Глава 6. Отряд

Когда Севастьяныч увидел меня, то впал в ступор. Признаться, глядя на Самойлова, я понимал его реакцию. Поэтому следующие полчаса ушли на приведение себя в порядок. В этом мне очень помог мой незаменимый денщик Хохлов. В нашем багаже, благодаря его стараниям, оказался дополнительный комплект формы Амурского казачьего полка, нательного белья, портянок. Так что оставалось только найти воду для мытья, так как с данной живительной влагой были проблемы. Кругом была только болотная вода, мало пригодная для хозяйственного использования, не говоря уж о том, чтобы употреблять внутрь, даже в кипячёном виде. До Амура было далековато, да и дорогу к нему перекрыли китайцы. Поэтому пришлось довольствоваться водичкой из какой-то ямы недалеко от дороги. Но более-менее в порядок себя привёл. Почистил оружие, после чего отправился на поиски штаба Благовещенского отряда.

Всех четырёх их превосходительств нашёл около орудий, где они что-то рассматривали на карте, разложенной на зарядном ящике. Кроме генералов на данном совещании присутствовало ещё несколько офицеров. Я подошёл и остановился метрах в четырёх от группы совещающихся.

– Что же встали и не подходите ближе, Тимофей Васильевич. Подходите, подходите. Мне Павел Карлович рассказал о вашей задумке. Мысль интересная и даже выполнимая, но чуть позже.

Генерал сделал паузу, дожидаясь, когда я приближусь к нему. После чего повернулся к остальным и продолжил:

– Господа, прибывший посыльный от полковника Печёнкина сообщил, что из-за болотистой местности они не смогли вовремя выйти к Цицикарской дороге в установленном приказом месте, и когда прибудут – неизвестно. От полковника Фотенгауера известий нет до сих пор.

«Вот это засада, – подумал я про себя. – И где заблукали господа полковники?!»

Грибский между тем продолжал:

– Из-за невыполнения задачи по перекрытию дороги на юг при захвате Айгуня китайские войска и восставшие жители уходят в сторону Цицикара. Нам необходимо выяснить, уходят они совсем или готовят контрудар. Поэтому слушай приказ.

Суть озвученного Константином Николаевичем приказа сводилась к тому, что Четырнадцатый Восточно-Сибирский стрелковый полк, батарея первой артиллерийской бригады и первая сотня казаков Амурского дивизиона должны будут уйти в преследование отступающих войск противника, дойти до реки Ганзы в десяти верстах на юг от Айгуня. По дороге уничтожать бегущие подразделения китайской армии, а на берегу реки организовать заслон от возможного ответного удара противника. Если же китайцы не готовят ответный удар, то преследование противника продолжить хоть до Цицикара. Командование данным подразделением возложили на генерала Ренненкампфа.

«Чего-то в этом мире изменилось, – подумал я про себя, выслушивая конец приказа. – В моём мире это был рейд казаков, а тут пехоту отправляют в преследование. Как-то это неправильно. Ну да у генералов головы большие, пускай думают, а мы рядом постоим».

– Тимофей Васильевич, вы, кажется, хотели повоевать в отряде Павла Карловича? – внезапно обратился ко мне Грибский, закончив отдавать приказ.

– Так точно, ваше превосходительство, – бодро отрапортовал я.

– Что ж, я не против. Только кто будет исполнять дела пограничного комиссара?

– Ваше превосходительство, я разговаривал с войсковым старшиной Сотниковым на эту тему. Николай Киприянович согласен принять на себя эти обязанности. И ещё, ваше превосходительство, я не успел доложить раннее, но неизвестное лицо проникло через окно в ваш кабинет и с помощью отмычек пыталось вскрыть ваш служебный сейф. При задержании неизвестный оказал сопротивление и был убит.

– Сейф вскрыт, господин капитан? – жестко спросил губернатор.

– Никак нет, ваше превосходительство.

