Глава 20
Адмирал Самсонов, сидя перед большим экраном в ожидании видеоконференции, поймал себя на мысли, что ему, помимо всего остального, почему-то невероятно стыдно, что линкор «Афина», на котором он держал флаг, практически единственный из кораблей кто серьезно не пострадал в прошедшем бою. Вся 2-я гвардейская дивизия сейчас представляла собой жалкое зрелище. Хотя количественные потери у Семеновской в сравнении с первоначальными цифрами были не велики, всего минус один вымпел, однако большинство сумевших выбраться из сектора сражения дредноутов мало чем отличались от погибших. Броневая обшивка линкоров и тяжелых крейсеров гвардии, не так давно красовавшихся на парадах и военных походах, сейчас представляла решето с разорванными и оплавленными пробоинами. У многих отсутствовало до половины артиллерийских батарей, что уж говорить о палубной авиации, которой не осталось и вовсе.
Только у «Афины» была на ходу еще пара десятков истребителей, они то кстати, по большей части и уберегли трансляторы защитных полей линкора от налетов вражеских F-4. Несколько раз эскадрилья флагмана останавливала «навалы» истребителей Сенатской Республики, а так же сумела защитить от обнуления энергощитов отступающий рядом линкор «Пересвет», который в результате пострадал менее остальных. Но МиГов у Самсонова под рукой оставалось слишком мало и они не смогли прикрыть остальные корабли.
В итоге восемь российских дредноутов из десяти, начавших атаку на дивизию Ловато, получили серьезнейшие повреждения после обнуления своих энергощитов в результате налета американских пилотов. Единственным погибшим кораблем Семеновской дивизии был тяжелый крейсер «Красный Кавказ», который находился в группе великого князя Михаила, и который собственной гибелью позволил остальным четырем вымпелам спастись из мышеловки, расставленной князю и контр-адмиралу Гулю, американо-османской эскадрой во втором секторе сражения…
Здесь у нас потери были вообще катастрофическими. Самсонову хотя бы удалось сохранить свои вымпелы, пусть даже в таком жалком виде, а вот Гулю повезло куда меньше. Да и разве может Фортуна поворачиваться лицом к такому горе-флотоводцу как Аркадий Эдуардович?
Из-за глупости и близорукости Гуль умудрился попасть в детскую ловушку, расставленную вице-адмиралом Корделли, который видимо и сам не мог поверить, что русские на нее клюнут. Когда с экранов радаров пропала османская эскадра, ребенку было очевидно, что она скоро появиться у нас за спиной. Но «отважный» комдив Гуль вместе со своим подельничком – великим князем, решили поиграть в великих тактиков и в итоге попались на крючок американскому адмиралу.
27-ю «линейную» теперь сложно было назвать дивизией, скорей это была уже бригада. Она и до войны не дотягивала до полного состава и являлась в Черноморском флоте самой малочисленной, так как была прислана на усиление к Самсонову менее года назад, имея статус – «сводной». Теперь же после сражения с Корделли и османской эскадрой, в 27-ой дивизии из двенадцати вымпелов осталось в строю всего восемь, и это если считать бывший флагман Самсонова, который временно находился в ее составе, а так же неизвестно куда подевавшийся крейсер «Одинокий».
«Одинокий» самовольно покинул расположение дивизии незадолго до боя и исчез с экранов. Иван Федорович надеялся, что корабль цел и невредим, любые мысли о его гибели и гибели его нового командира командующий гнал от себя нещадно. Поэтому в списке вымпелов тяжелый крейсер по-прежнему считался действующим в составе дивизии.
Погибшими же числились целых четыре корабля. В секторе сражения навсегда остались: легкие крейсера – «Фрунзе» и «Владимир Мономах», а также эсминцы – «Забайкалец» и «Стерегущий». Их экипажи сражались до конца, никто из вымпелов окруженной дивизии не повернул назад и не покинул своего места в строю, но враг числом и умением сумел нанести нашим корабля поражение и почти полтысячи космоморяков и летчиков истребителей заплатили своими жизнями за это…
Гуль и князь Михаил довольно удачно для себя начали тот бой, и сумели даже несколько потеснить 13-ю «легкую» американскую дивизию. Однако довершить разгром противника они конечно не успели, так как вслед за этим в секторе появились полтора десятка крейсеров и галер султана, которые налетели на русские корабли и атаковали их со стороны двигателей. Гуль, связанный фронтальным боем с Корделли не мог выделить для противодействия османам достаточного количества вымпелов, и исход скоротечного боя был предрешен.
