Планетарная геология - это не та специальность, на которую обычно поступают в поисках карьеры вершителя судеб. Между анализом осадочных пород на первом курсе и борьбой людей за ваше влияние в вопросах жизни и смерти было не так уж много общего. Если добавить к этому политическое влияние на империю, простирающуюся на всю галактику, то пересечение было весьма незначительным.

Но Файез, сам того не желая, наткнулся на это.

Он плавал в личной каюте Ли с колбой виски цвета кости в одной руке. Это была густая, торфяная дистилляция, которая была слишком резкой для него, когда они находились под тягой. Несколько недель на плаву сделали что-то, что притупило его вкусовые рецепторы, и поэтому в такие моменты, как сейчас, оно было как нельзя кстати. Ли, второй помощник Элви, готовил сообщение из дома. Или, по крайней мере, из Лаконии. Который, несмотря на то, что Файез прожил там много лет, до сих пор не считал своим домом.

"Вот", - сказал Ли, оттолкнувшись от своего места.

"Ладно, кого я вижу?" сказал Файез.

"Его зовут Галван уд-Дин", - сказал Ли. "Он старший научный сотрудник в области экстраполяционной физики".

"Верно. Значит, я совсем ничего не пойму, да?"

"Я сказал ему, чтобы он дал вам версию образованного дилетанта".

Экран переключился на изображение тонколицего мужчины с огромной и хорошо подстриженной бородой и в формальной рубашке без воротника. Он кивнул камере в не совсем обычном поклоне. "Спасибо за ваше время, доктор Саркис. Я хочу, чтобы вы знали, как я ценю это".

Поскольку это была запись, Файез вздохнул.

"Я хотел поделиться с вами некоторыми мыслями, которые собрала моя рабочая группа. Думаю, они покажутся вам очень перспективными", - сказал тонколицый мужчина, затем заметно собрался с мыслями. Выражение его лица стало таким, какое Файез ожидал увидеть у школьных учителей, пытающихся быть доступными. "Свет, как вы, я уверен, знаете, является мембранным явлением на поверхности времени".

Файез осушил лампу до последней капли виски и протянул руку за еще одной. Ли приготовил его.

В течение получаса Уд-Дин приводил удивительно понятные доводы в пользу того, что медленно живущие медузы Элви закончили свою эволюционную дугу в качестве сложной, широко распространенной структуры, похожей на мозг, которая опирается на контринтуитивную истину, что замедление времени приводит фотоны в состояние мгновенного испускания от далекой звезды и поглощения наблюдающим глазом, даже если сторонним наблюдателям, таким как Файез, кажется, что между ними проходят годы. Лимитирующим шагом в подобной системе всегда будет масса, поэтому технологии перемещения массы - манипуляция инерцией, "короткие" кольцевые ворота - должны быть приоритетными, что и было сделано.

К концу презентации Файез чувствовал себя почти таким же взволнованным, как и Уд-Дин, а ведь он даже не допил второй бокал виски.

"Вы видите, я надеюсь, - сказал Уд-Дин, - почему я так надеюсь на этот путь исследований. Именно поэтому я должен просить вас о помощи. Новые приказы Директората по науке ставят нас в подчинение полковнику Танаке... Не спорю, верховный консул имеет абсолютное право направлять наши усилия по своему усмотрению, но вы прислушиваетесь к его мнению. Если бы вы могли убедить его воздержаться от прерывания наших исследований, если они не критичны для империи. I . . . Я говорю это только потому, что чувствую, что мы находимся на грани прорыва, и мне бы не хотелось, чтобы верховный консул принимал решения относительно нашей рабочей группы без полного понимания нашей ситуации. Спасибо. Спасибо за ваше время".

Уд-Дин озабоченно облизнул губы, и сообщение закончилось. Как очаровательно притворяться, что этим балаганом все еще управляет верховный консул, подумал Файез, но вслух ничего не сказал. Некоторые вещи были слишком опасны даже для царедворца.

"У меня таких полдюжины", - сказал Ли. "Руководители рабочих групп и исследований, которые получили сообщение делать все, что просит Танака. Нескольким из них она уже перепоручила задание".

"Они знают, что мы ни черта не можем с этим сделать, верно? Потому что мы буквально ни хрена не можем с этим поделать. Ты получил сводку о том, что делает Танака?"

"Получил", - сказал Ли, а затем указал на то, что не стал ее расширять. "У нас очень много абсолютных приоритетов. Мы не можем сделать их все".

"Я понимаю", - сказал Файез. "Но не Эльви устанавливает их. Она была очень открыта в том, что позволила экспертам расставить приоритеты".

"Но она - обожаемая святая для Святого Дуарте", - сказал Ли. "Люди хотят, чтобы она ходатайствовала за них".