– Это хорошо. Просто замечательно, – Грибский с каким-то облегчением выдохнул.

– В сейфе было что-то важное? – поинтересовался генерал Суботич.

– Да, Деан Иванович, план и карты с направлениями действий русских войск в Маньчжурии, включая подробный перечень всех подразделений. Перед самым нашим выступлением на Айгунь документы пришли от губернатора Гродекова. Мне сделали копии тех документов, которые могли бы мне понадобиться в ближайшее время. Подлинники в полном объёме остались в сейфе.

«Всё интереснее становится с этим шпионом и всё больше вопросов появляется», – несколько ошеломленный информацией от Грибского, подумал я.

– Господин капитан, установили, кто пытался вскрыть сейф? – прервал мои размышления Константин Николаевич.

– Никак нет, ваше превосходительство, но полицмейстер Батаревич обещал приложить все усилия, чтобы выяснить этот вопрос. Пока установлено, что вскрыть сейф пытался мужчина лет тридцати, среднего телосложения, наружность европейская, но с азиатскими чертами. Одет был как чиновник с достатком. В кармане были обнаружены листы кальки и карандаши. Вооружён револьвером Webley RIC № 2. Всё, ваше превосходительство.

– Раз знаете такие подробности, Тимофей Васильевич, не удивлюсь, что именно вы и пытались задержать этого то ли шпиона, то ли обычного воришку. А почему такой результат? Почему живым не взяли? О вашей ловкости и подготовке легенды по Амуру ходят!

– Виноват, ваше превосходительство. Неудачное стечение обстоятельств. Когда неизвестный попытался выпрыгнуть в окно, я выстрелил ему в бедро, но, видимо, задел кость, тот потерял сознание от болевого шока и неконтролируемо выпал из окна, сломав себе шею. – Я всем своим видом, не нарушая стойку смирно, попытался изобразить «ну, всякое бывает в жизни».

– Вот, Павел Карлович, посмотрите на этого героя, которого просили и получили в свой отряд. Такое ощущение, что к нему различные приключения просто липнут.

– Константин Николаевич, судя по наградам и тому, что он до сих пор живой, с этими приключениями он справляется отлично, – Ренненкампф разгладил ладонью ещё влажные после умывания усища. – Кстати, а сколько раз этот неизвестный стрелял в вас?

– Пять, ваше превосходительство, когда я ворвался в кабинет, чтобы его задержать.

Я отметил, как удивлённо вытянулись лица у господ генералов и офицеров, которые прекрасно представляли размеры кабинета губернатора в его резиденции.

– Однако! Богиня Фортуна, видимо, вас сильно любит, Тимофей Васильевич, – первым пришёл в себя Ренненкампф. – А такой человек в отряде точно пригодится. Разрешите приступить к выполнению поставленной задачи?

Последние слова уже относились к генералу Грибскому. Получив разрешение губернатора, мой новый командир отправился вершить великие дела по преследованию бегущих китайцев, а я последовал за ним.

Выдвинуться нашему новому сводному отряду удалось только через час в уже начинающихся сумерках. Проходя по дороге мимо Айгуня, видели, как в небо поднимаются столбы дыма от множества пожаров, и их причиной был отнюдь не обстрел. Чем дальше мы уходили от города, тем заметнее в сгущающей тьме становилось зарево над городом. Теперь в небо устремлялись уже столбы искр. Часто раздавались взрывы в фанзах, и тогда мы становились свидетелями грандиозных фейерверков. Древний и единственный большой китайский город на берегу Амура, брошенный своими жителями, умирал, сгорая в огне. Но из него продолжали раздаваться выстрелы. Видимо, в Айгуне остались те, кто решил погибнуть вместе со своим городом. И их было много. В принципе, с таким упорным сопротивлением и самопожертвованием китайцев мы столкнулись только при попытке войти в город. Нелёгкая задача предстоит нашим войскам при зачистке Айгуня.

