Как ты мог мне этого не сказать? – рявкнула Сияющая, стоя на коленях возле куба на полу. – Рестарес не только Верховный судья спренов чести, он еще и один из шквальных Вестников!

– В тот момент тебе не требовалась эта информация, – произнес голос Мрейза. – Стань Вуалью. Она поймет.

– Вуаль еще больше злится на тебя. – Сияющая встала. – Ты послал нас навстречу опасности без должной подготовки! Из-за того, что ты скрыл эту информацию, мы потратили впустую несколько недель, пока обыскивали крепость как идиотки.

– Мы не хотели, чтобы вы спрашивали о Вестнике, – сказал Мрейз удручающе спокойным голосом. – Это могло бы его насторожить. Насколько нам известно, он не догадался, что мы знаем его истинную личность. Гавилар мог знать, но никто из Сыновей Чести и не подозревал, что они служат одному из тех самых существ, которых в своем наивном невежестве хотели вернуть Рошару. В этом ощущается некая ирония судьбы.

– Ммм… – сказал Узор из-за двери, где он наблюдал за Адолином.

– Что? – спросила его Сияющая. – Теперь ты тоже любишь иронию?

– Ирония хороша на вкус. Как колбаса.

– А ты когда-нибудь пробовал колбасу?

– Не думаю, что способен ощутить вкус, – сказал Узор. – Но ирония похожа на то, какой я представляю себе колбасу, когда воображаю вкусы.

Сияющая потерла лоб, оглядываясь на куб. Так несправедливо. Она привыкла смотреть на своих солдат свысока, но нельзя же так смотреть на человека, который разговаривает с тобой из ящика.

– Ты сказал, что мы будем знать, что делать, когда найдем Рестареса, – проговорила Сияющая Мрейзу. – Что ж, мы здесь и понятия не имеем, как действовать дальше.

– Что ты сделала, как только узнала? – спросил Мрейз.

– Прокляла тебя.

– А потом?

– Связалась с тобой напрямую, чтобы еще раз проклясть.

– И это был правильный выбор. Видишь, ты точно знала, что делать.

Сияющая скрестила руки на груди, пылая от гнева. От разочарования. И… надо признать… от смущения. Сквозь нее просочилась Вуаль, и гнев вернулся.

– Пришло время, – сказала она, – заключить сделку, Мрейз.

– Сделку? Она уже заключена. Ты сделаешь, как я просил, и обретешь предложенную награду – в дополнение к практике и обучению, которые получаешь под моим руководством.

– Это интересно, – сказала Вуаль. – Потому что я смотрю на это иначе. Я проделала весь этот путь, пройдя через большие трудности. Благодаря жертве Адолина я получила доступ к одной из самых отдаленных крепостей на Рошаре. Я преуспела там, где, по твоим словам, другие агенты потерпели неудачу. Теперь, когда я здесь, вместо того чтобы получать «обучение» или «практику», как ты их называешь, я обнаруживаю, что ты скрываешь от меня жизненно важную информацию. С моей точки зрения, нет никакого стимула продолжать это соглашение, так как обещанная награда меня мало интересует. Даже Шаллан сомневается в ее ценности. Твой отказ предоставить мне важную информацию заставляет меня задуматься, что еще ты утаил. Теперь я задаюсь вопросом, не противоречит ли то, что я здесь делаю, моим интересам и интересам тех, кого я люблю. Так что позволь спросить прямо. Почему я на самом деле здесь? Почему ты так интересуешься Келеком? И почему – без выкрутасов – я должна продолжать идти по этому пути?

Мрейз ответил не сразу.

– Привет, Вуаль, – наконец сказал он. – Я рад, что ты пришла поговорить со мной.

– Отвечай на мои вопросы, Мрейз.

– Во-первых, пришло время открыть куб.

Вуаль нахмурилась:

– Коммуникационный куб? Я думала, ты сказал, что это его испортит.

– Если ты его взломаешь, то испортишь. Подними его. Взвесь в руках. Прислушайся к той стороне, где мой голос слабее всего, когда я напеваю.

Она снова опустилась на колени рядом с кубом и подняла его, прислушиваясь к гудящему голосу Мрейза. Да… с одной стороны звук был слабее.

– Я нашла.

– Хорошо. Положи руку на эту плоскость куба и поверни ее вправо.

