Глава пятая
Самым странным в Комках было то, что они остались.
Исчезли только Продавцы.
Сами бесформенные сооружения продолжали стоять и ничего с ними не делалось. Горел внутри свет, работала вентиляция. Остались занавески между торговой зоной и местом, где Продавцы отдыхали на кушетке и получали товары из стеклянного куба-синтезатора.
Занавески, разумеется, скоро спёрли.
Кушетки и стеклянные кубы тоже быстро утащили.
Государство опечатало и охраняло несколько Комков в Москве, но как говорил Лихачёв, кушетка оказалась просто кушеткой, штора просто шторой, а стеклянный куб – кубом из стекла. Никаких признаков высоких технологий.
В кубе-синтезаторе, скорее всего, технологии были. Но то ли оказались нашим учёным не по зубам, то ли Продавцы извлекли их, оставив пустую стеклянную коробку.
Так что большая часть Комков осталась бесхозной и разграбленной. В некоторых открыли бары и маленькие клубы, в других поселились психи, обожествляющие Продавцов или бомжи. Некоторые стояли пустыми, лишь иногда в них устраивали тусы подростки, бухающие и трахающиеся прямо на прилавке.
В «моём» Комке, рядом с Гнездниковским, неделю процветал самый натуральный карго-культ. Какой-то псих замотался в балахон, копирующий одежду Продавцов и принимал у сёрчеров кристаллики, расплачиваясь рукописными расписками: «принято в обмен на лекарство для улучшения памяти», «принято в обмен на ящик коньяка „Деламен“ пятидесятилетнего», «принято в обмен…»
Курс был даже лучше, чем у Продавцов, а псих уверял, что его назначили временно принимать кристаллы и со временем всё будет выплачено.
К нему приходили и сдавали лут, хотя, наверное, понимали – это фуфло. Так когда-то люди вкладывали деньги в финансовые пирамиды.
Через неделю сёрчерам надоело. Психа побили, сорвали занавеску, которую он повесил вместо украденной и обнаружили старую акриловую ванну, засыпанную кристалликами. В ней псих и спал, раздевшись догола, что помогло кристалликам не протухнуть, но обошлось ему ещё в несколько хороших пинков и затрещин.
Вместо стеклянного куба, кстати, он поставил пустой разбитый аквариум, в который зачем-то положил мягкую игрушку – рыбку дори.
После этого Комок опустел. Иногда молодежь тут тусила, но отпугивающее излучение Гнезда всё-таки делало место не слишком уютным.
Вот и сейчас, когда я вошёл в Комок (дверь оказалась не такой прочной, как стены, и болталась на одной петле) там никого не было. Горел свет, воздух был чист и прохладен, несмотря на то, что на прилавке стояли в ряд пустые пивные бутылки и лежали в бумажных тарелках остатки вяленых лещей. Ну или какой-то иной рыбы, я в ней плохо разбираюсь.
Хорошая вентиляция. Но в общем и гуляли тут довольно культурно, свинячили в меру.
Сам не знаю, зачем я сюда зашёл перед визитом в Гнездо. То ли ностальгия какая-то прорезалась, то ли хотелось верить, что открою дверь, а за ней всё как прежде.
Но жизнь так устроена, что как прежде никогда ничего не бывает. Лучше, хуже, но всегда иначе.
Я запрыгнул на прилавок. Посидел в ожидании, глядя на перевёрнутую ванну и разбитый аквариум. Плюшевая рыбка смотрела на меня восторженными глупыми глазами.
Ну, давай… шрёдингеровский Продавец. Появляйся из небытия!
Нет, никого не возникало.
– Я этого не хотел, – сказал я негромко. – Меня всё устраивало. Это родители переживали, а мне такая жизнь нравилась.
Я помолчал, но ответа, конечно же, не было. В этом преимущество разговора с пустотой.
– Но я же не мог пройти мимо, – продолжил я. – Отпустить девчонку одну в Гнездо, где всех поубивали. Я не мог.
– Да мог ты, мог, – раздалось за спиной.
Я обернулся и увидел Ивана.
Прежний стоял у двери, закутанный во что-то вроде накидки из тонких искрящихся нитей, будто нацепил на себя пучок гирлянд. По нитям пробегали разноцветные огоньки.
– Вот уж не думал, что вы пользуетесь технологиями, – сказал я.
– Почему?
– Ну, раньше…
– Раньше не требовалось, – Прежний усмехнулся. – Эта штука экранирует меня от всего.
– Но я вас вижу.