"И поэтому они просят тебя попросить меня попросить ее", - сказал Файез. "Нет, еще одну. Чтобы она попросила его. Или, функционально, Трехо".

"Да".

"То, как мы делаем вещи, удивительно, что люди вообще додумались до обуви. Я поговорю с ней, но ты же знаешь, в каком она сейчас состоянии".

"Знаю. Спасибо, доктор Саркис."

"Продолжайте пичкать меня выпивкой, и вы вскружите мне голову, доктор Ли".

Тонкая улыбка Ли была настолько близка к эмоциональной близости, насколько это вообще возможно. Он понравился Файезу.

Залы "Сокола" гудели и светились. Он пробирался по ним от поручня к поручню лаконично-голубого цвета. Некоторые из молодых членов экипажа носились, как белтеры, молниеносно перебегая от перекрестка к перекрестку, не касаясь ни одной стены между ними. Он не был таким. За последние пару десятилетий попасть туда, куда он собирался, сохранив все хрящи в целости, стало более интересной перспективой.

Дело в том, что опыт не передается по наследству. Уинстон Дуарте начал свою карьеру в отделе логистики MCRN, где он, очевидно, был недооцененным гением. Было легко понять, как его гениальность помогла ему построить свою империю. Ему это удалось, и, захватив образцы протомолекулы и экспертов, которые могли ее использовать, он приручил достаточно инопланетной технологии, чтобы поставить все человечество под свой каблук. На какое-то время, во всяком случае.

То, что он был хорош в чем-то - даже в самом лучшем, что могло предложить миллиардное человечество, - не делало его хорошим во всем. Это просто делало его слишком могущественным, чтобы отказать. Поэтому, когда он решил превратить себя в бессмертного бога-короля, не ради собственной выгоды, а чтобы бескорыстно обеспечить человеческой расе постоянное стабильное руководство, необходимое ей для штурма небес и убийства Бога, он уже уговорил себя и всех вокруг себя думать, что он настолько впечатляющ, как утверждала история о нем.

Лишь несколько человек официально знали, как плохо провалился этот план. Эльви была одной из них. Файез был другим.

Он услышал разговор Эльви и Кары, как только вошел в коридор ее лаборатории. Дверь в кабинет Эльви была открыта, и Кара парила в открытом пространстве между верстаком и медицинскими сканерами. Лицо молодой женщины было светлым от возбуждения, и она жестикулировала, когда говорила, как будто ей нужно было вложить в слова больше смысла, чем можно было вместить простыми слогами. Эльви была пристегнута к кушетке и делала заметки, пока они говорили. За исключением того, что они не выглядели даже смутно генетически родственниками, они напоминали Файезу бабушку и внучку, объединившихся в процессе решения какой-то великой загадки. Даже прежде чем он смог разобрать, о чем они говорят, тона их голосов рассказали всю историю. Головокружение и энтузиазм были хорошим вариантом. Лихорадочный и маниакальный тоже подходили.

"Потом было ощущение... света?" сказала Кара. "Как будто мы ели глаза, и это сделало меня способной видеть".

"Это действительно подходит", - сказала Эльви.

"Правда?" сказал Файез. "И что это значит? Потому что я только что узнал много нового о свете, и это было очень странно".

Улыбка Эльви совсем не была раздраженной, а улыбка Кары - лишь слегка. "Я думаю, что наши морские слизни достигли важной вехи", - сказала Эльви. "У них уже был метод обмена информацией путем прямой физической передачи, как бактерии обмениваются плазмидами. Если мы правильно поняли, они установили взаимные отношения или успешный паразитизм с маленькой слизистой пробкой, которая может спускаться в вулканические жерла и подниматься обратно".

"Ооо. Грязно", - сказал Файез, полностью втягивая себя в комнату. Когда их было трое, было немного тесновато, но Кара ухватилась за стену и освободила ему место. "Как появились глазные яблоки?"

"Они собрали эволюционные инновации из более быстрой экосистемы. Нечто внизу у вентиляционного отверстия придумало рудиментарный инфракрасный глаз, чтобы ориентироваться в вентиляционном отверстии. Слизни получили его, включили в механизм сигнального белка, и внезапно им больше не нужно было вставлять друг другу плазмиды, чтобы обмениваться информацией. Они могли использовать инфракрасный семафор".

"Нет, это был свет", - сказала Кара.

"Может быть, биолюминесценция", - согласилась Эльви. "В этот момент очень медленные существа стали способны говорить очень быстро. И они стали гораздо меньше походить на медуз и гораздо больше на свободно плавающие нейроны. Кроме того, мы уже видим глубокую стратегию отправки полубиологических бегунов в негостеприимные биомы и вживления наборов инструкций во все живое, что они там найдут. Что - я растягиваю - начинает звучать очень похоже на миссию протомолекулы на Фиби...". Ее голос прервался. Ее улыбка сменилась на что-то более грустное. "Но вы ведь не об этом пришли поговорить, не так ли?"

