Пространство кольца было заполнено. Пятьдесят шесть кораблей плавали в жутковатой яркости врат, и вместо того, чтобы перегорать с места на место, они были неподвижны. Джим наблюдал за ними на объемном дисплее. Научных кораблей было больше, чем всего остального, но среди них были и грузовые корабли, и корабли-колонии. Их двигатели были направлены во все стороны, в зависимости от того, откуда они прилетели и как сжигали свою скорость. Ему потребовалось время, чтобы понять, что в них нервирует.

На протяжении десятилетий кольцевое пространство - медленная зона - было центром между системами. Особенно после гибели станции Медина и "Тайфуна", корабли входили и выходили так быстро, как только могли, сводя к минимуму время, проведенное в беззвездном небе. Теперь они прилетали сюда. Это были только самые близкие корабли, те, которые было легче всего развернуть, но впервые на его памяти они прибыли. Несколько маневровых двигателей время от времени срабатывали, чтобы исправить крошечный дрейф, но их эпштейны были темны. Флот пришел на зов Наоми. На призыв Трехо. На призыв Элви. Они не вступали в бой. Они не путешествовали в какое-то более человеческое, более понятное пространство. Они были несколькими кусочками керамики и кремниевого кружева в пузыре размером в миллион земных шаров.

Они выглядели утопленниками.

"Так, мы видим корабль", - сказала Элви с борта "Сокола". Даже на таком близком расстоянии, как они находились, луч был плоским и искаженным из-за потери сигнала. Не настолько, чтобы сделать связь неясной, но достаточно, чтобы почувствовать клаустрофобию.

"Предполагаемый корабль", - сказал Джим, потянувшись за шуткой.

"Яйцеобразная штука. Яйцеобразная штука у нас на прицеле. Так что хорошая новость в том, что он все еще там".

"Были ли какие-нибудь признаки движения или активности?" спросила Наоми из оперативного отдела Роси.

"Нет", - ответила Элви. "Во всяком случае, не на станции".

"В других местах?" спросила Наоми.

"Все более активно, чем раньше. Количество лучистого тепла в этом месте на порядки больше, чем раньше. Больше света, больше радиации. Некоторые корабли, которые прибыли сюда первыми, нам, возможно, придется вскоре вывести в нормальное пространство, чтобы дать им возможность сбросить часть излишков. Теплообменники собирают больше энергии, чем теряют. У меня все свободные датчики принимают данные и ищут полезные закономерности".

"Первый порядок работы", - сказал Джим.

"Прямой осмотр станции?" ответила Элви.

"Я хотел сказать, убедиться, что все люди, которые провели последние несколько лет, пытаясь убить друг друга, в порядке, если отбросить это", - сказал Джим. "У нас есть несколько дюжин кораблей с каждой стороны, и надо полагать, что у всех них есть экипажи, у которых есть какие-то обиды на всю эту войну".

"Уже в курсе", - сказала Наоми. "Я обмениваюсь сообщениями с тех пор, как мы прошли ворота".

"Насколько все плохо?" спросил Джим.

"Ворчание, но ничего такого, чтобы поднять тревогу. Пока нет".

Джим снова посмотрел на маленьких утопленников. Они не пытались убить друг друга. Это стоило отпраздновать. "Хорошо. Мы должны пойти посмотреть, нет ли кого-нибудь дома на яйцеобразной штуке".

Голос Эльви умудрялся быть усталым и решительным одновременно. "Сокол" взял курс, но я не хочу использовать "Эпштейн" для торможения вблизи поверхности. Это займет некоторое время".

"Ты ведь знаешь, что эта штука всосала в себя вспышку гамма-излучения и все еще существует?" сказал Джим.

"Я не беспокоюсь о станции", - сказала Элви. "Я беспокоюсь о том, чтобы не сломать вещи, прежде чем я пойму, что это такое. Если Дуарте все еще в этом яйце, и я сожгу его дотла, прежде чем мы сможем поговорить, я буду чувствовать себя глупо".

"Справедливо", - сказал Джим. "Мы отправимся на рандеву".

Он отключил связь. Мгновением позже "Роси" сместился под ним, когда Алекс изменил их курс. Джим закрыл дисплей и сел на свою кушетку, ощущая стены вокруг себя, вибрацию корабля и периодически возникающее ощущение, что он - крошечный организм в огромной вселенной. У него болели челюсти, но в эти дни они часто болели, и если он обращал на это внимание, то в основании черепа ощущалось стеснение, которое никогда не проходило, даже когда он спал. Он привык к этому. Так он жил.

