35

– Любишь «Эм-энд-эмс»? – спрашивает у меня лаборантка.

– Люблю, – отвечаю я.

– Садись.

На столе в комнате для экспериментов – большая голубая плошка с красной кольцевой отметиной внутри. Лаборантка высыпает в нее из пакета разноцветные горошины, наполняя ее точно до красной линии.

– Можешь брать, сколько хочется. Посиди тут часок, поиграй во что-нибудь в телефоне, почитай журнальчик… – На столе разложено несколько старых экземпляров «Селф» и «Психология сегодня». – Но если не съешь ни единой конфетки, когда через час я вернусь, то получишь все, что в чашке, плюс еще целый нераспечатанный пакет. Все понятно?

А чего тут непонятного-то… Она уходит, и я тут же оглядываюсь по сторонам в поисках скрытой камеры. Никакого одностороннего зеркала нет, дверь заперта. Мой аэрозоль от ос уютно устроился в кармане джинсов. Закидываю ноги на стол и играю в «Дог Дэш» на своем телефоне, регулярно таская из плошки «Эм-энд-эмс». Потом открываю приложение для знакомств и удаляю накопившихся там парней – Уилла среди них пока нет. Полностью прочитываю статью в «Селф» про десять шагов к идеальному макияжу без макияжа.

Вдруг эсэмэска: «Что поделываешь вечерком?»

Чад!

«Да так, ничего особенного, лол. А ты?»

Когда до окончания часа остается десять минут, роюсь в сумочке. У меня есть пара листков, вырванных из блокнота, – комкаю их, пару раз оценивая размер, пока мне не удается закопать их в плошку так, чтобы уровень конфеток по-прежнему оставался на красной линии. Едва появившись, лаборантка восклицает:

– Молодец! А у многих не получается!

Она как раз вознаграждает меня еще одним пакетиком «Эм-энд-эмс» в дополнение к тем, что в плошке, когда опять приходит эсэмэска от Чада: «Как насчет по пивку?»

Выхожу из здания, по уши погрузившись в телефон и рассчитывая логистику с Чадом. Только останавливаемся на одном известном обоим ресторанчике, как на экране выскакивает уведомление: еще одно попадание в приложении для знакомств. Ну что, попался, любитель лакросса? Спешу домой переодеться, но заставляю себя немного выждать, прежде чем отправлять Уиллу личное сообщение. До времени «Ч» остается всего лишь чуть более двух недель, но не хочу проявлять чрезмерную пылкость, чтобы он ничего не заподозрил.

Размышляю, что бы написать, как вдруг Уилл проявляется сам.

«Классная фотка», – выскакивает сообщение в личке.

«Лол. Ты сам эту рыбу поймал?» (По какой-то непонятной причине на заглавной фотке своего аккаунта в приложении он со здоровенной рыбиной в руках – очевидно, где-то на рыбалке.)

«Не, она сама запрыгнула мне в руки».

Интересно, это блядство – писать эсэмэски одному парню, когда идешь на свидание с другим? Пожалуй, что нет – если ты планируешь убить одного из них.

Встречаемся с Чадом в одном ресторанчике на Девятой улице, сразу после того как у него заканчивается какая-то «деловая встреча». Место – одно из этих полутемных заведений, освещение в которых практически отсутствует, если не считать единственной чайной свечки в каждой кабинке. Чад возвышается на табурете за барной стойкой, о чем-то беседуя с барменом. Широко улыбается, заметив меня. Он напоминает мне Гастона из «Красавицы и Чудовища», только вот волосы у него поприличней.

– У меня тут бармен знакомый, – объясняет Чад, провожая меня в кабинку и предпочитая устроиться рядом со мной, а не напротив.

Спрашиваю, что у него была за деловая встреча, и он тут же начинает долдонить об устранениях последствий урагана и о том, как возглавляемое им студенческое братство должно собрать все эти деньги. На фига заморачиваться? По-любому когда-нибудь налетит другой ураган – учили бы лучше людей плавать.

Приносят пиво, и я начинаю зондировать почву. Всякий раз, когда пытаюсь аккуратно вызнать, в программе он или нет, Чад меняет тему – сэндвичи, астрономия… Либо он злой гений, либо совершенно невинный тупица. Приступаю к заигрыванию, когда почти приканчиваем по второму пиву.

– Классные часики, – замечаю я, игриво разглядывая его смарт-часы и прикасаясь в процессе к его здоровенной ручище.

– Увидел на «Групоне» и решил, что надо брать.

Врет? И почему Чарльз терпеть его не может? Это меня еще больше в нем интригует.

