Центральный ствол Паисиева древа
Центральный ствол Паисиева древа распространился в основном, как было сказано выше, в Москве и её окрестностях, во Владимирской губернии, в Оптиной пустыни, в Брянском Свенском монастыре и в Белобережской пустыни, в Рославльских лесах на Смоленщине, в Саровской пустыни.
Троице-Сергиева Лавра
В этом духовном сердце России жили и молились многие подвижники благочестия, связанные с преподобным Паисием (Величковским). Митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Гавриил (Петров) ещё до принятия монашества преподавал в лаврской семинарии. Митрополит Платон (Левшин) и святитель Филарет Московский преподавали в лаврской академии, а потом были в разное время священноархимандритами Троице-Сергиевой Лавры.
Духовный отец святителя Филарета Московского, преподобный Антоний (Медведев), ученик преподобного Серафима (Саровского), 46 лет был наместником Троице-Сергиевой лавры. Преподобный Серафим и предсказал отцу Антонию это служение.
Наместником Троице-Сергиевой лавры (после преподобного Антония, с 1877 по 1891 год) был ученик оптинского старца Макария архимандрит Леонид (Кавелин), написавший книгу «Житие и писание Молдавского старца Паисия (Величковского)», а также издавший несколько книг творений святых отцов, переведённых преподобным Паисием.
В Троице-Сергиевой Лавре окончил свои дни великий русский мыслитель, духовный сын и постриженик преподобного Амвросия Оптинского монах Климент (Константин Николаевич Леонтьев).
Преподобный Серафим Саровский
Преподобный и богоносный отец наш Серафим Саровский (в миру — Прохор Мошнин) родился в 1754 году в Курске, в богатой и благочестивой купеческой семье. С юных лет душа Прохора прилепилась к Церкви, и на семнадцатом году жизни он твёрдо решил стать монахом. Прощаясь с матерью, Прохор помолился Богу, поклонился ей в ноги и испросил её родительского благословения. Мать дала ему приложиться к иконам Спасителя и Богородицы, потом благословила его медным крестом. Взяв с собой этот крест, он до конца жизни всегда носил его открыто на своей груди.
У известного старца Киево-Печерской Лавры преподобного Досифея будущий великий святой получил благословение спасаться в Саровском монастыре. Имеются сведения, что преподобный Досифей был духовно связан с обителью архимандрита Паисия (Величковского) и направлял туда своих воспитанников.
Поступив в Саровскую обитель, Прохор несколько лет пробыл там послушником, а затем был пострижен в монахи с именем Серафим и посвящён в сан иеродиакона. Во время церковных служб он по временам видел святых ангелов, сослужащих и поющих с братией. Дивное впечатление производили на его душу эти видения. «Сердце моё, как воск, таяло от неизреченной радости, — говорил отец Серафим, — и не помнил я ничего от такой радости, помнил только, как входил во святую церковь да выходил из неё».
Через некоторое время его, как достойного, рукоположили в иеромонаха, и довольно долго он непрерывно служил, ежедневно причащаясь Святых Тайн с горячей любовью, верой и благоговением.
Однако призванием отца Серафима была безмолвная жизнь, и через год он с благословения настоятеля удалился в пустынную келью посреди дремучего соснового леса. Там он провёл много лет в великих монашеских подвигах поста, бдения, молчания, непрестанной молитвы, терпя искушения от злых людей и особенно от диавола.
Наконец преподобному Серафиму явилась Пречистая Богородица и повелела ему принимать всех людей без исключения ради спасения их душ. Тогда открылся явный для всей России источник благодатных утешений и наставлений, потому что Бог даровал преподобному Серафиму дар исцеления, дар прозрения, дар немощных душ врачевания.
Со всеми святой батюшка был светло приветлив и ласков, встречая посетителей словами: «Радость моя! Сокровище моё! Христос воскресе!» — а у него ежедневно бывали в келье сотни людей со всех концов России. Но особенно преподобный Серафим заботился о Дивеевской женской обители, которую ему поручила сама Царица Небесная.
Несколько раз Она являлась святому старцу, сохранились достоверные сведения о многих совершённых им чудесах. Скончался преподобный Серафим в 1833 году, стоя на коленях в молитве со сложенными на груди руками.
Преподобный Серафим не был учеником преподобного Паисия (Величковского) и не был духовным писателем, но известно, что он не только сам постоянно читал «Добротолюбие» в церковнославянском переводе преподобного Паисия, но и своим собеседникам рекомендовал изучать эту книгу. Кроме того, сохранилось значительное число его духовных наставлений, неоднократно переиздававшихся. Приведём здесь некоторые из них по книге «Преподобный Серафим Саровский. Духовные наставления инокам и мирянам» (заголовки — автора книги).
Надежда на помощь Божию — истинная и ложная
Если человек не имеет излишнего попечения о себе из любви к Богу и для дел добродетели, зная, что Бог печётся о нем, таковая надежда есть истинная и мудрая. А если человек всё упование своё возлагает на свои дела, к Богу же обращается с молитвой лишь тогда, когда его постигают непредвиденные беды, и он, не видя в собственных силах средств к отвращению их, начинает надеяться на помощь Божию, то такая надежда суетна и ложна. Истинная надежда ищет единого Царствия Божия и уверена, что все земное, потребное для жизни временной, несомненно дано будет.
Говорить о духовном — не всегда и не со всеми
Когда случится быть среди людей в мире, о духовных вещах говорить не должно; особенно, когда в них не примечается и желания к слушанию.
Надобно содержать в памяти слово Господне: «Ни пометайте бисер ваших пред свиниями, да не поперут их ногами своими и вращшеся расторгнут вы» (Мф.7, 6).
