За ночь температура упала. За широким изгибом хребта сельская местность переходила в девственные леса, окаймленные болотными соснами. Над колеей поднимался и плыл запах кедров. Вокруг росли тонкие белые дубы и густая трава, лишь изредка в ней виднелись вереницы следов, оставленных дорожными бригадами арестантов. Заросли шиповника и чертополоха на востоке грозили содрать кожу с путника, который свернет не туда.

Шэд стоял, глядя на плотно утоптанную землю там, где обнаружили тело Меган, и пытался достучаться до нее сквозь бесконечную пелену. Сказать, как ему жаль.

– Мой па говорит, что это дурная дорога, – сказал Шэд.

Дейв оглянулся.

– Мой говорит то же самое.

– Он когда-нибудь объяснял почему?

– Ты же знаешь историю этих краев. Про умерших от чумы. Из-за этого он и нервничает. Просто легенда, досталась в наследство от отцов и дедов, я думаю.

Шэд подумал о своем ссохшемся старике, о смутных предостережениях матери, которые, наверное, никогда не будут разгаданы.

– Тут что-то большее.

– Как и всегда.

Помощник шерифа Дейв Фокс, одетый в старательно отутюженную серую форму, скрестил на груди огромные руки. Он переменил позу, и его кожаная кобура заскрипела. Форменная куртка была расстегнута наполовину, галстук лежал настолько аккуратно… настолько безупречно, что казался прибитым.

Невозможно было избавиться от ощущения, что Дейва перебросило из прошлого на сто лет вперед. Ему бы гонять скот по равнинам, сражаться с индейцами голыми руками или идти посреди улицы на перестрелку. Еще со школы Шэд всегда восхищался Дейвом. Тогда это граничило с чем-то вроде благоговения. Теперь Шэд не знал, что это за чувство. Возможно, то же самое.

Поступив в восемнадцать лет на службу в местную полицию, Дейв в одиночку разогнал шайку скупщиков краденых тачек в округе Окра. Полгода пролом в стене бара на двенадцатом шоссе был центром азартных игр и бойкой торговли мутным виски. Позади бара в ржавом трейлере размещался бордель. Банда торговцев «белым товаром» привозила несовершеннолетних девчонок даже из такой дали, как Поверхое. Парни из южной мафии приезжали сюда повеселиться и слетали с катушек, а напившись, устраивали рейды с линчеванием.

Дейв разобрался со всем этим примерно за два часа. Убил троих мужчин и хозяйку борделя, которая минуту назад до потери сознания избила автомобильной антенной девочку-подростка за то, что та вела себя довольно дерзко с бизнесменом из Мемфиса. Прежде чем прибыл шериф Уинтел, Дейв успел арестовать еще семерых головорезов. Получил в бедро две пули двадцать второго калибра, но скорость не сбавил ни на шаг. За это дело он заслужил благодарность и фото с губернатором.

– Я никогда не ездил этой дорогой, – признался Шэд.

– Даже когда блокировал патрули для Луппи Джо Энсона?

– Я был в деле только одно лето, а у него нет поблизости покупателей.

– Здесь никто не ездит, но иногда, пытаясь ускользнуть от дорожного патруля, вихляют, поворачивают и выскакивают сюда, а потом прячутся в зарослях или у ручьев. Мчат по грунтовкам, обдавая пылью полицейских.

– Это не срабатывает. Я держался ближе к городу.

– Вот почему тебя так и не поймали.

Для некоторых перевозчиков все это было игрой. И если полиция не вмешивалась, не наседала со всех сторон, не размещала на дорогах блокпосты, им становилось просто неинтересно.

– А что в той стороне? – спросил Шэд, глядя вверх на тропу. Он не знал, как тут обстояли дела, и это раздражало. Словно от него что-то скрывали. – Только эстакада через ущелье?

– В общем, да. Дорога ведет в горы, тянется на север до моста. А на другой стороне хребта Ионы превращается в тропу, которая утыкается в заросли ежевики. Когда-то, лет сто сорок назад, до войны и вспышки желтой лихорадки, там было что-то вроде аллеи влюбленных. Сюда приходили на свидания, а то и целыми семьями. Летом тут красиво – луга зеленеют, повсюду полевые цветы. Лошади и коляски направлялись к ущелью, а пары устраивали после церковной службы пикники, цитировали Священное Писание и пели гимны.