Она почувствовала, как что-то щелкнуло, когда прикоснулась к кубу. Она подозревала, что Мрейз сделал что-то, чтобы разблокировать устройство, где бы он ни находился. Когда Вуаль повернула эту плоскость куба, та легко поддалась, открыв небольшое отделение, в котором находился замысловатый металлический кинжал с самосветом на эфесе.

– Значит, ты все-таки хочешь, чтобы я убила его.

– Нельзя убить Вестника. Они бессмертны. Не думай о Келеке как о человеке. Он – нестареющий, вечный спрен, созданный из субстанции и воли Чести. Он подобен гравитации или свету. Сила, а не человек.

– И ты хочешь, чтобы я ударила эту силу ножом, – сказала Вуаль, развязывая ремни и вытаскивая оружие из куба.

Полость представляла собой лишь небольшую часть внутренности куба, а остальное отделял слой стали. Из запечатанной части послышался голос Мрейза. Как он уравновесил куб так, что она не чувствовала, что одна его сторона тяжелее другой?

– Я хочу, чтобы ты забрала душу Келека, также известного под именем Рестарес. Нож заключит его сущность в этот самосвет.

– Это слишком жестоко, – сказала Вуаль, глядя поверх ножа.

– А как же даль-перья, которые ты охотно используешь, несмотря на спренов, запертых внутри? Это то же самое. Существо по имени Келек – вместилище невероятного знания. Заточение в самосвете не повредит ему, и мы сможем общаться с ним.

– У нас в башне есть два других Вестника. Я могу спросить у них все, что ты пожелаешь.

– Думаешь, они ответят? И много пользы было Ясне от разговоров с ними? Таленелат совершенно безумен, а Шалаш лжива и скрытна. Они говорят о Клятвенном договоре, да, и о сражениях со Сплавленными, но редко раскрывают что-либо толковое.

– Не слишком убедительно. Да, я знаю, чего ты от меня хочешь, но я подозревала это с самого начала. Если тебе нужно, чтобы я это сделала, я должна знать почему. Что конкретно ты рассчитываешь узнать?

– Наш хозяин, Тайдакар, страдает… недугом, похожим на тот, которым поражены Вестники. Ему нужен доступ к Вестнику, чтобы узнать больше о своем состоянии, и тогда он сможет избежать худших его последствий.

– Этого недостаточно, – отрезала Вуаль. – Сияющая и Шаллан не позволят мне делать за тебя грязную работу по такой мелкой причине. – Она положила кинжал обратно в куб. – Я пришла сюда, чтобы доложить о местонахождении Рестареса. Шаллан недвусмысленно сказала тебе, что мы не станем убивать его. И да, я считаю, что заколоть его этим устройством – то же самое.

– Маленький нож, – сказал Мрейз, его голос стал мягче, – почему Садеас должен был умереть?

Она колебалась, ее рука все еще лежала на кинжале, который она пыталась прикрепить к ремням в кубе.

– Это существо, которое называют Келеком, – чудовище, – продолжил Мрейз. – Вестник, вместе с остальными восемью, нарушил Клятвенный договор и бросил Таленелата – Носителя Мук – одного в Преисподней, обрекая на тысячелетние пытки. Враг вернулся, но пришли ли Вестники на помощь? В лучшем случае они прячутся. В худшем – безумие заставляет их ускорять разрушение мира. Келеком завладела чудовищная нерешительность. И как большинство из них, он боится. Он хочет сбежать от своих обязанностей. Он сотрудничал с Гавиларом, прекрасно зная, что это приведет к возвращению Сплавленных и концу нашего мира, потому что надеялся найти способ удрать отсюда. Способ бросить нас, как он уже бросил свои клятвы и своих друзей. Он обладает знаниями, необходимыми для нашей борьбы с захватчиками. Однако он не станет делиться ими добровольно. Он прячется в самой отдаленной крепости мира и делает вид, что войны нет, что он невиновен. А он виновен! Единственный способ заставить его выполнить свой долг – вернуть его силой, при этом лучше и проще всего – заточить его душу в ловушку.

Буря свидетельница, это был первый раз, когда Мрейз произнес такую длинную речь. В его голосе звучали пыл и убежденность. Вуаль почти поддалась.

– Я не могу ничего предпринять, – сказала она. – Он будет судить Адолина на процессе. Если Келек исчезнет, это навлечет на нас всевозможные подозрения, и Адолин наверняка окажется в тюрьме. Я не посмею рисковать.