А потому всеми мерами должно стараться скрывать в себе сокровище дарований. В противном случае потеряешь и не найдёшь. Ибо, по опытному учению святого Исаака Сирина, «лучше есть помощь, яже от охранения... паче помощи, яже от дел» (Прп. Исаак Сирин, Слово 89).
Когда же надобность потребует или дело дойдёт, то откровенно в славу Божию действовать должно по глаголу: «Аз прославляющих Мя прославлю» (1 Цар. 2, 30), потому что путь уже открылся.
Что есть в сердце лучшего, того мы без надобности обнаруживать не должны, ибо тогда только собранное может быть в безопасности от видимых и невидимых врагов, когда оно как сокровище хранится во внутренности сердца. Не всем открывай тайны сердца своего.
Одного многословия с теми, которые противных с нами нравов, довольно расстроить внутренность внимательного человека.
О делах Божиих не рассуждай по насыщении своего чрева: при наполненном чреве какое может быть ведение тайн Божиих?
Терпение болезней — с рассуждением
Кто переносит болезнь с терпением и благодарением, тому вменяется она вместо подвига или даже более.
Если самовольно изнурим своё тело до того, что изнурится и дух, то таковое удручение будет безрассудное, хотя бы сие делалось для снискания добродетели.
Буде же Господу Богу угодно будет, чтобы человек испытал на себе болезни, то Он же подаст ему и силу терпения.
Итак, пусть будут болезни не от нас самих, но от Бога.
Сердечный мир
Всеми мерами надобно стараться, чтоб сохранить мир душевный и не возмущаться оскорблениями от других; для сего нужно всячески стараться удерживать гнев и посредством внимания ум и сердце соблюдать от непристойных движений.
Кто переносит с молитвою удары невольных искушений, тот делается смиренным, благонадёжным и опытным.
Благоразумие в подвигах
Неразумен тот постник, который дожидается определенного часа, а в час трапезы весь предается ненасытному вкушению и телом и умом.
Выше меры подвигов предпринимать не должно, а стараться, чтобы друг — плоть наша — был верен и способен к творению добродетелей.
Тело, измождённое трудом или болезнями, должно подкреплять умеренным сном, пищею и питием, не наблюдая даже и времени.
Надобно идти средним путём, не уклоняться «ни на десно, ни на шуе» (Притч. 4, 27) и давать духу — духовное, телу — телесное, для поддержания временной жизни потребное. Но не должно также и жизни общественной отказывать в том, что она законно требует от нас, по словам Священного Писания: «Воздадите убо кесарева кесареви, и Божия Богови» (Мф. 22, 21).
В рассуждении пищи должно наблюдать и то, чтобы не разбирать между снедями вкусными и невкусными. Это дело, свойственное животным, в разумном человеке не достойно похвал. Отказываемся же мы от приятной пищи для того, чтобы усмирить воюющие члены плоти и дать свободу действиям духа.
Должно снисходить и [к] душе своей, в её немощах и несовершенствах, и терпеть свои недостатки, как терпим недостатки ближних, но не лениться и побуждать себя к лучшему.
Употребил ли пищи много или сделал что другое, подобное сему, сродное человеческой слабости, не возмущайся сим, не прибавляй ко вреду вред, но мужественно подвигнув себя к исправлению, старайся сохранить мир душевный, по слову апостола: «Блажен не осуждаяй себе, о немже искушается» (Рим. 14, 22).
Преподобный Клеопа Покровский
Мы отдали заслуженную честь одному из величайших и наиболее почитаемых православным народом святых — преподобному Серафиму Саровскому. Но, говоря о Центральном стволе Паисиева древа, первым следовало бы назвать преподобного Клеопу Покровского.
Он родился на Украине в 1714 году, монашеский путь начал в Молдавии, а в тридцатилетием возрасте пришёл на Святую гору Афон, где сделался учеником преподобного Паисия (Величковского), принял постриг и был рукоположен в священный сан. Вместе со старцем Паисием отец Клеопа потом перешёл в Молдавию и подвизался в Драгомирнском монастыре и, вероятно, в Секуле.
Затем он возвратился в Россию и со временем стал настоятелем уединённой Введенской Островской пустыни, располагавшейся на острове в глухих болотистых лесах, неподалёку от города Покров во Владимирской области. В настоятеля отца Клеопу избрали сами братия монастыря, потому что видели его добродетели и высокую духовную жизнь.
Преподобный Клеопа подвизался в непрестанной молитве и других монахов тоже учил аскетическому деланию, отличался незлобием, кротостью и миролюбием. В Островской пустыни он ввёл общежительный афонский устав, который потом был перенесён его учениками в другие монастыри центральной и северной России.
Большую часть времени монахи проводили в храме во время совершения длительных богослужений (всенощное бдение, например, длилось около 7 часов и совершалось ночью) и обширного общего правила, включавшего по 350 поклонов утром и вечером.
Но, придавая большое значение аскетическим подвигам, отец Клеопа не считал их самоцелью. Самым главным для него было соблюдение евангельских заповедей, как во внешней, так и во внутренней жизни. Стяжание смирения, кротости, трезвения, любви — вот что стояло во главе угла его подвижничества. Старец Клеопа говорил, что класть камень вместо подушки и морить себя голодом не принесёт большой пользы, если не научиться от Христа кротости и смирению (см. Мф. 11, 29).
Дух нестяжания, усвоенный им в афонском братстве, отец Клеопа проявлял и в управлении Введенской Островской пустынью. Не раз предлагали ему благотворители и новые угодья, и планы новых монастырских построек, и деньги на это. Но мудрый подвижник отказывался от осуществления этих планов, понимая, что главным занятием монаха должна быть молитва, а не житейские хлопоты. Он старался в первую очередь о внутреннем благоустройстве обители.
