91. Тот, кто заслуживал спасения
И поэтому я умру.Да, умру. Если ты читаешь это и гадаешь, что пошло не так – почему моя душа испарилась вскоре после того, как ее забрал камень в твоем ноже, – то я говорю тебе, что решение вступить в игру с силами, чья суть превосходит твое воображение, было весьма идиотским.
Тефт чувствовал себя мокрым мешком с носками, забытым снаружи во время бури. Келек свидетель, когда он очнулся, то первым делом решил, что сорвался опять. Проснулся голый, разбитый – значит, вернулся к огненному мху. В тот момент он себя ненавидел.
Потом он увидел Даббида и Рлайна. Когда Тефт узрел их радость – или услышал в случае с Рлайном, – он понял, что не может по-настоящему ненавидеть себя. Вот к чему привели его клятвы. Его ненависть к самому себе с каждым днем угасала. Иногда снова разгоралась. Но он был сильнее.
Остальные любили его. Значит, что бы Тефт ни натворил, он встанет и все исправит. Это была клятва, которую он дал, и да будет тому свидетельством десятое имя Всемогущего, он сдержит ее.
Ради них.
А потом Тефт узнал правду. Он не сломался. Он не брался за мох. Это была не его вина. В кои-то веки за всю жалкую шквальную жизнь проснулся в канаве, с гудящей головой, но не из-за собственной слабости.
Спустя несколько дней исцеления он все еще находил это замечательным. Полоса силы продолжалась. Почти семь месяцев без мха. Преисподняя. Честно говоря, сейчас ему очень хотелось мха. Это бы слегка ослабило пульсирующую в голове боль.
Но… Преисподняя! Семь месяцев! Он не был чистым так долго с тех самых пор, как… ну да, с тех пор как вступил в армию. Тридцать лет.
«Не считай те годы, Тефт, – сказал он себе, когда Даббид принес ему суп. – Посчитай лучше годы с друзьями».
Наконец-то в супе оказалось немного мяса. Неужто они поверили, что если Тефт съест нормальную еду, ничего страшного не случится? Он пробыл в отключке несколько дней, а не несколько лет. Слишком мало времени, чтобы превратиться в инвалида.
И вообще, он явно справился с этим лучше Каладина. Благословенный Бурей сидел на полу – отказался занять скамейку, потому что она «принадлежала Тефту». У него был затравленный вид, и он казался сморщенным, как будто его нутро вычистили ложкой. Что бы он ни видел, когда страдал от лихорадки, это не пошло ему на пользу.
Тефту раньше доводилось такое испытывать. Сейчас у него просто все болело, но когда-то он чувствовал то же самое, что и Каладин.
– А ведь мы вроде как в отставку вышли, шквал бы ее побрал, – ворчал Тефт, доедая остывший суп. – Штатскими заделались. И чем все обернулось? Судьба – та еще гадина, да, Кэл?
– Я просто рад слышать твой голос, – сказал Каладин, принимая миску супа из рук Даббида. – Хотел бы я услышать ее голос…
Его спрен. Он умудрился потерять Сил в бою, когда был ранен.
Тефт посмотрел в сторону, где на краю скамьи чопорно сидела Фендорана. Ему пришлось напрягаться, чтобы позвать ее, и она сказала, что не помнит ничего с тех пор, как он потерял сознание. Она сама была… вроде как в обмороке.
Фендорана выглядела как пожилая женщина, со зрелыми чертами лица и в одежде без излишеств – юбке и блузке тайленского стиля. Ее волосы развевались, словно на призрачном ветру. В отличие от Сил или некоторых других спренов чести, Фендорана предпочитала проявлять себя в полный рост.
Она взглянула на Тефта, и он кивнул в сторону Каладина. Фендорана глубоко и многозначительно вздохнула. Затем – судя по тому, как ложка Каладина замерла на полпути ко рту, – она позволила остальным в комнате увидеть себя.
– Ты все еще можешь связывать потоки? – спросила она.
– Не так хорошо, как перед последним боем, – сказал Каладин. – Но могу втягивать буресвет и склеивать предметы.
То же самое было и с Тефтом, однако они обнаружили, что без Крадуньи он часов через десять начинает снова впадать в кому – она должна появиться и восстановить его силы. В этой малышке определенно было что-то странное.
