Глава семнадцатая
– Как прошел день? – вежливо осведомилась Елена Матвеевна, протягивая мне тарелку с салатом.
– В заботах и хлопотах, – ответила я.
Один из мужчин взял бутылку.
– Кому водички налить? Верочка?
Я посмотрела на полную блондинку.
– Ой, я не люблю с пузырями, – ответила она, – хоть бы познакомили нас с гостьей.
Алексей Николаевич воскликнул:
– Хороший же я хозяин! Луиза, дорогая, простите, я привел вас в дом и никому не представил. С Еленой Матвеевной и Матвеем Николаевичем вы сегодня утром виделись.
– Да, – подтвердила я.
– Но остальных-то вы не знаете! Около вас сидит наш сын Гена, – начал Буркин.
Бородатый парень, не переставая есть салат, молча кивнул.
– По правую руку от Геннадия его жена Ира, – продолжал врач.
Сильно накрашенная брюнетка изобразила улыбку.
– Приятно познакомиться.
– Напротив вас сидят Володя, брат Гены, и его супруга Люба, – объяснил Алексей, – они кондитеры.
– Надеюсь, вы любите пирожные, – сказал парень.
– Не люблю, а страстно их обожаю, – ответила я.
– Наш человек, – обрадовалась Любовь.
– Рядом с Еленой Матвеевной сидят Верочка и Олечка, – сообщил Буркин, – они тоже члены нашей семьи.
Присутствие в доме этих двух женщин было для меня полной неожиданностью. Помню, как Буркин объяснял нам, что в особняке живут только он с женой, сыновья, невестки, две маленькие девочки, домработница Наташа и тесть Матвей Николаевич. Вторая горничная Анна приходящая. Про Веру и Олю речи не было.
– Меня назвать забыл, – воскликнул пожилой мужчина, – хоть мы и виделись утром, да напомнить обо мне надо. Зовите меня просто: дядя Мотя. Лена моя дочь, мальчишки – внуки, девчонки – внучки! Я имею в виду Любку и Ирку! Первая вежливая, но себе на уме. Вообще непонятно, о чем она думает!
– Папа, сегодня к ужину сделали твою любимую картошечку, – перебила старика Елена, – запекли в духовке с красным перцем и чесноком.
– Фу, – скривилась Ирина, – он такой вонючий!
– Ничего себе! – возмутилась Вера. – Красиво ты о дедуле высказалась!
Ирина чихнула.
– Вообще-то я говорила о чесноке! Дед его поест, а у меня нос парализует! Ну зачем столько едкой пакости жрать?
– Я от гриппа и разного другого вируса берегусь, – объяснил старик.
– Удивительно, как люди реагируют на разные запахи, – сказала хозяйка дома, которая только что вышла из кухни с подносом в руках, – если Алексей надушится своим любимым одеколоном «Аква ди Парма», я начинаю кашлять так, словно подцепила коклюш. Мне от этого аромата становится просто дурно.
– Вот поэтому я всегда пользуюсь им в машине, – улыбнулся хозяин.
Елена начала расставлять чашки. Каждому досталась кружечка с картинкой. Алексей Николаевич получил с изображением котов, Гена – с аистом, Ира с той же птицей, но в шляпке. Перед Володей поставили чашку с лисом в камзоле, перед Любой такую же, только лиса была в розовой шляпке и сарафане. Верочка и Олечка стали обладательницами больших бокалов, на которых запечатлены в разных позах медведи. А у меня был ослик в цилиндре с пером.
– Какие красивые, – восхитилась я.
Елена Матвеевна улыбнулась.
– Спасибо, Луизочка. Дети и муж смеются надо мной из-за любви к фарфору с рисунками. А мне это очень нравится.
– Никогда не смеялась над тобой, – возразила Люба, – я в восторге от кружек по мотивам сказок Беатрис Поттер.
– И я тоже, – обрадовалась хозяйка, – но это просто сервиз со зверушками.
Я подключилась к беседе:
– У каждого из вас своя?
Матвей Николаевич поднял чашку.
– Я с тигром!
– Нет ничего лучше белого костяного фарфора, – отрезала Ирина, – лисят, котят и прочую чепуху покупает тот, у кого детство в заднице играет.
– И это прекрасно, – сказал Алексей Николаевич, – грустно, если у человека в попе играют злость и желание делать замечания тому, кто на него не похож.
– Мы глупо выглядим с таким сервизом, – не сдалась Ира. – И почему я должна подчиняться чужому дурному вкусу? Я хочу белую чашку! Только белую! Из этой пить не стану!
Елена Матвеевна пошла на кухню.
– Замолчи, – велел сквозь зубы Гена.
– Это почему? – рассердилась Ирина.
Похоже, она твердо решила поскандалить и двигалась к своей цели семимильными шагами.
– Голос сорвешь, – объяснил супруг, – петь не сможешь.
– Я думала, что Ирочка работает под эту… – заморгала Вера, – ну… э… э… простите, может, я что-то не так сказала.
Певица оперлась ладонями о стол.
– Под фанеру? Я?
– Сейчас все так делают, – прошептала Оля, – у любого как у Карузо получается.
Хозяйка вернулась и поставила у тарелки скандальной невестки простую чашку.
– Извини, Ирочка. Тебе следовало раньше сказать, что ты отрицательно относишься к картинкам. Сегодня воспользуйся этой кружкой. Завтра купи сама то, что пожелаешь. Я не хотела причинить тебе неудобства.
– У всех надо поменять, – рявкнула Ирина, – прямо сейчас! Меня тошнит от медведей, лис, котов… Блевать тянет.
– Фуу, – скривилась Вера.
– Мы хотели вкусно поужинать, – протянула Оля, – но при упоминании о тошноте, аппетит пропадает.
– Я должна говорить только то, что тебе нравится? – взвизгнула Ира.