– Хм… – сказал Мрейз. – Если бы только существовал способ, чтобы кто-то, заперев душу Келека, мог занять его место… Надеть его лицо… Вынести приговор, оправдав твоего мужа и приказав спренам чести снова вступить в войну… Если бы только мы послали человека, способного в одиночку переломить ход этой войны с помощью целенаправленной иллюзии…

В этот момент Вуаль потеряла контроль и уступила Шаллан. То, что сказал Мрейз… было слишком логично.

«Ох, бури, – подумала Шаллан, холодея. – Буреотец с Ночехранительницей, владыки земные и небесные… Он прав. Это и есть решение проблемы. Способ позволить Адолину победить. Способ вернуть спренов чести».

Так вот как он манипулировал ею на этот раз. Она хотела бросить ему вызов только по этой причине. Если бы только то, что он сказал, не было так разумно. Будет нетрудно заменить Келека, если она добудет немного буресвета…

«Нет, – предупредила Вуаль. – Все не так просто. Выдавать себя за Вестника – сложная задача».

«Заменим его в последний момент, – подумала Шаллан. – На третий день процесса – чтобы сократить время необходимого притворства и разведать, что он собой представляет как личность».

– Убийство Садеаса спасло тысячи жизней, – продолжал Мрейз своим мягким, вкрадчивым голосом. – Доставка Келека к нам, понуждение спренов чести к сотрудничеству с ветробегунами могут спасти миллионы!

– Вуаль не уверена, что мы сможем подражать Вестнику, – сказала Шаллан.

– Вестник не в себе, – сказал Мрейз. – Теперь все они такие. С помощью нескольких уловок ты избежишь разоблачения. Спрены чести не замечают хитростей – или не придают им значения, что странно для людей или тех, что когда-то ими были. Ты справишься. А после суда «Келек» может настоять, что он сам посетит Уритиру, и спрены останутся в полном неведении о случившемся.

– Это неправильно, Мрейз. Я… так чувствую.

– Ранее Вуаль потребовала сделки. Хотя я обычно отвергаю подобные разговоры, нахожу обнадеживающим, что ей не понадобились деньги или власть. Ей нужна была информация, чтобы понять, почему она делает то, что делает. Вы трое – достойные охотницы. Поэтому я пересмотрю сделку, как она попросила. Исполни мою просьбу, и я освобожу тебя от ученичества. Ты станешь полноправным членом нашей организации – у тебя будет не только доступ к желанным знаниям, но и право голоса в том, чем мы заняты. В наших грандиозных планах.

Внутри Вуаль оживилась при этих словах. Но Шаллан была удивлена тем, как сильно она сама откликнулась на это предложение. Полноправный духокровник? Таков был путь… Путь к…

– Атаковать Вестника, – проговорила она. – Это неправильно, Мрейз. Очень неправильно.

– Ты слаба, – сказал он. – Ты знаешь это.

Она склонила голову.

– Но часть тебя – нет, – продолжал он. – Часть тебя может быть достаточно сильной. Пусть эта твоя часть сделает то, что должно быть сделано. Спаси своего мужа, свое королевство и свой мир одновременно. Стань охотником, Шаллан. Стань ножом.

Когда Адолин и Купаж подошли, Спрены чести, окружавшие Верховного судью, расступились. Адолин заметил, какие взгляды бросали многие на его спутницу. Да уж, две разновидности спренов и впрямь друг друга недолюбливали.

Вероятно, он должен был испытывать уважение к Верховному судье. Это же сам Келек, хотя спрены почему-то называли его Калак. В любом случае это был Вестник – так сказала Купаж. Многие люди считали его Буреотцом, и пусть это не соответствовало истине, он все равно был одним из самых древних существ во вселенной. Для многих – богом. Бессмертным воином за справедливость и честь.

А еще он был невысоким, с редеющими волосами, похожим на градоначальника из захолустья Алеткара. И если в нем чувствовалось хоть что-то общее с Эш или Тальном, двумя Вестниками, которые теперь жили в Уритиру…

Что ж, знакомство с ними заставило Адолина до предела снизить ожидания.

Келек и несколько старейшин – спренов чести беседовали, прогуливаясь по дорожке в нижней части западной плоскости – рисунок на ней, выложенный из разноцветных камешков, напоминал стилизованные порывы ветра. Увидев впереди Адолина, компания остановилась.