Когда-то у этого напряжения была цель, хотя иногда она менялась. Страх, что Лаконская империя пронесется и раздавит под своей пятой всех, кто с ней не согласен. Или страх перед апокалипсисом, который он видел на кольцевой станции, еще до того, как ворота открылись. Или постоянная, ноющая угроза того, что Дуарте откажется от защиты и Джима бросят в Перо. Почти уверенность в том, что, пытаясь выяснить, обладают ли вещи по ту сторону кольцевых врат сознанием и способностью к изменениям, Дуарте начнет войну, которую не сможет выиграть. И теперь, когда его индивидуальная жизнь - его "я", которое было Джеймсом Холденом, - будет потеряна в море сознания, огромного единого разума, созданного из человеческих существ, но не являющегося человеком. Он мог выбирать, и его тело было готово болеть за дело.

А может, это была просто привычка. Может быть, груз истории придавил его, потому что он не знал, как от него отмахнуться. И не знал, что выбрал бы, даже если бы мог. Два способа сказать одно и то же.

"Это будет одноразовая акция, - спросил Алекс с летной палубы, - или мы ожидаем, что захотим пожевать сало, когда ты закончишь?"

"Я не понимаю вопроса", - сказал Джим.

"Если мы просто высаживаем вас для работы с командой Элви, я припаркую нас рядом. Если ты думаешь, что мы захотим быть в одном помещении, ты можешь выскочить из грузового шлюза, а я подниму мостик".

Прежде чем он успел ответить, Наоми сказала. "Поднимите мостик. Будет хорошо, если другие корабли увидят его, даже если мы не будем им пользоваться".

"Принято", - сказал Алекс. "Я принимаю нас".

Джим отстегнул ремни и направился к грузовому шлюзу.

Тереза уже была там. Она была в скафандре, проверяла уплотнения на ботинках и перчатках и заряд на магических ботинках. Джим приостановился и выпрямился, пока корабль дрейфовал под ним. Ее волосы были убраны назад и уложены в плотную шапочку, которая подчеркивала форму ее глаз и грубость кожи. Она подняла подбородок в жесте, который мог быть и приветствием, и вызовом, и тем и другим.

"Куда-то идете?"

"Если мой отец там, ты захочешь, чтобы я была там".

Джим покачал головой. "Если мы что-то найдем, я дам тебе знать. И если ты нам понадобишься, я тебя приведу. Я обещаю".

Девушка покачала головой, влево, затем вправо, не более чем на несколько миллиметров. Выражение ее лица было жестким. "Это мой отец", - сказала она.

Джим почувствовал волну эмоций, которая поднялась и опустилась в нем за несколько секунд. Разочарование, печаль, чувство вины, страх. И, почти случайно, глубокая ностальгия. Он вспомнил, как учился в школе и, придя домой, застал отца Антона на заднем дворе дома, разводящего костер. Это был ничего не значащий момент. Он не вспоминал о нем годами, а тут оно было, такое же настоящее, сильное и наполненное любовью, как если бы это произошло мгновение назад. Это мой отец.

"Ты понимаешь, чем рискуешь?" спросил Джим.

"Нет, не понимаю", - ответила Тереза. "А ты?"

Джим пожал плечами. "Не забудьте проверить герметичность шлемов".

Когда они были готовы к старту, он включил грузовой шлюз. Воздух выкачался, и по мере того, как он становился все тоньше, звук в его скафандре изменился, став мягче, как это было всегда. Он чувствовал себя более изолированным, или более осведомленным о своей изоляции. Его дыхание, легкий гул вентиляторов, скрип костюма - все это заполняло все его чувства. Это было похоже на засыпание. Затем по палубе пронеслась вибрация, когда внешние двери разблокировались, и открылся грузовой отсек. Свет хлынул сквозь щели, как никогда раньше, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, почему это странно. Обычно на таких кораблях, как их, свет открывали рабочие фонари или звезды - сильный, резкий и направленный. Теперь же молочный свет, проникавший в трюм, исходил со всех сторон. Он был мягким и бестеневым, как туманный полдень на Земле. Как в детском упрощенном воображении о рае.

Станция пронеслась под ними, металлическая сфера диаметром пять километров. Слишком большая для корабля, слишком маленькая для планеты, слишком гладкая и правильная для астероида. А на ее светящейся голубой поверхности - точка, похожая на рисовое зернышко, рядом с которой команда Элви была едва ли больше, чем пылинки.