– Супер, – говорю я. Поднимаю на него глаза, и мы встречаемся взглядами. – Итак, чем же ты занимаешься, когда не спасаешь мир?

– Качаюсь в основном. Готовлюсь к играм по функциональному многоборью.

– И что, есть такие игры? Типа олимпийских?

– Еще круче! – отзывается он, ухмыляясь. – Но САЭ отнимает просто бездну времени. Приходится много чего организовывать, вроде всей этой фигни с ураганом.

– Так ты и живешь в этой вашей штаб-квартире? – спрашиваю я, брезгливо наморщивая носик.

– Да ладно тебе! – отвечает Чад, игриво пихая меня локтем в бок. – В смысле, лично у меня в комнате полный порядок, просто мне хочется, чтобы мои лучшие друзья были под боком.

– А некоторые из «братьев» не живут там?

Он мотает головой.

– Когда только вступаешь, ты обязан жить в доме, принадлежащем братству, однако после первого курса можешь переехать. Но я делаю все возможное, чтобы поддерживать дух сплоченности, чтобы каждый день все чувствовали себя членами одной большой семьи. Все наши очень помогли Чарльзу с его избирательной кампанией. Марти разработал дизайн его агитационных плакатов, я занимался подготовкой митингов, Уилл заручился голосами команды по лакроссу…

– Уилл? – переспрашиваю я.

– Что, не знаешь его? Блондинистый такой, патлатый, в лакросс играет.

– А-а, этот… Ты с ним много общаешься?

– В основном в последнее время. Он теперь часто у нас торчит.

Может, боится оставаться в собственном доме?

Щелкаю пальцами, словно вдруг что-то вспомнив.

– Кстати, мы тут с одним из твоих новобранцев недавно лабу по биологии вместе делали. Препарировали поросенка. Вонючка вроде?

Вид у Чада поначалу вроде немного смущенный, а потом по лицу его пробегает нечто вроде раздражения.

– Майло, ты хочешь сказать… Вообще-то я очень не люблю все эти кликухи, но «братья» никак не угомонятся.

– Славный малый.

– Это да. И мозги на месте. Надеюсь, он останется.

Чад явно просто мастер выдавать информацию, которая по сути своей совершенно бессодержательна. Он опять улыбается, на сей раз более игриво.

– Кстати, о тусовках: я просто не могу поверить, что ты не помнишь, как мы встречались тогда у Чарльза!

– А мы общались?

Он отхлебывает пива.

– Я на тебя запал.

– Не слишком-то сильно, судя по всему.

– А у меня еще есть шансы?

– Уверена, что ты найдешь кого-нибудь себе под стать.

– В итоге тогда я спал на полу вместе с шестью какими-то придурками.

Невольно ощущаю жаркую волну, некий неодолимый зуд где-то внутри. Вся эта помешанность на собственной безопасности пробила серьезную брешь в моей личной жизни – так сказать, отобрала у меня солидную порцию витамина «Д».

– Я тогда тоже спала одна.

Вдруг в голове возникает картинка, как я стою перед Чарльзом в одной рубашке. Как мечтаю, что сейчас он протянет руку и начнет медленно расстегивать пуговицы, а его ладони скользнут по моей голой коже.

– Стыд и позор, – произносит он без улыбки.

Внезапно мне хочется, чтобы Чад меня трахнул. Хочу ощутить его вес, навалившийся на меня. Хочу обрести над ним полную власть, как Медуза горгона.

Протягиваю руку и плавно обхватываю его за шею, притягивая его рот к своему. От него пахнет лесным одеколоном, и целоваться он умеет. Продолжаем, и зуд становится еще сильнее. Его руки обхватывают меня, словно ловушка, и я трусь о него бедром. Отрываюсь от него, бормочу:

– Давай куда-нибудь пойдем.

– Конечно, – говорит он. – В доме сейчас никого.

У Чада самая большая спальня на самом верхнем этаже штаб-квартиры САЭ. Порядок здесь просто поразительный – кровать заправлена как по ниточке, книги аккуратно выстроились на полках. Он закрывает дверь, и мы сразу начинаем сосаться. Одна из его толстенных ручищ лезет мне под юбку. Я закрываю глаза, запрокидываю голову и чувствую его губы у себя на шее.

Хватаю его за плечи и толкаю в сидячее положение на кровать. Вылезаю из платья, сознавая, что превосходно вижу свое отражение в темном окне за изголовьем.