Тут либо сражайся до конца, с погасшими навсегда силовыми установками и обстреливаемый сразу со всех сторон батареями противника, либо отдавай приказ на общее отступление. Как не презирал сейчас Самсонов нерадивого комдива, но по-другому в тот момент было просто не поступить. И корабли 27-ой и гвардейские корабли боевой группы великого князя Михаила, после команды своих командиров, разрушили строй и каждый самостоятельно стали выходить из окружения.
Кому то повезло и мощности его силовых установок и защитных полей хватило, чтобы вырваться на оперативный простор, но четырем вымпелам дивизии и одному из группы князя сделать этого не удалось, и они навсегда остались в секторе в качестве немого укора нашим флотоводцам…
Самсонов стеклянным взглядом глядел на цифры потерь и на текущее состояние выбравшихся из бойни остальных своих кораблей. В начале сражения у командующего под рукой была эскадра в двадцать семь вымпелов, теперь оставалось двадцать два, если считать пропавший «Одинокий». Истребителей в обеих поредевших дивизиях с трудом набиралось около сотни, большая часть МиГов погибла в неравном бою с американскими асами.
К тому же, все двадцать два вымпела были уже не той боеспособности, что несколько часов назад, совокупная мощь русской эскадры в результате потерь снизилась более чем в два раза от первоначальной. Но даже не это страшило Самсонова, корабли можно отремонтировать и доукомплектовать новыми палубниками из резерва Ставки. Самое страшное для командующего было то, что операция по деблокаде межзвездного перехода на «Новую Сербию» оказалась провалена. А это значит, что попытка трех дивизий Белова, спешащих на соединение со своими товарищами, и буквально через несколько часов готовых появиться в системе «Бессарабия», будет пресечена американцами и две части Черноморского флота так и не смогут соединиться!
И если Ивану Федоровичу не удалось отбросить противника от данного перехода, когда у него было гораздо больше сил и возможностей, то, как ему это сделать сейчас, когда рядом осталось так мало боеспособных вымпелов?! Самсонов честно себе признался, что не сможет помочь эскадре Белова, которая попала в ловушку и зажатая с двух направлений флотами Дрейка и Парсона, будет со стопроцентной вероятностью уничтожена. Русский адмирал не понимал, как предотвратить гибель трех своих дивизий, но с обреченностью смертника знал, что будет делать дальше…
— Командиров кораблей, на связь, — приказал он операторам. — Общее видеосовещание через пятнадцать минут…
Поредевшие русские дивизии сгрудились в единое построение в тридцати пяти миллионах километров от недавнего сектора сражения. Самсонов не стал отдавать приказа об отходе на прежние позиции к планете Тира-7…
— Защищенный канал настроен, господин адмирал, — сообщил оператор, — офицеры на экране…
Большой монитор загорелся, и перед командующим появилось два десятка посеревших от боли и напряжения лиц. Несколько капитанов и вовсе были с ссадинами и перевязанными ранами, корабли хорошенько болтает от прямых попаданий плазмы после того, как твое энергополе обнулено…
— Мы не будем тратить время на подведение итогов и подсчеты потерь, — Самсонов с трудом попытался говорить безэмоционально и не отводить взгляд от этих глаз, смотрящих на него, кто с укоризной, кто с неимоверной грустью и обреченностью. — Разборами полетов займутся чуть позже те, кто выживет…
На лицах каперангов и кавторангов появилась тень заинтересованности и надежды, после загадочных слов командующего.
— Что вы имеете в виду, Иван Федорович? — осторожно спросил великий князь, намекая на последнюю фразу Самсонова.
— То, что наше задание до сих пор не выполнено, — ответил тот, — и то, что сегодня, хотим мы этого или нет, можем это сделать физически или нет, но мы обязаны отбросить врага от перехода!