Джим и Тереза направили двигатели скафандра в сторону группы, и масштаб корабля стал яснее, когда рядом с ним появились человеческие фигуры. Он был крошечным. Весь он почти поместился бы в грузовом отсеке, который они только что покинули. Гладкий, как кожа, и плавно изогнутый, он казался скорее органическим, чем созданным. Одна сторона была открыта, плоть яйцевидной формы отслаивалась слой за слоем, пока не образовалось отверстие, достаточно большое, чтобы в него можно было пролезть.

Одна из форм, двигавшихся вокруг него, отделилась и направилась к нему и Терезе. Лицо Эльви всплыло с другой стороны визора, словно он смотрел на нее под поверхностью тихого озера. Ее голос по рации был неподвижным и далеким, учитывая, насколько близко она находилась физически.

"Это совпадает с артефактами на Лаконии", - сказала она. "Должно быть, он использует то же безынерционное движение, что и Эрос в те времена, потому что на нем нет ничего похожего на движитель. По температуре мы не можем сказать, как долго он здесь находится, потому что..." Она жестом указала на тысячу ярких ворот вокруг них.

"Вы уверены, что это был он?" спросила Тереза.

"Доказательно? Нет. Глупо предполагать что-то другое? Да. На данный момент мне нужны доказательства, что это был не Дуарте, прежде чем я стану рассматривать это всерьез. Я слышу стук копыт, и сейчас я все еще думаю о лошадях".

Полдюжины других фигур в лаконских комбинезонах двигались вокруг яйца, выстраиваясь в то, что, как медленно понял Джим, было схемой поиска. "Есть какие-нибудь следы?"

"Ты думаешь о чем-то удобном, вроде шлюза или двери?" сказала Элви. "Нет. Ничего. Артефакт здесь, но поверхность станции совершенно не обозначена".

"А постучать мы не пробовали?" сказал Джим, более чем наполовину шутя.

"Если я могу помочь", - сказала Тереза. "Я могу передать по радио, что мы здесь.

Если он услышит мой голос, он может выйти. Или позволит нам войти".

"Стоит попробовать", - сказала Эльви, приглашая их идти дальше.

Рядом с яйцеобразной фигурой стояла коллекция ящиков с оборудованием: сенсорные линии, источники питания, наборы для взятия биологических проб. Фигура, парящая рядом с ними, словно курица-мать над своим выводком, оказалась Харшаном Ли. Джим наблюдал за движением рта мужчины, который говорил по какому-то другому каналу, который Джим не слушал. Затем раздался щелчок помех, и он оказался рядом с ними. "Дайте мне минутку, и я подключу выход скафандра молодой леди к нашей системе. Мы сможем вести широкополосное вещание прямо на станцию с контактной вибрацией".

"Самый большой сабвуфер человечества", - сказал Джим. Элви хихикнула, но никто другой, похоже, не счел это смешным.

"Как ты вошел раньше?" спросила Элви.

Джим покачал головой. Он не был уверен, что она это видела, поэтому он потряс кулаком, как Бельтер. "Я просто спустился к нему, и он открылся. Я ничего не делал".

Ничего, кроме как следовать за призраком, который мог открыть все двери в доме с привидениями, подумал он. Воспоминания об ужасах и чудесах, которые он наблюдал внутри, грозили захлестнуть его, а ему нужно было быть внимательным, поэтому он отогнал их.

"Протомолекула направляла его", - сказал Элви. "Она пыталась выяснить, что случилось с системами, в которые она должна была войти. Вы были способом сделать это".

"Потому что у меня было тело, - сказал Джим. Внутри теперь только призраки. Наличие тела там что-то значит. "Оно сказало мне это. Возможность доступа к материи была нестандартной, я думаю".

"Я слышала ваши доклады", - сказала Элви. "Термины, которые вы использовали? Или оно использовало, я полагаю. Плерома, падший мир, субстрат. Это человеческие термины".

"Все, что я делал, процеживалось через человеческие умы", - сказал Джим. Ли подсоединил ярко-красный втягивающийся провод от темной круглой формы, упиравшейся в поверхность станции, и подключил его к разъему в руке скафандра Терезы. "На самом деле я не вел машину. Я просто увлеклась тем, что он делал".

"Ну", - сказала Элви. "Думаю, теперь кто-то ведет машину".

Ли поднял большой палец вверх. Тереза смотрела с Джима на Элви, на Ли и обратно, внезапно встревожившись. "Что я должна сказать?"

"Просто дай ему знать, что мы здесь", - сказала Элви.