"Есть брифинг, который вы должны обязательно послушать, но нет", - сказал Файез. "Мне нужно было поговорить о другом".

"Кара? Мы можем сделать небольшой перерыв?"

Черные глаза на долю секунды остались неподвижными, затем перевели взгляд на Файеза и ушли. "Конечно. Без проблем".

Кара протиснулась в дверной проем и вышла в коридор, закрыв за собой дверь кабинета. Файез направился к медицинским сканерам. Показатели Кары все еще были на экранах. Он проследил кривую ее стрессовых метаболитов. Он бы не знал, что это такое, если бы Эльви не объяснила.

"Они не так высоки, как кажется", - сказала она, немного защищаясь. "Мы даже не знаем, какова верхняя граница для тех, кто был модифицирован, как она".

"Я не знал, что вы сегодня делаете еще одно погружение", - сказал Файез.

"Она чувствовала себя готовой к этому. Ты ведь тоже не за этим пришел, верно?"

Он выключил экраны, повернулся лицом к Элви и встал на подставку. "Танака - это проблема".

До того, как он это сказал, она выглядела усталой. Теперь она выглядела еще хуже. "Что мы видим?"

"Она перераспределила и изменила задачи четырех рабочих групп. Вместо глубокого фонового сканирования они ищут артефакт, который мог или не мог уйти из Лаконии, и делают глубокое сканирование мозга Трехо в поисках... Я не знаю что".

"Следы манипуляций", - сказала Элви. "Что-то, что могло бы показать, что у него была прямая нейронная связь, как у Джеймса Холдена и остатков Миллера на Илусе".

"Так ты знаешь об этом?"

Эльви сделала неопределенный, беспомощный жест. "Она меня превосходит".

"Но вы - администратор Директората науки".

"Раньше это имело значение", - сказала Эльви. "Теперь нет. Сейчас ее приказы с тем же успехом можно назвать "с божьего стола"".

"Эти ученые хотят, чтобы вы защитили их от бюрократии".

"Они хотят, чтобы я уговорил Дуарте перечить Трехо и отменить ее допуск", - сказал Элви. "В этом плане есть проблема".

"Что Дуарте не существует?"

"Что Танака должен будет найти его, прежде чем я смогу просить его об услугах, да".

Файез на мгновение замолчал. Ему не хотелось идти дальше, но пришлось. "Как ты думаешь, это действительно то, что происходит?"

Вздох Эльви означал, что у нее были те же мысли и подозрения. "То есть, думаю ли я, что Танака действительно ищет версию Дуарте, который вышел из комы и исчез?"

"Или Трехо рассказывает нам историю и смотрит, не просочится ли она в подполье? Все это может быть проверкой. Дуарте может быть сейчас в здании штата и размышлять над своей овсянкой. Мы ничего не узнаем, пока доктор Ли не получит тихий приказ пустить пулю нам в затылок. Мы находимся высоко в пищевой цепочке, но Трехо все еще авторитарный деспот, и есть много прецедентов для подобного дерьма."

"Я не могу об этом беспокоиться", - сказала Элви. "Я не могу играть в эту игру. У меня нет ни сосредоточенности, ни энергии".

"Ты можешь перестать передавать наши результаты Джиму и Нагате".

Эльви кивнула, но не так, чтобы это означало ее согласие.

Файез прижал кончики пальцев к своим закрытым векам. "Детка", - сказал он, но она остановила его.

"Это происходит больше, чем мы думали".

"Что? Что происходит?"

"Инциденты. Как с Гедарой. Мы видели только близкие промахи. Мы всегда ловим тех, кто отключает сознание, но я попросил Очиду прогнать по шаблонам другие аномалии, вроде той, что произошла со скоростью света у Гедары. Они происходят постоянно."

"Что значит, постоянно?" сказал Файез, но его нутро внезапно похолодело.

"Изменения в аннигиляции виртуальных частиц в системах Патрии, Фелисите и Куньлуня. Изменения скорости света в системах Самнер и Фар-Хоум. Изменение массы электрона в системе Хаза в течение почти двух минут. Электронная масса. В системе Санктуария гравитация увеличивалась на десятую долю процента по всей системе в течение шести секунд."

"Ладно, каждая вещь, которую вы только что сказали, выводит меня из себя".

"Это был один двадцатичетырехчасовой период. Те, кто это делает, бьют во все окна в поисках способа заставить нас умереть, и я не знаю, как мы защищаем наши физические константы от нападения. Это просто вопрос времени, когда они придумают, как вызвать вакуумный распад или что-то в этом роде. Так что я собираюсь продолжать делать все, что в моих силах, и да, это означает обмен данными. Потому что если так мы получим передышку, это будет того стоить. И если бедному доктору Ли понадобится убить меня из-за этого, по крайней мере, это больше не будет моей проблемой".

