78. Верховный судья
Итак, слова. К чему теперь слова? Зачем я пишу?
Выкинув из головы столкновение с Шестнадцатым, Шаллан поспешила в домик, который делила с Адолином. Она приказала себе не думать про… другого спрена. Загадочного мертвоглазого.
«Оставайся сосредоточенной и не позволяй Сияющей снова выскользнуть».
Узор, последовав за нею, закрыл за собой дверь.
– Разве ты сейчас не должна встретиться с Адолином?
– Да, должна. – Шаллан опустилась на колени рядом с кроватью и вытащила сундук. – Это лучший момент, чтобы связаться с Мрейзом, так как мы не рискуем, что Адолин внезапно войдет.
– Он удивится, где ты.
– Я извинюсь позже. – Шаллан открыла сундук и заглянула внутрь.
– Вуаль? – спросил Узор, приближаясь.
– Нет, я Шаллан.
– Правда? Ты какая-то странная, Шаллан. Ммм. Послушай. Я действительно использовал куб. У меня есть копия ключа от сундука. Мне помог Шут.
– Это не важно. Что сделано, то сделано. Точка. Наплевать. Давай двигаться дальше и…
Спрен взял ее за руки и опустился рядом на колени. Его узор, когда-то казавшийся ей таким чуждым, теперь был знаком. Ей показалось, что, глядя на его изменчивые линии, можно познать секреты мироустройства. Может, даже ее собственного внутреннего устройства.
– Пожалуйста, – попросил Узор. – Разреши мне сказать. Мы не должны говорить о твоем прошлом; я был не прав, пытаясь тебя заставить. Да, я брал куб. Чтобы поговорить с Шутом. У него есть такое же устройство, Шаллан! Он мне сам рассказал. Я так волновался за тебя. Я не знал, что делать. Поэтому я пошел к нему, и он сказал, что мы можем поговорить через куб, если я беспокоюсь. Ммм… О том, что с тобой происходило. Он сказал, что я очень смешной! Но когда я разговаривал с ним в последний раз, он предупредил меня. За ним шпионили Духокровники. То, что я ему говорил, слышал другой. Вот откуда Мрейз все узнал.
– Ты говорил с Шутом, – прошептала Шаллан. – И шпион подслушал? Это… это значит…
– Среди твоих друзей нет предателей, – сказал Узор. – Кроме меня! Но только самую чуточку! Я прошу прощения.
Никакого шпиона нет. И Узор…
Неужели это очередная ложь? Неужели она так запуталась в них, что не может понять, что было правдой? Она сжала его чересчур длинные пальцы. Ей так хотелось снова довериться.
«Твое доверие убивает, Шаллан», – подумало внутри ее нечто темное. Та часть, которую Шаллан называла Бесформенной. Только она не была бесформенной. Шаллан точно знала, что она такое.
А пока она отступила – и отпустила Вуаль и Сияющую. Вуаль тут же взяла контроль на себя и ахнула, прижав ладонь ко лбу.
– Шквал, – прошептала она. – Это был… странный опыт.
– Я сделал только хуже, – сказал Узор. – Я очень глупый.
– Ты пытался помочь, – возразила Вуаль. – Но ты должен был прийти ко мне. Кстати, я Вуаль. Я могла бы тебе помочь.
Узор тихо загудел. У Вуали возникло ощущение, что он не доверяет ей полностью. Что поделать, она и сама себе не вполне доверяла.
– Надо о многом подумать после твоего рассказа, – проговорила Вуаль. – Пожалуйста, больше не скрывай от нас ничего. Хорошо?
Рисунок Узора замедлился, затем ускорился, и он кивнул.
– Отлично. – Вуаль глубоко вздохнула.
Что ж, с этим покончено.
«Кто убил Йалай?» – прошептала Шаллан изнутри.
Вуаль замерла в нерешительности.
«Возможно, именно Узор все это время двигал куб, – продолжила Шаллан. – И именно из-за него Мрейз услышал нашу легенду про искаженных спренов. Но кто-то убил Йалай. Кто?»
