Глава 18

Посошок, плавно перешедший в аванс обещанного вознаграждения, затянулся, поэтому на встречу я явно опаздывал. Дождавшись, пока Алёна скроется за оградой деревни, я зашел туда сам, сразу направившись к древу. Ветер сегодня шёл с Пустоши и иссушил меня за это время, превратив в сухофрукт. Поэтому я с удовольствием опустился на колени перед чашей опустив в воду голову, а когда вынырнул меня уже приветствовал ехидный голосок старого Фрола:

— Я, конечно, рад, что ты оставил кривую дорожку и все-таки перешёл на баб, но так откровенно хватать богиню за задницу, я бы тебе не советовал. Про нее, конечно, поговаривают, что она к мужикам не равнодушна, богиня жизни все-таки, но предпочитает царей-императоров всяческих, ну или героев легендарных, на худой конец. Тебе, убогому, вряд ли в этом смысле что-то светит.

Я, не понимая выслушал весь спич деда, только в конце поняв, что держу руку на ягодицах каменной девушки, возлежащей на краю чаши.

— Так это Богиня жизни? А чего она не в храме каком-нибудь, рядом с алтарем? Почему здесь, на чаше лежит?

— Нет у нее храмов, она везде, а такие места — места ее силы, я молюсь бывает, люди подходят напиться добрым словом поминают, она сильнее становится, воду святостью заряжает, болезни лечит.

— Получается, чем больше ей людей молится, тем вода святее становится?

— Конечно, а потом еще долгие недели и месяцы ее сила не ослабевает, поддерживает нас.

— Вот это да, слышь, дед, дело есть. Тут мимо тебя каждый день сотни игроков пробегают. Останавливай их, да мои слова передавай. Значит так, мужикам говори, что если искренне помолиться и воды испить, то сила мужская у них будет неиссякаема, а бабам, что они себе парня так быстрее найдут и красу свою, до умопомрачительных высот поднимут. А я в накладе не останусь, камни я еще добыл, будет тебе с чем поработать.

— Хорошо, а не хочешь глянуть, что я из твоих камешков понаделал?

Я жутко опаздывал, но удержаться не смог:

— Давай, показывай!

Дед вытащил ту же шкатулку, только теперь украшения там были другие. Осколки сути элементалей, оправленные в красную медь и серебряные колечки с изумрудами.

— Слышь, дед, беру по набору каждого, и вот еще, — я выложил на стол изумруды и два осколка от обычного и большого элементалей, рядом ссыпал всю не зачарованную бижутерию. — Твори, дед, но уговор, то, что получится мне продашь.

— Договор, — глаза деда загорелись от предвкушения любимого дела, — сделаю, не подведу.

— Ну, и отлично, а я побежал, дел полно.

Я рванул к таверне, уже на ходу услышав, как дед поймал первого игрока и начал ему втирать наказанное:

— Эй сынок, не проходи мимо, хочешь, чтобы хрен стоял как у моего бычка? Испей водицы, да Богине жизни помолись, и ты, молодка, что ж у тебя рожа така крива? Испей водицы и может у тебя вот с этим хлопцем, что и сложится…

Я только покачал головой и ускорился, ибо Снегирь меня уже замучил бомбить спамом.

Обоз остановился за оградой, выстроив телеги и кибитки кругом. Лошадей распрягли, отправив пастись, а сами обозники готовили еду на огне, болтали с местными жителями или вели неспешный торг. Около одного такого торговца я и увидел Снегиря. Тот махнул мне рукой, подзывая к себе.

— Здорово, Снегирь, а где Странник, не пришёл ещё?

— Да не, был он здесь, но как увидел кузнеца, пришедшего металл купить, слинял почему-то. Вот, знакомься, это Иннокентий, он торгует оружием и доспехами. Мы тут с ним уже поторговались малань, но он хочет увидеть весь товар. Давай выкладывай.

— Добрый день, Иннокентий, и до свиданья, мне срочно надо бежать, оставляю вам товар и этого прекрасного молодого человека, — я указал на Снегиря. Он будет вести наши с вами дела.

Я свалил весь лут к ногам рейнджера.

— Я оставляю себе все, что снял с лича, а это все ваше. Снег, у меня нет времени, предлагаю отпраздновать сделку сегодня вечером в таверне. Все пока, адьюс, чао, аривидерчи.

Я подстегнул Долли, и махнув на прощание ручкой, умотал обратно, направив свои стопы к тошниловке.

Найти в ней нужных субъектов труда не составило, там всего-то и было три стола и небольшой кусок грязного пола. Причем на полу посетителей оказалось больше, чем за столами. Мои клиенты, к счастью, оказались все же за столом. Один из них разлегшись на нем пускал пузыри в лужу разлитого пива, второй щуплый субъект, еще держался, сидел, клюя время от времени носом.