В авангард ушла полусотня казаков, следом пошли стрелки, артиллерия, обоз. Замыкал отряд арьергард из казачьей полусотни. Ренненкампф с группой офицеров следовал в середине колонны. С конями было напряжённо, но для нас нашли, поэтому следовали верхом.

– Тимофей Васильевич, вам что-нибудь известно о тех местах, куда мы направляемся? – спросил меня Павел Карлович.

– Бывал я здесь более пяти лет назад. Мы тогда под видом купеческого обоза до Мергеня дошли. Надо было выяснить информацию об одной банде хунхузов, – ответил я, а про себя подумал: «Информацию по сестре я тогда проверял. Удалось во время того разведвыхода двух девушек, уведенных бандитами с русского берега, выкупить, и не очень дорого».

– И что нас ожидает? – поторопил меня с продолжением рассказа генерал.

– Ваше превосходительство, почтовая дорога на Цицикар пересекает реку Ганза. Через неё перекинут деревянный мост, по которому могут проехать две повозки в ряд. В двух верстах на запад и выше по течению в это время года есть брод. Если перекрыть два этих направления и выставить посты по течению вверх и вниз вёрст на пять, то неожиданной атаки противника можно не бояться.

– А откуда сведения о броде?

– Так на мосту пошлину за проход чиновники амбаня берут, или теперь уже – брали. Через брод также брали, но меньше, и груз не досматривали. Как бы гласная контрабанда. Я с отрядом через брод ходил. В вопросе получения таких негласных подношений китайские чиновники низких рангов на голову выше наших чинуш. Такое ощущение, что у них без взятки ни одно действие не проходит. Самое интересное, даже расценки расписаны, и купцы, и даже бандиты их знают. Вот начиная с правителя уезда – манда́ра, или, как мы их называем, мандарина, картина уже другая.

– Интересно. Я в этих местах человек новый, будет очень познавательно послушать в свободное от службы время ваши рассказы о местных порядках, – задумчиво произнёс Ренненкампф, а после паузы решительно продолжил: – Значит, делим полк и батарею пополам и блокируем переправы через реку. Казаки будут осуществлять разведку.

– Ваше превосходительство, напротив моста можно и меньше сил оставить на заслон. Мост – единственная возможность переправиться. Берега там крутые, а глубина реки больше двух сажень, а вот брод широкий, поболее десяти казенных саженей будет, – я сделал паузу, прикидывая ситуацию. – А этим летом из-за жары и малой воды, думаю, и все двадцать саженей, а то и тридцать будет.

В этот момент впереди раздались одиночные выстрелы, быстро переросшие в сильную пальбу. По колонне передали команду генерала остановиться. Вскоре прискакал посыльный казак и сообщил, что полусотня нарвалась на большую группу китайцев, но кто они – определить трудно, так как там и женщины, и дети есть.

– Что будем делать господа? – выслушав доклад, спросил Ренненкампф собравшихся вокруг него офицеров, при этом выражение его лица в сгустившихся сумерках было расплывчатым. – Тимофей Васильевич, вам первому слово держать, как младшему по званию.

– Ваше превосходительство, через час наступит полная темнота. Ночной бой непредсказуем и малоуправляем, тем более наши стрелки в белых рубахах будут заметны в темноте, в отличие от китайцев. Предлагаю сойти с дороги и организовать бивак до рассвета, выставив аванпосты и дозоры на случай, если противник всё-таки захочет ударить по Айгуню. Но я считаю это маловероятным. Китайцы бросили город и уходят. Возможно, часть их идёт и следом за нами. Не хотелось бы оказаться зажатыми с двух сторон.

– Есть другое мнение, господа?

– Я поддерживаю господина капитана, – произнёс командир полка полковник Сервианов. – Тем более стрелки сегодня прошли по жаре больше пятнадцати вёрст, участвовали в бою. Им надо передохнуть хоть чуть-чуть. Ещё бы где воды найти!

