Рязан

В этом году Рязану чертовски везло. Он распрощался с дебильными учителями, поступил в шарагу, встретил нормальную девчонку. Реже бывал дома, реже слушал визг матери. Не новая жизнь пока, но взлетная полоса для новой жизни. Разогнаться и, промчав армейскую службу, приземлиться в Москве.

Горшин обойдется без него, а он – без опостылевшего Горшина.

Мучили финансовые вопросы, нищенская стипендия не давала разгуляться, побаловать малую. А маман совсем перекрыла кислород. Но и тут Рязан надеялся на лучшее.

И надежды сбылись. Помощь пришла нежданно-негаданно, на улице, возле водокачки.

Забулдыга Игнатьич окликнул, завел беседу. То да се, не желаешь поправить финансы?

– А ты, что ли, спонсор? – скривился Рязан. Щуплый мужичок в фуфайке вызывал брезгливую усмешку.

– Костров, – понизил голос Игнатьич и воровато оглянулся.

– Директор?

Проснулся интерес.

– Между нами?

– Нем как могила.

Игнатьич задымил папиросой, Рязан прикурил «Мальборо».

– Из столицы, – сказал Игнатьич, – прислали компьютеры. Конкурс мы выиграли или что. А Костров решил: зачем нам они? Есть же старые. Чего добру пропадать? Короче, про компьютеры никто не знает. Они в подвале. Велено вывезти ночью к Кострову на дачу. Машину подгонят, я – за грузчика. Но, боюсь, не справлюсь сам, спина. Подсобишь – одна коробка тебе.

– А что там? – Рязан моментально вспотел. Застучали в голове счеты, зазвенели монетки. – Хлам какой-то списанный из девяностых? ЭВМ?

– Говорят, новейшие. Целое состояние. Пер бы Костров себе на дачу дерьмо? Он бы его деткам отдал, нехай учатся.

– Я в деле, – с ленцой сказал Рязан. – Чисто мышцы размять.

– Знал, что тебе можно доверять. В полночь к школе приходи. Но – никому! Вопрос щепетильный.

«За такие вопросы, – думал Рязан, поднимаясь на холм, – люди едут лес валить. Хорошенькое дельце – директор, Борода, весь из себя порядочный, тырит у государства, у малышни, компы, и в ус не дует».

Рязан понимал самокритично, что не уродился мозговитым парнем. Но напрягал извилины, панически соображал, что и как, кроме компьютера, бонусом извлечь из сегодняшнего гешефта.

Знания – сила, так вроде?

А знание о грязных тайнах директора – сила особая. На ней и до Москвы долететь – как два пальца об асфальт.

Игнатьич впустил в школу.

– Где машина?

– За углом.

– Слышь, я тут прикинул. Маловато – один комп. Пусть денег добавит.

– Я Кострову позвоню, спрошу. Он не жадный.

Рязан ухмыльнулся.

Завтра повезет малой цветы и какую-нибудь безделушку. Бабы это любят.

У кабинета трудов – единственного предмета, кроме физкультуры, который ему давался, – ужасно зачесались глаза. Рязан потер веки, поморгал. Левая ладонь зудела. Зуди-зуди.

Игнатьич открыл желтую дверь, и они спустились в подвал. Здесь пахло мочой, зверинцем, животными.

– Свиней разводите?

Игнатьич не ответил. Посеменил к шкафу.

– А коробки где? – Рязан осмотрел озадаченно голый пол.

– Туда иди, – махнул налево Игнатьич, – я Кострову звякну.

– Учти, дед, – сказал Рязан, ступая по цементу, – за то, что я уже свое время потратил, будете мне возмещать.

В темноте за трубами шуршало и царапалось.

Рязан увидел Лицо.

А еще – глубоко внутри – он увидел реки гноя, череп быка с тремя глазницами и тремя рогами, дерево, на ветвях которого росли младенцы. Челюсть отвисла.

Сзади что-то толкнуло, некий твердый предмет преодолел преграду, отозвавшись теплотой и сосущим неприятным ощущением в правом плече. Рязан обернулся – показалось, что он отдирает от Лица на стене свои приклеившиеся глаза, будто корку от заживающей раны.

Позади стоял Игнатьич.

«Чем он меня… пихнул?»

Рязан потянулся за спину левой рукой. Пальцы коснулись рукояти. Нож торчал из – под лопатки.

Рязан кашлянул, на языке появился медный привкус, а зубы стали розовыми.

– Ах ты, мудак!

Он ударил левым кулаком – прямо в скулу. Старик отлетел к партам. Рязан намеревался добить ботинками, но боль пронзила от грудины до кончиков пальцев.

«Позже… разберемся».

Шаркая ногами, прогнув спину, Рязан пошел к лестнице.

«Это он меня за внука… имбецила… пером… за то, что „Зиппо“ у него отобрал…»

В коридоре Рязан упал на четвереньки. Пробитое легкое сипело. Промокла куртка, изо рта текло. Он пополз, а в кабинете трудов отворилась дверь, рослая фигура загородила свет.

Рязан напряг зрение.

– Сан Саныч!

Трудовик наклонился. Шершавые ладони накрыли бритую голову Рязана.

– Сан Саныч, меня… ножом…

– Скоро все пройдет, – пообещали ему.

Большие – действительно большие! – пальцы уперлись в трепещущие веки Рязана. Сан Саныч нажал, и мир взорвался красными фейерверками. Пальцы выдавили глаза, но не остановились.