Он почтительно убрал руку с меча и поклонился Вестнику.

– Хм? Человек? – проговорил Келек. – Откуда? Он выглядит опасным, Секейр.

– Так и есть, – сказал спрен чести, стоящий рядом с Келеком. Секейр был предводителем крепости и выглядел как старец с длинной синевато-белой бородой. – Это Адолин Холин, сын Далинара Холина.

– Узокователя? – спросил Келек и… отшатнулся. – Ради всего святого! Почему вы впустили его сюда?

– Я пришел, о великий, – сказал Адолин, – чтобы просить спренов чести о помощи в нашей нынешней битве.

– Вашей нынешней битве? Против Вражды? – Келек рассмеялся. – Парень, ты обречен. Ты ведь понимаешь? Танаваст мертв. Ну, совсем мертв. Клятвенный договор нарушен. Единственное, что остается, – попытаться удрать с корабля, пока он не затонул.

– Пресвятой владыка, – сказал Секейр, – мы впустили этого человека, потому что он захотел предстать перед судом вместо человечества – за ту боль, которую оно причинило нашему народу.

– Собираетесь судить его за Отступничество? – спросил Келек, растерянно поглядывая на остальных спренов чести. – А это не чересчур?

– Он сам предложил, владыка.

– Не слишком мудрый поступок… – Келек посмотрел на Адолина, который нерешительно выпрямился после поклона. – Хм. Ну ты и попал, дружок. Здесь к таким вещам относятся очень серьезно.

– Я надеюсь продемонстрировать, великий, что мы не враги. Что для всех будет лучше, если обитатели Стойкой Прямоты встанут на нашу сторону. Можно сказать, тем самым они сделают выбор, который одобрил бы Честь.

– Честь мертв, – отрезал Келек. – Ты что, совсем не слушаешь? Теперь этот мир принадлежит Вражде. Ради всего святого, у него своя буря.

Купаж пихнула Адолина локтем. Да, точно. Он так растерялся при виде Келека, что забыл о цели разговора с ним.

– Великий, – сказал Адолин, – я решил попросить о суде обличителей. Не согласитесь ли вы удовлетворить мое ходатайство?

– Суд обличителей? – повторил Келек. – Ну что ж, тогда этот бардак закончится быстрее. Как думаешь, Секейр?

– Сомневаюсь, что это разумно…

– Ай, да плевать мне, что ты думаешь, – перебил Келек. – Вот я здесь, спустя годы после того, как присоединился к вам, а вы все еще не сообразили, как помочь мне выбраться из этого проклятого мира. Отлично, мальчик, суд обличителей. Можем начать… гм, послезавтра? Это приемлемо для всех?

Никто не возражал.

– Отлично, – сказал Келек. – Послезавтра. Тогда ладно. Гм… пусть местом проведения суда будет Форум, хорошо? Думаю, все захотят поприсутствовать, а там больше всего мест для зрителей.

– Возражай, – шепнула Купаж Адолину. – Это недопустимо. Ты не должен убеждать публику в придачу к судье.

– Великий, – сказал Адолин, – я надеялся, что разбирательство будет закрытым…

– Не повезло тебе, – отрезал Келек. – Надо было сперва думать, а потом являться сюда и устраивать бурю. Всем и так понятно, как закончится суд, так что мы хоть развлечемся.

И Вестник удалился. Сопровождающие его спрены чести обошли Адолина, который ощутил внезапную слабость. Лишь немногие светлоглазые судьи были по-настоящему беспристрастными, но в их случае можно было надеяться на честное разбирательство, потому что они ощущали на себе взгляд Всемогущего. Однако Вестник практически без обиняков заявил, что суд будет фикцией. Он вынес суждение еще до того, как услышал доводы.

«Как, во имя Рошара, это существо вообще могло считаться богом?» – ошеломленно подумал Адолин.

Как низко пали Вестники…

Или, возможно, эти десять человек всегда были именно такими? Просто людьми. В конце концов, если объявить кого-то королем или великим князем, он не станет более достойным человеком, чем был до этого. Адолину это было известно не понаслышке.

– Могло быть и лучше, – проговорила Купаж, – но, по крайней мере, мы добились суда обличителей. Идем. Кажется, у меня остался один день, чтобы подготовить вас к походу в самое логово спрена гнева…