Танака знала, что видит сон, но не была уверена, что сон принадлежит ей. В нем она находилась в туннеле, высеченном из голого камня и запечатанном от просачивания, как один из старых транзитных коридоров в Мелководье Иннис на Марсе времен ее молодости, но в ней чувствовалось замешательство, словно она никогда раньше не была в подобном месте. Где-то неподалеку кричал человек, и имя, которое она ассоциировала с криками, было Нобуюки, но она не знала, кто это.

Впрочем, возможно, такова природа снов, и странность происходящего объяснялась лишь тем, что она была на грани ясности. То, что заставляло ее чувствовать, будто она смотрит чужой сон, было более тонким. Текстура эмоций была неправильной. То, как они скользили по ее сознанию. Она знала их по мере того, как они приходили: предательство, паника, глубокая печаль от ошибки, которую невозможно исправить. Это было похоже на то, как если бы она увидела композицию Пикассо в стиле Ван Гога, знакомую и чужую одновременно.

С логикой сновидений она почувствовала, что кто-то рядом с ней размышляет о различных видах бессознательного: сне, сновидении и смерти. Молодой ум, мужской, но нежный, как она обычно не ассоциировала с мужественностью. Нежная душа рядом с ней, попавшая в тот же водоворот, что и она.

А потом она почувствовала других людей вокруг них, словно все они находились в одном театре, наблюдая за настенным экраном или живым представлением. Другие умы, другие "я", все они перетекали друг в друга, перетекали в нее. Мысли и импульсы, впечатления и эмоции, поднимающиеся вверх и уносящиеся прочь без ясного хозяина, а ее собственная сущность - лишь одна из хлопьев в метели.

Если бы то, что называет себя Алианой Танака, распалось здесь и никогда не собралось обратно, подумала она, я бы даже не заметила, что пропала.

Эта мысль была похожа на угрозу, произнесенную шепотом. Она проснулась, пытаясь закричать.

Когда она открыла глаза, окружающее уже не было знакомым. Свет в полумраке бледного постельного белья в тусклой комнате. Рамка на стене, заполненная написанными от руки буквами. Что-то на полу, что было и не было татами. Она сказала себе, что узнает. Она не знала сейчас, не знала пока, но узнает. Это была ее комната. Это была ее кровать. Была причина, по которой она не казалась ей знакомой. . .

Потому что это были ее комнаты на станции Гевиттер. Не ее. Не принадлежащие. Присвоенные ей на мгновение, как в гостинице. Ничто не было похоже на нее, потому что это были лишь краткие отношения, с архитектурной точки зрения. Это имело смысл. Это звучало правильно. Она вылезла из-под одеяла и, спотыкаясь, прошла в крошечную ванную комнату. Над раковиной - целая стена зеркал. Она посмотрела на женщину, которая смотрела на нее, и та показалась ей знакомой.

Танака повернула голову и посмотрела, как ее отражение делает то же самое. Она открыла рот, посмотрела, как изменились места хирургических шрамов на щеках, как по-разному тянутся вниз ее веки. Если бы ты ограничилась полевой операцией, все бы уже зажило, подумала она. Какого черта ей вообще понадобился космезис?

Что такое третья мико? спросил кто-то в ее голове, и она отогнала эту мысль.

"Алиана Танака", - сказала она, и отражение подражало ей. "Вы - Алиана Танака. Полковник Алиана Танака, Лаконская морская пехота. Группа специальных операций, второй батальон, первый экспедиционный полк морской пехоты. Алиана Танака, вот кто ты".

Слоги ее собственного имени стали мантрой, и медленно, медленно мантра превратилась в нечто большее. Она вспомнила о лекарстве, вернулась в спальню, чтобы найти упаковку, и всухую проглотила еще две таблетки. Они образовали плотный комок на полпути в пищевод. Достаточно хорошо.

Она нашла свой ручной терминал и просканировала упаковку. Она была уже на последних двух дозах. Когда она ввела запрос на пополнение запасов, система выдала ошибку. Она настойчиво ввела команду отмены безопасности и удвоила размер рецепта. Какой бы вред это ей ни нанесло, сейчас это не входило даже в десятку ее проблем.

Она посмотрела на время - половина второго часа - и не поняла, когда она уснула. Может быть, она рано встала. Может быть, она проспала. Время и поведение сейчас делали странные вещи. Но это не имело значения. Сейчас она не собиралась возвращаться ко сну. Она могла начать с этого момента.

Она включила свет, приняла душ под некомфортно прохладной водой и оделась в свою форму. Женщина над раковиной теперь выглядела менее изможденной. Ее шрамы выглядели почти достойно. Алиана Танака. Алиана Танака.