Подвиги старца Клеопы были увенчаны благодатными дарами. Как-то раз, уединившись в лесной непроходимой чаще с двумя учениками, отец Клеопа проводил время в посте и молитве. Запасы еды подходили к концу, ученики просили его благословения отлучиться в ближайшие селения за подаянием. Но, понимая важность для иноков уединённой нерассеянной молитвы и предвидя будущее, отец Клеопа предложил начинающим уже ослабевать в подвиге ученикам потерпеть ещё немного, обещая, что помощь прибудет. Через несколько дней к их келье подъехала повозка, запряжённая парой лошадей, на которой неизвестный мужчина к их радости привёз всё необходимое. Но только потом сообразили братья, что через чащу, в которой они уединились для молитвы, на повозке проехать было невозможно.
С Афонской горы отец Клеопа принёс в жизнь своего монастыря то, что составляет сущность, сердце иноческого подвига, без чего недостижима главная его цель — стяжание благодатного бесстрастия — умную Иисусову молитву. Это великое искусство, усвоенное преподобным Паисием (Величковским) из святоотеческого предания и осуществлённое им на деле, стало достоянием отца Клеопы в годы его пребывания на Афоне, а впоследствии — его учеников в Введенской Островской пустыни.
По кончине старец Клеопа был погребён в своей обители, и в течение долгих лет его могила свято чтилась жителями города Покрова и окрестных селений, которые поддерживали у места захоронения преподобного горение неугасимой лампады. К его могиле приходило множество богомольцев, имелись письменные свидетельства об исцелениях.
Введенская Островская пустынь
Введенская пустынь на острове посреди озера, недалеко от города Покрова Владимирской области была основана в 1708 году и первые десятилетия своего существования ничем не была примечательна. Но в 1760 году в ней поселился ученик преподобного Паисия (Величковского) старец Клеопа, которого затем сама братия избрала в настоятели.
Под его руководством во Введенской Островской пустыни подвизались многие будущие святые и подвижники благочестия. В их числе: преподобный Василиск Сибирский, сам ставший впоследствии великим старцем и чудотворцем; Феодор Соколов (ученик преподобного Феодора Санаксарского, в будущем знаменитый архимандрит Феофан Новоезерский); настоятель Пешношской пустыни архимандрит Макарий (Брюшков), архимандрит московского Симонова монастыря Игнатий (Ушаков).
Архимандрит Игнатий (Ушаков)
Архимандрит Игнатий родился в 1731 году, происходил из знатного дворянского рода Ушаковых. Ради спасения своей души он оставил мирскую суету и житейские удобства и ушёл в Санаксарский монастырь, которым тогда управлял преподобный Феодор, тоже Ушаков (однофамилец). Там Игнатий принял монашество и был рукоположен в сан иеродиакона.
Жизнь в Санаксарском монастыре была очень суровая, хотя большая часть насельников были из дворян. Строгое послушание настоятелю, бедная одежда, лапти на ногах, простая и грубая пища — всё терпели подвижники, чтобы смирить свой дух и приготовить себя к Царству Небесному. Со временем отец Игнатий перешёл во Флорищеву пустынь Владимирской епархии, а затем — во Введенскую Островскую пустынь близ города Покрова, где обрёл себе наставника в лице старца Клеопы, ученика преподобного Паисия (Величковского). По кончине отца Клеопы в 1778 году отец Игнатий был назначен настоятелем Островской пустыни.
В 1781 году отца Игнатия вместе с отцом Макарием (Брюшковым) перевели в Николо-Пешношский монастырь Московской епархии, где Игнатий стал настоятелем, а Макарий — казначеем. В 1788 году отца Игнатия сделали архимандритом Тихвинского монастыря в Новгородской епархии. И в той, и в другой обители он ввёл общежительный устав по образцу устава Введенской Островской пустыни. В 1795 году отец Игнатий был переведён в настоятели московского Симонова монастыря для устроения правильной иноческой жизни, там он и скончался в 1796 году.
По словам преподобного Макария Оптинского: «Везде был он для братии примером добродетельного жития, а наипаче смирения, нищеты и нестяжания; шелковых одежд со вступления в монашество не носил, к нищим был милостив, к несчастным сострадателен, к братиям исполнен любви и благодетелен».
Пешношский монастырь
Николо-Пешношский монастырь был основан в 1361 году преподобным Мефодием, учеником преподобного Сергия Радонежского. Инок Мефодий, искавший уединённого жития, поначалу поселился в келье за рекой Яхромой, в версте от нынешней монастырской ограды. Со временем святость жизни отшельника получила известность, и к нему стали стекаться люди, жаждущие монашеского подвига.
Несколько столетий Николо-Пешношский монастырь процветал и разрастался, но в середине XVIII века пришёл в упадок, в нём осталось всего шесть монахов; наконец в 1764 году некогда прославленную обитель закрыли. Правда через полтора года, в 1766 году опять открыли, но подлинное возрождение Николо-Пешношского монастыря — и материальное, и духовное — началось только с 1788 года, после назначения настоятелем монастыря отца Макария (Брюшкова).
Схиархимандрит Макарий (Брюшков), ученик преподобного Клеопы Покровского, бывший после архимандрита Игнатия (Ушакова) настоятелем Пешношской обители до самой своей кончины в 1811 году, имел особенное значение в истории русского монашества и старчества: из его учеников вышло 24 настоятеля монастырей. Он имел духовное общение и переписку с преподобным Паисием (Величковским) и получил от него в дар посох. Он привёл Пешношскую обитель во внешнее и внутреннее благоустройство.
Неутомимый и многосведущий в трудах хозяйственных, отец Макарий ещё более был неутомим и опытен в подвигах духовной жизни. По виду он был строгим, но душа его была полна отеческой любви. Он не имел никакой собственности, разделяя всё с братией; ко всем относился приветливо, и его сердечная простота, соединённая с духовною мудростью, привлекала к нему всеобщее расположение и уважение. Митрополит Московский Платон поручал ему приводить в порядок расстроенные обители и ставил его в пример другим настоятелям.