– Если ты можешь связывать потоки, – сказала Фендорана, – твои узы целы. Древняя дочь могла потерять себя из-за разлуки – нам трудно полноценно существовать в этой реальности. Однако я подозреваю, что она будет держаться рядом инстинктивно. Если ты сможешь добраться туда, где потерял ее, все будет в порядке.
– Должно быть, – тихо сказал Каладин и снова принялся за еду.
Он благодарно кивнул, когда Даббид принес ему попить.
Они не слишком приставали к Даббиду из-за того, что тот на самом деле мог говорить. Это не было ложью – молчать. Это не было предательством. Каждый из них сражался со своими личными Приносящими пустоту, и каждый выбирал свое оружие. Когда пришло время встретить бурю лицом к лицу, Даббид поступил правильно по отношению к Тефту и Каладину. Вот что имело значение. Вот что значит быть членом Четвертого моста.
Можно перестать разговаривать, если ты так решил. Нет закона, который запретил бы такое. Тефт знал кое-кого, кому стоило бы поучиться у Даббида.
Они продолжали есть молча. После первой радости от воссоединения их энтузиазм поутих. Каждая новость об их положении казалась Тефту хуже предыдущей. Сплавленные в башне. Королева в плену. Сияющие в коме. Спрен башни медленно разрушается – можно сказать, почти мертв. Каладин больше не мог вызвать его на разговор, и Даббид тоже.
Он проснулся в мрачные дни. Почти жалел, что они не оставили его в шквальной коме. Ну какой от него толк в такие времена?
Фендорана взглянула на него, чувствуя эмоции. Он ткнул в ее сторону ложкой и подмигнул в знак благодарности. Нет, он не собирался заниматься самобичеванием. Он будет верен Идеалу.
И все же. Мрачные дни. Шквал бы побрал эти мрачные дни.
Через некоторое время дверь открылась, вошли Рлайн и Крадунья. Устремившись вперед, девочка понюхала кастрюлю и сморщила нос.
– Радуйся, что у нас хоть что-то есть, – сказал Каладин. – Тот ревнитель в монастыре заслуживает похвалы. Мы не оценили его по достоинству в прошлый раз, Тефт.
– Большинство людей хотят приносить пользу, – сказал Тефт. – Просто время от времени их нужно подталкивать. Келек свидетель, уж я-то знаю.
Крадунья вскочила на свою скамью и обошла вокруг Фендораны, затем коснулась Тефта, наполняя его буресветом. Он глубоко вздохнул. Шквал побери, воздух стал немного теплее. По крайней мере, теперь он не заснет носом в супе.
Рлайн закрыл дверь, затем устроился на полу, спиной к стене; его панцирь скрежетал по камню.
– Никаких новостей от королевы, – сказал слушатель. – Крадунье удалось поговорить с одной ученой, и она говорит, что Навани уже более двух недель сидит взаперти. Она как в тюрьме, вынуждена спать в библиотечной комнате одна.
– Мы все в тюрьме, – проворчал Тефт. – Все до единого в шквальной тюрьме.
– Нет, – возразил Каладин. – Мы пятеро свободны.
– Так что же нам делать? – спросил Рлайн. – Мы не знаем, где находится последний узел, тот, что удерживает щит. Но даже если бы мы это знали, то вряд ли смогли бы защитить его.
Каладин рассказал им в удручающих подробностях о том, как трудно было уничтожить предыдущие два узла. Защищать последний от совокупной мощи сил Вражды? Невозможно. Тефт согласился.
– Если мы сломаем его, – сказал Тефт, – то все, башне крышка. Но если мы подождем, Сплавленные найдут способ сломать его сами. И башне все равно крышка.
– Мы не можем сражаться с целой армией, – настаивал Каладин. – Мы с тобой, Тефт, едва оправились, и наши силы в лучшем случае ненадежны. Я и Крадунья потеряли спренов.
– Девочка может разбудить других Сияющих, – заметил Тефт.
– Они под охраной, – напомнил Каладин.
– Стражников можно отвлечь или справиться с ними, – проговорил Рлайн. – Мы сделали нечто подобное, чтобы вытащить Крадунью. Венли на нашей стороне. Или, по крайней мере, она не на той стороне – и она Голос Рабониэли, главной Сплавленной, которая командует захватчиками. У нас есть ресурсы.