Офицеры зашумели, высказываясь о проблеме с обеспечением водой. Задумывая этот поход, когда Амур в двух шагах, о воде как-то особо не думали. Когда брали Сахалян, туда из Благовещенска везли воду, думая, что колодцы будут отравлены. А вот дальше этот вопрос был замылен, и начались проблемы. Перед нашим отрядом эта же проблема также встала в полный рост: напоить больше полутора тысяч человек и ста пятидесяти лошадей.

Пока шло обсуждение, прискакал командир сотни есаул Подгорный, который доложил, что впереди не просто большая группа китайцев, а очень большая, вытянутая по фронту от дороги на пару вёрст. В основном в сторону Амура. Разделившись на десятки, казаки попытались обойти их по сторонам, но везде натыкались на отпор.

– Ваше превосходительство, я так думаю, китайцы на бивак встали. Причём все, и войска, и беженцы, и эти хунхузы-боксёры. Впереди их несколько тысяч. Только кто где, в темноте не разберёшь. Надо рассвета ждать, – успел ещё произнести Подгорный, как пальба началась и со стороны арьергарда.

– Накаркали, Тимофей Васильевич! – Ренненкампф резкими движениями разгладил усы. – Господа офицеры, слушай приказ. Полковник Сервианов, один батальон выдвигаете в арьергард, тремя батальонными колонами начинаете наступление по дороге. Полковник Долгих, разворачиваете свои орудия в линию и открываете огонь. Главная задача, господа офицеры, внести панику в ряды противника. Да, ночной бой малоуправляем и непредсказуем, но не надо сравнивать наших солдат с бегущими китайцами. Их надо просто подтолкнуть к дальнейшему бегу.

Буквально через пять минут мы убедились, что Павел Карлович был полностью прав. Достаточно было шести орудиям открыть огонь, а на дороге и рядом с ней показаться русским батальонным колоннам, китайцы обратились в бегство, бросая всё то немногое, что было с ними.

«Паника в ночи – это действительно страшно», – думал я, глядя на то, что творилось перед нами. Точнее, уже больше слыша, чем видя. Впереди стоял какой-то непрекращающийся визг-крик, мелькали какие-то тени. В небе, как фейерверки, вспыхивали разрывы шрапнельных снарядов, и в их свете было видно, как тёмная масса устремилась на юг по дороге и на юго-восток – к Амуру. Островками спокойствия были три колонны стрелков, которые, белея своими рубахами в ночи, практически без выстрелов, медленно, но неумолимо продвигались вперёд.

Пройдя около версты, колонны остановились. Были подтянуты орудия, обоз и арьергард, отбивший и рассеявший небольшую группу беглецов из Айгуня, наткнувшуюся на казаков. Дальше всё повторилось. Огонь пушек. Неторопливое движение колонн вдоль дороги. Арьергард, прикрывающий тыл. Паническое бегство китайцев и их трупы, трупы, трупы. Хорошо хоть, в темноте было практически не различить, кто лежит на земле. Война – она, конечно, война, но не хотелось быть причиной гибели гражданских.

К рассвету вышли к реке Ганзе. Поднявшийся туман скрывал весь ужас панической переправы беглецов, но звуки-то оставались. Первый батальон остановился саженях в ста перед мостом, а два батальона двинулись вдоль реки к броду, гоня перед собой улепётывающих китайцев. Когда туман рассеялся, моим глазам, как и остальным, открылась ужасная картина. Река под мостом была, можно сказать, запружена трупами китайцев, среди которых попадались и женщины, и дети. Перила моста были сломаны с обеих сторон. Дорога до поворота впереди была пуста.

