79. Открытая рана
Йезриена больше нет. Хоть я был далеко, в Стойкой Прямоте, я почувствовал, как его отрывают. Клятвенный договор нарушен, но Связь осталась. Каждый из нас в какой-то мере может чувствовать остальных. Стоило разузнать новости, и я выяснил правду о том, что с ним случилось. Это изначально было похоже на смерть – и я думаю, что в конечном итоге ею и стало.
Рлайн вошел в прачечную и почувствовал, как все присутствующие – забери их буря! – повернули головы, чтобы посмотреть на него. Охранники-певцы у двери оживились, один пихнул другого и запел в ритме любопытства. Человеческие женщины, трудившиеся у больших корыт с пенистой водой, оборачивались, не переставая тереть. Мужчины, которые работали у чанов для отбеливания – вращая ткань внутри длинными шестами, – остановились и вытерли лбы. Болтовня перешла в шепот.
Рлайн. Предатель. Изгой. Диковинка.
Он гордо поднял голову – он пережил Четвертый мост не для того, чтобы его испугала тихая комната и пристальные взгляды, – но не смог избавиться от ощущения, что был единственным тусклым самосветом в общей куче. Каким-то образом после вторжения певцов в Уритиру отчуждение усилилось.
Он прошел мимо корыт и чанов к сушильной установке. Некоторые из первоначальных фабриалей башни – лифты, главные колодцы, вентиляционные отверстия – были переделаны для работы с пустосветом. Это означало, что здешние рабочие могли установить большие стеллажи для сушки в этой комнате, где из вентиляционных отверстий дуло немного сильнее. Поговаривали, что Сплавленные скоро включат другие фабриали, но Рлайна не посвятили в сроки.
Возле сушильных полок его ждала небольшая тележка с чистым постельным бельем. Он пересчитывал простыни, когда бригадир – светлоглазый, который, казалось, всегда оказывался рядом, когда приходил Рлайн, – прислонился к стене поблизости, скрестив руки.
– Итак, – обратился он к Рлайну, – на что это похоже? Бродить по башне куда вздумается. Править этим местом. Неплохо, а?
– Я ничем не управляю, – сказал Рлайн.
– Конечно, еще бы. Хотя, должно быть, приятно чувствовать себя главным над всеми людьми, которые когда-то владели тобой.
– Я слушатель, – ответил Рлайн в ритме раздражения. – Я никогда не был рабом алети, просто шпионом, притворяющимся им.
Ну, за исключением Четвертого моста. Это было похоже на настоящее рабство.
– Но теперь за дело взялись твои соплеменники, – настаивал мужчина, совершенно не понимая намека.
– Они не мои. Я слушатель, я из совершенно другого народа. У меня с ними не больше общего, чем у тебя с ириали.
Мужчина почесал в затылке. Рлайн вздохнул и покатил тележку за подушками. Женщины обычно не разговаривали с ним, так что он смог сложить подушки в кучу, удостоившись лишь нескольких хмурых взглядов.
К несчастью, он слышал их шепот. Отчетливее, чем они, вероятно, думали.
– Не говори слишком громко, – предупреждала одна. – Он доложит своим.
– Он все время был тут, – прошипела другая. – С ветробегунами – следил за ними и планировал, когда лучше нанести удар. Это он их отравил.
– Парит над ними, как мстительный спрен, – сказала третья. – Наблюдает, чтобы убить любого, кто проснется. Любого, кто…
Она взвизгнула, когда Рлайн повернулся и посмотрел на трех болтушек. Их глаза широко раскрылись, и они отпрянули. Подойдя к ним, Рлайн почувствовал их напряжение.
– Я люблю играть в карты, – сказал он.
Все три в ужасе уставились на него.
– Карты, – повторил Рлайн в ритме тоски. – Лучше всего мне удаются «башни», но «волокиту» тоже люблю. Я, знаете ли, неплохо справляюсь. Бизиг говорит, это потому, что я хорошо блефую. Я нахожу это забавным. Мне это нравится.
Три женщины переглянулись, явно смущенные.
– Я подумал, вам надо узнать хоть немного правды обо мне, – продолжил Рлайн. – И тогда вы перестанете выдумывать.
Он кивнул им, затем насильно настроился на ритм мира и вернулся к своей тележке, чтобы привязать подушки сверху. Когда он потащился прочь, шепот зазвучал опять.