Большинство офицеров довольно заулыбались, Самсонов угадал настрой своих капитанов, ибо и сам сейчас кипел злостью не меньшей, чем они. Ни в одном из командиров кораблей, смотрящих сейчас на него с экрана, Иван Федорович не увидел ни толики страха за свою жизнь, а лишь огромное желание реванша. Ни в одном из капитанов, но сразу в двух его адмиралах этот страх был заметен невооруженным глазом. Гуль и великий князь Михаил явно выделялись своими вытянутыми физиономиями среди остальных…
— Я не совсем понял, мы что, снова атакуем?! — вырвалось у Аркадия Эдуардовича. — Если да, то это фатальная ошибка!
Гуль только успел отойти от шока поражения и снова начать радоваться жизни, выйдя невредимым из окружения. А тут снова намекают на бой?!
— Фатальной ошибкой правильней назвать ваше назначение на должность командира дивизии! — вскипел Самсонов, которого уже ничего не могло сдержать. — Будь я проклят, если после того, что вы натворили, оставлю вам дивизию! Убирайтесь ко всем чертям в свою столицу и продолжайте там расшаркиваться перед вышестоящим начальством, а в Черноморском флоте вы больше не появитесь ни в каком качестве!
— Что?! Что вы такое говорите, господин адмирал?! — Аркадий Эдуардович не мог подобрать слова. — Я буду жаловаться на вас императору! Это непростительное оскорбление! Я буду вынужден вызвать вас на поединок…
Гуль явно переборщил с угрозами и понял это, когда увидел, как наливаются кровью глаза командующего.
— Поединка захотел?! — Самсонов полностью слетел с катушек. — Я устрою тебе поединок… После окончания совещания я лично прибуду на «Громобой» и с удовольствием выпотрошу тебя!
— Михаил Александрович, вы хоть вступитесь за меня, — проклиная свой длинный язык, Гуль обратился за помощью к своему подельнику. — Видите, что происходит!
— Иван Федорович, прошу вас, успокойтесь, — великий князь хотел было отсидеться за спинами других и переждать бурю, но мольбы Гуля заставили и его выйти из тени. — Аркадий Эдуардович не хотел вас обижать и конечно, как законопослушный человек, который не нарушает законы, в частности запрет на офицерские дуэли во время войны, не имел в виду настоящий поединок. Просто он пытается защитить свою честь и указать вам на то, что негоже обращаться подобным тоном к адмиралу, тем более при подчиненных…
— Да, что вы?! — Самсонов выпучил глаза. — А мне кажется, что именно о дуэли речь и шла, или я снова нет так его понял?
— Я не отказываюсь от поединка с вами, несмотря на все запреты и на последствия данного нарушения, — Гуль сделал максимально невинно оскорбленное лицо. — Но дуэль состоится, только после окончания войны. Это будет более разумно… По крайней мере, последствия ее не так серьезно скажутся на карьере победившего в нем…
— Как благородно и как удобно! — хмыкнул Иван Федорович. — Что ж, вы сами отказались. Но все равно ждите меня на свидание. Я все же намерен прибыть на «Громобой» и выкинуть вас оттуда к чертовой матери, если потребуется, то и через технических шлюз! Почему я, перед началом операции сказавший вам, господин контр-адмирал, не вступать в сражение, вижу, как вы все равно нарушаете мои распоряжения?!
— Сложилась, как нам с Михаилом Александровичем показалось, очень выгодная для нашей стороны диспозиция, — попытался оправдаться комдив, заодно приплетая к этому великого князя, который уже пожалел, что бросился на защиту Гуля. — Однако, внезапное нападение османской эскадры…
— Внезапное нападение?! — прервал его, Самсонов, стукнув кулаком по подлокотнику своего кресла и ломая его. — Кому вы рассказываете о внезапном нападении?! Последний мичман понял бы, что Озкан исчез с радаров, чтобы появиться у вас в тылу! Я как командующий флотом Российской Империи заявляю, что у меня в подчинении за все эти годы не было более неспособного и бесполезного командира дивизии, чем вы…
— Позвольте, не вам это решать…
— А кому?! — снова выпучил глаза Иван Федорович.