— Слышь, болезный, ты писарь?

— Что?

— Писарь, говорю, ты?

— Где?

— Очнись уже, писарь это ты?

— Что? Писарь? Я писарь, да.

— Пошли, помощь твоя нужна.

— Куда, зачем?

— Мужик, твою мать. Мне письмо надо написать. Ты же писарь?

— Да, да, я писарь.

— Ну так пошли писать, где тут у тебя контора?

— Контора?

— Мужик, ты меня достал уже. Дом или контора, где у тебя инструмент, где ты письма пишешь?

— А! Идем! — Тощий неуверенно поднялся, чтобы не упасть, хватаясь за мою руку, — только вынужден предупредить, что я меньше медной монеты за свои услуги не беру.

— Получишь три, если все как надо сделаешь.

Конура писаря, а по-другому назвать это жилище не получалось, находилась позади той же тошниловки рядом с загоном для свиней. В свете одинокого тусклого окошка, писарь уселся на колченогий табурет, около покосившегося стола, достал из потертой папки лист желтоватый бумаги, выбрал наименее растрепанное перо и уставился на меня в ожидании.

— Я поскреб подбородок, и начал диктовать:

— Значит так, пиши: «Если ты стар и уродлив…»

Диктовал я минут пять, и посмотрев на результат, остался не очень доволен.

— Так, я положил перед писарем медяк, — это аванс, пока я разговариваю с печником, здесь, здесь и здесь сделаешь завитушки, а в нижнем углу изобразишь герб какого-нибудь аристократического семейства. Кто у вас тут самый знатный?

— Так семейство Медичей, они в свое время на меди хорошо поднялись, а теперь под ними полгосударства…

— Вот их герб и изобрази.

— Так ведь…

Я достал серебрушку и потряс ей перед его носом.

— По-онял, все сделаю в лучшем виде.

— Отлично, если мне понравится, то у меня будет еще пара заказов.

— Да, господин.

— Ну, вот и хорошо. А печник, это тот, что за столом твоим лежал?

— Да, только вы его сейчас не добудитесь, он как выпьет, спит беспробудно.

— Ничего, с этим я как-нибудь разберусь. В ты пока отложи этот заказ и на отдельном листе мне императорский герб изобрази…

Писарь оказался прав, добудиться печника мне не удалось, пришлось взвалить его на плечо и отнести к ручью. Показалось или нет, но вроде вода в нем стала чище и не журчала, а буквально звенела, перекатываясь на камнях. Может это начали действовать молитвы, а может и нет, знаю одно точно, если опустить в его воды голову вусмерть пьяного человека, через минуту он уже будет сидеть рядом, пуча на тебя глаза и ругаясь отборным матом.

Я дождался конца матерной тирады и представился.

— И вам здрасте, я Бро, и мне нужна ваша помощь.

— Какого хрена? Ты кто такой? Кто позволил императорского фортификатора в лужу рожей тыкать?

— Не знаю, о чем вы говорите, я бережно окунул уважаемого печника в этот чистейший ручей, надеясь, что он примет от меня целую серебряную монету, в ответ любезно научив качественно класть кладку и снабдит набором кирпичей, раствора и нужного инструмента. Как вам такое предложение?

— За серебряк, козлина, я могу тебе на тапочки наблевать. Какого хрена ты меня отрезвил? Я разве для этого полдня надирался?

— Не знаю для чего вы надирались, могу добавить пару медяков, чтобы выпили за мое здоровье.

— За твое здоровье, разве что ослиной мочи выпить можно, чтоб тебя перекрутило с ног до головы, изверг!

— Что-то наш разговор движется в неправильную сторону. Мне нужен этот навык, и я без него отсюда не уйду. Назовите вашу цену.

— Цену? Пятьдесят золотых моя цена, прощелыга. Что съел?

— Предлагаю две серебрушки и точка.

— Да пошёл ты, я сказал пятьдесят! Золотом!

— Да вся ваша деревня пятьдесят не стоит, назови нормальную цену.

— У меня цена одна, не нравится, иди ищи других учителей, — мужик вырвался из моих рук и целеустремленно направился опять в тошниловку, но на полпути остановился, повернулся, ударил ладонью по сгибу руки в древнем жесте уважения и почтения и скрылся за висящей на одной петле двери.

— Просто зашибись!