Шквал. В этом беспорядке таилось что-то еще. Куда более важное. Вуали, однако, требовалось время, чтобы переварить услышанное. Так что на данный момент она отложила все это в сторону и взяла коммуникационный куб. Она повторила заклинание:
– Соедини меня с Мрейзом, куб, и передай ему мой голос.
На этот раз все заняло больше времени, чем обычно; она не знала, в чем разница. Она просидела минут десять, прежде чем Мрейз наконец заговорил.
– Надеюсь, у тебя есть только хорошие новости, маленький нож.
– Нет, плохие, но ты все равно их получишь. Это Вуаль, со мной Узор. Мы вычеркнули из списка последнего человека в Стойкой Прямоте. Либо Рестарес научился маскироваться так, что я не могу его заметить, либо его здесь нет.
– Насколько ты в этом уверена? – спокойно спросил Мрейз.
Она никогда не видела, чтобы он расстраивался из-за плохих новостей.
– Ну, не целиком и полностью, – призналась она. – Я уже сказала, что он мог замаскироваться. Или твои разведданные неверны.
– Возможно, – согласился Мрейз. – Связь между мирами затруднена, информация распространяется медленно. Ты спрашивала, не покидали ли люди крепость в последнее время?
– Спрены утверждают, что последний человек ушел пять месяцев назад. Но это была Азур, а не Рестарес. Я ее знаю. Я описала предмет наших поисков нескольким спренам чести, но они говорят, что описание слишком расплывчатое и что многие люди кажутся им похожими. Я склонна думать, что они говорят правду. Они совершенно забыли упомянуть, что Шестнадцатый – человек, которого я планировала перехватить последние несколько дней, – родом из Шиновара.
– Тревожно, – сказал Мрейз.
– Ты был уклончив в своих ответах. Позволь спросить без обиняков. Мог ли Рестарес стать светоплетом? Криптики имеют другие требования к узам, чем большинство Сияющих.
– Я очень сомневаюсь, что Рестарес присоединился бы к какому-нибудь Сияющему ордену. Это не в его характере. Однако я полагаю, что мы не можем сбрасывать со счетов такую возможность. В космере существуют вариации светоплетения, которые не требуют спрена, плюс имеются Клинки Чести, которые нынче плохо отслеживаются даже нашими агентами.
– Я думала, они все в Шиноваре, кроме того, которым владеет Моаш.
– Так оно и было.
Мрейз сказал это просто, откровенно, с намеком: она больше не получит никакой информации на эту тему. По крайней мере, пока не закончит эту миссию, после чего он пообещал ответить на все ее вопросы.
– Тебе следует вооружиться буресветом, – продолжил Мрейз. – Если ты не нашла Рестареса, есть шанс, что он знает о твоем присутствии, а это может быть опасно. Он не из тех, кто сражается, пока его не загонять в угол, но в подобном случае на этой планете найдется мало существ, в той же степени опасных.
– Замечательно, изумительно! – воскликнула Вуаль. – Приятно сознавать, что мне теперь придется спать с открытыми глазами. Мог бы предупредить заранее.
– Учитывая твою паранойю, разве ты поступила бы иначе? – весело ответил Мрейз.
– Наверное, ты прав насчет буресвета. У спренов чести есть его запас; они позволили нам использовать его, чтобы исцелить Адолина. Можно лишь гадать, где они раздобыли все эти идеальные самосветы, чтобы удерживать его так долго.
– У них были тысячелетия, чтобы собрать их, маленький нож. И они любят самосветы, возможно, по той же причине, по которой мы восхищаемся мечами. Во времена Сияющих некоторые даже верили в легенды о Камне Десяти Зорь и всю жизнь охотились за ним. Как ты получишь буресвет от этих спренов чести?
– Придумаю план.
– Отлично. А насколько ты… стабильна, маленький нож?
Знал бы он, как Шаллан захватила контроль и каким-то образом заперла Вуаль и Сияющую…
– Могло быть и лучше, – призналась Вуаль.
– Знания помогут обрести спокойствие. Как только ты их заработаешь.
– Возможно, – сказала Вуаль. – Или ты сам удивишься тому, что я уже знаю.
Проблема была не в том, чтобы получить знание, а в том, как обрести присутствие духа, чтобы принять его.
