Глава 46

Нита не стала медлить. Прежде чем тело Генри оказалось на полу, она ударила головой ближайшего к ней человека – мужчину. Его пистолет упал. Нита вырвала лодыжки из стяжки и прыгнула на него, пока бандит не успел поднять оружие. Стул волочился за ней, все еще привязанный к запястьям. Ребром стула она ударила мужчину и разбила его голову об стену. Череп раскололся как хрупкое яйцо, залив все вокруг кровью.

Точно так же Ковит убил Рейес.

«Ты сможешь расчленить его потом».

Яркая, сумасшедшая ухмылка появилась на ее лице. Она могла. Она могла перенести тело в другое место, уединенное место, взять скальпель, позволить себе погрузиться в плоть…

Нита вздрогнула, на мгновение тело залихорадило, как Ковита от порции боли. Затем она подавила дрожь.

Не сейчас.

Оставался еще один враг.

Голд смотрела на Ковита и Генри широко раскрытыми глазами. Ее пистолет был поднят, но она просто смотрела.

– Ты убил его.

Ковит повернулся к ней с тем же остекленевшим и сосредоточенным взглядом. Затем двинулся вперед, вырвал пистолет из ее рук и прижал ее к стене.

Голд завизжала:

– Отпусти меня!

– С чего бы? – прорычал он. – Потому что ты все эти годы притворялась моим другом?

– Я не притворялась! Это ты притворялся!

– Лжешь! – Ковит двинулся вперед, и плечо Голд с хрустом сломалось, она вскрикнула, громко и резко.

Нита какое-то время боролась со стяжкой на запястьях, но, быстро сдавшись, просто выбила большие пальцы рук и сбросила кожу и плоть с запястий, так что те превратились в чистые кости. Она высвободила руки и снова прирастила кожу.

Затем шагнула вперед и положила свою окровавленную руку ему на плечо.

– Ковит, остановись.

– Почему? – Его взгляд метнулся к Ните, темный, угрожающий, совершенно сломленный. – Тебе не нравятся ее крики? Или дело в том, что это крики не по твоей прихоти?

– Это не…

– Ты стоишь тут и осуждаешь меня, но за минувшую неделю ты убила больше людей, чем я за всю свою жизнь!

Нита вздрогнула.

Голд попыталась ударить Ковита в ногу, но он ударил ее в ответ – раздался еще один ужасный хруст, когда он выбил ей колено. Тело Голд обмякло, удерживаемое лишь давлением руки Ковита, прижимавшей его за шею к стене.

– Ты всего лишь монстр, что бы ты себе ни говорил, – задыхаясь от боли, выдавила Голд; слезы намочили бинты на ее лице. – Нормальный человек никогда не будет поступать так с тем, кого считает другом.

Нита сглотнула.

– Она не совсем ошибается, Ковит. Ты не делаешь больно своим друзьям, помнишь? Правила.

– Какие правила? – Голос его звучал горько, а щеки прорезали дорожки от слез. – Я нарушил свои правила. Только что я убил Генри. Какие правила теперь могут иметь значение?

Теперь он плакал, липкие влажные слезы текли по лицу, грудь вздымалась от рыданий. И тогда он скрутил Голд так, чтобы она закричала, и все его тело задрожало от удовольствия.

Нита схватила его за руку и оторвала от Голд, которая рухнула на пол. Она развернула Ковита к себе лицом.

– Ковит, посмотри на меня.

Он не мог, но Нита обхватила руками его щеки и заставила смотреть себе в глаза.

– Тебе больно, – прошептала она. – Я понимаю. И если тебе нужна боль, если тебе нужна утешительная трапеза, обещаю, я причиню себе больше боли, чем любой другой человек в мире, если это поможет тебе почувствовать себя лучше.

Внезапно на его лице появилось голодное выражение, а пальцы впились в джинсы. Нита проглотила нарастающий внутри ужас и продолжила хриплым голосом:

– Но я хочу знать, что после этого ты сможешь смотреть мне в глаза, – Она приблизила лицо к нему. – Я сделаю для тебя все, Ковит, но ты должен пообещать мне, что это нас не сломит.