"Хорошо. Я понял."

"Трехо борется за то, чтобы удержать империю. Я борюсь за то, чтобы иметь что-то узнаваемое, как вселенная с живыми существами в ней."

"Я понимаю", - повторил он, но теперь, когда она начала, она не могла остановиться. Не раньше, чем давление будет сброшено.

"Если есть шанс - один шанс из миллиарда - разобраться в этом, я им воспользуюсь. Если за это придется заплатить, ничего страшного. Я даже не собираюсь думать об этом. Просто открываю свой кошелек, и все, что Вселенная захочет взять у меня, она будет рада. Это то, ради чего мы играем. Так что да, я очень, очень надеюсь, что Дуарте вышел из состояния фуги и убежал заниматься тем, чем, блядь, занимаются полупротомолекулярные бывшие императоры на пенсии, потому что это означало бы, что Трехо не играет со мной в придворные интриги, пока я на работе. Но кто знает? Я не знаю".

Она замолчала, продолжая качать головой в напряженном, сердитом движении. Файез уперся в поручень.

"Чем я могу помочь?"

"Просто продолжай делать то, что ты делаешь. Помоги мне продолжать делать то, что я делаю. Надеюсь, мы успеем вовремя передохнуть".

"Хорошо", - сказал он. "Могу сделать".

"Мне жаль. Я не хотела..."

"Я не принимаю твоих извинений. Ты прав. Я все поняла".

Она взяла его за руку. Ей было холодно. Ее кожа была сухой. Она стала настолько худой, что он мог почувствовать, как отдельные сухожилия переходят на кости. "Мне так жаль, что я втянул тебя в это".

"Это ад, это правда. Но компания хорошая".

"Нет никого, с кем бы я хотел встретить конец всего, кроме тебя".

"Это потому что у меня симпатичная задница, да? Это моя тайная сила".

Ей удалось улыбнуться. "Ты меня раскусил".

"С такими щеками я могу расколоть грецкий орех", - сказал Файез. "То есть, ты не захочешь его потом есть, но..."

"Я люблю тебя", - сказала она. "Хватит меня подбадривать. Отправь Кару обратно. Мне нужно сделать кое-какую работу".

Он нашел Кару в ее каюте с Ксаном. Они плавали вместе в пространстве между койками, и Ксан возбужденно болтал о чем-то из своих развлекательных каналов. На лице Кары была вежливая скука старших братьев и сестер на протяжении всей истории. Это было странно успокаивающе - видеть что-то нормальное, учитывая их обстановку. Когда Файез прочистил горло, удовольствие на лице девушки было столь же явным, как и разочарование на лице ее брата.

"Доктор Окойе готов?" спросила Кара, и в вопросе прозвучал голод, от которого Файесу стало немного не по себе. Он сглотнул.

"Готова. Простите, что прервал. Просто мне нужно было поговорить с ней о некоторых вещах".

"Все в порядке", - сказала Кара. "Но мне пора идти".

Файез отошел в сторону и позволил девушке выйти. Пока она летела по коридору, у него был один из тех моментов, которые иногда случались, когда его чувство равновесия пыталось проснуться. На мгновение Кара не отлетела в сторону, а упала головой вперед в коридор. Он схватился за поручень, чтобы устоять, и через несколько вдохов ощущение прошло.

"Что-то не так?" спросил Ксан.

"Нет. Я просто... Я никогда не привыкну к жизни на плаву. Я провел годы своего становления в гравитационном колодце, и некоторые вещи запеклись в нем".

"Я слышал это", - сказал Ксан, затем повернулся и коснулся потолка, чтобы прижаться к полу. Трудно было понять его выражение лица. Парень был маленьким мальчиком уже несколько десятилетий, и между его застрявшим в детстве мозгом и глубиной его опыта, он не был ни тем, ни другим. Его сестра тоже была такой. Невозможно было воспринимать их как детей, и невозможно было не воспринимать. Ботинки Ксана уперлись в палубу, и он повернулся, как будто шел под действием силы тяжести.

"А ты?" сказал Файез. "Все хорошо в твоем мире?"

"Я беспокоюсь о Каре", - сказал он без колебаний. "Она продолжает возвращаться другой".

"Да? Как изменилась?"

"Изменилась", - сказал Ксан. "То, что учит ее? Это делает ее тоже".

Холодок, пробежавший по телу Файеза, не имел ничего общего с температурой. Он сохранил свой тон легким и веселым. "Как ты думаешь, во что оно ее превращает?"

Ксан покачал головой. Я не знаю движения. "Мы узнаем", - сказал он.