Мама сказала: «Там, наверху, умирают».

У Шэда снова возникло ощущение, что на нем кто-то фокусируется, напрягая силы и диктуя свою волю. Он покачнулся и покрылся потом. Никого вокруг не было, но он по-прежнему чувствовал движение – какое-то порхание или даже танец. В затылке стало тепло, уши вспыхнули. Шэд попытался сосредоточиться, но не смог.

– Ты в порядке? – спросил его Дейв.

– Да.

Помощник шерифа привалился спиной к машине и продолжил:

– Наверное, репутация этого места берет начало со времен битвы при Чикамауге. Южане загнали туда несколько отрядов Союза и сбросили их в ущелье.

Шэд давно не задумывался об этом, но теперь внезапно вспомнил историю.

– А я и забыл.

– Не тот момент Гражданской войны, в честь которого устанавливают мемориальные доски. Потом в Лощине случались эпидемии. Желтая лихорадка в восемьсот восемьдесят пятом. Холера в девятьсот пятнадцатом. Когда дела шли совсем плохо, больных целыми фургонами свозили в горы и оставляли там.

– Господи.

Дейв говорил откровенно и совершенно без эмоций.

– Этой же дорогой поднимаются самоубийцы.

– Ну, конечно.

– Одинокие люди, старики бросаются с обрыва.

Шэд уловил рядом смутный, мимолетный образ Мег и вновь увидел ее бледную руку. Она тянулась, пыталась дотронуться. Пришло время услышать главное.

– Что ее убило? – спросил он.

– Вскрытие не показало причину смерти, – ответил Дейв.

Это сбило Шэда с толку, он обернулся и вскинул голову:

– И что, черт возьми, это значит?

– Именно то, что я сказал.

– Мой отец подозревает, что Мег убили.

– Знаю. Он сеет свои подозрения повсюду в городе. Но официально ее смерть записана как несчастный случай.

В ожидании Шэд отсчитал десять ударов сердца, пока Дейв спокойно подминал под себя мир.

– Чего?

– Смерть от несчастного случая.

Такое могло случиться в самые странные времена. Шэд пожалел, что у него нет сигареты – обстоятельства были самыми подходящими, чтобы затянуться, позволяя секундам улетать, пока легкие заняты, а затем выпустить дым тонкой струйкой. Круто, четко и эффектно.

Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал небрежно. Никогда не показывай замешательство, особенно тем, кто крупнее тебя.

– Дейв, ты весь день будешь вынуждать меня спрашивать «какого черта» или просто все выложишь?

– У нас ответов нет.

– В это я уже въехал.

– Несчастный случай означает происшествие, которое мы не можем объяснить.

– И это официальное заключение?

– Да.

– Умеете вы, ребята, прикрыть свои задницы. – Как ни старайся, никогда не разгадаешь ловкое надувательство правосудия. – Раз ее смерти нет объяснения, то ты не знаешь, была ли она на самом деле убита.

– Совершенно верно.

– Ее сердце просто остановилось.

– Совершенно верно.

– Без всякой причины.

– Это мы можем утверждать.

– Тогда почему мой отец говорит, что ее убили?

Не меняя выражения лица, Дейв выпрямился, и это движение дало Шэду понять, что помощнику шерифа слегка неловко. Не за себя, а за па. Надо провести рядом с Дейвом Фоксом бо́льшую часть жизни, чтобы улавливать подобные мелочи, но даже тогда не поймешь, что они означают на самом деле.

– У нее на щеке была царапина, – сказал Дейв. – Вот старик и считает, что на нее напали.

Шэд вгляделся в лицо помощника шерифа и ничего не увидел:

– И ты тоже?

– Я этого не говорил.

– Нет, не говорил. – Дейв ни одного слова не отдавал без боя, но порой молчание все равно его выдавало. Один из способов оставаться верным себе и все же позволять людям знать, что у тебя на уме. – Док никогда не увлекался самогоном, он больше любит «Джек Дэниелс». Я натыкался на него на нижних отмелях, когда перевозил виски. Док был в отключке, а ноги его лежали прямо в воде.

– У него мозоли.