От Пешношского монастыря многие другие заимствовали и общежительный устав, и способных к поддержанию общежития иноков; среди них: Голутвинский, Московский Сретенский и Кириллов-Новоезерский монастыри, а также пустыни: Давидова, Оптина, Берлюковская, Екатерининская, Медведевская-Кривоезерская и другие обители.
Архимандрит Макарий (Брюшков)
Отец Макарий (в Крещении — Матфей) родился в 1750 году в городе Руза Московской губернии, в семье благочестивых купцов Космы и Евдокии Брюшковых. Мальчиком его отдали для обучения торговому делу в Москву. Однако Матфей уже тогда помышлял о монашеской жизни и на восемнадцатом году от рождения решил уйти в монастырь.
В 1767 году он поступил в Санаксарскую обитель и около 7 лет подвизался под руководством преподобного Феодора (Ушакова) вместе с будущими знаменитыми подвижниками благочестия архимандритом Феофаном Новоезерским (Соколовым) и архимандритом Игнатием (Ушаковым). Затем Матфей перешёл во Введенскую Островскую пустынь Владимирской епархии недалеко от города Покрова. Там его наставником стал старец Клеопа, ученик преподобного Паисия (Величковского), благодаря которому в пустыни был введён афонский устав. Через несколько лет Матфея постригли в монашество с именем Макарий и посвятили в иеромонахи.
В 1781 году отец Макарий был назначен казначеем Николо-Пешношской обители, а позднее стал её настоятелем. Число богомольцев в монастыре с каждым годом умножалось, а вместе с ними появились и средства для его благоукрашения. Уже в первые годы правления отца Макария Николо-Пешношская обитель стала образцом для других пустынных обителей. Её называли училищем благочестия, примером монашеской жизни.
В 1795 году обитель посетил митрополит Московский Платон (Левшин). Он был так изумлен порядком и чиноположением, чистотой и хозяйственностью, что сказал: «Пешноша в моей епархии — вторая Лавра». Митрополит Платон поручал ведению отца Макария многие обители, в которых тот должен был заводить общежитие по образцу своего монастыря и назначать в них настоятелей из числа своей братии.
Скончался архимандрит Макарий в 1811 году, на шестьдесят первом году жизни.
Летописец Николо-Пешношской обители иеромонах Иероним (Суханов) написал об архимандрите Макарии: «Истинное достоинство жизни состоит в добродетели, а не в явлении чудес, и по сему многие, хотя и не творят чудес, однако равны чудотворцам бывают. Но и во всяком веке были люди ангельской чистоты, а иначе мир не мог бы стоять... Из таковых был и сей муж».
Симонов и Новоспасский московские монастыри
В Москве главными средоточиями Паисиевского движения были Симонов и Новоспасский монастыри.
Симонов Успенский мужской монастырь основал преподобный Феодор, ученик и племянник преподобного Сергия Радонежского, в 1370 году. В этой обители в разное время жили многие известные подвижники и церковные деятели: преподобный Кирилл Белозерский, преподобный Ферапонт Можайский, преподобный Максим Грек; святитель Иона Московский, митрополит Геронтий, Патриарх Иосиф и святой Патриарх Московский и всея Руси Иов.
Симонов монастырь был одним из богатейших на Руси, но в 1771 году, когда правительство Российской империи отбирало имущество у многих обителей, Симонов монастырь был вообще упразднён, а вновь открыт только почти через четверть века, в 1795 году по ходатайству Московского городского головы Афанасия Ивановича Долгова и других крупных купцов.
Настоятелем его тогда же был назначен архимандрит Игнатий (Ушаков), ученик преподобного Клеопы Островского, перемещённый из Большого Тихвинского монастыря Новгородской епархии в Симонов монастырь для учреждения в нём общежития.
В Симоновом монастыре подвизался ученик старца Паисия монах Павел. В 1812 году он много пострадал от французов, которые били его так жестоко, что все остальное время своей жизни он от этого болел. Там же, в Симоновом монастыре жил другой ученик старца Паисия, монах Арсений. Учеником отца Павла был иеромонах Иосиф, настоятель Симонова монастыря.
В московском Новоспасском монастыре замечательными старцами были иеромонахи Филарет и Александр, ученики Паисиева ученика Афанасия, проживавшего одно время во Флорищевой пустыни Владимирской епархии. Схимонах Афанасий (его нужно отличать от Афанасия (Охлопова), принёсшего «Добротолюбие» митрополиту Гавриилу), бывший ротмистр гусарского полка, по фамилии Захаров, жил при старце Паисии более семи лет и принял от него монашеский постриг.
Приезжая из Флорищевой пустыни в Москву, старец Афанасий вёл с отцами Александром и Филаретом беседы об умном молитвенном делании по учению старца Паисия. Оба эти иеромонаха заочно знали старца Паисия, любили и почитали его и пользовались переведёнными им отеческими книгами, а отец Александр даже переписывался с ним. Таким образом, оба эти Новоспасских инока очень близко стояли к старцу Паисию и много пользовались его духовным богатством.
Иеромонах Филарет (Пуляшкин), старец Новоспасского монастыря
Знаменитый московский старец, иеромонах Филарет родился в 1758 году в городе Вязьме, в благочестивой купеческой семье Пуляшкиных и в крещении был наречён Феодором. Его отец был любителем душеполезного чтения и имел много духовных книг. В родительском доме Феодор был обучен грамоте и Закону Божию.
После смерти отца он, будучи 13 лет от роду, упросил свою мать отпустить его для постоянного жительства в Александро-Невский монастырь в Санкт-Петербурге. Впоследствии и мать приняла монашеский постриг в московском Новодевичьем монастыре. Она умерла через много лет, во время богомолья в Ростов Великий, где настоятелем Спасо-Яковлевского Димитриева монастыря был тогда её старший сын архимандрит Аполлинарий.