– Потому что я так захотел. Кстати, не называй меня по имени, хорошо? Твои слова могут услышать.
Я подумал и кивнул.
Что ж, если я встретил Инсека, пусть даже клона, стоило ожидать и визита Прежнего.
– Чего хотел жук?
Я даже не сразу понял, что речь об Инсеке. Всё-таки они не были насекомыми, несмотря на внешнее сходство.
– Ничего. Видимо это я просил о встрече, когда был на Чш-чшш-жж.
Иван поморщился:
– Какой чудовищный акцент. Для Инсека твои слова прозвучали бы как «на вращающейся в воде игле».
Я пожал плечами.
– Зачем ты просил о встрече?
– Чтобы отчитаться… – я подумал. – Нет. Чтобы вспомнить.
– Твой Высший продолжает темнить?
Я глянул на Ивана с любопытством.
– И это знаете?
– Да от тебя несёт его присутствием, – Прежний передёрнул плечами. – Нет, сейчас его нет, но он тебя хорошенько использовал… А ведь я сразу говорил, Максим не так прост. Я всем это говорил!
– Может знаете и кто он такой?
– Нет, и в этом вся проблема, – Прежний развёл руками. – Но он враг Высшему Миланы, значит нам не враг.
– Всё не так просто.
– Просто никогда не бывает. Но ты видишь, я рискнул прийти.
Говоря о риске он, конечно, был прав. Высший выгнал Прежних с Земли, а Высшие не шутят.
– Хорошо. Что дальше?
– Хочу предложить помощь.
Я пожал плечами.
– Ты же не побрезговал обратиться к Инсекам? А они относятся к людям куда хуже нас.
– Какую помощь?
– В противостоянии Высшему Миланы.
Прежний неторопливо подошёл, уселся рядом со мной. Дружелюбно улыбнулся.
– И не спеши, не говори «нет». Во-первых, мы согласны на независимость Земли. Это болезненно, но мы справимся. А ты развивай Землю как сочтёшь нужным. Будем… немножко союзниками. Ну или хотя бы не врагами. Если поможешь задавить жуков – совсем хорошо. Станешь держать нейтралитет – прекрасно. Во-вторых, тебя терзает мысль, что придётся сражаться с девушкой, которую любишь. Если мы поможем, то есть шанс победить Высшего, не убивая её. Ну что, всё ещё хочешь отказаться?
Я молчал.
– Ты попал в неприятную ситуацию, ты не можешь разделить с Миланой Землю. И я понимаю, что сдаться ты не можешь. Даже если решишь поиграть в благородство – твой Высший этого не позволит. Ты вынужден сражаться.
– Дело не в этом, – сказал я. – Если я уступлю и мой Высший исчезнет, то погибнет вся галактика.
Иван некоторое время смотрел на меня. Потом расплылся в улыбке.
– Максим… прости, если задену твоё самолюбие… но такого не бывает. Высшие появляются и исчезают, уходя на следующую ступень бытия. Начинают возвышаться другие цивилизации, идут к сингулярности, порождают предсингулярных особей, потом превращаются в Высших, уходят…
– Бла-бла-бла, – сказал я. – Мне знакома эта история.
– Откуда?
– Ты сам её рассказал. В другой реальности, куда я уходил.
– Ну вот видишь? Это вечный процесс развития разума, друг мой. Всё уже было! Нет ничего нового под Луной, да и Луны уже нет. Я всецело за то, чтобы ты победил. Но я против такого наглого вранья! Если твой Высший погибнет, то мир исчезнет лишь для него.
Я размышлял.
Могут ли Высшие врать?
Да конечно же могут.
– Так что прими нашу помощь, – сказал Иван. – Девчонку спасём. Ты же знаешь, она мне тоже нравится!
Он подмигнул мне, но как-то не обидно, словно искренне завидуя, без скабрезностей и угроз.
– А кто у тебя основа? – спросил я.
– Мы не называем их основой, – сказал Иван серьёзно. – Только корнем. Мой первый… он был воин. Князь. Широко известный… в узком кругу. Была битва… в общем, он создал неплохой смысл. Его заметили. Те, настоящие Прежние, оставшиеся с прошлых времён. Мы же принимаем новичков, хоть и нечасто. Вот и меня… его… приняли. Сочли достойным и полезным.
– Что за смысл у него был?
– Такого не спрашивают, – Иван погрозил мне пальцем. – Но если упрощая… это была дерзость. Дерзость в бою, готовность поставить всё на кон, рискнуть.