Она отправила запрос на связь капитану Боттону на "Деречо". Он долго не мог ответить, и она подумала, что он, возможно, спит, но он был одет и находился на мостике корабля. Возможно, ему просто не нравилось отвечать на ее звонки.

"Полковник", - сказал он вместо приветствия.

"Какова ситуация?" - умно спросила она.

Он кивнул и, казалось, собрался с мыслями. Ей показалось, что вокруг его головы роятся крошечные мошки, почти слишком маленькие и полупрозрачные, чтобы их могла зафиксировать камера. Она проигнорировала их. "Мы должны полностью пополнить запасы через семьдесят два часа, сэр".

Танака нахмурился. "Я лично делал запросы. Мы должны были быть в первых рядах".

"Так и есть", - сказал Боттон. "Обычные припасы уже на борту. Вода. Еда. Фильтры. Основные медикаменты. Мы ждем только каталитические пластины для рециклера и партию топливных гранул, которая была на вылете. Они сильно горят, чтобы вернуться".

То, что корабль должен был повернуть назад ради нее, странно обнадеживало. Это было свидетельством того, что существует объективная реальность, что мир базовой материи все еще имеет значение, что не все было провалом сознания, в который могли вторгнуться и изменить другие разумы.

"Отлично. Но держите экипаж готовым к немедленному отлету. Если я решу не дожидаться полного пополнения запасов, я не хочу вытаскивать людей из причальных баров, потому что они думали, что все еще находятся в отпуске".

Мошки вокруг головы Боттона стали более резкими, а его рот сжался еще плотнее. Боттону не нравилось, что она управляет его кораблем. С чего бы это? Она бы возненавидела его, если бы их позиции поменялись местами. Обычно ему лучше удавалось скрывать свое раздражение. У нее было странное чувство, что она видит его мысли, как и он сам.

"Если позволите, это как-то связано с перемирием?" спросил Боттон.

С чем? чуть было не сказал Танака. Рефлексы, выработанные десятилетиями службы в армии, сработали раньше, чем она успела. "На данный момент я не могу ничего подтвердить или опровергнуть".

"Понятно, сэр. Разрешите говорить откровенно?"

"Валяйте".

"Экипажу будет полезно услышать что-нибудь непосредственно от вас. Сейчас они получают все через новостные ленты, и это приглашение к хаосу".

"Я вас поняла", - сказала она. "Я сделаю все, что смогу".

"Да, да", - сказал Боттон и приготовился. Она отключила связь. Перемирие? Было что-то... что-то, что она знала? Какое-то осознание, которое прокралось в нее со спины, пока она спала? Пока она не обратилась к новостным лентам и утечкам записей Нагаты и Трехо, которые выложило подполье, она искала сверхъестественные ответы, когда ей было достаточно памяти и обыденности. Танака знала о мире между Лаконией и подпольем, потому что именно она сделала это предложение. Нагата только-только собрался с духом, чтобы согласиться.

Танака стояла в центре своей комнаты, переключая каналы связи, пока не нашла явно неотредактированную копию сообщения. Чем быстрее мы сможем установить рабочие протоколы, тем быстрее мы сможем разрешить эту ситуацию". Нагата никогда не упоминала о девушке Дуарте. Ей это было не нужно. Дочь была сейчас не важна - приманка для ловушки, которую Танаке не нужно было расставлять. Но это не значит, что она была бесполезной, и ей было неприятно думать, что Трехо уступил Нагате, ничего не получив взамен.

Она как раз начала подумывать о том, чтобы съесть что-нибудь и не послать ли Трехо свой запрос, когда появилось сообщение. Оно появилось в ее защищенной очереди, помеченное как сообщение от самого адмирала. Она открыла его щелчком пальцев. На настенном экране Трехо выглядел рассерженным. Его глаза мерцали, словно он читал что-то в воздухе. Однако ощущения мошки здесь не было. Сообщение было просто объектом, а не разумом.

"Окойе продал нас", - сказал Трехо. "Я не знаю, сколько она и ее муж отдали, но мы должны предположить, что это ферма. Хорошая новость в том, что теперь все открыто. Плохая новость в том, что сначала мы должны разобраться с другим дерьмом. Я передал им тот же отчет, что Очида послал вам. Они пошлют к воротам кольца своих лучших и лучших. Я бы хотел, чтобы ты тоже был там.

"Ваша миссия та же. Поймать Дуарте и вернуть его обратно. Некоторые обстоятельства немного отличаются. Что бы он ни сделал, это работает. Очида больше не видит Сан-Эстебанов. Сбои прекратились. Реальность приходит в норму".