Я зло сплюнул на землю, думая, что делать дальше. От своих планов я отказываться был не готов, а в них главным было на сколько качественную я смогу сделать кирпичную кладку. Я, конечно, был уверен, что хоть как-то смогу это сделать, но, так как она должна выдержать достаточно долгое воздействие агрессивной среды, мне просто необходим качественный навык. Но пятьдесят золотых? Это просто невероятные деньги по местным масштабам. Может, где-то в столице эти деньги в ресторане дают на чай, но, чтобы добыть их здесь надо вывернуться наизнанку. За все наше приключение у меня набралось сорок четыре монеты. Можно, конечно, занять деньги у парней, уверен они не откажут, но делать это сразу после того, как я только что от них отказался, было бы крайне странно, придется навестить одно местечко, куда я давно хотел сходить. Теперь у меня была возможность сделать это невозбранно. Но сначала я метнулся к писарю, забрал у него рисунок и нагрузил еще работой. Следующий пункт был дом травницы и тут меня ждал приятный сюрприз: очередь из озабоченных подростков отсутствовала.

— День добрый, гляжу, вас, наконец, оставили в покое, а я вот к вам за элексирами заскочил.

— Здравствуй, касатик, здравствуй, проходи. Да вот у меня намедни внучка сыночка родила, так застыдила меня старую, говорит, что и малыша стыдно к такой бабке в дом принести. Вот я всех и разогнала. С правнучком теперь нянчусь. Ты сам чего хотел?

— Элексиры нужны, на энергию духа и защиты от огня.

— Бери, — бабка снова повернулась к окну, — сам знаешь, где всё лежит, деньги там же оставь.

Следующим пунктом был старый Фрол, а вот у него как раз толпа была. Десятки игроков и примкнувшие к ним местные дружно возносили молитвы Богине жизни и это уже сказывалось. Чаша и фигура богини побелели, избавившись от зеленых пятен разрастающегося лишайника, вода раньше спокойная, сейчас просто бурлила изливаясь на землю настоящим потоком.

С трудом пробившись к Фролу, который парням на руках показывал какое воздействие на их мужские органы произведет искренняя молитва богине.

Кое-как оттащив его от народа, я показал ему рисунок.

— Дед, мне нужно из дерева вот такую печать сделать, с таким рисунком, кто у вас в деревне с этим справиться может?

— Да любой пацан тебе это может сделать, могу и я, коли в цене договоримся.

— Серебрушки хватит?

— Вполне.

— Тогда к вечеру буду ждать результата, бывай, мне бежать пора.

Теперь я свои стопы направил к Пустоши. Там меня ждал сюрприз — множество игроков носилось за элементалями с ведрами воды, самоубиваясь при взрыве оного. Правда до десятого уровня штрафов на смерть нет, так что свою смерть игроки воспринимали стоически. Я только покачал головой, вспоминая свою здесь охоту, и трусцой устремился на место, где мы со Снегирем уничтожили лавового элементаля. Кратер оказался на месте, но вот ощущение от этого места у меня кардинально изменилось. Четыре кольца и два браслета защиты от огня превратили жару и иссушающий ветер в легкий весенний ветерок, и шкала энергии жизни не сдвинулась ни на один хитпоинт. Пещера тоже встретила меня тепло, а не как в прошлый раз обжигающими порывами ветра, да и грозного элементаля в центре логова не было, вместо него там угнездился его недоразвитый родственник, усевшийся на жерло мини вулкана в центре зала и мечтающий как можно быстрее стать большим и сильным, как его предшественник. Он меня не интересовал, а интересовали стены его убежища, в которых еще при первом посещении я заметил перспективные прожилки золотистого цвета. Теперь, когда из-за отсутствия здесь живой горы лавы стены остыли, прожилки стали видны гораздо отчётливее.

Гласила информационная табличка, при взгляде на них и я не стал мешкать, достал кирку и начал вгрызаться в окружающую породу. Навык был развит слабовато и дело шло с трудом. Приходилось ударять раз по двадцать-тридцать, прежде чем от стены отделялся кусок камня с прочерчивающей его тоненькой полоской золотой жилы. Пара раз мне попадались друзы с вкраплениями мелких изумрудов, разродившимися пятком мелких зеленых кристалликов. В общем итоге мне понадобилось часа три, чтобы очистить пещерку от всего ценного.

Уходя, я обернулся к своему молчаливому соседу Крошечному элементалю:

— Ну, что, расти большой не будь лапшой, может я за тобой еще вернусь.

Он традиционно ничего не ответил, только выпустил маленькое колечко дыма и вновь замер, впитывая идущий из глубин земли жар.