– Слышали? – прошипела первая женщина. – Он игрок! Ну конечно. Они же видят будущее, да-да. Мерзкие силы Пустоты. Он любит использовать в своих интересах тех, кто достаточно неразумен, чтобы ставить против него…
Рлайн вздохнул, но не остановился. У двери он заранее отступил в сторону, когда один из охранников-певцов попытался подставить ему подножку. Они не уставали от этого дурацкого трюка, хотя пытались проделать его столько раз. Рлайн быстро вышел за дверь, но один из них успел крикнуть ему вслед в ритме выговора:
– Увидимся завтра, предатель!
Слушатель толкал свою тележку по широким коридорам Уритиру. Там было много людей, как человеков, так и певцов. Таскать воду из колодцев было постоянной обязанностью многих сотен рабочих. Большая часть населения покинула периметр, который становился слишком холодным. Вместо этого они теснились во внутренних помещениях.
Человеки уступали ему дорогу. Большинство певцов не смотрели на него, но те, кто смотрел, обычно замечали его татуировку. Их ритмы менялись, их взгляды следовали за ним. Некоторые ненавидели его за измену предков. Другим сказали, что слушатели были храброй передовой группой, которая подготовила возвращение Вражды. Эти относились к Рлайну с почтением.
Перед лицом всего этого – испуганных человеков, недоверчивых Царственных, иногда благоговеющих обычных певцов – он хотел быть просто… Рлайном. Ему претило, что всякая живая душа в Уритиру видела в нем олицетворение целого народа. Он хотел, чтобы на него смотрели как на личность, а не как на символ.
Ближе всего он к этому подошел, когда был с Четвертым мостом. Даже несмотря на то, что они назвали его Шен. Все равно что назвать одного из своих детей Человеком. Но при всех своих недостатках они сумели дать ему дом. Потому что попытались увидеть его таким, каким он был на самом деле.
Толкая свою тележку, он снова заметил кремлеца. Невзрачная коричневая тварюшка бежала вдоль стены под самым потолком, сливаясь с камнем. За ним по-прежнему наблюдали.
Венли предупреждала. Невидимость спренов пустоты не работала должным образом, и, чтобы следить за кем-то в башне, они проникали в светсердца живых существ. Он притворился, что ничего не замечает. В конце концов кремлец повернулся и побежал по другому коридору. Спрены пустоты не могли полностью контролировать животных, с которыми связывались; хотя, очевидно, чем глупее животное, тем легче на него влиять. Так что не было никакой возможности сказать, решил ли спрен пустоты, что увидел достаточно, или его носитель просто отвлекся.
В конце концов Рлайн добрался до атриума и, как многие люди, ненадолго окунулся в свет, льющийся через большое восточное окно. В эти дни здесь всегда было много народа. Хотя пользоваться лифтами разрешалось только избранным из певцов, люди обоих видов – человеки и певцы – приходили сюда за светом.
Он пересек атриум со своей тележкой и затолкал ее в лазарет, где лежали Сияющие без сознания. Но расслабиться не получилось, потому что в комнате оказалось поразительное множество человеков.
У каждого нашлась причина, чтобы наведаться сюда. Принести воду, сменить судно, помочь покормить больных. Недостатка в добровольных помощниках не было – жители башни превратили эту обязанность в некую разновидность паломничества. Поглядеть на Сияющих. Позаботиться о них. Потом пойти и возжечь молитву об их выздоровлении. Никто из людей, работающих здесь, как будто не задумывался о том, что еще два года назад выражение «падшие Сияющие» было для них ругательством.
Взгляды преследовали Рлайна, когда он – заставляя себя ступать в такт с ритмом мира – дотащил тележку со свежевыстиранными простынями и подушками к тем, кто их менял. Руководил этой работой однорукий человек с затравленным взглядом. Как и у большинства других в комнате, на лбу у него был нарисован глиф «шаш». Это озадачило Рлайна.
Несколько дней назад Лезиан Преследователь приказал своим людям бить тех, кто носил знак на лбу, хотя всего через сутки приказ был отменен Рабониэлью. Все еще казалось странным, что так много людей нарисовали на себе этот символ. Они должны были понять, что привлекают к себе внимание.
Хотя Преследователю пришлось сдерживать своих приспешников и в последнее время в башне случалось меньше инцидентов, он все равно настаивал на более жестком режиме в Уритиру. Тревожило, что он разместил в лазарете своих охранников: прямо сейчас это были двое Царственных в буреформе, которых должны были сменить другие Царственные, и таким образом стражники Лезиана присутствовали здесь постоянно.