Танака почувствовал волну чего-то - ярости, страха, тошноты - и отогнал ее.

"Что означает, что Дуарте по-прежнему является приоритетом", - продолжил Трехо. "Когда вы его найдете, мы должны понять, что он делает, и взять это под контроль, что бы это ни повлекло. Нагата номинально отвечает за движение через кольцевые врата, так что нам не придется постоянно пытаться свистеть, пока мы мочимся, но я хочу, чтобы между нами все было ясно: Твой статус Омеги все еще в силе. Если вам придется выбирать между выполнением своей миссии и сохранением этого соглашения, я доверяю вашему суждению".

Сообщение закончилось. Это было достаточно сурово. Танака сделала длинный вдох, сдвинула плечи и снова установила связь с Боттоном на "Деречо". На этот раз он ответил быстрее. Она задумалась, сколько времени потребуется, чтобы перекусить сэндвичем.

"Я связалась с адмиралом Трехо", - сказала она. "У меня есть сообщение для вас, чтобы вы передали его экипажу. Скажите им, чтобы готовились к старту. Мы вылетаем в кольцевое пространство, чтобы встретиться с Нагатой и верховным консулом, как только я вернусь на корабль."

"Да, сэр", - сказал Боттон.

"Кто сейчас в охране?"

Боттон моргнул. Его взгляд метнулся вправо. На мгновение у нее возник иррациональный страх, что он скажет "Нобуюки", хотя она не думала, что на "Деречо" есть кто-то с таким именем.

"Лейтенант де Каамп".

"Пусть она немедленно пришлет двух вооруженных сопровождающих в мои комнаты на станции".

"Принято", - сказал Боттон. "Какие-то проблемы?"

"Нет. Мне нужно сделать остановку перед отбытием со станции, и они могут не захотеть меня впустить", - сказала она. А потом, усмехнувшись, добавила: "Или выйти обратно".

Чуть меньше часа спустя она вошла в психиатрическое крыло медицинского комплекса "Гевиттер" с двумя морскими пехотинцами за спиной. За стойкой регистратуры сидел молодой человек с немодными длинными волосами. Его лицо стало пепельным, когда она подошла к его столу.

"Я пришла к доктору Ахмади", - сказала она.

"Конечно. Вы можете присесть в зоне ожидания, а я..."

"Я здесь, чтобы увидеть доктора Ахмади прямо сейчас".

"Я не уверена, где она".

Танака наклонилась вперед, положила руки на стойку регистрации и мягко улыбнулась. "Просто ради притворства, если бы это было действительно важно, как бы вы ее нашли?"

Комната отдыха врачей была пуста, когда она вошла в нее. Это была теплая комната с непрямым освещением и настоящими растениями - папоротниками и плющами, свисающими из вазонов вдоль стен. Два дивана, достаточно длинных, чтобы на них можно было спать, и автоматизированный камбуз, такой же сложный, как и те, что она видела на всем корабле.

Она не знала, предупредили ли остальных врачей, или Ахмади все это время была там одна, но когда она села напротив нее, чай Ахмади покрылся маслянистой корочкой там, где он остыл, не выпитый. Взгляд доктора немного поплыл, когда он нашел дорогу к Танаке.

"Вы здесь", - сказал Ахмади.

"Да", - согласился Танака и протянул через стол маленькую упаковку с двумя таблетками. "Как это работает? Почему это снимает эффект?"

Ахмади кивнул. "Он снижает активность в височно-теменных долях с некоторым антипсихотическим эффектом. Он уменьшает спонтанные нейронные вспышки в глобальном масштабе. Что бы ни проникало в ваш разум, я подумал, что это может помочь вам не реагировать на это".

"Что еще это делает? Какие еще лекарства? Мне нужен список".

Ахмади протянула руку. На мгновение Танака не поняла, что она имеет в виду, затем протянула врачу свой терминал. Пока Ахмади писала в нем, она заговорила. Ее голос был мягким и туманным.

"Когда я была интерном, у меня был пациент с левосторонним пренебрежением".

"Я не знаю, что это такое".

"У него было поражение мозга, из-за которого он не понимал, что такое лево. Если я просил его нарисовать круг, он рисовал правую половину. Если бы вы попросили его нарисовать циферблат аналоговых часов, все цифры были бы нарисованы справа. Левое было для него просто недоступно. Как будто он был дальтоником, но на половину своего поля восприятия".

Танака откинулась в кресле. "С вами все в порядке?"