– Что же, господа, враг в ночном бою разбит, территория от Айгуня до реки Ганза от китайцев, можно сказать, очищена, – Ренненкампф молодцевато разгладил усы, но серый цвет его лица и красные глаза выдавали сильнейшую усталость. – Мелкими отрядами займемся завтра. Солдатам и лошадям нужен отдых, и не меньше суток.

Офицеры, окружавшие генерала, как-то разом радостно выдохнули. Устали все. Больше суток на ногах, жара, общий переход за это время в двадцать пять вёрст, два боя. Все буквально валились с ног.

– Александр Павлович, организуйте здесь заслон из батальона, двух орудий и полусотни казаков. Остальных направьте к броду и решите вопрос с этой запрудой, – произнёс Ренненкампф, обращаясь к полковнику Сервианову и указывая на перекрывшие реку мертвые тела. – Нам только вспышки дизентерии или ещё какой-то гадости не хватает. Отправьте из обоза несколько бочек за водой выше по течению для тех, кто останется здесь. Солдаты должны сегодня обязательно получить горячую пищу. Пить только кипячёную воду.

– Слушаюсь, ваше превосходительство. Трупы спустим вниз по реке в Амур. Надеюсь, что на броде такой картины не будет и река скоро очистится. А за водой немедленно отправлю.

– Ваше превосходительство, разрешите? – встрял я в разговор.

– Слушаю, Тимофей Васильевич.

– Там за мостом, между фанз, где китайские чиновники располагались, есть хороший колодец. Надеюсь, что китайцы не додумались его отравить или загадить.

– Спасибо за такую информацию, господин капитан, обязательно проверим, – радостно поблагодарил меня полковник.

– Что ж, господа, следуем к броду. Посмотрим, как там обстоят дела. Стрельбы практически не слышно, – Ренненкампф дал шенкеля коню, трогая его с места.

Минут через десять были на месте. Такой ужасной картины, как у моста, не было, но трупов солдат противника, среди которых мелькали тела в гражданской одежде, было достаточно. Ими уже занимались пленные китайцы. Часть из них на противоположном берегу копали всем, что попалось под руку, большую могилу, а часть под конвоем стрелков перетаскивала к месту будущего захоронения погибших, не забывая и тех, что были в воде.

– Ваше превосходительство, сводный отряд из двух батальонов брод через реку Ганзу захватил. Противник бежал на юг. Вслед ему ушла полусотня казаков под командованием есаула Подгорного. Захвачено двести шестьдесят пленных солдат и сто тринадцать гражданских лиц. Все они привлечены для захоронения погибших, – доложил командир первого батальона подполковник Лаврентьев.

– Вольно, подполковник. То, что распорядились захоронить погибших, – это здорово и своевременно. До завтрашнего утра встаем на привал. Организуйте напротив брода оборонительные позиции для батальонов и четырёх орудий. После этого отдых. Можете привлечь для работ пленных.

– А что с ними потом делать?

– Переправите через реку, и пускай идут куда хотят, – ответил Ренненкампф и устало спустился с коня. – Начинайте строить позицию, полковник.

Работа закипела, солдаты, чувствуя скорый отдых и приём пищи, трудились так, будто бы у них открылось второе дыхание. Часа через три позиция русских войск и полевой лагерь представляли сонное царство. На посты и в дозоры были выставлены нестроевики: обозники, кашевары, меньше всего уставшие за этот поход, так как провели его на повозках. Офицеры разбили между собой вахты и каждый час проверяли караульную службу.

Ближе к вечеру народ начал просыпаться и приводить себя в порядок. Ещё в полдень вернувшийся с казаками Подгорный, доложил, что китайцы драпают на юг изо всех своих сил. Пройдя за ними десять вёрст, повернули назад. От моста пришло сообщение, что прибывающие от Айгуня беженцы, наткнувшись на заслон, уходят вниз по течению. Оставленная для разведки полусотня проверила этот маршрут и узнала, что в устье Ганзы из-за спада воды в Амуре образовалась песчаная коса, по которой и уходят беглецы на юг.

