Паша (13)
«Это ловушка», – подумал Паша в вестибюле. Сердце галопировало, пот струился по позвоночнику. Горечь соляного напитка во рту сменилась кислым привкусом страха.
Часы над дежурным постом пробили одиннадцать. В здании царила тишина, соответствующая времени суток, но чужое присутствие ощущалось физически: в запертой библиотеке, в спортзале, в столовой, где стулья водрузили на столешницы ножками вверх. Темнота задрапировала углы. Казалось, с портрета за гостями наблюдает не погибший в Чечне выпускник школы, а сам Зивер. Лицо Зивера… монаха… джинна… повторялось на стенде, в паутинчатых линиях потолка.
Они облажались, придя сюда. Как герои ужастика, затемно бредущие в плохой дом, прекрасно зная, чем закончится приключение.
– Ты уснул?
«Лучше бы уснул».
Паша двинулся за рюкзаком Руда. Вьюга угомонилась. Ночь была торжественной, белой, трескучей. Разомкнулись кулисы туч, и круглобокая луна степенно выкатилась на сцену. Она зыркала в окна, поливая серебром паркет, разрисовывая западное крыло петлистыми тенями.
План созрел накануне, после визита к Марине.
– Мы пойдем в подвал, – шагая по скрипучим половицам, Паша поверить не мог, что именно он и предложил эту дурость. А Руд, с шутками и прибаутками, легкомысленно согласился.
Перья инея на стеклах складывались в одинаковые морды. Паша старался не смотреть.
Сегодня он приготовил для мамы ужин. Пожарил картошку и курицу.
– Сынок, что на тебя нашло?
– Это в честь каникул. – Паша зорко следил, как мама ест.
– Горьковато, – сказала она, принюхиваясь к мясу.
– Специи. Так должно быть. По рецепту.
– Да? – Мама ела из уважения к его труду. Он надеялся, что защитил ее от распыленного в воздухе зла, от вылупленной луны над крышами. Надеялся, что Марина спокойно спит в своей постели, а утром он навестит ее и скажет: «Все кончено. Мы победили».
Как только возня в маминой комнате прекратилась и погас ночник, он выбрался во двор через окно. Прихватил соль, пластиковый шланг, удлинитель и воронку. У холма встретился с напарником.
Руд позаимствовал папину дрель. Просверлить бетон, найти тайник Стопфольда и залить раствором или засыпать кристаллами – чего уж проще?
Проще умереть во мраке.
Вариант, что вазу уже вынули из стены, они не рассматривали. Как и миллион иных вариантов.
Школа булькала водопроводом, журчала кранами, гудела сквозняками. В тире что-то отчетливо шуршало. Паша нашел розетку и подсоединил удлинитель. Свернули к желтым дверям, разматывая провод, как нить Ариадны из зачитанной книги «Мифы Древней Греции».
– Надо взорвать паровой котел, – сказал Паша.
– В школе нет паровых котлов. – Руд отпер замок. Подвал пах так же, как дом Курлыка. Выпечкой, тмином, конфетами. Щелчок, и лампа загорелась в решетчатом кармашке.
– Это из «Сияния», – сказал завороженно Паша. – Так Джек Торренс уничтожил «Оверлук».
– «Оверлук» не взрывали, – возразил Руд.
– У Кубрика – нет. А в книге и ремейке – очень даже взрывали.
Трубы справа обросли бородами тьмы. Шкаф, в котором прятался Паша в сентябре, распахнул створки, приглашая. Парты валялись на пути.
– Попробуй не написать об этом роман, – пробормотал Руд, смахивая паутину, – я ради твоего романа сюда поперся.
– Ты будешь главным героем, – сказал Паша, вглядываясь в темноту.
Руд расчехлил дрель, насадил впечатляющих размеров сверло. Его руки дрожали. Ему тоже было страшно – почему-то это осознание утешило Пашу. В сентябре они не ведали, что прячет чертов подвал. А сейчас отяжелевшие ноги противились, примерзали к полу. Скулы сводило, бурлили желудки. Вечером Паша трижды садился на унитаз, и причина не в глауберовой соли. Не только в ней.
– Дай хлебнуть. – Руд захрустел бутылкой, приложился к горлышку. – Начинаю привыкать, – добавил он, утерев рукавом губы.
Прошлой ночью оба спали как убитые. В кои-то веки без кошмаров. И Марина сказала днем, что чувствует перемены к лучшему. Соль работала, будто меловой круг из «Вия» защищала от происков джинна.
Желтый предмет привлек внимание Паши. Аккумуляторный гвоздезабиватель лежал среди хлама. Паша оплел пальцами рельефную рукоять.
– Готов?
– Нет, – сказал Паша.
– В бой.