Каладин откинул голову назад и закрыл глаза.
– Эй, сынок! – позвал Тефт.
– Не хочу, чтобы кто-то из вас понял меня неправильно, – сказал Каладин, не открывая глаз. – Я не собираюсь сдаваться. Я не сломлен. Не больше, чем обычно. Но я устал. Очень устал. И невольно удивляюсь… спрашиваю себя… Должны ли мы продолжать сражаться? Чего мы хотим достичь?
– Победить, – сказал Рлайн. – Освободить башню. Восстановить Сияющих.
– А если мы не сможем? – Каладин наклонил голову вперед и открыл глаза. Конечно, теперь, когда он уже несколько дней обходился без Клинка, они снова потемнели. Чем дольше длились узы, тем медленнее менялся цвет. – Я должен хотя бы спросить. Возможно ли, что мой отец прав? Я начинаю беспокоиться о том, какие последствия мы навлечем на людей, если будем продолжать сражаться.
Они замолчали. И, буря свидетельница, Тефт знал, что вопрос задан не из праздного любопытства. Солдаты нечасто о таком думали. Прямо здесь, прямо сейчас, должен ли я сражаться? Есть ли лучший способ?
Тефт набрал полную ложку супа.
– Сигзил когда-нибудь рассказывал вам, ребята, как из-за меня был убит мой отец?
Остальные обитатели комнаты повернулись и уставились на него с отвисшими челюстями. Тефт знал, что слухи о его поступке ходили среди членов Четвертого моста – и в прошлом он огрызался на людей, которые задавали вопросы. Шквальные дурни.
– Что? – спросил Тефт. – Это случилось очень давно. По большей части я с этим справился. И человек не должен прятаться от того, что он сделал. Надо проветривать такие воспоминания.
Он принялся за суп, но обнаружил, что аппетит пропал. Отставил миску в сторону. Фендорана накрыла его руку своей.
– Ты был… молод, не так ли? – осторожно спросил Каладин.
– Мне было восемь, когда умер мой отец. Но проблемы начались гораздо раньше. Думаю, какие-то путешественники познакомили жителей моего родного города с этой идеей. Не совсем города. Может быть, вы о нем слышали. Талинар. Нет? Хорошее место. Пахнет цветами. По крайней мере, на моей памяти. Так или иначе, жители Талинара начали устраивать тайные собрания. Говорили о запретном. О возвращении Сияющих Отступников.
– Как ты думаешь, откуда они узнали? – спросил Каладин. – Ты дал мне буресвет, когда я умирал, – а ведь я сам не понимал, что делаю.
– Мы с Тефтом привыкли думать, – сказала Фендорана, – что группа, посетившая родной город Тефта – Предвидящие, как они себя называли, – были слугами какого-то важного светлоглазого в Холинаре. Может быть, они подслушали, что задумали люди вроде Амарама, и сбежали. Только…
– Только это было сорок пять лет назад, – подхватил Тефт. – А когда я спросил светлость Шаллан о группе, в которую входил Амарам, то по всем ее сведениям выходило, что они начали действовать меньше десяти лет назад. Но это другая история. Я лишь хотел сказать, что сам встречался с главарями только один раз, когда родители привели меня на церемонию посвящения.
Он вздрогнул от воспоминаний. Богохульные песнопения, закутанные в темные одежды фигуры со сферами, прикрепленными к маскам, чтобы изобразить светящиеся глаза – все это напугало маленького Тефта. Но худшее было впереди. Хуже всего было то, что они творили, пытаясь стать Сияющими. То, к чему они подталкивали соратников. Его мать стала одной из таких…
– Все обернулось очень плохо, – сказал Тефт. – То, что делали мои соплеменники… мои родственники… В общем, мне было около восьми, когда я пошел к градоначальнику. Я рассказал ему, думая, что он просто прогонит из города худших смутьянов. Я не понимал…
– Какой нан был у твоей семьи? – спросил Каладин.
– Шестой. Вроде бы достаточно высокий, чтобы избежать казни. Моя мать к тому времени уже была мертва, а отец…
Он взглянул на остальных и ощутил их сочувствие. Нет уж, шквального сопереживания ему не нужно.