Утром следующего дня Ренненкампф собрал офицеров и довёл до них приказ губернатора Грибского о возвращении отряда в Айгунь. Чем он был вызван, Павел Карлович объяснить не мог. В результате этого отряд двинулся по дороге назад. Обратный путь был, мягко сказать, неприятным. Если в местах заслонов все трупы были захоронены или спущены по течению, то погибшие во время нашего преследования вдоль дороги так и остались лежать непогребёнными. Больше суток на жаре, плюс зверьё, стервятники. В общем, картина ещё та, плюс запах тлена такой, что местами приходилось закрывать рот смоченной материей, и куча мух.

Тем не менее обратный путь оказался куда быстрее, и очень скоро наш отряд стоял у взятого Айгуня, а я, как офицер по особым поручениям, вместе с Ренненкампфом перед генералом Грибским.

– Павел Карлович, я был вынужден вас отозвать из похода вместе с отрядом из-за приказа губернатора Гродекова, который получил вчера вечером после взятия города.

– И что в том приказе, Константин Николаевич?

– Да то, что все подразделения, которые были отданы под ваше командование, необходимо отправить в Хабаровск для их дальнейшего следования в Порт-Артур, – несколько раздражённо произнёс военный губернатор. – Хотя, с другой стороны, может быть, всё и к лучшему. Пускай потеряли пару дней, но теперь можно будет осуществить предложение вашего обер-офицера по особым поручениям, а именно – сформировать для преследования конный отряд, усиленный пулемётами и артиллерией. Благо те подразделения, о которых мы предварительно разговаривали, остаются под моим командованием.

Услышав эти слова, я непроизвольно расплылся в улыбке. Чувствую, как на моём лице застыло выражение морды кота, объевшегося сосисок или сметаны. На обратном пути, чтобы несколько отвлечься от неприглядной картины на дороге и вдоль неё, я беседовал с Ренненкампфом, точнее, я отвечал на множество вопросов Павла Карловича. Среди них был и вопрос, как бы я спланировал формирование предлагаемого мною ударного отряда. Ну, я и выдал, что при организации подразделения, назначенного для рейда, необходимо в первую очередь выбрать лучших, как по боевым качествам, так и для командного состава. Состав или штат отряда должен быть сбалансированным по количеству казаков, артиллерии, пулемётов, обоза, чтобы подразделение имело возможность выполнять самостоятельные оперативные задачи в течение продолжительного периода.

«Кроме этого, сейчас был налицо удачный выбор места, времени прорыва и направления первоначального удара – на Мерген. В общем, собрать бы отряд, провести моральную накачку, направленную на обеспечение успеха рейда, и “вперёд, марш-марш”. А тут – раз! И такое услышать из уст самого главного здесь и сейчас начальника. По сути, Грибский только что дал Ренненкампфу карт-бланш на организацию рейда. Надо только теперь из этого выжать по максимуму», – пролетали в моей голове мысли, а на лице продолжала сиять улыбка.

Павел Карлович также выглядел довольным. Его усы, казалось, распушились ещё больше.

– Какими подразделениями я могу располагать, Константин Николаевич?

– В ваш летучий отряд из того, что мне оставили, могу выделить четвёртую и пятую сотни Амурского полка, три сотни Первого Нерчинского полка, батарею Забайкальского артдивизиона, батарею пулемётов Максима и все десять пулемётов Мадсена. Достаточно?

– Более чем, Константин Николаевич. Признаться, на такое я даже не рассчитывал, – взволнованно произнёс Ренненкампф.

«Это точно! По-царски! Я на такое тоже не рассчитывал», – подумал я в унисон словам Павла Карловича.

– Кроме того, вашему отряду придаётся Сретенский резервный полк, первая батарея Забайкальского артдивизиона и шестая сотня амурцев.