Вдвоем стаскиваем с меня лифчик, и я позволяю ему пожирать себя взглядом. Дергаю его за полу́, и он снимает пиджак, свитер и, наконец, футболку, открывая мускулистые плечи и загорелую кожу. Грудь у него волосатая – я не большая любительница этого, – но не слишком. Чад притягивает меня ближе, его губы смыкаются с моими. Опрокидываю его на спину со словами:

– Только никаких ботинок в постели!

Ухмыльнувшись, он наклоняется, чтобы стянуть свои черные туфли, потом выжидающе смотрит на меня.

– Штаны, – подсказываю я.

Извернувшись, Чад вылезает из джинсов, роняет их на пол. Опять притягивает меня к себе и целует в грудь. Стягиваю трусики и забираюсь на кровать, опрокидывая его на спину. Он просовывает руку мне между ног и двигает ею медленными пульсирующими движениями, но непохоже, что в данный момент мне требуется какая-то прелюдия.

Уже вдавливаю его в себя, когда Чад останавливает меня движением руки, тихонько рассмеявшись.

– Погоди-ка секундочку, надо достать презерватив.

– Я на таблетках, – говорю я, нетерпеливо глядя, как он роется в карманах джинсов. Могу простить ему это привередство, поскольку он проделывает это быстро, а потом затягивает меня на себя. Охаю и зарываюсь лицом ему в шею.

– Все хорошо? – мурлычет он. Прикусываю ему ухо, сжимаю его обеими руками, а потом валю на спину. По-прежнему вижу в темном окне наше отражение, как в зеркале. Волосы у меня встрепаны, его руки тянутся ко мне, наши тела движутся в унисон. Наклоняюсь, чтобы поцеловать его, чувствуя за губами его зубы. Обхватываю его пальцами за шею.

Будят меня солнечный свет и птицы. Чад привалился ко мне, одна его ручища со вздувшимися венами покоится у меня на груди. Зеваю, и в животе у него громко бурчит. Он смеется.

– Я только что и сам проснулся. Как насчет буррито на завтрак?

– Давай.

Роюсь в своей сумочке в поисках телефона. Поступило несколько новых уведомлений, и кто-то прислал мне в сообщении фотку. Смотрю на нее в полной растерянности. На фотке я сама, спящая, на каком-то полосатом фоне. Точно такие же полоски, как на подушке Чада.

– Какого хера? – ору я.

Чад, который в этот момент натягивает штаны, встревоженно застывает.

– Это у тебя такие шуточки?!

Он делает вид, будто ничего не понимает, и я швыряю телефон ему прямо в рожу. Чад на удивление ловко ловит его и смотрит на фотку. Внимательно слежу за выражением его лица. Похоже, он в искреннем недоумении.

– Но это же моя… – Чад в полном ужасе поднимает на меня взгляд. – Хлоя, я этого не посылал – это даже не мой номер!

– Дай мне свой телефон! – требую я.

Не говоря ни слова, он разблокирует его и передает мне. Чад не послал никому ни одного сообщения со вчерашнего вечера, когда мы договорились встретиться. Я даже прокручиваю список сообщений назад и просматриваю их. Он и вправду отправил Чарльзу эсэмэску насчет той вечеринки, где чествовали новообращенных членов братства, – оба не соврали. Отдаю ему телефон, а потом ищу свои шмотки. Чад пересекает комнату, чтобы подойти ко мне.

– Ты вообще дверь когда-нибудь запираешь?

– С какой это стати мне запираться в собственном доме? – растерянно отзывается он.

Смотрю ему за спину и вижу, что оба окна приоткрыты на несколько дюймов. Господи, как хорошо быть Чадом и никогда не переживать, заперты ли двери! Мысль о том, что кто-то пробрался сюда, пока я дрыхла, как дура… наблюдал за мной и даже сделал фотку… Натягиваю платье.

– Единственное разумное объяснение, которое приходит мне в голову, – это что кто-то из ребят просто решил приколоться.

«Кто-то из ребят». Кто-то из ребят, имеющих доступ в этот дом. Я слишком зла, чтобы хоть что-то ответить.

Чад кладет мне руки на плечи – если б он не проделал это с предельной нежностью, я откусила бы ему башку, как самка богомола.

– Это не смешно, – произносит он. – Это настоящее скотство. Вопиющее нарушение неприкосновенности нашей личной жизни, и я обязательно с ними серьезно поговорю.

А что, если это Уилл? Он ведь тоже бывает здесь. Ну почему я сначала не подумаю, прежде чем влезть в какое-нибудь дерьмо?

– Я очень расстроена. Я иду домой.

Чад широко открывает глаза.

– Я все понимаю. Сожалею. Надеюсь, что ты не держишь на меня зла.

– Бывай.