Они таращились на Рлайна, пока он шел в дальний конец помещения, где Лирин и Хесина простынями отгородили часть для работы и житья. Рлайн заставил себя настроиться на ритм уверенности, пока не смог нырнуть за эти импровизированные шторы.
Внутри он обнаружил Лирина, который из-за простыней украдкой разглядывал буреформы. Позади него была устроена небольшая операционная, где Лирин принимал пациентов, – конечно, ему это было необходимо. Каладин рассказывал о своем отце, и Рлайн чувствовал, что хорошо знает Лирина и Хесину, хотя лично общался с ними всего пару недель.
– Ну? – спросил Рлайн.
– Буреформы видели меня и Хесину, – прошептал Лирин. – Мы не могли все время прятаться. Но я не думаю, что это имеет значение. К этому моменту кто-то наверняка уже узнал нас. Я не удивлюсь, если Царственные были посланы сюда в первую очередь потому, что Преследователь обнаружил, что мы здесь.
– Может, вам лучше притаиться, – сказал Рлайн, обшаривая взглядом потолок в поисках кремлецов. – Или, может быть, нам стоит вытащить вас отсюда.
– Мы следили за кремлецами, – сказал Лирин. – И не видели ни одного. Пока все тихо. Что касается Преследователя, Венли говорит, что он нам не опасен, пока нас защищает эта Небесная, Лешви.
– Не знаю, стоит ли им доверять, Лирин. Особенно Сплавленным.
– Согласен. В какие игры они играют? Лешви даже не спросила о моем сыне. Ты хоть представляешь, почему они так себя ведут?
– Прости, я сбит с толку. Наши песни почти не упоминают Сплавленных, разве что советуют избегать встречи с ними.
Лирин хмыкнул. Как и другие, он, казалось, ожидал, что Рлайн поймет Сплавленных и Царственных лучше, но, к чести лекаря, он и Хесина приняли Рлайна без подозрений, несмотря на его расу. Несмотря на то что Лирин жаловался на Каладина, казалось, он считал того, кого его сын называл другом, достойным доверия.
– А Венли? – спросил Лирин. – Она носит Царственную форму. Можем ли мы ей доверять?
– Венли могла оставить меня в тюрьме, – сказал Рлайн. – Я думаю, она доказала свою надежность.
– Если только это не какая-нибудь затянувшаяся уловка. – Лирин прищурился.
Рлайн запел в ритме примирения.
– Твоя подозрительность меня удивляет. Каладин говорил, что ты всегда видел в людях лучшее.
– Мой сын знает меня далеко не так хорошо, как ему кажется.
Лекарь продолжал стоять у занавески. Рлайн прошел мимо операционного стола туда, где Хесина разложила на полу украденную карту. Там он запел в ритме тревоги.
– Может быть, не стоит их вытаскивать, – прошептал он. – Пока рядом Царственные.
– Мы не можем жить, дрожа на каждом шагу, – возразила Хесина. – Если бы они хотели схватить нас, то уже сделали бы это. Надо верить, что пока мы в безопасности.
Рлайн продолжил петь в ритме тревоги. Но… в ее словах была мудрость. Он заставил себя успокоиться. Да, он видел того кремлеца, но не знал наверняка, что внутри его сидел спрен пустоты. Возможно, он просто шарахался от каждой тени. Скорее всего, он был на взводе из-за того, как все обращались с ним во время походов по башне.
– Я все думаю, – проговорила Хесина, глядя на карту, – что если бы мы могли доставить эти штуки Кэлу, они бы ему помогли.
Рлайн взглянул на Лирина, напевая в ритме любопытства. Хесина не могла уловить ритм, но она ясно понимала язык его тела.
– Я не согласна с Лирином, – сказала Хесина. – Он может сколько угодно изображать стоического пацифиста, и я буду любить его за это. Но я не собираюсь оставлять Кэла без помощи. По-твоему, если бы у него имелись в распоряжении точные карты башни, это бы помогло?
– Не помешало бы, – признал Рлайн, опускаясь на колени рядом с ней.
Они все слышали о том, что сделал Каладин на днях, – эффектно появился на Отломке, вступил в бой со Сплавленными, сражался в воздухе.
Сплавленные были явно напуганы. Они сразу же провозгласили, что убили его. Слишком быстро, и слишком напористо, но никому не показали труп. Жители башни не купились на это, и Рлайн тоже. Он присоединился к Четвертому мосту позже, чем большинство, но присутствовал при самых зрелищных превращениях капитана мостовиков. Каладин Благословенный Бурей был жив и прятался где-то в башне, планируя следующий шаг.