Тереза кивнула, собравшись с силами. "Это я, папа. Это Тереза. Я здесь, на внешней стороне станции. Мы хотим войти и поговорить". Она сделала паузу на мгновение, а когда заговорила снова, в ее голосе прозвучала нотка тоски, которая немного разбила сердце Джима. "Я хочу увидеть тебя. Я хочу войти".

Они ждали. Джим медленно вращался по кругу, высматривая что-нибудь на поверхности станции - рябь, дыру, признак появления чего-то. Ничего не появлялось.

"Попробуй еще раз", - сказал он.

"Отец? Если вы там, то это Тереза. Я нахожусь снаружи станции. Я хочу войти".

Секунды тянулись, пока надежда в выражении лица девушки медленно угасала. Ли жестом подозвал ее к себе, притянул поближе и отсоединил линию. "У нас есть другие пути для исследования", - сказал он. "У нас есть несколько километров контактных датчиков. Мы использовали их на алмазе Адро, но они могут быть весьма информативны и здесь".

"Мы поможем вам нанизать их", - сказал Джим.

"Если вы увидите что-то отличающееся от того, что было в прошлый раз..." сказала Элви.

Кроме меня? подумал он, но промолчал.

В течение следующих четырех часов научная группа укладывала нити датчиков вдоль станции, пока Джим не вспомнил, как скатывал бесконечные мотки пряжи в клубки на этапе вязания у отца Димитрия. Элви остановилась через час после начала процесса, направляясь обратно к "Соколу". Ли сказал, что это для того, чтобы она могла наблюдать за процессом сбора данных, но Джим был уверен, что ей просто нужно отдохнуть.

Поначалу работа утомляла, но со временем Джим понял, что вошел в ритм. Прокладывал линию, затем удерживал ее на месте, пока остальные проверяли связь между датчиками и поверхностью станции. Тереза тоже помогала, ее многомесячная практика на "Роси" проявлялась в том, как она просила разъяснений и объявляла команде о своих действиях, прежде чем их предпринять. К тому времени, когда их бутылки опустели и Джим развернул их обратно к кораблю, Тереза, казалось, уже избавилась от первой горечи разочарования.

Как только шлюз закрылся за ними, а Джим снял, обслужил и уложил скафандр, он вернулся в каюту. От него воняло потом и неопреном, а мышцы болели и подергивались. За несколько десятилетий до этого было время, когда работа не отнимала у него столько сил, но даже несмотря на дискомфорт и ощущение, что он не смог бы работать так долго, как в молодости, работа все равно приносила удовольствие. Когда он вымылся и переоделся в чистый летный костюм, он был доволен собой так, как не чувствовал уже давно.

Когда он добрался до оперативной палубы, Амос был на ней один, пристегнутый ремнями к аварийной кушетке, несмотря на отсутствие гравитации тяги или каких-либо реальных перспектив для нее. Джим остановился на одном из поручней и посмотрел вверх, на летную палубу.

"Где все?" - спросил он.

"Алекс спит, Тайни присматривает за собакой и перекусывает. Наоми пошла на "Сокол", чтобы поговорить о данных сенсоров".

"Уже есть данные сенсоров? Я имею в виду, я полагал, что должно пройти по крайней мере несколько часов, прежде чем они соберут достаточно, чтобы провести совещание."

"Когда люди ничего не знают, - сказал Амос, - они любят проводить собрания, чтобы поговорить об этом."

"Я полагаю".

Амос потянулся и рассеянно почесал грудь, где его огнестрельная рана все еще оставалась неровным тускло-черным кругом на бледной плоти. "Очевидно, на станции происходит много событий. Происходит что-то, даже если они не знают, что именно. Здесь тоже жарче, и температура повышается".

"Странно видеть, как двигаются шестеренки. Особенно если учесть, что раньше я не знал, что есть шестеренки".

"Вы нашли его?"

"Не нашли".

"Он там?"

Джим растянулся. Его позвоночник хрустнул. "Да. Он там. Но я не думаю, что он хочет поговорить".

Все, что Амос собирался сказать в ответ, было потеряно, когда комм выплюнул сигнал тревоги. Джим сел на диван и вызвал его. IFF зафиксировал корабль в списке тревоги Роси. Дерех - корабль, который убил "Бурю сбора" и прогнал их из Фрихолда - только что прошел через врата Бара Гаон. Джим отключил сигнал тревоги, и через несколько секунд в очереди появилось сообщение от полковника Алианы Танаки.