и взглянула на него в профиль, протянула руку, будто собиралась взъерошить ему волосы. Он на это надеялся, но она ничего не сделала. Джерилин многие движения обрывала на середине.

– Зачем ты меня рассматриваешь? – спросил он.

– Ерунда, просто размышляю.

– Ладно. О чем?

– Ты ведь не он, правда? – В ее голосе звучали и надежда, и разочарование.

– Кто?

– Он.

– Не думаю.

– Значит, ты не он.

– Полагаю, ты права.

– Хочешь прийти на ужин?

Десять минут назад она смотрела на Шэда так, словно он сбежал из банды, а теперь приглашала домой.

– Возможно, твоей семье не понравится, если к их столу приставят еще один стул. Я просто хочу пару минут поговорить с кем-нибудь из ваших прихожан.

– Пойдем, поешь и поговоришь со всеми, – сказала Джерилин. – Им не терпится поделиться с незнакомцами.

– В самом деле? Почему? – с искренним интересом спросил Шэд. – Я думал, вы держитесь вместе, потому что не хотите, чтобы заявлялись посторонние и беспокоили вас.

– Не. Людям из Лощины тут всегда рады. Но почти никто не появляется.

– Почти никто?

– Некоторые приходят посидеть с моим папой.

Шэд по-прежнему думал, что ее отец – король гоблинов с голубем-убийцей в одной руке и роем мух – в другой.

Джерилин повела его вниз по течению, через насыпи, которые спускались к заболоченным участкам, напоминавшим речное дно, хотя находились на высоте трех или четырех тысяч футов над Чаталахой.

Ветер подул сильнее, принося с собой листья и стоны деревьев. Джерилин задрожала и наклонилась, чтобы взять Шэда за руку. Притянула его ближе, требовательно, но ласково. Уверенно и сексуально, но в то же время с сомнением, словно проверяя его пальцы, читая шрамы, оценивая кости. Джерилин нежно провела большим пальцем по его костяшкам, как раньше это делала Элфи, словно говоря: «Малыш, малыш, все будет хорошо, иди спать».

Они шли в молчании, прислушиваясь к жалобам густевшего леса. Солнце пробивалось сквозь сплетенные над головой ветви, пронзая землю золотыми копьями. Деревья здесь стояли теснее, шиповник вплетался в заросли терновника и чертополоха, зажатые дубами и ветвями сосен. Спутанные кедры были влажными от росы и густой ноябрьской смолы.

Шэд осмотрел кору и не увидел отверстий от пуль или картечи. Однако стволы покрывали тонкие отметины лезвий. Вероятно, тут использовали мачете, чтобы прорубиться сквозь заросли акации.

Они вышли на поляну, и Шэд услышал дикий хохот.

– Там, – указала Джерилин. – Вот там мы и живем.

Живут и отправляют детей ловить змей.

Джерилин бросилась вперед, вокруг нее взметнулась яркая листва деревьев. Шэд сориентировался и обнаружил, что влетел в безумный водоворот – кусты зашуршали и расступились, а оттуда появились смеющиеся дети и гремучие змеи.

Два гремучника скользнули по его сапогам. Шэд отскочил с испуганным возгласом и чуть не шлепнулся на задницу.

Что тогда произошло бы? Змеи метнулись бы к его лицу и впились в щеки?

– Черт возьми, – прошептал он. Его захлестнуло отвращение.

Две девочки не старше десяти лет врезались в ногу Шэда, подняли головы вверх и улыбнулись. Он боролся с желанием сбежать.

Так вот как они развлекались здесь, за хребтом Ионы. Ловом змей.

Шэд увидел родителей, которые несли джутовые мешки, пили пиво и подначивали детей. Подбадривали, давали советы и указывали на змей в густой траве. Перчаток ни у кого не было. Неподалеку висело несколько контейнеров из плексигласа с открытыми крышками. Кто-то запел гимн, который Шэд не узнал. Взрослые стояли тут и там небольшими группами, держали в руках кривые металлические стержни, лили на землю бензин и поджигали, чтобы выгнать змей из нор.

Мальчики-подростки перепрыгивали через пламя и ныряли в подлесок.

Никто не выказывал ни малейшего страха. Дети несли змей, перекинув их через плечи. Держали по две-три штуки в каждой руке. Играли с ними.

Как только мешки наполнялись, их пересыпали в контейнеры.

Шэд знал: изначально цель лова заключалась в том, чтобы избавить некоторые районы от засилья гремучих змей. Старались собрать и уничтожить как можно больше гадов. В некоторых штатах торговцы принимали шкурки.

Мимо прошел старик с загорелой лысиной и голосом покорителя горы Синай.

– Привет, как дела? – спросил он.

Шэд не смог заставить себя даже благодарно кивнуть. Старик прижал гремучника металлическим стержнем, подцепил и подтащил ближе. Змея широко распахнула пасть, обнажив влажные клыки, а старик запихнул ее в свой мешок. Шэд так сильно стиснул зубы, что у него заболела челюсть.

Он распознал большинство гадов благодаря книгам, которые читал в тюрьме. Увидеть столько разных видов в одном месте было удивительно. Шэд и не думал, что на такой маленькой территории смогут ужиться рядом подвязочники, щитомордники, ошейниковые, свиноносые, гремучники, индиговые и желтые крысиные.