— Военная Комиссия на Новой Москве разберется с фактами произошедшего и вынесет свой вердикт, — уверенно кивнул Гуль, для себя уже решивший, что именно, он напишет в докладе по разбору сегодняшней операции. — И поверьте, к вам – как к главнокомандующему у членов Комиссии найдется вопросов куда больше, чем ко мне…
— Ах, ты…, — Самсонов хотел было уже приложиться по матушке, но одернул себя, понимая, что его слышат не только старшие офицеры флота, но и младший состав на капитанском мостике «Афины». — Хорошо, тогда делаем все по закону. Ведь вы у нас чтите устав? Как главнокомандующий я приказываю офицерам, находящимся в данный момент рядом с контр-адмиралом Гулем, обезоружить его и взять под стражу! Контр-адмирал Гуль, как было сказано мной ранее, отстраняется от занимаемой должности вплоть до завершения расследования его действий Военной Комиссией. На время проведения следственных процедур он должен находиться на гауптвахте линейного корабля «Громобой»! Приказ привести в исполнение немедленно!
По ту сторону экрана произошла небольшая потасовка, и Аркадий Эдуардович благополучно исчез с монитора. Через секунду на экране появилось лицо кавторанга Иванцова – помощника Самсонова и командира «Громобоя».
— Приказ выполнен, господин адмирал, — сказал он.
— Благодарю, Ярослав Петрович, присаживайтесь на кресло Гуля, если он его не намочил, пора этот балаган заканчивать и переходить к главному, — устало кивнул командующий, беря себя в руки. — Господа, наша эскадра находится в критическом состоянии после сегодняшнего сражения. Мне нет необходимости рассказывать вам, из-за чего и из-за кого этот бой стал для нас поражением… Не буду и себя выгораживать, основная вина всегда лежит на командующем. После завершения нашей миссия я лично попрошу у императора отставки…
С экрана раздался недовольный ропот сразу нескольких офицеров.
— Оставьте, — бросил Самсонов, — это никакое не малодушие с моей стороны. Однако такие ошибки, которые я сегодня совершил не простительны… Но сейчас не об этом… Задача нами не выполнена и три черноморские дивизии, идущие сейчас к переходу «Новая Сербия–Бессарабия» на соединение с нами, продолжают находиться в смертельной опасности. Они непременно попадут в ловушку, когда первые их корабли совершат прыжок в нашу систему. Ловато и Корделли атакуют и уничтожат их по частям. Все, во имя чего мы с вами сражались и погибали, окажется напрасным…
Иван Федорович говорил медленно, пытаясь найти нужные слова.
— И вот перед нами стоит выбор: отступить к центральной планете, привести в порядок эскадру и отойти в систему «Таврида» на соединение со второй половиной Черноморского флота. Это есть самый благоразумный вариант, в свете сложившихся раскладов сил. Но существует и второй – смертельно-опасный в прямом смысле. Если мы выберем его, то скорее всего абсолютное большинство вымпелов не вернутся назад. Этот вариант прост – мы всеми имеющимися силами снова атакуем врага, но уже не разделяясь по дивизиям, а единым построением и, либо погибнем, либо победим…
Вот теперь все командиры точно повеселели, за исключением все того же князя Михаила, однако он, боясь получить по первое число, как только что получил Гуль, решил благоразумно промолчать. Самсонов хотел и Михаила Александровича отправить на гауптвахту вслед за бывшим комдивом 27-ой, но пока не пожелал дразнить родственника императора, лишь решил, что негласно отстранит его от какого-либо активного командования… На остальных же офицеров командующий смотрел сейчас с восхищением и отеческой нежностью.
Среди капитанов кораблей его эскадры были, как совсем молодые офицеры – в основном командиры эсминцев, так и седовласые ветераны, которые полжизни провели на своих линкорах и тяжелых крейсерах. И все они сейчас горели желанием драться, понимая, что именно от них зависят жизни экипажей трех русских дивизий, спешащих сюда и не знающих о смертельной ловушке, которая на них готовится.
Все смотрящие сейчас на командующего понимали, что не вернутся из этого боя, но никто даже бровью не повел, наоборот офицеры выглядели счастливыми и благодарными Ивану Федоровичу за эту возможность – смыть позор поражения и ценой собственной жизни спасти своих боевых товарищей.