Прожив полгода в Александро-Невском монастыре, Феодор перешёл в Саровскую пустынь, которая стала для него благодатной школой (в ней жили в то время преподобный Серафим Саровский и другие великие старцы). Со временем Феодор был переведён в московский Симонов монастырь, где его постригли в монашество с именем Филарет и рукоположили в иеродиакона.
В 1789 году митрополит Гавриил (Петров) рукоположил отца Филарета в иеромонаха. Митрополит очень ценил благочестие и духовную опытность молодого подвижника (ему было тогда немногим более 30 лет) и даже поручал учёным, которые готовили к изданию сделанный преподобным Паисием перевод греческого «Добротолюбия», в трудных для понимания случаях обращаться за разъяснениями к отцу Филарету и другим духовно опытным старцам, проходившим самим делом предлагаемое в “Добротолюбии” высокое учение о созерцательной жизни и умной молитве. Затем отец Филарет был переведён на служение в Москву и нёс там различные церковные послушания, в 1798 году архимандрит и вся братия Новоспасского монастыря избрали его духовником обители. Однако уже в следующем году отец Филарет по причине крайнего изнеможения и телесной слабости удалился на покой и с того времени уже пребывал только в молитве и чтении творений святых отцов и других духовных книг.
Несколько лет иеромонах Филарет провёл в строгом безмолвии. Этот подвиг приготовил его к высокому старческому служению, которое началось незадолго до нашествия французов в 1812 году и продолжалось до самой блаженной кончины старца.
Келья его ежедневно была наполнена множеством народа всякого звания — от высших сановников до простолюдинов. Волнуемые сомнениями, уязвлённые страстями, постигнутые телесными недугами или иными бедами, со всех сторон стекались к старцу Филарету люди излить свою душу, свои скорби и находили в нём истинно отеческое участие. Нередко случалось, что от множества посетителей отец Филарет не имел времени ни для трапезы, ни для краткого отдыха. Но благодать Божия укрепляла немощного старца.
Настоятель Оптиной пустыни преподобный Моисей до принятия монашества пользовался его советами. Преподобный Макарий Оптинский, когда бывал в Москве, любил посещать отца Филарета в Новоспасском монастыре и беседовать с ним. Отец Макарий хранил у себя в келье его портрет.
Старец Филарет был духовным наставником Наталии Петровны Киреевской, жены известного русского философа и писателя Ивана Васильевича Киреевского, и через неё оказал на Ивана Васильевича благотворное влияние, заинтересовал его духовной жизнью, расположил к более глубокому изучению православия и содействовал его духовному сближению со старцами Оптиной пустыни.
Иеромонах Филарет мирно преставился от временной жизни к вечности в 1842 году, в возрасте 84 лет, предсказав за две недели день своей блаженной кончины.
Архимандрит Александр (Подгорченков)
Будущий подвижник благочестия, архимандрит Спасского монастыря в Арзамасе Александр (в миру — Адриан Иванович Подгорченков) родился в 1758 году на Украине. Родители его были польскими шляхтичами, но вероисповедания православного. Он учился в Киевской духовной академии, потом недолго пробыл на государственной службе в Москве и в тридцатилетием возрасте поступил в московский Новоспасский монастырь, где первое время нёс послушание пономаря.
Со временем отец Александр был пострижен в монашество и рукоположен в священный сан митрополитом Санкт-Петербургским Гавриилом и с тех пор всегда пользовался его расположением и состоял с ним в постоянной переписке.
Живя в Новоспасском монастыре в Москве, отец Александр духовно сблизился там с другим подвижником благочестия — иеромонахом Филаретом (Пуляшкиным). Иеромонах Александр старался всё свободное от послушаний время посвящать духовному деланию: молился, читал Священное Писание и творения святых отцов, а также переписывался с единодушными ему иноками-подвижниками, особенно благоговея пред великим старцем Паисием (Величковским), с которым также вёл переписку. При таком образе жизни и великом смирении отец Александр сам сделался наставником монахов и благочестивых мирян. К нему приходили для бесед многие юноши и молодые люди, искавшие духовного совета. Некоторые ученики его впоследствии сами сделались известными подвижниками, в их числе — преподобные Моисей и Антоний Оптинские.
В 1810 году отец Александр был назначен архимандритом Арзамасского Спасского монастыря и провёл в этой должности 35 лет. При этом он оставался со всеми кроток и снисходителен, в быту был неприхотлив, одежду носил самую простую; всё своё жалованье и доходы, и то, что иногда дарили ему почитатели, раздавал нищим и бедным; когда не было денег, раздавал вещи, даже свои рубашки. Нестяжание отца Александра было таково, что по его кончине в келье найдено было только несколько медных монет и не оказалось никакой одежды, кроме той, что была на нём.
Несмотря на слабое здоровье, он был строгим постником, усердным молитвенником, даже носил вериги. Перед кончиной, наступившей в 1845 году, отец Александр в течение 18 дней совсем не принимал пищи, только ежедневно причащался Святых Христовых Тайн.
Схимонахиня Марфа (Протасьева)
Схимонахиня Марфа (в миру — Мария Петровна Протасьева) происходила из Костромских дворян. Лишившись матери почти в младенчестве, она росла под надзором бабушки. Часто бывая с нею в монастырях, Мария слушала рассказы о подвижниках и подвижницах, сама постилась и много молилась.
Зная, что отец ни за что не отпустит её в монастырь, она решила по примеру некоторых древних святых тайнооставить родительский дом. Выбрав удобное время, накануне того дня, когда в доме отца готовился бал, она, написав письмо отцу, бежала, но была настигнута посланной погоней и возвратилась. Вскоре, однако, она умолила отца отпустить её в Костромской монастырь.