Господи, не могли же они все быть коренными жителями этого клочка леса? Неужели люди из местной церкви привозят их и разводят? Запирают в загонах и снова выпускают на волю, чтобы за ними могли погоняться дети.

Сумел бы ты дрессировать гремучих змей? Неужели местные заходят настолько далеко, а потом разворачиваются и возвращаются домой?

Солнце затянули облака. Небо грозило вот-вот пролиться дождем. Ветер все выше взметал пламя, Шэд почувствовал запах горящих кустарников. Деревья бесновались, яростный перестук толстых дубовых ветвей разносился по поляне. Надвигающийся шторм, казалось, еще больше распалил людей. Плексигласовые контейнеры наполнялись.

Снова появилась Джерилин. Когда она приблизилась, последний луч солнца упал к ее ногам, а затем погас, стоило ей добраться до Шэда. Ее челка развевалась на ветру, а Шэд смотрел на обнаженные плечи девушки и отчаянно пытался не позволить мерцающим каплям на ее коже очаровать его. И ничего не мог с собой поделать. Судя по всему, эта сцена была поставлена специально для него. Джерилин почти удалось отвлечь его внимание от змей, кишевших у нее на пути.

Что ж, возможно, кто-то в Лощине и назвал бы ее ведьмой.

– Ты когда-нибудь видел лов? – спросила она.

– Господи, нет.

– Ты сказал, что хочешь узнать про нашу церковь.

– Да, – ответил он. – Именно так я и сказал.

Прислушиваясь к шипению, доносившемуся слева и справа, матери созывали детей, поскольку пора было укрыться от дождя. Они закончат ловить гремучих змей завтра, если погода будет хорошая.

В воздухе появилось движение. Чья-то энергия стремительно приближалась к Шэду. Он развернулся и поднял руки на случай, если придется драться. Лицо Джерилин стало недобрым. Губы сжались, а изящный мягкий подбородок сморщился от раздражения.

– Мистер Шэд Дженкинс, – сказала она, – я хотела бы представить вам мою сестру, Реби.

Он наблюдал, как расступались травы и на него надвигалась буря.

На нее невозможно было смотреть без того, чтобы в голове не промелькнул список всех библейских соблазнительниц. Она была, возможно, на год или два моложе Джерилин. Длинные темные волосы, обрамленные сгущавшимся мраком. Дождь, падавший на нее и на заросли ежевики. То ли дерзкое, то ли раздраженное выражение лица. Она была крепко сбитой, с изящными изгибами тела, одежда на котором едва не расходилась по швам.

Девушка сжимала в каждой руке по ошейниковой змее, небрежно держа их перед собой. Она приняла вызывающую позу, выставив бедро, змеи добавляли ей едва уловимую распутность и дерзость. По-своему животную. Реби снова двинулась к Шэду медленной походкой крупной кошки, хищной и чуть угрожающей.

Гибель не всегда подкрадывается к тебе незаметно, иногда она шествует уверенной походкой.

– Привет, – произнес Шэд.

Реби вся состояла из движения и покачивания. Светло-голубая юбка облегала ее изящные бедра, широкий пояс стягивал на талии свободный черный топ. Шэд должен был заметить ее за двадцать ярдов, но не замечал, пока она не оказалась прямо перед ним. Ее груди энергично двигались под тканью. Румянец касался щек, губы алели. Волосы змеились и липли к шее. Огонек в черных глазах на мгновение напомнил Шэду о Келли Энсон.

Он не видел женщин – ни одной – за те два года, что провел в тюрьме, а теперь они появлялись из трав, чтобы найти его.

– Приятно познакомиться, мистер Дженкинс.

Ему потребовалась секунда, чтобы обрести голос.

– Мне тоже, Реби.

Глаза Джерилин сузились, и он заметил, что гнев прошелся по ее лицу подобно утюгу, разглаживающему складки. Но это не имело к Шэду никакого отношения. Его присутствие послужило катализатором для раздора, который начался давным-давно.

– У вас слегка расширены зрачки, мистер Дженкинс. Никогда раньше не имели дел со змеями?

– Нет.

– Напугались?

Все постоянно спрашивали его об этом, как будто ждали, что он развалится на части. Скажешь «да», и у них появится то, чем можно на тебя давить. Скажешь «нет», и они сунут эту чертову штуку прямо тебе в лицо. Лучше отвечать как городской хиппи, который никогда раньше не бывал в поле.

– Я знаю достаточно, чтобы уважать их, – произнес он.

– Не волнуйтесь ни о чем. Если вас укусят, у нас там полно противоядной сыворотки.

Как раз то, что нужно, чтобы успокоить его. В Реби было какое-то лукавство, что вызывало у Шэда и восхищение, и ненависть.

– Его не укусят, пока ты держишь этих ошейниковых подальше, Реби, – сказала ей Джерилин. – Ты их чутка разозлила.

– Ой, это же просто детеныши. Вряд ли они прокусят кожу.

– Пойдем, – сказала Джерилин. – Пора ужинать.

Реби взглянула на Шэда, облизнула верхнюю губу кончиком языка.

– Вы поужинаете с нами?

– Да, поужинает, – ответила за него Джерилин.

– Тогда хорошо. Папочка с радостью с ним познакомится.

Держа змей перед ним, Реби открыла рот и начала подносить рептилий все ближе и ближе друг к другу, пока те не принялись бешено соприкасаться языками.

От этого зрелища Шэду стало нехорошо.