Хесина продолжала изучать карту шестого этажа, но Рлайн заметил кое-что еще. Хесина отложила в сторону еще одну карту, изображающую Расколотые равнины. Рлайн развернул ее полностью и обнаружил, что настраивается на ритм потерь. Он никогда не видел такой подробной карты Равнин целиком.
Необъятность не удивила его. Он был там и как слушатель, и как мостовик. Он летал с ветробегунами. Он понимал размах Расколотых равнин и был готов к тому, что Нарак покажется ничтожным по сравнению с обширными плато, простирающимися во всех направлениях. Но он не был готов к тому, насколько симметрично все это выглядело теперь, когда он мог видеть все сразу.
Да, трещины на Равнинах определенно подчинялись какой-то закономерности. Присмотревшись, он загудел в ритме любопытства и разглядел корявые письмена на дальней восточной стороне Равнин – там, где плато были меньше изъедены ветрами. Именно в этом направлении мигрировали ущельные демоны после размножения или окукливания. Опасный район, полный большепанцирников, стадных животных и хищников размером с дом.
– Хесина? – сказал Рлайн, поворачивая карту. – Можешь мне это прочитать?
Она наклонилась.
– Доклад разведчика. Кажется, там нашли чей-то лагерь. Какой-то большой караван или кочевая группа. Может быть, натанцы? Большая часть этой области не исследована.
Он запел себе под нос, раздумывая, не научиться ли читать. Сигзил всегда говорил о том, как это полезно, хотя Рлайну не нравилась идея полагаться на безжизненные написанные слова, а не на песни. Лист бумаги можно сжечь, потерять, утратить в бурю – но целый народ и его песни не могли быть так легко уничтожены…
Он замер. Целый народ. Его снова поразило, что он остался один.
Нет, есть еще Венли. Их двое. Рлайн никогда особенно не любил Венли, но, по крайней мере, благодаря ей он не был единственным слушателем. Это заставило его задуматься. Должны ли они… попытаться восстановить свое племя? Мысль вызывала тошноту по многим причинам. В те разы, когда он пытался сам стать бракоформой, все постоянно шло не так, как он или его партнерши ожидали.
Лирин резко отодвинулся от занавесок. Хесина восприняла это как предупреждение и тут же, схватив простыню, кинула поверх карт. Затем она разложила несколько бинтов, создавая видимость, будто расстелила ткань на полу, чтобы бинты не испачкались, пока их сворачивают. Это было бы отличное прикрытие – если бы Рлайн все не испортил, запоздало убрав карту Расколотых равнин, которую держал в руках.
– Дело не в картах. – Лирин схватил Рлайна за плечо. – Иди посмотри. Кажется, я узнаю вон того рабочего.
Лирин указал сквозь занавески на невысокого мужчину. На лбу у него была отметина, но не нарисованный чернилами глиф «шаш». Это была татуировка Четвертого моста, такая же, как у Рлайна. Даббид не поднимал глаз, шагая с характерным для него чувством немой покорности.
– Кажется, он был из друзей Каладина, – сказал Лирин. – Я прав?
Рлайн кивнул, затем, тихонько напевая в ритме тревоги, вышел в главную комнату. Его и Даббида часто заставляли работать вместе, как единственных членов Четвертого моста, которые не получили способностей ветробегунов. При виде него эта рана снова открылась, и Рлайн с усилием заставил себя петь в ритме мира.
Не его вина, что спрены такие же расисты, как и человеки. Или как певцы. Как люди в целом.
Тихонько взяв Даббида за руку, он повел его прочь от Царственных.
– Шквал, я рад тебя видеть, – прошептал Рлайн. – Я беспокоился о тебе, Даббид. Где ты был? Ты испугался? Иди сюда, помоги мне принести воды остальным. Вроде той работы, которую мы делали раньше, помнишь?
Он представил себе, как бедный немой прячется в углу и плачет, пока враги наводняют башню. Даббид стал своего рода талисманом Четвертого моста. Одним из первых, кого спас Каладин. Даббид олицетворял то, что с ними сделали, и тот факт, что они выжили. Уцелели, невзирая на все раны.
Рлайн потянул товарища к корыту с водой, но тот заупрямился. Невысокий мостовик подался ближе к слушателю, а затем – поразительно! – заговорил.
– Рлайн, – сказал Даббид. – Пожалуйста, помоги. Каладин спит и не хочет просыпаться. Я думаю… Мне кажется, он умирает.
Назад: 78. Верховный судья
Дальше: 80. Пес и дракон