– Я останавливался, подбирал дока, пока его течением не унесло, и отвозил домой. Его жена всякий раз пыталась всучить мне сорок баксов. Не знаю, как она пришла к такой цене.

Шэд высказал Дейву почти все, что думал о старом доке, без необходимости говорить об этом прямо.

Но Дейв Фокс не стал бы выступать против влиятельных людей, даже против шерифа, который, как все знали, был нечист на руку. Дейв словно провел на песке линию – из тех, кто был по одну сторону, вышибал дерьмо, а тем, кто оказался по другую, позволял ускользнуть.

– Кто ее нашел? – спросил Шэд.

– Я. Она лежала там и, как я уже говорил, словно спала.

– А что заставило тебя сюда заглянуть?

– Так я везде искал. Начал около десяти утра, когда позвонил твой отец, а обнаружил ее в четыре пятнадцать ночи.

– Ты что, никогда не спишь?

– Нет.

Шэд задумался о сестре. Она была так далеко от города, ночью, одна, окруженная мраком. Насколько иначе все сложилось бы, будь он дома? Возможно, точно так же, за исключением того, что именно он нашел бы Мег.

Шэд мог представить себя рядом с ней. Слышал собственный стон, видел, как стоит на коленях в грязи и баюкает тело сестры. Его дыхание сбилось, он едва не захрипел. Руки сжались в кулаки, словно он хотел схватить сестру и прижать к себе.

Шэд пошел вверх по дороге, а Дейв пристроился рядом. Они направились к вершине, поросшей дубами и густым кустарником. Ближе к гребню виднелись ивы, раскачивавшиеся на ветру.

За два года отсутствия он слишком многое пропустил, и это ему мешало. Парни, работа на полставки, прочие дела. Он больше не знал Меган так хорошо, как раньше, и никто не торопился заполнить пустоты.

– Ей было семнадцать, – произнес Шэд. – Она не поднялась бы сюда одна.

– Я поговорил с ее друзьями, одноклассниками и ближайшими соседями. Все они сказали, что она ни с кем не встречалась. Не было у нее кавалера. Или она писала тебе другое?

– Нет. Она никогда мне не писала. Я ей не велел.

– Почему?

– От этого стало бы только тяжелее.

До ближайших соседей нужно было добираться через поля. Больше мили в любую сторону. Они ничего не могли знать. А с кем из девчонок Меган дружила? Шэд не мог вспомнить.

– Может, новый парень? – предположил он.

– Если и так, никто никогда их вместе не видел.

– Вечеринка?

– Я опросил всех родителей. Никто не уходил на ночь. Никаких вечеринок не было. Кто-нибудь из ребят упомянул бы об этом.

– А костры в полях той ночью?

– Вообще никаких признаков. Ни свежих следов шин, ни пепла, ни мусора. Кто-нибудь заметил бы.

– Даже если ее смерть пытались скрыть?

Дейв задышал медленно и тяжело, пытаясь собрать все свои силы и терпение, чтобы успокоить Шэда.

– Какие подростки смогут так крепко держать рот на замке?

Никакие. Шэд это понимал, но хватался за любой шанс. Запертый в тюрьме с ублюдками и убийцами, он никогда не терял уверенности. А теперь, стоя здесь, чувствовал, как внутри у него все трясется. Этого почти хватало, чтобы испугаться. Почти, но не совсем.

– Ее изнасиловали?

– Нет. Не было никаких следов борьбы.

– А ты?..

– Хватит изображать из себя частного детектива, Шэд Дженкинс. У тебя плохо получается. Перестань задавать столько вопросов.

– Ты прав, – признал Шэд, – но я не перестану. Ты говорил с Зиком Хестером?

– Он был в закусочной Добера, как и каждую ночь. Пил и куролесил, в своем репертуаре. Поругался с барменом, швырнул бильярдный кий через весь зал.

– Он любит швыряться. В тот день, когда я сломал ему руку, Зик снял ботинок и запустил им мне в лицо.

– Он слюнтяй, но двадцать свидетелей видели его там до самого закрытия в два ночи. А мать говорит, что сынуля вернулся домой уже через четверть часа. Споткнулся о ее ткацкий станок и разбил картину по номерам. Ту, где Элвис и Иисус улыбаются на облаке.