– Это может быть смыслом? – поразился я.
– В той ситуации? Когда князь достал из ножен меч и стал прикрывать отход своих убегающих ратников? Да. Это был удивительный смысл. Разбитая армия остановилась и снова пошла в бой. И победила.
– Наверное, он был неплохим человеком, – сказал я, помедлив. – Как же ты таким говном стал?
– Жизнь заставила, – на лице Ивана не дрогнул ни единый мускул. – Ну так что, принимаешь нашу помощь?
– Опять ставишь всё на кон и достаёшь меч из ножен?
Иван подумал и просиял.
– В общем-то да!
– Могу я с ним поговорить?
– Он лет сто не высовывался.
– Как я его понимаю. И всё же?
Иван закрыл глаза.
Он сидел так довольно долго. С минуту, быть может, а учитывая, что время для Прежних величина относительная – его разговор с «князем» мог занять и несколько часов, и несколько дней.
Но когда Иван снова глянул на меня, я понял, что это взгляд другого человека.
– Приветствую, – сказал я.
Прежний снял очки и положил их между нами. С любопытством осмотрелся. Не думаю, что он был не в курсе где находится и что происходит, но, наверное, когда новая личность выныривает из «карманной вселенной», она воспринимает всё иначе.
– Что ты хотел, Максим?
У него стал другой голос. Не то, чтобы жестче. Твёрже, более усталый и разочарованный. Чем-то похожий на голос Лихачёва – я подумал о полковнике, которого подставил и у меня заныло в груди.
– Хотел, чтобы вы сказали, как поступить.
– Ты не знаешь меня, но поверишь моему совету?
– Я знаю его и не поверю его совету.
Прежний понимающе кивнул.
Спросил:
– Иван не такой уж пятигуз[13] и негораздок[14], как ты думаешь. Всё-таки моё семя… Идёшь к своей жнице?
– Она уже не совсем жница. Она превращается в человека, – не знаю уж зачем, но я добавил, будто хвастаясь: – У неё даже женские дела начались.
– Человека делает человеком не пролитая кровь, – сказал Прежний. – Ни своя, ни чужая. Ни кровь смерти, ни кровь жизни. Ни мужчину, ни женщину.
– Кровь – это плохо, – согласился я.
– Кровь ни хорошо и ни плохо. Кровь – это сама жизнь.
– А что тогда делает человека человеком?
Не знаю, зачем я это спросил. Наверное, мне просто было интересно разговаривать с этим существом из тьмы веков.
– Если бы я знал, отрок… – Прежний иронично посмотрел на меня. – Возможно, тогда мой смысл был бы важен для всей галактики? Иван сказал правду. Так, как он её видит и понимает. Он готов помочь, правители Ровиана тоже придут. Не все, но многие.
Я вспомнил Мир, Жрицу… кто там ещё в колоде? Шут, Император, Императрица… Это если не явится Высший Прежних, который воплощает все их смыслы.
Ну конечно же мы победим Высшего Миланы.
У них был бы шанс и без меня, а уж со мной – без вариантов.
– А Земля… – пробормотал я.
– Землю оставят тебе. Они пришли из таких глубин времён, Максим, что я для них несмышлёное дитё. Правители Ровиана плохо учатся новому. Но всё-таки учатся и они решили попробовать сотрудничество. Это огромный шаг с их стороны.
Я кивнул.
Наверное так оно и есть.
– Не слушай ни меня, ни моего амбициозного потомка, – сказал Прежний. – Не пытайся переложить свой выбор на других, он перестанет быть твоим выбором. У тебя может не быть ничего кроме выбора, но пока он есть – ты существуешь.
– А если нет?
– О, выбор есть всегда.
Прежний закрыл глаза. Сказал:
– Мне тяжело здесь. Ты спросил всё, что хотел?
– Вы правда князь?
Прежний приоткрыл один глаз и насмешливо посмотрел на меня.
– Боярин…
– Жаль.
– Тогда считай князем, я привык.
Он снова закрыл глаза, а когда поднял веки – это уже был Иван.
– Поговорили? – спросил он с жадным любопытством.
– Да, – коротко ответил я.
Похоже, корень не позволил своим отпрыскам присутствовать при разговоре.
– И что?
Я смотрел на него и вспоминал Гнёзда.
Изменённых, изуродованных Инсеками. Жниц, стражей, монахов… всех.
А ещё те миллионы и миллионы детей, что тысячи лет рекрутировали с Земли Прежние.