Пришла пора заняться второй частью моего плана, я не был уверен, что добытого мне хватит для получения нужной суммы, поэтому на обратном пути сделал крюк через Пустошь, забираясь в нее до предела доступного мне с учетом моего сопротивления огненной стихии. Солнце уже начало спускаться, но видно все еще было хорошо и торчащий над равниной столб Малого лавового элементаля я увидел издалека. Подобравшись к нему на расстояние действия святого луча, я вытащил щит воина-скелета и постаравшись как можно компактнее за ним спрятаться, начал каст. Урон от него уже достиг четырехсот пятидесяти единиц и к тому времени, как элементаль приблизился на расстояние своего выстрела у него оставалось уже десять процентов хитпоинтов. Взрыв потряс землю, пара раскалённых булыжников ударила в окованный железными полосами щит, швыряя меня на землю и снимая пару десятков пунктов с прочности воздушного щита. На этом бой закончился. Я извлек из обломков осколок сути и устремился дальше. К тому времени когда я достиг ворот деревни, в сумке у меня болталось семь таких осколков, этого должно хватить для получения нужной суммы, а исследованием пещеры, что я нашел во время своего забега, можно будет заняться завтра, когда заберу у старого Фрола новые изделия из улучшенных ингредиентов, а то жар, идущий из ее глубин, начинал пагубно действовать на меня, не смотря на всю мою бижутерию.

Обозники, закончив торговлю, сидели у большого костра, травя байки, но стоило в его свете блеснуть нескольким изумрудам, как с земли поднялся толстый дядька и положив мне свою массивную ладонь на плечо отвел в сторону:

— Пойдем, дорогой, посмотрим на твой товар, я здесь такое редко встречал, надо разглядеть повнимательнее.

Забравшись в свою кибитку, он зажег масляную лампу и вставив в глаз непонятный оптический прибор, протянул ко мне руку. Изумруды перекочевали из рук в руки, рядом на стол легли осколки сути и высыпалась груда золотоносной руды.

— Камешки качества паршивого, — внимательно разглядев их, произнес торговец, — но все вместе потянут на золотой, осколки поинтереснее, да и больше их, за них получишь два, да еще пяток меди, а вот руда хороша, только переплавить здесь ее не получится. Придется тащить в город и там с ней работать, за нее дам четыре с половиной золотых. За все вместе получится семь золотых и по пять серебра и меди.

— Восемь золотых и по рукам.

— Семь золотых и восемь серебра.

— Семь и девять, — я протянул торговцу руку и он, подумав, протянул в ответ свою.

— Договорились.

Отличненько, что дальше?

Слава богам, тошниловка находилась совсем рядом с таверной и большой крюк совершать не пришлось.

— Слышь, болезный, подъем!

— Что?

— Подъем, говорю!

— Где?

— Очнись уже, ты заказ сделал?

— Что? Заказ? Да, сделал.

— Пошли, отдавать будешь.

— Куда, зачем?

— Мужик, твою мать! У тебя что программа такая — тупить постоянно?

— Нет, нет, я понял, заказ.

— Ну так пошли забирать его, до конторы дойдешь?

— До конторы?

— Да, пилять, до конторы, пошли уже!

Кое-как запалив тонкую свечу, писарь развернул передо мной мой заказ.

— Мужик, да у тебя талант, какого беса ты живешь в этой конуре? Неужто все так плохо?

— Плохо, — пожаловался мне писарь, — люди письма не пишут, разве что староста в город с обозом отчет пошлет.

— Понятно… Ладно, займусь я тобой, держи свои деньги не пропей все сразу, завтра ты должен быть трезвым. А сейчас мне еще нужны перья, чернила и эта хрень, красная такая, на которой печати ставят.

К счастью, все необходимое, включая сургуч у писаря нашлось. Я похлопал его по плечу:

— Бывай, а мне печника опять до ручья тащить, он за это время опять до невменяемости допился.

— Какого хрена? Ты кто такой?

— Ну ты-то, хоть, все по новой не начинай. Знакомы мы уже, мне навык стены класть нужен, хороший навык, развитый, мы с тобой давеча договорились, что ты меня ему научишь, за один золотой.

— Да, козлина? А я вот помню про пятьдесят золотых!

Чёрт, не прокатило.

— Ну пятьдесят, так пятьдесят, держите ваши деньги, — я пихнул в трясущиеся руки тяжеленный кошель, — учи давай!

— Да что там учить, — пробормотал пропойца, — бери больше кидай дальше, намазал да пришлепнул, и все делов-то.

— Слышь, ты, козлина, если ты думаешь…

На этих словах я заткнулся, потому что сообщения стали поступать ко мне один за одним.

— Ни хрена ж себе, — только и смог вымолвить я.

— Ага, — согласился со мной печник и, махнув рукой, потопал к тошниловке.

— Эй, постой, — очухался я, — ты мне кирпичи и раствор обещал.

— У моего дома все лежит, возьми все что надо.