– Не Конвей Твитти?

– Я способен узнать Элвиса, когда вижу его. Так что старушка Хестер ударила Зика чугунной сковородой, и тот отрубился на ковре в гостиной. И она его не покрывает. Собственная мать ненавидит Зика сильнее, чем ты.

– Возможно.

Краем глаза он заметил, что Мег машет рукой, стараясь привлечь его внимание. Если повернуть голову, она исчезнет, поэтому Шэд замер, удерживая ее в поле зрения. Дейв прошел еще ярд, остановился и обернулся. А Шэд пытался разглядеть ногти сестры: не сломаны ли они, нет ли под ними грязи или, возможно, чьей-то кожи.

Потребовались несколько секунд, чтобы погрузиться в себя, в то укромное тихое место, где ему удавалось справиться со всем, что подбрасывала жизнь. Шэд не мог добраться до самого дна, но попытка облегчала боль, даже когда пальцы Меган мелькали совсем рядом. Они выглядели чистыми. Сестра отдернула руку.

Следующий вопрос Шэд задал гораздо спокойнее:

– А в тех лесах что-нибудь еще есть?

– Поблизости нет. Несколько заросших лесовозных дорог, которые ведут к старой мельнице Макмюллера. Теперь там одни развалины, даже ручей пересох. Кажется, есть еще какие-то чахлые сады. Я точно не знаю.

– Кто живет в той стороне?

– Несколько семей на другой стороне ущелья. Они держатся особняком, почти никогда не приезжают в город. Таскеры. Йохансены. И Габриэли, насколько я помню. У них своя община, что-то вроде большой деревни недалеко от зарослей терновника. Насколько я слышал, они змеиные проповедники.

– Никого из них не знаю.

– Я знаком с парочкой и время от времени сталкиваюсь с ними, но они держат свои церковные выкрутасы при себе. Телефонов у них нет. Проблем не создают. Тут неподалеку живет Ред Саблетт со своим выводком, но он не из той общины. У Реда девять детей. Неудивительно, что он выглядит полумертвым, когда приезжает за припасами.

Шэд подумал о жене Реда, угрюмой и беззубой Лотти, и его едва не передернуло.

– Черт возьми, когда я сел, детей было только пятеро.

– В прошлом году он обзавелся недоношенной четверней. Все косолапые и коротконогие, у всех не хватает пальцев. Лотти производит их чертовски быстро.

Шэд не произнес вслух то, что они оба знали: Ред и Лотти были братом и сестрой. И обычно отрицали это, хотя и не всегда. Они творили все, что им вздумается, не по любви и даже не из-за физической потребности, а просто потому, что жили рядом. До чего глупая причина навлекать грех на своих детей.

Он подумал о детях Тэнди Мэй – уродливых сводных братьях и сестрах Меган, с которыми и сам был связан извилистыми тропами кровного родства.

– Дед рассказывал мне, что в этих холмах водятся привидения, – сказал ему Дейв.

Лес густел, вокруг их обступали ясени, березы и сосны. Дикая чаща, заросшая сорняками, с поваленными бревнами и расколотыми молниями стволами. Кусты шиповника, олеандра, катальпы, рододендрона и кизила сплетались в безумную, непроходимую массу. Шэд заметил на коре шрамы от пуль и картечи. В зарослях мерцали отблески – свет отражался от пивных банок и разбитых бутылок виски.

– Может, и есть, – отозвался Шэд. По крайней мере, сегодня так и было. Меган хотела с ним пообщаться. Если, конечно, это была Меган, а не кто-то еще.

Пора было переходить к делу. Обстановка слегка изменилась: Дейв без единого чертова усилия снова взял ситуацию под контроль.

– Не хочу, чтобы ты создавал здесь проблемы, Шэд Дженкинс.

– Я и не собираюсь

– Враль из тебя никакой.

– Я должен выяснить, что с ней случилось.

– Это моя работа, – холодно и твердо произнес Дейв. – Оставь ее мне.

Это означало одно: что бы ни было в официальном рапорте, помощник шерифа не откажется от дела и будет над ним работать, пока не докопается до истины.

– Давай поднимемся туда на пару минут.

– Куда?

– На вершину хребта Ионы, – ответил Шэд.