Грибский сделал паузу и продолжил:

– И ещё, к моему удивлению, в Айгуне осталось много бесхозных повозок, лошадей. Можете из них сформировать обоз и эти… Как там? Повозки для пулемётов…

– Тачанки, ваше превосходительство, – вмешался я в разговор.

– Да, тачанки. Кстати, Тимофей Васильевич, а откуда такое название? Что оно означает?

– Ваше превосходительство, со мной в академии учился офицер из польско-украинской шляхты. Так он рессорную повозку называл «нэтычанка», так как оси повозки не касаются кузова, то есть «нэ тыкаются». А я в нашем с ним общении как-то «нэтычанку» сократил до «тачанки». Звонкое название получилось, – я глубоко вдохнул и выдохнул. – А когда его превосходительству генерал-майору Ренненкампфу докладывал, это слово у меня непроизвольно выскочило.

Генералы недоумённо посмотрели на меня, потом переглянулись между собой и расхохотались.

– Нэтычанка, боже ты мой, – сквозь смех выдавил из себя Грибский.

– А я подумал, что в академии Генштаба специальный термин придумали, – промычал в тон губернатору Ренненкампф.

Я стоял перед двумя генералами и пытался изобразить из себя умильного кота из мультфильма «Шрек».

– Рассмешили вы нас, Тимофей Васильевич, – произнёс Грибский, вытирая пальцем выступившие слёзы. – Хотя пулемётная тачанка звучит как-то более звонко, чем пулемётная бричка или пулемётная повозка. Не так ли, Павел Карлович?

– Соглашусь с вами, Константин Николаевич, – продолжая улыбаться и разглаживая усы, ответил генерал. – Пулемётная тачанка… Действительно, звучит.

«В моём времени-пространстве это название прижилось, правда, лет через восемнадцать-девятнадцать. А здесь, может, и раньше приживётся. И будем петь: “Эх, тачанка-китаянка, наша гордость и краса. Пулемётная или Ренненкампфова тачанка, все четыре колеса”», – думал я про себя, глядя на веселящихся генералов.

После того как разговор между губернатором и командиром вновь созданного летучего отряда закончился, началось его формирование. Павел Карлович внял моим советам. В отряд из казачьих сотен амурцев и нерчинцев, выделенных Грибским, взяли не всех. Те казаки, у которых лошади были плохими, оставались при своих полках. Не хотелось, чтобы свои же воины стали причиной снижения скорости передвижения в рейде. Правда, Павел Карлович предоставил казакам время до вечера на замену плохих средств передвижения в одну лошадиную силу.

Ромка и браты сразу вошли в отдельный пулемётный взвод с мадсенами, который был прикреплён к батарее пулемётов Максима. К имеющимся стандартным повозкам для перевозки максимов добавили восемь рессорных двуконных бричек. Сформировали обоз, походный лазарет, который возглавил Бутягин.

В восемнадцать ноль-ноль состоялся смотр отряда, после которого мы двинулись на Мерген. Понравились слова напутствия генерала Грибского: «Гнать противника так, чтобы весть об Айгуньской победе дошла до Мергеня вместе с казаками».

Я шёл к реке Ганзе, второй раз за день по одной и той же дороге. Зная санитарную обстановку на пути следования, когда начали попадаться трупы, взяли южнее, ближе к Амуру, благо местность позволяла пройти без особых проблем. Дошли до реки быстро, поднялись вверх до брода и встали на бивак, отправив вперёд разведку из трёх взводов сотни Вертопрахова. Следующим местом остановки планировали на следующий день кумирню и деревню Догуда, расположенную на Цицикарской дороге в двадцати верстах от нашей сегодняшней стоянки.

По моему мнению, там нас должна будет ждать новая линия оборона китайцев, если только их командование – идиоты и не захочет воспользоваться идеально приспособленной для обороны лесистой высотой, защищённой по бокам небольшими горами начинающегося предгорья Малого Хингана.