И тогда голодное выражение ушло, Нита заставила себя не испустить вздох облегчения, чтобы он не принял ее слова за блеф.

Он отвернулся, ее руки упали с его лица.

– Я бы не смог. Смотреть тебе в глаза, я имею в виду.

– Я так и думала, – глубоко вздохнула Нита.

На другом конце комнаты Голд подползла к двери и, плача, выбралась на лестничный пролет. Ковит продолжал дрожать, будто у него бегали мурашки по коже от ее боли, но он проигнорировал, когда Голд умудрилась вытащить себя за пределы комнаты.

Нита приблизилась к нему.

– Каким бы сломленным ты себя ни чувствовал, Ковит, ты все равно переживаешь о своих друзьях. Причинив боль Голд, ты только ухудшил свое состояние.

Он сглотнул и посмотрел в пол.

Потом резко отвернулся от Ниты и медленно подошел к Генри. Каждый шаг выглядел так, будто требовал монументальных усилий, и, когда он наконец достиг своего старого наставника, то простоял над ним, молча глядя на тело, целую минуту.

Наконец он протянул руку и убрал седую прядь волос с глаз Генри. Его пальцы коснулись кожи, прежде чем достичь век и осторожно закрыть их.

Нита сделала шаг к Ковиту, протянула руку, не зная, что сказать, но будучи уверенной: ей нужно оставаться рядом.

Он не смотрел на нее, все еще касаясь трупа.

Моргнул влажными ресницами. Свет отражался в его слезах, так что они блестели на щеках.

– Я так старался, – прошептал он, – позволить себе наслаждаться тем, кем и чем я был, позволить себе упиваться болью, сохраняя при этом рассудок. Я очерчивал границы, я строил стены замка из песка, чтобы темнота не поглотила меня, чтобы никогда не стать похожим на других занни, которых я встречал. Таких, как та женщина, которую нанял Генри.

Он моргнул, взглянув на Ниту.

– Но в этом никогда не было смысла. Генри в таком человеке не нуждался. Голд все время лгала. Мэтт мертв. А ты… – Его ресницы слиплись от слез. – Ты терпеть меня не можешь. Ты сходишь с ума от страха, когда появляется хотя бы намек на то, кто я такой. Ты можешь находиться рядом, только игнорируя те части меня, которые тебе не нравятся.

Его голова поникла, волосы упали на лицо, скрывая слезы.

– Я полагаю, Генри выиграл. Он всегда выигрывает. Я нарушил собственные правила. Я стал именно тем, кем хотел меня видеть Генри.

– Нет. – Нита шагнула вперед. – Это неправда.

Он перевел взгляд на нее.

– Не говори мне, что ты не рада его смерти. Что все кончено, и он больше не мешает.

Нита мысленно пыталась подобрать правильные слова, потому что на этот раз она не могла промолчать. Если ей не удастся рассказать ему о своих чувствах, если не удастся сказать это правильно, она потеряет его навсегда.

– Я не стала бы тебе лгать. Я счастлива, что все кончено. Я боялась. За себя. За тебя. – Она сделала еще один шаг вперед, ее голос звучал сдавленно. – Но я не рада тому, как все закончилось. Я никогда не желала, чтобы ты нарушал свои правила. Я не хотела причинять тебе боль.

– Но именно ты хотела, чтобы я выманил его и мы смогли бы его убить.

– Да. – Она вздохнула и призналась наконец: – Я ошиблась, попросив тебя об этом. И было неправильно обвинять тебя в том, что ты не смог этого сделать. Прости.

Его темные и мокрые от слез глаза встретились с ее, и Нита задумалась, извинялся ли кто-то перед ним до этого.

– Я совершила глупую ошибку. Я никогда… Я хочу сказать, раньше у меня было не слишком много друзей. – Нита отвернулась. – Иногда мне сложно понимать, что ты сам по себе, отдельная личность со своими желаниями, и эти желания могут не всегда совпадать с моими. И это нормально. Возможно, мне не нравятся некоторые из твоих решений. Они могут меня пугать. – Она сглотнула. – Даже больше, чем просто пугать. Не буду лгать, крики… они иногда меня выбивают из колеи. Но я не могу выбрать те качества человека, которые мне подходят, и создать для себя нового друга. Это не работает.