– Чего ради, черт возьми?

– Хочу окинуть взглядом.

Дейв скорчил гримасу, на которую способны лишь копы, – как будто он связался с чересчур умным сопляком и уже готов хорошенько ему наподдать. Однако сделал Шэду небольшую поблажку и не стал возражать.

Они вернулись к патрульной машине и поехали к вершине. От Евангельской тропы разбегалось множество тропок, исчезавших в зарослях по обеим сторонам дороги. Чтобы люди не сорвались с края, тут установили дощатую изгородь.

Изрезанная яростным потоком Чаталахи, расщелина тянулась на сотни миль в обоих направлениях. Крутые склоны ущелья обступали реку почти пятнадцать миль, до самого Поверхое. Другая сторона была обрывистой и неровной, ее покрывал густой лиственный лес.

Дейв и Шэд выбрались из машины. Помощник шерифа не выказывал ни малейшего напряжения, но Шэд чувствовал, что тот начинает нервничать: слишком много времени ушло на разговоры, разъезды, безделье, опеку гражданского. Шэд изо всех сил старался не обращать на это внимания.

Изгородь была хлипкой, на гнилых досках виднелась черная плесень. Чуть надави – и все опрокинется. Когда Шэд прижался к ней животом, ограда поддалась, доски дюйм за дюймом накренялись вперед, едва не сбросив его вниз. Крепкая рука Дейва метнулась и поддержала Шэда.

– Как высоко мы забрались?

– Вдоль края ущелья высота в среднем около трехсот или четырехсот футов над уровнем моря, – ответил Дейв.

– Господи…

– Вода опускается больше чем на две тысячи футов, прежде чем прорваться на открытую местность. Хребет Ионы по другую сторону ущелья. Мой дед там охотился на гризли и пум.

– Хотя и считал, что в холмах живут призраки?

– Он был противоречивым человеком.

Как и все мы. От этого никуда не деться.

– На той стороне кто-нибудь обитает?

Огромные легкие Дейва наполнились холодным воздухом точно кузнечные мехи. Помощник шерифа одарил Шэда все тем же взглядом – печальным и почти нежным, но в нем читалась явная готовность дать парню в нос, если потребуется.

– Ты собираешься охотиться за всеми в радиусе двадцати миль, Шэд Дженкинс?

– Если придется.

– Чтобы сделать себе еще больнее? – Дейв не стал дожидаться ответа. – На Ионе в основном пустоши. Гризли и больших кошек извели. Теперь там найдешь только оленей, куропаток, перепелов и енотов. Они питаются красной аронией и баптизией, так что вырастают не такими крупными, как ты мог бы подумать. А еще там полно гремучников. На случай, если решишь прогуляться. Купи себе настоящие ботинки. Те, что на тебе, змея прокусит, а без лечения ты, скорее всего, помрешь часа через два.

Он преувеличивал. Наверное.

– А как далеко мост через пропасть?

– До моста примерно миля. Сейчас кустарники и сосны закрывают от нас эстакаду. Фарисеев мост. Названия в этих краях – чистое наказание, правда?

– Похоже, их давали по-настоящему упертые люди.

– И кое-кто из их потомков может быть таким же.

– Думаю, да, мы можем.

– Эстакада никогда не была самой надежной конструкцией, но округ пользовался ею лет пятнадцать-двадцать, начиная с конца тридцатых годов. Там, на Ионе, пару раз пытались начать горные работы, но из этого ничего не вышло, и рельсы разобрали. Теперь жители гор используют мост, чтобы вдвое сократить путь в город. Если вообще спускаются. Это теперь происходит все реже и реже. Никто другой не рискует пользоваться мостом, даже охотники. Проще и безопаснее перебраться через Чаталаху ниже по течению и проехать по одной из старых лесовозных дорог.

Шэд отступил к шаткой изгороди и усилием воли остановился. Тому, кто думал о нем, следовало показать: он не собирается смирно лежать или отступать. Нет, он идет.

Шэд окинул взглядом другую сторону ущелья – умирающие фруктовые сады, густо заросшие ежевикой и шиповником.

Царапина на щеке.

Фарисей.

Если никто не отвозил Меган на Евангельскую тропу, то, возможно, кто-то привез ее сюда из глубины гор.