А был ли способ подтвердить то, что сказал Узор? О Шуте и о том, что за ним шпионят Духокровники? Она повертела эту идею так и сяк в мыслях, но решила ничего не говорить. Ей не хотелось слишком многое рассказывать Мрейзу.
Ее размышления были прерваны криками. Это было необычно здесь, на территории спренов чести.
– Мне нужно идти, – сказала она Мрейзу. – Что-то случилось.
У спренов чести было множество причин откладывать суд над Адолином. Их первым и самым очевидным оправданием стала необходимость дождаться некоего Верховного судью – спрена, который отправился патрулировать окрестности. Адолин пару недель считал, опираясь на их слова, что речь о Буреотце. Но стоило сказать об этом вслух, как спрены чести ответили смехом.
Так что теперь он понятия не имел, кто такой или что такое Верховный судья, и их ответы казались ему странными. Верховный судья – какой-то спрен, это ясно. Но не спрен чести. Судья был из той разновидности, которая встречается очень редко.
В любом случае отсутствие Верховного судьи давало спренам чести время подготовить документы, заметки и свидетельские показания. Однако, если бы все это было готово, они бы все равно не позволили судебному разбирательству начаться. Потому что, как объясняли они, Адолин – идиот.
Они, разумеется, выразились иначе. И все же он не мог не подозревать, что именно об этом и думали хозяева Стойкой Прямоты. Он был прискорбно невежествен в том, что здесь считали надлежащей процедурой судебного разбирательства. Потому и оказался на сегодняшней встрече. Каждые два дня проходил инструктаж. Спрены чести высказались без обиняков: то, каким образом Адолин сформулировал свое предложение, позволяло им осудить его как предателя и убийцу. Сам того не желая, он дал им шанс повесить на него грехи древних Сияющих. И спрены хотели, чтобы он при этом разбирался в надлежащей судебной процедуре. До чего странные существа…
Он тихонько прошел через библиотеку – длинное невысокое здание на северной плоскости Стойкой Прямоты. Спренам чести нравились книги, судя по обширной коллекции, но он редко видел здесь кого-нибудь. Видимо, им нравилось владеть книгами, относиться к ним как к реликвиям, которые нужно беречь.
А вот с его наставницей все обстояло иначе. Она забралась на приставную лесенку и перебирала книги на верхней полке. Ее одежда, сделанная из ее сути, напоминала наряд тайленской торговки: юбка до колен, блуза и шаль. В отличие от спренов чести, ее окрас был полуночно-черным, и когда свет падал под определенным углом, появлялись переливы цвета, как от масла на лезвии клинка.
Она была чернильным спреном; Ясна связалась с таким же, хотя Адолин никогда не видел его. Эта называла себя Купаж – имя казалось ему странным.
– А, великий князь, – сказала она, заметив его. – Вы здесь быть.
– Да, – ответил он.
За недели бесед он почти привык к ее особому стилю речи.
– Хорошо, хорошо, – сказала она, спускаясь по ступенькам. – Времени у нас почти нет. Пойдемте, надо поговорить.
– Времени почти нет? – переспросил Адолин, спеша рядом с ней.
Она была ниже ростом, чем большинство спренов чести, ее чернейшие волосы были заплетены в подобие косы и подколоты. Едва заметная разница в оттенках подчеркивала круглое личико и маленький нос.
– Да, – сказала она. – Спрены чести назначили дату вашего суда. Она быть.
– Когда?
– Три дня.
– Значит, Верховный судья здесь? – спросил Адолин, когда они подошли к своему столу.
– Должен скоро вернуться. Возможно, уже здесь. Поэтому надо решать. – Она села, не переставая говорить. – Вы еще не готовы. У вас нет прогресса, великий князь Адолин. Я говорю это не для того, чтобы оскорбить. Просто так быть.
– Я знаю, – сказал он, садясь. – Законы спренов чести… сложные. Жаль, что вы не можете выступать от моего имени.
– Обычай не такой быть.
– Очень досадно.
– Да, – согласилась она. – Это неудивительно, поскольку правила придумала заносчивая кучка чопорных, чрезмерно отполированных пуговиц.