Там Мария Петровна взялась ухаживать за одной схимонахиней высокой духовной жизни: носила ей воду, дрова, топила печь, готовила пищу. От родных, часто посещавших Марию Петровну, она первое время тщательно скрывала свои монастырские труды.
Однажды Мария Петровна услышала от проезжавших чрез Кострому санаксарских монахов о преподобном старце Феодоре (Ушакове), который в то время томился в ссылке в монастыре на Соловецких островах, посреди Белого моря, и возымела твёрдое намерение отправиться к нему, чтобы просить его руководства к богоугодной жизни.
Несмотря на все неудобства и трудности далёкого пути, она добралась до Соловецкого монастыря, разыскала там отца Феодора и обратилась к нему за наставлениями. Старец посоветовал ей поступить в не имевшую тогда ещё статуса монастыря Арзамасскую Алексеевскую общину.
Послушно и со смирением приняла Мария Петровна этот совет и в 1782 году вступила в Алексеевскую общину, а чрез год имела утешение вместе с другими сёстрами встретить отца Феодора, возвращавшегося из Соловецкого монастыря в Санаксар.
Преподобный Феодор часто навещал Алексеевскую общину и пёкся о её благоустройстве. Заметив, что первая настоятельница, Евдокия Ивановна, достигнув преклонных лет, уже тяготится своими обязанностями, он благословил на настоятельство Марию Петровну, которой было тогда ещё только 26 лет. Вначале многие сестры смущались тем, что настоятельница их так молода, но потом, видя её подвижническую жизнь и мудрое управление, успокоились.
Мария Петровна отличалась кротостью и терпением, незлобиво переносила все болезни и неприятности. На подчинённых старалась действовать не строгостью, а убеждением и любовью. Усугубляя свои подвиги, она тайно приняла схиму и наречена была именем Марфа.
По смерти старца Феодора матушка Марфа обратилась за руководством к преподобному Паисию (Величковскому), и отец Паисий не отказал ей. В одном из писем к схимонахине Марфе он разъясняет важность послушания как основания монашеской жизни: «Огонь пришел Я низвести на землю и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк. 12, 49). Этот Божественный огонь восприняли в свои сердца святые апостолы и, возгоревшись к Господу пламенной любовью, оставили мир и всё, что в мире, и последовали за Христом. Они предали себя Ему и душой, и телом, отвергли и свою волю, и свое рассуждение, так что с великою радостью могли говорить: «Вот, мы оставили все и последовали за Тобою» (Мф. 19, 27). Это святое послушание Господу они сохранили в своих сердцах до конца жизни, запечатлели его перенесением бесчисленных искушений и многообразных смертей и излиянием своей крови до последней капли...
Этот же огонь Божественной благодати восприняли все святые истинные рабы Христовы, всякого чина и звания люди, тщательно соблюдавшие душеспасительные заповеди Евангельские, без исполнения которых при одной вере православной спастись невозможно... Божественное послушание столь необходимо для истинного богоугождения, что без него никак невозможно служить Богу».
В заключение письма преподобный Паисий убеждает схимонахиню Марфу подавать своею жизнью пример сёстрам, над которыми она поставлена начальницей. «Наставляй их, — пишет старец, — на путь спасения, показывая им пример всякого доброго дела при помощи Божией, прилежным исполнением заповедей Евангельских, любовью к Богу и ближнему, кротостью и смирением, глубочайшим всегда ко всем миром Христовым, материнским милосердием, терпением и долготерпением...
Прилежно, с великим вниманием и размышлением, прочитывай в отеческих книгах о молитве, умом в сердце совершаемой, которая есть самый истинный, наиболее приятный Богу, монашеский подвиг...
Понудь себя никого не осуждать, ибо один есть праведный Судия Христос Господь, который каждому воздаст по делам его, осуждай только себя и не будешь осуждена на Его втором и страшном пришествии. Всякому, согрешающему перед тобою, от всего сердца отпускай согрешения, да и Отец Небесный отпустит тебе согрешения твои». Этими наставлениями заканчивается письмо старца Паисия к схимонахине Марфе (Протасьевой).
Матушка переписывалась и с преемником преподобного Паисия (Величковского) по настоятельству в Нямецком монастыре архимандритом Софронием, который посылал для её обители иконы, портрет старца Паисия и рукописные экземпляры отеческих книг в переводе старца Паисия, чтобы испросить у митрополитов Платона и Гавриила помощи в их публикации.
Число сестёр в общине быстро увеличивалось. Матушка никому не отказывала, всех желающих вступить в общину принимала с любовью, часто повторяя слова Христовы: «Приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин. 6, 37). При всей скудости средств, которые община тогда имела, схимонахиня Марфа ежедневно питала странников, нищих и никогда не отпускала без подаяния бедных, приходивших за куском хлеба, квасом или просивших другой какой-либо монастырской пищи, говоря, что рука дающего никогда не оскудевает.
Монастырские храмы во время её настоятельства были малы, бедны и скудны утварью. Подаяния арзамасцев также были не велики, а посылать насельниц за сбором было воспрещено уставом общины, данным преподобным Феодором.
Чтобы отыскать благотворителей, матушка ездила в Москву и там, действительно, нашла их немало среди дворян и именитых купцов. Привлекла их она своим смирением, назидательными беседами и любовью к ближним. Все узнававшие её москвичи рады были видеть настоятельницу в своих домах и принять её благословение. Спустя десятки лет во многих семьях московского купечества имя её с любовью и благоговением передавалось из рода в род.