Самсонов и сам расчувствовался в эту минуту, как мальчишка, и невероятным усилием воли контролировал сейчас слезные железы, не дай Бог глаз заблестит и это увидят остальные. Он как никто другой понимал, что настает последний бой для всех этих ребят, поэтому жалко их таких храбрых и безмятежный стало неимоверно…
— Как ваш главнокомандующий я могу единолично принять то или иное решение, — продолжил говорить он, когда немного успокоился. — Однако не хочу этого делать. Каждый из вас лично выскажется, какой из вариантов он выбирает. Каждый из вариантов имеет свои плюсы и минусы. Если победит первый – сохраним большую часть двух наших дивизий, корабли которых еще понадобятся Империи в предстоящих сражениях. Но тогда вместо нас погибнут три полнокровные дивизии… Если решимся на второй вариант – погибнем мы, но оставим шанс кораблям адмирала Белова прорвать оборону врага и соединиться с остальным Черноморским флотом…
Времени на раздумье нет, поэтому каждый ответит на вопрос здесь и сейчас: «Отходим» или «Деремся»?
Самсонов обвел взглядом всех на мониторе и тут же обомлел от первых ответов.
— В сложившихся обстоятельствах, разумнее отойти, — немного робко произнес один из кавторангов – командир гвардейского линейного корабля «Ослябя».
— Не понимаю, почему младшие по званию начинают голосовать впереди старших? — якобы немного пожурил кавторанга, князь Михаил, а на самом деле очень довольный услышанным. — Но я лишь могу поддержать первого высказавшегося и так же голосую за отход к планете Тира. Это самое благоразумное решение, которое только может быть…
Ивану Федоровичу как ножом по сердцу резанули. Он конечно понимал, что большинство смотрящих на него сейчас офицеров не были его «черноморцами» – то были капитаны Семеновской императорской дивизии, коих адмирал не знал и они его знали лишь поверхностно. Да и командирский состав 27-ой «линейной», которая всего как год была сформирована и введена в состав Черноморского флота, так же имел право слепо не верить и не идти за своим командующим, тем более после такого страшного поражения. Поэтому Самсонов лишь горько усмехнулся и кивнул, опустив голову…
Однако он рано начал разочаровываться в себе и в людях, ибо никто из присутствующих на военном совещании не поддержал двух первых высказавшихся.
— Капитан первого ранга Дивеев, — представился командир «Пересвета». — Кроме как «драться» мой экипаж не согласен ни на что другое…
— Капитан первого ранга Пальчинский – линкор «Баян» — взял слово следующий. — Только «драться» другого варианта не рассматриваю…
— Капитан второго ранга Злобина – линейный корабль «Евстафий». Если кто-либо из моих людей заикнется об отступлении, я лично расстреляю его перед строем. Но таких у меня на борту нет… Мы будем «драться»!
— Капитан второго ранга Истомин… Линкор «Три Святителя» готов вступить в сражение…
— Капитан второго ранга… «Драться»…
— Командир крейсера «Олег»… «Деремся»…
— Капитан… крейсер «Не тронь меня»… Не плохо бы «Подраться»…
— Крейсер… «Деремся»…
— Капитан… «Деремся»…
— «Деремся»…
— «Деремся»…
Шквал голосов заполнил эфир и Самсонов улыбнулся первый раз за все это время…
Еще большей радости добавило командующему неожиданно появившееся изображение Таисии Константиновны, крейсер которой появился в видимости сканеров эскадры, и операторы, связавшись с «Одиноким», доложили его командиру, что в данные минуты проходит совещание общего командного состава. Тася прошла идентификацию и в последний момент присоединилась к трансляции.
— Капитан-командор Романова, — весело поддержала она остальных, — тяжелый крейсер «Одинокий». Я вообще не понимаю, почему вы все до сих пор находитесь в данных координатах, а не на полпути к переходам?
— Знаете что, не очень-то распоряжайтесь здесь, — улыбнувшись, построжился на девушку усатый адмирал.
— Экипаж моего крейсера принимает решение «Драться», — улыбнулась ему в ответ, Таисия.
— Тогда займите место в походной колонне, — кивнул Самсонов и снова принял свой обычный грозный вид. — По результатам голосования утверждаю окончательное решение – атаковать противника всеми имеющимися силами и отбросить его от межзвездных переходов! А главное, я приказываю вам, господа – победить и выжить в этой мясорубке…