Дарина как-то сказала, что чума в Европе была прикрытием для массового забора в ровианскую гвардию. Прежние тогда терпели поражение за поражением, им нужны были миллионы рекрутов, а это очень много для четырнадцатого века.
Труден выбор между двух зол.
– Приходите, – сказал я.
– Куда? – быстро спросил Иван.
– Найдёте, – коротко ответил я.
Он не стал спорить. Ободряюще улыбнулся мне и исчез, только накидка из нитей полыхнула напоследок.
Я прислушался к себе.
Высший никак не реагировал. Кажется, он и впрямь на время ушёл.
Одобряет он или нет?
Я подумал и решил, что мне плевать.
Нельзя перекладывать свой выбор на других.
Гнездо притихло, когда я подошёл к дверям. Показалось мне, или оплетающей министерские стены паутины стало меньше? Паутина побочный продукт, возникающий при строительстве Гнезда. Люди создают кристаллы, Измененные паутину. В кристаллах скрыты эмоции и смыслы, в паутине – нейронная сеть Гнезда. Если Изменённых становится меньше, то и паутина прирастает медленнее.
Обезумевшей женщины с мёртвым младенцем возле Гнезда не было. То ли сама ушла, то ли увели родственники или полиция.
Я открыл дверь и вошёл во влажную полутьму.
Пахло чем-то прелым и древним. Такой запах, наверное, в плохих и запущенных домах престарелых.
Гнездо умирало.
Я понял это внезапно и с болезненной отчётливостью. Всё, лишившееся цели, умирает. Уходят из жизни люди, создавшие всё, что могли создать и воспитавшие детей. Рушатся дома, в которых не живут; тускнеет и рассыпается жемчуг, который не носят; истощаются аккумуляторы, которые не заряжают.
Наверное гаснут даже звёзды, которым не для кого светить.
На самом деле в этом почти нет грусти. Есть только обида, что путь кончается в самом начале дороги. Что не удастся узнать, что там, в конце. Это как сожаление Продавца, что не удастся досмотреть сериал… мелочь, но досадно.
Мне показалось, что я начал понимать Прежних и Инсеков, когда-то решившихся любой ценой досмотреть сериал до конца. Узнать, каков будет конец Вселенной и как начнётся – если начнётся – новая.
Это ведь по-настоящему большое искушение.
Охраны у дверей тоже не было, зато стояло большое мягкое кресло. Я сел в него, подпёр подбородок рукой, уставился вглубь Гнезда.
Они же знают, что я здесь.
Что я человек Максим Воронцов, и я не виноват, что стал основой какого-то непонятного Высшего. Я убивал и умирал за это Гнездо, как и за все другие. Распрощался со своей человеческой сущностью и снова её обрёл.
Нечестно как-то!
Я потянулся к Гнезду. Попытался погрузиться в его виртуальное пространство. Но Гнездо уворачивалось, ускользало, то ли боялось меня, то ли брезговало. Я мог бы пробиться силой, но не стал. Всё равно не знал, что хочу спросить и сказать.
– Максим…
Зрение у меня по-прежнему было лучше человеческого. Я узнал их, едва они показались на лестнице.
– Елена! – крикнул я, вскакивая. – Деда Боря!
Старички-разбойнички неловко улыбались, спускаясь ко мне.
– Василий не смог приехать, – сказала Елена. – У него жена рожает, прямо сейчас.
– Чего? – почему-то я поразился. – Жена? Он же…
– Старый? – хихикнул деда Боря. – Ему полтинник с небольшим, юноша… Ну как ты?
Я неловко пожал плечами.
Деда Боря взглядом показал Елене на кресло, та не стала кокетничать, села. Деда Боря, крякнув, присел на пол, брезгливо подгрёб под спину пару подушек.
– А как вы? – спросил я, садясь рядом.
– Пока живой, – ответил он раздражённо. – Слушай, ты можешь меня сделать молодым, здоровым и богатым?
– Это три желания? – я попытался улыбнуться.
– Нет, это первое. Так можешь или нет?
– Высший может, конечно. Но он со мной не общается.
– Вот и Милана так говорит, – вздохнул деда Боря. – Ладно, юноша, рассказывай.
Елена подняла руку.
– Погоди. Для начала – мы знаем, что в тебе проявляется какой-то новый Высший. И что у него… конфликт. С Высшим Миланы. Ты его заманил в параллельный мир, хотел уничтожить. Теперь рассказывай.