Схимонахиня Марфа (Протасьева) управляла Алексеевской общиной 28 лет и скончалась 53 лет от роду в 1813 году. Скорбь сестёр общины была неутешна: их рыдания заглушали погребальное пение. Совершавший отпевание архимандрит Спасо-Преображенского монастыря Александр, питавший к почившей глубокое уважение, вынужден был просить: «Ради Бога перестаньте, от слёз и рыданий я сам изнемогаю и продолжать не могу!» Над могилой схимонахини Марфы впоследствии была устроена церковь с неугасимой лампадой.
Брянский Свенский монастырь
Очень важным местом в центральной России, где переплетались духовные нити, шедшие от старца Паисия, был Брянский Свенский монастырь. Там проживали в начале XIX века ученики и последователи преподобного Паисия (Величковского): иеромонах Афанасий (Степанов), схимонахи Афанасий (Захаров) и Афанасий (Охлопов), иеродиакон Анастасий и другие подвижники благочестия. Преподобный Моисей Оптинский был в 1809-1811 годах послушником в Свенском монастыре, а святитель Филарет (Амфитеатров) был в 1802-1804 годах его настоятелем.
В духовной связи с Брянским Свенским монастырём стоит и группа пустынножителей Смоленской епархии, подвизавшихся в конце XVIII и в начале XIX века в лесных скитах Рославльского уезда. Некоторые из этих подвижников были непосредственными учениками старца Паисия, каковы Досифей, проживший 40 лет в Рославльских лесах, и Арсений, перешедший впоследствии в Псковский Никандров монастырь. Некоторые лично не были знакомы с отцом Паисием, в их числе преподобные Моисей и Антоний (Путиловы), перешедшие потом в Оптину пустынь.
Схимонах Афанасий (Охлопов)
Схимонах Афанасий (Охлопов) происходил из дворян, жил в Санкт-Петербурге и был чиновником небольшого ранга, служил в Сенате секретарём. Но потом он оставил мир и начал странствовать по монастырям. Из Молдавии пришёл на гору Афон, а затем поселился в Нямецком монастыре и был в послушании у преподобного Паисия и его ближайшего помощника старца Софрония. (Этот старец Софроний после кончины преподобного Паисия стал настоятелем Нямецкого монастыря.)
По поручению святого Паисия, отец Афанасий доставил в Россию митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Гавриилу рукопись сделанного преподобным Паисием перевода «Добротолюбия» и некоторое время прожил в Санкт-Петербургской Духовной Академии, помогая готовить к первой в России публикации этот замечательный сборник святоотеческих наставлений о внутренней жизни.
Завершив свою работу над «Добротолюбием», схимонах Афанасий удалился в Рославльские леса, где прожил больше 10 лет в строгом подвижничестве, а потом перешёл в Свенский монастырь. Живя там, отец Афанасий получил от старца Софрония из Нямецкого монастыря текст жития преподобного Паисия и некоторые его писания, впоследствии изданные Оптиной пустынью. Там же он составил сборник выписок из творений святых отцов по различным вопросам нравственно-религиозной жизни, например о посте, о молитве, о гордости и прочем. По каждой теме были приведены многочисленные выдержки из святоотеческих писаний, и таким образом темы получали всестороннее освещение. Незадолго до своей кончины схимонах Афанасий (Охлопов) передал составленный им сборник выписок из творений святых отцов другому схимонаху Афанасию по фамилии Захаров, на руках которого он и скончался в 1811 году.
В Рославльских лесах
В Рославльских лесах отец Афанасий (Охлопов) жил вместе с будущими оптинскими старцами Моисеем и Антонием и был их наставником. Какую строгую жизнь они вели, можно видеть из воспоминаний преподобных Моисея и Антония.
Питались пустынники одними огородными овощами, или, лучше сказать, одной репой, потому что другого ничего на их огородах и не росло. Редко когда кто из помещиков пришлёт хлеба — его уже берегли, чтобы и крошка не пропала.
Однажды, рассказывал старец, им пришлось встретить Пасху до того скудно, что у них ничего не было. Но они не упали духом. Отпели утреню, с иконами обошли крестным ходом вокруг кельи, воспевая «Христос Воскресе», утешаясь и радуясь душой о Господе. Когда же пришёл час трапезы, то преподобный Моисей в похлёбку из репы влил немного масла из лампадки и благословил разговляться. Так Господь хотел испытать их терпение, потому что на другой день от местного помещика была прислана им провизия.
Летом пустынники собирали грибы, ягоды и дарили благодетелям, а от них получали печёный хлеб, крупу, а иногда и растительное масло для приправы пустынной трапезы. А когда случался недостаток, питались и сухоядением, дорожа более всего духовной свободой и безмолвием.
День пустынники проводили по следующему порядку. Ровно в полночь младший из братии, исполнявший обязанности будильщика, обходил ближайшие келии и, произнося молитву Иисусову, будил старцев. Старцы отправляли полуночницу и утреню, причём вычитывали всю церковную службу по богослужебным книгам без малейшего опущения. После утрени через час служили соборный акафист Богоматери, после акафиста часа через два — часы с изобразительными.
Затем следовал поздний и скудный обед. После обеда кто-нибудь из старцев предлагал братии беседу, например о послушании, о хранении молчания и прочем. Часов в пять вечера служили вечерню, как положено по уставу. За скудным ужином читалось житие дневного святого, а после ужина — снова беседа или поучение из сборников аскетических писаний.
Перед отходом ко сну каждый пустынник для себя читал молитвенное келейное правило с множеством земных поклонов. Все это — и общее молитвословие, заменявшее церковную службу, и келейное правило, — совершалось с великим усердием. Можно сказать, что почти весь день пустынники простаивали на молитве, оставляя её лишь для исполнения необходимых работ, так как отцы всё для своей жизни изготавливали сами. Отремонтировать келью, починить одежду, сплести лапти, набрать на зиму ягод, грибов — всё это было нужно и всё это наполняло свободные часы между продолжительными службами.