"Я всегда думал о том, как странно было бы иметь такую потерю. Я никогда не думал о том, насколько странными мы должны были быть для него. Эти странные люди с вдвое большим миром, который он не мог себе представить. И он не мог. Мысли, которые у вас есть, зависят от того, какой у вас мозг. Измените мозг, и вы измените виды мыслей, которые можно думать".

Она положила терминал на стол рядом с оставленным чаем. Он издал скребущий звук, как ноготь по коже, когда она провела им по столу. Танака не стал его поднимать.

"Это случилось с вами".

"Случилось", - сказал Ахмади. "Я вспоминала туннель. Вы были там. Там происходило что-то плохое".

"За Нобуюки", - сказал Танака. "Кто бы это ни был".

"Это соединяет нас", - сказал Ахмади. "Он устанавливает перекрестные связи между нашими нейронами. Это делает так, что электрический импульс нейрона в одном мозге может вызвать выстрел нейрона в другом мозге. Мы делали это на крысах, знаете? Помещали электрод в мозг одной крысы, который подключали к радиопередатчику. Приемник подключался к другой крысе в другой комнате. Одной мы показывали красный цвет, а другую били током. Через некоторое время, когда одна видела красный цвет, другая вздрагивала даже без удара током". Мы называли это "телепатией бедняков"".

"Ничего личного, но твоя работа звучит как-то хреново".

"Я думал, это будет как... быть с людьми. Как сон, но это не так. Это быть частью идеи, которая слишком велика, чтобы думать. Быть частью мозга, который настолько огромен и взаимосвязан, что это не человек. Он состоит из людей, но это не то, чем он является. Не больше, чем мы - нейроны и клетки".

"Вы все еще думаете, что это интимное нападение?"

"О да", - сказала Ахмади. Ее голос был низким и насыщенным ее убежденностью. "Да."

Танака взял со стола карманный компьютер. В нем были перечислены дюжина различных лекарственных препаратов с формулами дозировок и предупреждениями. Не принимать на пустой желудок. Прекратить прием при появлении сыпи. Избегать при беременности. Она нацепила наладонник на запястье и положила две оставшиеся таблетки в карман.

"Это распространяется", - сказал Ахмади. "Это не только люди, которые были с вами в кольцевом пространстве. Она распространяется повсюду. Как зараза".

"Я знаю."

"Как оно может это делать?"

Танака встал. Ахмади казалась меньше, чем во время их сеанса. Ее лицо было мягче, чем раньше. Голос, который восхищался ею, который напоминал о его жене, молчал. Или в другом месте. Или заблокирован наркотиками.

"Я не знаю, как это делается", - сказал Танака. "Но я намерен это выяснить".

"Как вы это остановите?"

"Это я тоже выясню", - сказала она и ушла. В коридоре она скопировала список двум пехотинцам, направляясь к аптеке. "Все, что уже есть в составе, мы берем. Все, что нам понадобится для синтеза на Деречо, мы тоже берем".

"Как мы узнаем, что это такое?"

"Потрясите фармацевта", - сказал Танака.

Это заняло больше времени, чем Танака хотел потратить, но и запас оказался больше. К концу им пришлось взять широкие синие пластиковые пакеты, предназначенные для личных вещей пациентов. К тому времени, когда они были готовы к отъезду, все выглядело так, будто они делали покупки в районе высокомодного рынка. Один из врачей - невысокий круглолицый мужчина с прискорбной бородой - последовал за ними в сторону центрального вокзала, хлопая в ладоши. Танака сделал одолжение, проигнорировав его.

Лифт прибыл только через несколько секунд. Пока Танака стояла и ждала, один из ее охранников прочистил горло. "Прямо к причалу, господин?"

"Да", - сказал Танака. А затем: "Нет. Подождите". Когда прозвучал сигнал лифта, она открыла одну из сумок и достала из нее знакомую стеклянную упаковку, наполненную таблетками. "Идите. Я встречу тебя на корабле".

"Вы уверены, сэр?"

"Иди".

Она не стала ждать, чтобы посмотреть. Любой человек на "Деречо", достаточно глупый, чтобы ослушаться ее в этот момент, был не в состоянии спастись. Она снова направилась в комнату отдыха врачей. На этот раз там было больше людей. Они повернулись и посмотрели на нее так, словно она представляла угрозу. Вполне справедливо.

Ахмади была там же, где ее оставил Танака, хотя каким-то образом она получила свежую чашку чая, чтобы не обращать внимания. Танака тронул ее за плечо, и она медленно повернулась. Танака положил пакет на стол рядом с чашкой чая. Рука Ахмади накрыла его.

"Я сделаю все, что смогу", - сказал Танака.