Она снова встретилась с ним взглядом, затем протянула руку и обхватила его лицо ладонями.

– Ты выбрал тот путь, который хотел. И я всегда буду уважать твой выбор. Это твой путь, а не мой, чтобы критиковать его. – Она рассмеялась. – Посмотри на меня. Я вскрываю людей. Я заживо сожгла кучу народу вместе с рынком. Хладнокровно убила нескольких незнакомцев. Не мне тебя судить.

Его кожа была теплой под ее пальцами и влажной от слез.

– Я твой друг, Ковит. И я всегда буду поддерживать тебя, кем бы ты ни был. – Ее голос немного дрожал. – Я не могу обещать, что больше не ошибусь. Я не могу обещать, что не испугаюсь, когда ты сделаешь что-то пугающее меня. Я не идеальна. Но я могу обещать, что всегда буду стараться понять тебя и всегда буду на твоей стороне.

Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

– Нита…

Она прижала палец к его губам.

– Еще кое-что. Как бы то ни было – я не думаю, что ты нарушил здесь свои правила. Генри предал тебя. Он больше не мог считаться твоим другом. Он даже не был тем человеком, которого, как ты думал, ты знал. – Нита опустила палец на его подбородок. – Тебя вынудили выбирать, и один из нас должен был умереть. Он пытал и убил твоего лучшего друга и угрожал более ужасными вещами. Если когда-нибудь и могла найтись причина нарушить правило, то это была она. Прости себя, Ковит.

Она не сводила с него глаз.

– Очень по-человечески любить не тех людей. Прости себя за ошибки и за то, что тебе пришлось сделать отчаянный выбор.

Ее палец скользнул по его подбородку, и все ее тело задрожало от этого ощущения. Она содрогалась, осознавая, насколько они стали близки, насколько он был теплым, как трепетало ее сердце, когда он смотрел ей в глаза.

Ковит моргнул, ресницы все еще были влажными.

– Спасибо. – Он посмотрел на открытую дверь, за которой Голд, вероятно, все еще ползла вниз по лестнице, и его тело беззвучно дернулось, когда новая волна боли прошла сквозь него. – И спасибо, что остановила меня, прежде чем я действительно сломался.

– Пожалуйста. – Нита прижалась лбом к его лбу. – Я не позволю тебе сломаться.

Он глубоко вздохнул, прижавшись к ней. Их носы почти соприкасались, а ее сердце билось все быстрее и быстрее, и, не успев осознать, что делает, Нита наклонилась вперед.

И поцеловала его.

Его губы были мягкими. Тело на мгновение напряглось, когда она только прижалась к нему, но затем расслабилось, и его рот слегка приоткрылся. Его руки обвились вокруг ее талии, заключая ее в объятия, а она большими пальцами утирала слезы с его щек.

Сглотнув, она отстранилась. Когда он не прижимался к ее губам, ей казалось, что ее собственные губы слишком холодные.

Его глаза были темными и огромными. Она отвернулась, откашлявшись.

Рука Ковита коснулась ее бока, а затем поднялась к подбородку, наклонив ее лицо. Его глаза метались туда-сюда, словно ища ответ в ее взгляде, румянце или в подрагивающих губах. Затем он прижался лбом к ее лбу и выдохнул:

– Нита.

Все ее тело охватило жаром, а те части, что оказались прижатыми к нему, просто горели. Дыхание было порывистым, а горло так прочно захватили порхающие бабочки, что она не могла издать ни звука.

Он тихо вздрогнул, когда боль, доносившаяся из соседней комнаты, прошла по его телу. Затем, все еще дрожа от боли Голд, он наклонился к Ните и поцеловал ее.

Что-то внутри нее расслабилось при этом от осознания, что это странное, аморфное ощущение в ней не было односторонним. Он хотел ее так же, как она хотела его.

Нита не сомневалась: весь мир решит, что они ужасно неправы, поступая так прямо здесь и сейчас, но когда его губы прижимались к ее губам, а ее тело гудело, как от пронизывающего электричества, все казалось единственно верным.