– Не смотрите на меня так. Как я уже сказал, это было очень давно. В конце концов я записался в армию, чтобы уехать из родного города. Случившееся преследовало меня долгое время. Но в конечном счете знаете что? Келек свидетель, сейчас шквальную правду расскажу. Благодаря тому, что сделали и чему научили меня мои родители, я смог спасти тебя, Кэл. Они победили. Они оказались правы.
Он взял миску с супом и заставил себя есть.
– Мы не можем видеть будущее, как Ренарин. Мы должны делать то, что считаем лучшим, и будь что будет. Только это и по силам человеку.
– Ты думаешь, надо продолжать сражаться? – спросил Рлайн.
– Я думаю, – сказал Тефт, – надо спасти этих Сияющих. Может быть, нам и не следует сражаться, но мы должны их вытащить. Мне не нравится, чем попахивают ваши рассказы. Их там разложили рядами и охраняют? Враг замышляет что-то сделать с нашими друзьями.
– Я могу их разбудить, – предложила Крадунья. – Но они не смогут сражаться. И мне понадобится целая куча еды. Размером… с чулла.
– Если мы разбудим их, – сказал Рлейн, – нам не придется сражаться. Мы сбежим.
– Как? – спросил Каладин. – Нам не добраться до Клятвенных врат.
– Там есть окно, – сказал Рлайн. – В лазарете. Может быть, мы сумеем его разбить и выбраться наружу.
– Пролетев сотни футов? – напомнил Каладин.
– Этот способ может вывести ветробегунов из-под влияния башни, – проговорил Тефт. Прыгнуть в пропасть, не зная, восстановятся ли силы, прежде чем достигнешь дна… – Я бы попробовал и доказал, что это возможно. А вы сможете понаблюдать. Если я взлечу где-то вдалеке, последуете моему примеру.
Каладин потер лоб.
– При условии, что мы сможем разбить стекло… получить достаточно буресвета, чтобы наполнить им ветробегунов… и они окажутся достаточно сильными, чтобы после столь долгого периода недееспособности попытаться сделать нечто настолько безумное. Слушайте, мне нравится, что мы изучаем варианты, но не будем спешить с выводами.
Тефт кивнул:
– Ты офицер, тебе и решать.
– Я больше не офицер.
Тефт не стал опровергать это заявление, хотя оно было совершенно неверным по сути. Хороший сержант знал, когда надо позволить офицеру ошибаться. А Каладин был офицером. Он вел себя как офицер, даже в рабстве. Как будто его вырастила кучка светлоглазых или что-то в этом роде. Его официальный статус или звание не меняли того, кем он был на самом деле.
– А пока, – продолжил Каладин, – мы подождем. Если придется, прорвемся и спасем Сияющих. Но сначала нужно прийти в себя, составить план и найти способ связаться с королевой. Мне бы хотелось услышать ее мнение.
– Возможно, я смогу попасть к ней, – сказал Рлайн. – Есть слуги, которые приносят еду и воду ей и ее ученым. Людям Венли часто поручают эту работу, и я мог бы спрятать свою татуировку и заменить одного из них.
– Это было бы здорово, – согласился Каладин. – И пока мы ждем, не делаем ничего слишком опрометчивого. Согласны?
Остальные кивнули, даже Крадунья и Даббид. Тефт тоже, хотя на самом деле считал придумывание идеального плана непозволительной роскошью. Он решил, что просто будет готов ко всему. Готов сделать следующий шаг, шквал его побери. Изменить можно только будущее, а не прошлое.
Он ел суп, пока разговор переходил на более легкие темы, и поймал себя на том, что улыбается. Улыбается, потому что они по-прежнему вместе. Улыбается, потому что принял правильное решение остаться в башне, когда Кэл нуждался в нем. Улыбается, потому что так долго прожил без мха и выпивки и смог проснуться и увидеть мир в цвете.
Улыбается, потому что, как бы плохо ни шли дела, еще осталось кое-что хорошее.
Он вздрогнул, когда Фендорана пихнула его локтем. Оглянулся и увидел, что она тоже ухмыляется.
– Ладно, – пробормотал он. – Ты была права, шквал тебя забери. Ты всегда была права.
Тефт действительно заслуживал спасения.
Назад: 90. Единственный шанс
Дальше: 92. Подарок