Спрены чернил и спрены чести не питали друг к другу особой любви. А Купаж, предположительно, была из самых дипломатичных представителей своего народа – ее прислали в Стойкую Прямоту как официального эмиссара.
– Я знаю спрена чести в моем мире, – сказал Адолин. – Иногда она бывает… причудливой, но я бы не назвала ее чопорной.
– Древняя Дочь? – уточнила Купаж. – Она не единственная, у кого и впрямь такой характер. Многие спрены чести были на нее похожи. Другие все еще похожи. Но Стойкая Прямота и те, кто здесь быть, оказали сильное влияние на их народ. Одни проповедуют изоляцию. Другие слушают.
– Какие крайности… – сказал Адолин. – Они должны понять, что есть лучший способ справиться со своим гневом на людей.
– Согласна. Лучшее решение быть. Я бы просто вас убить.
Адолин вздрогнул от неожиданности:
– Простите?
– Если человек попытается связать меня узами, – сказала Купаж, листая книги в своей стопке, – я напасть и убить. Это лучшее решение быть.
– Я не думаю, что Сияющие создают узы насильно, – заметил Адолин.
– Они принуждать. Я ударить первой. Ваше племя не заслуживает доверия. – Она отложила книгу и покачала головой. – Как бы то ни было, я беспокоюсь о вашей подготовке. Она слаба, и не по вашей вине. Спрены чести используют хитросплетения законов против вас, во вред вам. Вы будете как ребенок, который пытается драться на дуэли. Я полагаю, что у вашего племени суды устроены более открыто?
– По сути, надо пойти к ответственному за правосудие светлоглазому и выступить в защиту своих интересов, – сказал Адолин. – Он выслушает, может быть, опросит свидетелей, посовещается с экспертами, а потом вынесет решение.
– Коротко, просто. Очень несовершенно, но просто. Спрены чести этого региона любят свои правила. Но возможно, лучшим решением будет… – Она взяла одну из книг, которые просматривала, когда он пришел. – Мы можем ходатайствовать о судебном разбирательстве с обличителями. Разновидность, более похожая на ту, что вам уже известна.
– Звучит здорово, – сказал Адолин, расслабляясь.
Если бы пришлось выслушать еще одну лекцию, включающую такие термины, как «оправдательные доказательства» и «компенсационные выплаты», он попросил бы его казнить и покончить с этим.
Купаж говорила, одновременно делая пометки:
– Хорошо, что я провела эти недели, обучая вас основам. Так вы можете надеяться на победу в разбирательстве. Прежде чем я все объясню, изложите мне вашу стратегию в общих чертах.
Они говорили об этом десятки раз, и Адолин мог протараторить стратегию задом наперед. Он не возражал: солдаты на плацу отрабатывают все маневры до тех пор, пока не смогут выполнять их во сне. А этот суд – все равно что битва. Купаж неоднократно предупреждала его остерегаться словесных засад.
– Мне нужно убедить их, что я не могу нести ответственность за действия древних Сияющих, – сказал Адолин. – Что они не могут избегать меня или моего отца из-за того, что совершили наши предки. Чтобы добиться этого, я продемонстрирую свой характер, докажу, что современные Сияющие не связаны со старыми орденами, и докажу, что наши действия перед лицом нынешнего кризиса являются свидетельством чести, проявляемой людьми.
Купаж кивнула:
– Мы выберем суд с участием обличителей. Если ходатайство будет принято, разбирательство пройдет в три этапа в течение трех дней. В первый день Верховный судья заслушает три свидетельства против вас. На следующий день вы дадите показания. В последний день разрешается одно опровержение, затем выносится решение. Этот формат судебного разбирательства выбирают нечасто, потому что он позволяет много обличающих заявлений против обвиняемого. Однако, учитывая, насколько слабо вы разбираетесь в правовых системах… ну… так лучше.
Адолин почувствовал внутреннюю дрожь. Ему хотелось сразиться с мечом в руке, но в этом-то и была вся беда. Любой Сияющий мог добиться большего в подобном бою, так что его навык владения мечом фактически устарел. Он не мог натренироваться до уровня Сияющего; они исцелялись от ран и наносили удары со сверхъестественной грацией и силой. Мир вступил в эпоху, когда просто хорошо владеть оружием было недостаточно.