Как ни удивительно, но при такой трудной жизни подвижники находили время и силы для литературных занятий. Так будущий настоятель Оптиной пустыни отец Моисей во время пустынножительства в Рославльских лесах составил сборник «О подвигах иноческих», заключающий в себе ценные выписки из отеческих книг о внутренней духовной жизни.
Воскресенья и праздники были для отцов-пустынников временем отдыха и братского общения. В такие дни старцы собирались вместе. Обедали и беседовали о христианской жизни или читали из какой-нибудь святоотеческой книги. Сами они Божественную литургию не совершали, поэтому на Рождество, Пасху и другие большие праздники приходил из ближайшего села священник и причащал их запасными Дарами.
Преподобный Феофан Рославльский (Талунин)
О жизни схимонаха Феофана, пустынножителя Рославльского, сохранилось мало сведений. В основном это воспоминания архимандрита Моисея, преподобного старца Оптинского.
Отец Феофан, уроженец Владимирский, в молодости состоял на службе в черноморском казачьем войске, оставил по болезни военную службу, проживал некоторое время в Софрониевой пустыни у архимандрита Феодосия, откуда перешел в Молдавию к старцу Паисию и три года жил там, проходя поварское послушание. По кончине старца он вернулся в Россию и поступил в Оптину пустынь в 1800 году.
Оттуда он не раз посещал подвижников в Рославльских лесах. Даже среди окружавших его преподобных отцов он выделялся кротостью и нестяжанием.
Ревность к постническому подвигу побудила его однажды провести всю святую четыредесятницу совсем без пищи. Он открыл об этом одному из близких по духу братии. «Я верую, — говорил он, — что не умру от поста». Брат не стал ни отклонять, ни утверждать его в его намерении. И Феофан в течение всего поста не вкушал ничего и только однажды в неделю употреблял теплую воду. В течение всех 40 дней он совершал келейно всю службу, полагал много поклонов, сам отапливал келью и выглядел бодрым. Однажды, заметив, что Феофан сильно похудел, брат сказал ему: «Отче, ты очень изнурил себя». «Ничего! — ответил Феофан, — Христос Спаситель излил за меня всю кровь Свою на Кресте, а во мне еще много крови». Выдержав с Божией помощью принятый на себя подвиг, он в конце поста приобщился Святых Христовых Тайн.
Впоследствии он ещё раз пытался повторить этот подвиг, но простудился, заболел жестоким кашлем и, постепенно слабея, скончался в 1819 году.
За несколько минут до кончины преподобный Моисей спросил его: «Покойна ли твоя душа, не страшится ли чего в часе смертном?» Он отвечал: «Я с радостью желаю разрешиться жизни сей», занёс руку для крестного знамения и предал дух свой в руки Божии.
Преподобный Оптинский старец Антоний, на руках которого в Рославльских лесах умер отец Феофан, рассказывал, что он забыл испросить у него молитв перед его смертью. В сороковой день почивший явился ему во сне и пообещал молиться за него. Отец Антоний говорил о преподобном Феофане следующее: «Этот старец при жизни имел столь сияющее благодатью лицо, что недоставало духу смотреть ему прямо в глаза, а разве украдкой когда взглянешь со стороны».
Схимонах Афанасий (Захаров)
Схимонах Афанасий (Захаров) родился в середине XVIII века, в миру был дворянином, ротмистром гусарского полка, но, решив посвятить всю свою жизнь Богу, он в 30 лет поступил в Нямецкий монастырь, где был пострижен в монашество преподобным Паисием (Величковским).
Отец Афанасий стал духовным сыном и учеником старца Паисия и прожил при нём более семи лет. По благословению старца он занимался выписками наставлений из отеческих книг о молитве, смирении, терпении, послушании, любви и прочих добродетелях.
По необходимым обстоятельствам в 1777 году отец Афанасий был отпущен в Россию с монахами Амвросием и Феофаном. В России он подвизался во Флорищевской пустыни, Гороховском монастыре, Белобережской пустыни и, наконец, в Площанской Богородицкой пустыни, где многим принёс пользу своею жизнью и учением.
Будучи в Москве по монастырским делам, отец Афанасий часто беседовал с иеромонахами московского Новоспасского монастыря Александром (Подгорченковым) и Филаретом (Пуляшкиным), давая им наставления в умной молитве, откровении помыслов старцу и непрестанном молитвенном делании, приобщая их традиции преподобного Паисия (Величковского). Под водительством старца Афанасия его ученики стали позже известными духовными наставниками.
Отец Афанасий был кроток, снисходителен, терпелив, смирен, милостив, сострадателен и любил всех. Несмотря на болезнь ног, он с благоговением выстаивал полные церковные службы и соблюдал келейное правило, кладя вечером и утром по 200 поклонов. Его беседы, как с монашеской братией, так и с мирянами, отличались искренностью и простотой.
Свободное время отец Афанасий проводил в переписывании душеполезных наставлений из отеческих книг, в надежде в будущем систематизировать собранные им бесценные россыпи свято-отеческой мудрости. Но при жизни отцу Афанасию завершить намеченное не было суждено.
Последние восемь лет своей жизни отец Афанасий провёл в Площанской пустыни. Там его келейником и ближайшим учеником был преподобный Макарий (Иванов), будущий великий оптинский старец, который принёс традиции преподобного Паисия (Величковского) в Оптину пустынь. Старец Афанасий имел у себя верные списки всех трудов и переводов преподобного Паисия (Величковского). Отец Макарий читал и переписывал эти рукописи, а годы спустя они легли в основу его издательской деятельности уже в Оптиной пустыни.
Осенью 1825 года схимонах Афанасий (Захаров) занемог и мирно предал свою душу Господу при конце воскресной вечерни на руках своего ближайшего ученика преподобного Макария (Иванова).