Они зашагали мимо парт. Паша вообразил морду Зивера, голодную трещину рта. Что если там будут трупы? Распотрошенные тела Игнатьича, Рязана, исчезнувшей проститутки…
Шаг… еще шаг…
Сперва Паша решил, что это распахнутая пасть Зивера, черная и бездонная. Он, прищурившись, понял – с облегчением, с выдохом – их опередили. Лицо пропало.
Вместо него в стене зияла метровая дыра. Громоздились куски бетона и осколки кирпичей. Пробоина внутри имела цвет запекшейся крови, цвет кладки особняка.
Костров или другой прихвостень Зивера вытащил вазу.
Им остается вернуться домой несолоно хлебавши. Зато живыми.
– Можно, конечно, обыскать школу. – Руд поковырял сверлом бетонные края зева. Там, в гнезде, джинн отмотал стодвадцатилетний тюремный срок.
– Ничего мы не найдем, – понуро ответил Паша. В нем конфликтовали голос разума и неуемное желание совершить Поступок – с большой буквы «П» – доказать Марине, что он мужчина.
– Идем, – сказал Руд, – пока…
Лампочка погасла. Паша почувствовал нутром, что это случится, за секунду до кромешной тьмы. Так он предугадывал появление маньяка в триллерах.
Тьма захихикала. Оглушительно хрястнула дверь, закрываясь. Что-то пронеслось в полуметре от Паши, колобок, пахнущий корицей.
– Руд! – Паша тыкал вслепую стволом нейлера.
Товарищ отозвался сдавленным криком. Маленькие ножки затопотали совсем рядом. Карлик не сдох, осы склеились заново в землистую плоть. Или карликов было много, тысячи уродцев тут, внизу.
В левой руке Паша до сих пор сжимал провод удлинителя. Пуповина вела к выходу, и он поковылял, наматывая провод на кулак. Правой рукой, гвоздометом, размахивал, отгоняя врага.
По щекам текли слезы. Череп словно окольцевали свинцовым обручем. Маленький заблудившийся мальчик плутал во мраке, но мрак был безграничным и окончательным. Мрак сопел и царапал когтями бетон.
Ботинок врезался в преграду. Паша полетел на ступеньки. Нечто гораздо опаснее сумасшедшей бабы Тамары промелькнуло слева, обдав сквознячком. Паша подобрался, по-рачьи пополз к выходу. Ногами он пинал воздух, а рукой с намотанным проводом колотил в стену. Кулак ударил по выключателю. Лампочка загорелась.
Никого не было перед ним, ни монстров, ни друга.
– Руд! – завопил Паша.
На полу у того места, где начинался бессмысленный лабиринт из труб, валялась дрель. Сверло указывало во мрак. Здесь же поблескивали ключики. Будто Паше говорили: «Свободен». «Убирайся и забудь Нестора Руденко».
Паша сунул ключи в карман. Встал на колени, разглядывая узкий проход между трубами.
Что сделал бы капитан пиратов Мозес Данн? Ответ очевиден: с пистолетом и индийской саблей наголо он полез бы к черту на рога вызволять верного помощника Уолтерса. Шпиговать свинцом зомби, резать ведьм. А принц Пардус? Дрогнул бы хоть мускул на его лице? Нет, Пардус обратился бы в леопарда и растерзал любого, кто попадется на пути.
Обруч ослабевал.
Паша присоединил к розетке удлинителя штепсельную вилку. Придавил курок. Дрель зажужжала. Пораскинув мозгами, достал из кармана перчатку и завязал узлом, так, чтобы курок оставался зафиксированным, и сверло вращалось. Шум выведет его наружу.
Паша стрельнул гвоздем в темень, убеждаясь, что аккумулятор не разрядился и «патроны» в обойме.
Скинул куртку, втиснулся в туннель.
– Руд? Ты меня слышишь?
Грязная изоляция липла к плечам. Из носа потекли сопли. Кем он себя возомнил? Персонажем компьютерной бродилки?
Да, это всего лишь игра, а он – частный детектив Эладжерон Мэйчен. Клавиша W – идти вперед. Shift – красться. Tab – фонарь. Дисплей телефона освещал лишь дрожащую руку. Тьма смыкалась позади. Шуршала, ерничала, подначивала. Думать о крысах было приятнее, чем о зубах и когтях карликов.
Трубы изгибались, вынуждая свернуть. Как в парилке, одежда промокла насквозь.
Мэйчен водил гвоздометом и окликал друга.
Здесь, в аду. В Храме Дамбалы.
Тень скользнула за вытянутым телефоном, нырнула под трубу. От ужаса застучали зубы.
– Меня убить хотели эти суки, но я принес с та-та-та-та двора… два новых навостренных топора…
Он шел, шепотом цитируя стихотворение Юрия Домбровского.
Поворот. Хихиканье теней.
– Сижу… смотрю на них веселым волком…
В шелесте подвальных голосов, в хоре призраков раздался другой, человеческий звук. Слабый стон. Не так ли стонал сам Пашка в погребе Курлыка, когда Марина храбро боролась с гоблином?