Оставалось только найти для себя новое место. Отец всегда жаловался, что не годится для дипломатии; Адолин был полон решимости не следовать его путем.
– Если я смогу выступить на второй день, – сказал он, – тогда пойдет. Другие методы, которые вы предложили, потребовали бы от меня слишком большого понимания их законов.
– Да, – согласилась Купаж. – Хотя я опасаюсь, что, давая показания, вы сами себя изобличите. Хуже того, вы рискуете спровоцировать аудиторию на вопросы и осуждение. Вам придется в одиночку противостоять толпе экспертов в области права и риторики.
– Но я должен выступить от своего имени! – возразил Адолин. – Не вижу способа достичь того, что мне нужно, не разговаривая с ними. Мне необходимо проявить себя и воззвать к их чести.
Купаж пролистала заметки. Адолин уже понял: когда она не смотрит на него, это означает, что ей трудно что-то сказать.
– Что?
– Вы очень верите в их честь, князь Адолин. У вас чувство справедливости… быть.
– Это спрены чести, – сказал он. – Разве они по определению не должны быть честными?
– Парадокс быть, – согласилась Купаж. – Да, это спрены чести. Но честь… не то, что у них… быть.
– Что вы имеете в виду?
– Люди определяют честь, – сказала Купаж. – И теперь ни один бог не может ее никому навязать. К тому же спрены вроде нас – не безмозглые существа. Наша воля сильна. Наше восприятие формирует то, как мы понимаем «честь», «добро» и «зло». Все как у людей.
– Вы хотите сказать, что их представление о «честном» может не совпадать с моим представлением о «честном». Сил предупреждала меня об этом.
– Да. То, чем они являются, определяет их честь. Какими бы они ни были.
– Это… пугает, – признался Адолин. – Но им свойственна и доброта. Они заботятся о мертвоглазых, даже о Майе, очень сердечно и внимательно.
– Хм, да, – сказала Купаж. – Эта. Вам другой спрен сказал, как ее зовут?
– Нет, она сама.
– Мертвоглазые не говорят. Так быть.
– Вы все повторяете это, но вы ошибаетесь. Я слышал ее мысленно. Правда, только один раз, но она назвала свое имя. Майяларан. Она моя подруга.
Купаж склонила голову набок:
– Любопытно. Очень любопытно…
– В глубине души спрены чести, должно быть, хотят помочь. Конечно, они меня выслушают. Конечно, я сумею заставить их понять.
– Я дам вам лучший шанс из возможных. Но пожалуйста, поймите и вы. Спрены, все без исключения, боятся людей не без причины. Чтобы доказать, что вы ошибаетесь, им нужно не только продемонстрировать существующий риск уз с человечеством. Им еще надо показать, что присущие вам изъяны оправдывают эти опасения.
– Риск повсюду, – сказал Адолин.
– Да. Вот почему это испытание… невыгодно вам. Такая правда быть, князь Адолин.
– Когда я слышу от вас подобные речи, – проговорил он, пытаясь рассмеяться, – мне кажется, что шансов на победу нет вообще!
Она закрыла книгу. И не ответила.
Адолин тяжело вздохнул:
– Ну ладно. Как мы поступим?
– Я полагаю, лучше всего будет узнать, здесь ли Верховный судья.
Она встала, оставив книги на столе, и направилась к двери. Адолину оставалось лишь поспешить следом. Купаж утверждала, что ненавидит спренов чести из-за древнего соперничества, но на самом деле вела себя в точности как они. Например, ни те ни другие не проявляли особого почтения к человеческим титулам. Адолин не считал себя заносчивым, но разве они не могли относиться к нему с чуть большим уважением?
Снаружи, как всегда, он на мгновение растерялся, не сразу вспомнив, что верх и низ в этом месте означают не то, к чему он привык. Что люди здесь могут ходить по всем четырем плоскостям внутри прямоугольной башни.
Адолин сомневался, что когда-нибудь почувствует себя спокойно в этом месте. Спрены утверждали, что вовсе не связывание потоков позволяло им ходить по стенам; давнее присутствие спренов чести позволило башне самой выбрать другой тип законов природы. Возможно, такие разговоры имели смысл для Шаллан. И вообще, где она? Она часто опаздывала на эти уроки, но обычно все-таки появлялась.