– Мне мало что рассказывать, – ответил я. – Всё так и было, только я про это не знал. Я сегодня кое-что узнал… в общем, этот Высший все проделал с помощью Высшего Инсеков.
– Главный вопрос – зачем, – сказал деда Боря.
– Милана тут?
– Максим, кто тут может отвечать вопросом на вопрос?
Я пожал плечами, но на всякий случай ответил:
– Вы.
– Правильно. Миланы в Гнезде нет. Дарина и Анастасия тут. Мы попросили их пока не выходить, раз уж они нас позвали. Зачем твой Высший всё это творит?
– Я скажу, только это больше мои догадки, – ответил я. – Понимаете, каждый мир разумных существ рано или поздно, ну, если ему позволить, обретает какой-то один основной смысл. Создаёт Высшего, который собирает в себе все знания цивилизации, все её мечты… всю её память. Ну… вроде планетарного бога становится.
– Эгрегор, – непонятно произнёс деда Боря. С явным удовлетворением.
– Да уймись ты со своим эгрегором! – раздражённо ответила Елена.
– Планетарный эгрегор! – упрямо повторил деда Боря.
– Ноосфера! – с напором сказала Елена. – Мы же обсуждали это миллион раз! Ноосфера и точка Омега! Что писал Тейяр де Шарден? «Последний член ряда, он вместе с тем вне ряда»! Вот что такое Высший – Омега! Автономный, существующий, необратимый, трансцендентный! Все признаки налицо! И, кстати, Франк Типлер прямо называл Омегу результатом сингулярности!
– Я не могу понять, почему ты упрямо именуешь эгрегора – Омегой, – мрачно ответил деда Боря. – Но тебе не кажется, что мы ведём спор о терминах, а у бедного мальчика сейчас остатки мозгов закипят?
Старички-разбойнички уставились на меня.
– Слушайте, моим мозгам уже всё равно, – ответил я. – И мне плевать, как называть… это… Высший, эгрегор, Омега… Он в любом случае должен быть один. Как итог развития цивилизации. А их с Высшим Миланы – двое. Значит, остаться должен только один.
– Как Дункан Маклауд! – торжественно сказал деда Боря.
– Слушайте, я не читал столько книг, я не знаю этих учёных…
Деда Боря вздохнул, закатил глаза, но промолчал.
– В общем, они вынуждены биться, – сказал я. – За выживание. И моё мнение тут ничего не значит.
– Никак не можешь повлиять? – тихо спросила Елена. – Тебе ведь нравится Милана. И Высший у неё неплохой, правда?
– Только он не наш, – сказал я. – Его породили тэни, а мы забрали. Я чувствовал, что расплата за это будет, вот она и пришла.
Елена кивнула.
– К тому же он дал мне немного своей памяти, – продолжил я. – Из будущего. Там очень много всего, полный сумбур, но я обдумал. Вроде как вначале всё выходит хорошо. Даже Прежние и Инсеки принимают его смысл, он как-то всех объединяет. А потом мир гибнет.
– Наш мир? – спросила Елена.
– Весь мир. Галактика. Или даже все галактики. Я не знаю, в чём дело, но нельзя позволить ему развиться.
Елена и деда Боря переглянулись.
– Может врёт? – спросил деда Боря с надеждой.
– Может. Но почему-то я верю.
Елена всплеснула руками. Встала, пнула подушку. Сказала:
– Ну почему всё так, а? Мы этой весной мечтали об одном – узнать, существуют ли Прежние, навалять их хотя бы немного. Всё было так просто! А теперь…
– А теперь ещё проще, – ответил деда Боря. – Мы ни на что повлиять не можем. Только вот этот мальчик может, но мы не знаем, за него надо болеть или за Милану.
Мы смотрели друг на друга. Я развёл руками.
Я и взаправду не знал, за кого им болеть.
– Пойдём, Борис, – сказала Елена. – Пусть молодёжь думает и решает.
– Думаешь, они решат правильно? – деда Боря с кряхтением поднялся, я придержал его за сухую тонкую руку.
– В молодости решаешь проще…
– Но не факт, что верно…
– Не факт.
Они пошли к лестнице, даже не прощаясь со мной.
Я подумал, что понимаю, почему так. Они не знали, желать ли мне удачи.
Я снова остался один, если не считать Гнездо. Я вновь его чувствовал – тёплое, ласковое касание.
Меня жалели и от этого хотелось плакать.
[13] Пятигуз – ненадежный человек. Буквально – «пятижоп», человек, пытающийся быть и нашим, и вашим.
[14] Негораздок – недалёкий человек.