– Руд!
– Мужик…
Товарищ скорчился у стены. Его лицо исчертили царапины. Разбитая губа сочилась кровью. Располосованный пуховик ронял комки начинки. Паша бросился к Руду.
– Мужик… они меня поймали… все, как ты говорил…
– Карлики? Сколько их?
– Двое. Они сильные… падлы… волокли меня, как мешок…
– Идти можешь?
Руд кивнул и сморщился. Над головами замяукало, что-то крупное перепрыгнуло с трубы на трубу.
– Мужик, они здесь.
– Бежим.
Паша подтолкнул Руда. Клюв гвоздезабивателя выискивал мишень. Клавиша «S» – назад, назад, назад.
Карлик выскочил из металлического ущелья, как кулак из проймы. Приземлился на четвереньки. Морда – дурная пародия на смайлик.
Паша защелкал кнопкой. Нейлер бесшумно стрелял, иглы цокали о бетон. Промазал! Карлик прыгнул, вцепился в свитер и повалил Пашу на трубы. Телефон шлепнулся вниз экраном, тьма затопила туннель. Пальцы твари, невероятно сильной для своих габаритов, вскарабкались по ключицам, по кадыку, кривой ноготь раздвинул губы, норовя проникнуть в рот. Вторая лапа чиркнула ногтями по веку. Третья рвала штанину. Карлик во мраке был не один.
Издалека голосил Руд.
– Сопротивляйся! – заорал Паша. – Правая клавиша мышки! Левая! Правая!
Он высвободил кисть из-под вибрирующих телес, морщинистых и горячих, как шкура бесшерстной кошки. Пихнул стволом и зажал гашетку. Карлик взвизгнул, отпуская.
– Мужик, держись! – Руд подобрал телефон и тыкал дисплеем во врага, будто это было святое распятие. Подстреленная тварь ворочалась на бетоне. Вторая отползала за трубы, шипя.
– Суки! – завопил Паша, брызгая слюной. – Меня! Убить! Хотели! Эти!..
Он направил гвоздомет на уползающего гнома. Серебристые жала впились в гнусную плоть, карлик затанцевал, затрясся. Гвозди входили по шляпки в лысую голову, бурой слизью выплеснулся глаз, а следом сам карлик лопнул, разлетевшись ссохшимися трупиками кузнечиков.
– Второго! Второго лови!
Подранок, орудуя локтями, пытался забраться под трубу. Руд высветил дисплеем цель. Паша увидел костистую спину и недоразвитый хвост, торчащий из копчика. Он топнул ботинком, круша косточки карликовых ног, а когда тварь, вереща и мяукая, перекинулась на спину, поднял нейлер и заколотил в смайлик десяток оцинкованных гвоздей. Последние гвозди били в пол. Вместо гоблина на полу лежала горка дохлых насекомых, каких-то красных клопов.
Руд потянул за шкирку: уходим. Они проковыляли по туннелю, ожидая, что в любой момент с верхотуры атакуют улыбчивые чудовища. Жужжащая дрель подсказывала дорогу. В узком проходе брезжил электрический свет.
Дрель замолчала.
Паша и Руд переглянулись.
«Рюкзак, – вспомнил Паша, – с раствором, с солью, остался у лестницы».
Он жестом отстранил задыхающегося Руда и поднял нейлер, готовый дырявить всякого, кто встанет на пути.
Но через полминуты готовность канула в пучину вновь обуявшего ужаса.
Пардус распался на бессильные буквы, символы, из которых состоял, как коровий отпрыск – из червей. Данн покинул корабль. Мэйчен потерялся в закоулках Храма Дамбалы.
Из туннеля выбрался испуганный пятнадцатилетний пацан, книжный мальчик, опекаемый мамочкой-училкой. Но мамочки в подвале не было.
Там был человек, чей взгляд разрывал покровы и подавлял волю. Не человек… сосуд…
Паша и Руд, как нашкодившие дети, стояли перед директором школы.
– Соляные мальчишки, – проворковал Костров. – Маленькие хитрые бестии.
Он склонился, как перочинный нож согнулся пополам.
Глаза были парой нарывов, полных гноя, вулканами с черной кипящей лавой внутри.
– Закрылись от папочки, да? – Костров дотронулся сверлом выключенной дрели до переносицы Паши. Мышцы отказывались повиноваться. Будто батарейки сели – Паша мог лишь бессильно моргать. Сверло прочертило линию вдоль носа. – Я вымою кровью из ваших организмов эту дрянь, – сказал Костров. Всегда такой опрятный, сегодня он забыл застегнуть ширинку и напялил шиворот-навыворот гольф. Из-под задубевшей бороды торчал белый ярлычок водолазки. Директор пах сладостями и блевотиной.
– Звонок прозвенел, – рявкнул он, обдав учеников смрадным дыханием. И добавил спокойно: – Идите в класс.