Купаж повела его к углу, где северная плоскость встречалась с западной, на которой располагалось большинство официальных зданий. Адолин всегда находил эту часть любопытной; он должен был подойти и поставить одну ногу на стену, потом откинуться назад и поднять другую, чувствуя, что вот-вот упадет. Вместо этого сам мир вокруг него как будто поворачивался – и оказывалось, что он стоит на другой плоскости.
– У вас это получается лучше, чем у большинства людей, – заметила Купаж. – Их от процесса часто тошнит.
Он пожал плечами и последовал за ней к ряду невысоких зданий, сгрудившихся у основания башни. Большинство зданий в Стойкой Прямоте были одноэтажными. Он не знал, что могло случиться, окажись они слишком высокими; неужели с них можно было упасть?
Они шли мимо групп спренов чести, и он подумал о том, что сказала Купаж об их природе. Не о чести как таковой – о чести, какой ее определяли сами спрены. Ну, может быть, они не все такие надутые, какими кажутся. Временами он слышал смех или ловил намек на озорную улыбку. Затем мимо проходил пожилой спрен чести в мундире – и все снова мрачнели. Эти существа, будучи спренами клятв, казались пойманными в ловушку между инстинктом игривости и своей природой.
Он ожидал еще одну нудную дискуссию со спреном чести, который вел его дело, но не успели Адолин и Купаж войти в здание правосудия, как она остановилась и склонила голову набок. Махнула ему, указывая другое направление, и он вскоре понял почему. На земной плоскости, возле ворот, происходила какая-то суматоха. На мгновение Адолином завладела паника: вдруг друзья решили попытаться его освободить, нарушив приказ? Или, что еще хуже, мертвоглазые снаружи внезапно ринулись атаковать Стойкую Прямоту?
Но нет. Группа спренов сгрудилась возле вновь прибывшего.
– Верховный судья? – догадался Адолин.
– Да, – сказала Купаж. – Отлично. Можете обратиться к нему с прошением.
Она пошла в ту сторону, вниз по западной плоскости.
Адолин последовал за своей наставницей и вскоре уже смог во всех подробностях рассмотреть Верховного судью, из-за которого все так суетились.
Тот, как выяснилось, был человеком.
– Человек?.. – проговорила Вуаль, застыв столбом. – Этого не может быть.
Прищурившись, она разглядывала вновь прибывшего, и ей не нужно было подходить близко, чтобы убедиться в верности своей интуиции. Невысокий, седеющий алети. Тот, за кем она охотится. Верховным судьей Стойкой Прямоты был Рестарес.
– Ммм… – проговорил Узор. – Но ведь они сказали, что Верховный судья – спрен. Неужели спрены чести солгали? Ммм…
Вуаль подошла к небольшой толпе спренов чести, собравшихся на южной плоскости, чтобы поглазеть на суету из-за прибытия судьи. Одной из них оказалась Лузинтия, которой поручили сопровождать Вуаль в ее первый день в крепости. Она была низенькая, с волосами, уложенными валиком на шее. Носила не мундир, но весьма на него похожие строгий жакет и брюки.
Вуаль протолкалась к Лузинтии, заработав шокированные взгляды от спренов чести, которые обычно не сбивались в столь плотные толпы. Узор следовал за ней по пятам.
– Это не может быть Верховный судья. – Вуаль потыкала пальцем. – Я специально спросила, человек ли он.
– Не человек, – подтвердила Лузинтия.
– Но…
– У него, возможно, облик человека, – продолжила Лузинтия. – Но он – вечный и бессмертный спрен, который благословляет нас своим присутствием. Это Калак, которого среди твоего народа называют Келек’Элин. Вестник Всемогущего. Он приказал не говорить никому, что он здесь, и особым образом велел не говорить человекам – поэтому нам не разрешалось отвечать на твои вопросы, пока ты сама не увидишь его.
Преисподняя…
Человек, которого Мрейз послал ее найти – и, как она подозревала, убить, – был одним из Вестников!
Назад: 77. Надлежащая законность
Дальше: 79. Открытая рана
