Глава 17
Время то тянулось нескончаемо, то куда-то пропадало. Только что был вечер, и вот уже утро, остыл на столе несъеденный завтрак. Красные пятна на запястье – от пальцев л-рея – превратились в синяки.
Ник лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Покачивало, точно кровать стояла на шаткой палубе. Вверх – все будет хорошо, л-рей снимет проклятие, вниз – а потом дадут пистолет и скажут: стреляй. В этого парня, который тебя спас. И снова вверх: но ведь можно отказаться. Из резервации – вниз – очень сложно убивать.
«Прекрати истерику», – приказал себе Ник.
Ему приходилось ждать, не зная, чем все закончится. В подполе, слушая, как стучат по доскам когтями оборотни. В чахлом леске – а по дороге то и дело проносились мотоциклы, грузовики, «ТАНы» с вооруженными чернобородыми мужчинами. В узкой расселине, куда невозможно было протиснуться взрослому, но где получалась отличная лежка для стрелка.
Он сможет и сейчас.
«В сущности, – попробовал рассуждать Ник, – не так уж много вариантов». Для про́клятых все определено законом: одним – ограничение на место жительства или резервация, другим – спецклиника. В крайнем случае – ликвидация по достижении совершеннолетия, а до него все та же клиника. Идиотом, пускающим слюни под капельницей, Ник не станет, лучше пополнит статистику самоубийств. А из резервации вытащит дед. Должен, иначе все планы псу под хвост. Вытащит, вооружит – и здравствуй, партия «За права человека». Интересно, как будет выкручиваться полковник в отставке, член Городского совета Георг Станислав Леборовски? Не повезло старику. Не л-рей в роду, так про́клятый.
Ник сел на койке. Его подбросила простая мысль: а ведь это он мог выбирать сегодня. Он мог идти вдоль строя, скользя взглядом по лицам.
Кем бы чувствовал себя? Спасителем? Богом? Или палачом?
Передернул зябко плечами.
Да, а родной дед планировал бы его убийство. Во имя будущего блага.
Ник сжал ладонями виски и со стоном скорчился, уронив голову в колени.
А если бы л-рей знал, что его место мог занять другой?..
«Я сойду с ума раньше, чем все закончится», – подумал Ник. И впервые ему показалось, что это тоже может быть выходом. Не думать, не чувствовать, не пытаться вспомнить.
Стукнула задвижка, и Ник выпрямился. Снова доктор со своими капельками? Послать бы его матом.
На пороге стоял л-рей.
Ник сглотнул, у него заложило уши. Звуки, пропав на мгновение, появились снова.
Дёмин окинул его бесцеремонным взглядом.
– Привет. Хреново выглядишь.
Да, мысленно согласился Ник, наверное, хреново. Он спал, не раздеваясь. Футболка помялась и была мокрой от пота, того липкого, противного пота, что пахнет страхом. Постель сбилась. Перекрутилась простыня, обнажив наматрасник. Почему-то именно из-за наматрасника – вылинявшего, с плохо застиранными пятнами и казенной печатью – было особенно стыдно.
Дёмин ухмыльнулся:
– Боишься?
Ник кашлянул, пробуя пересохшее горло, и ответил:
– Конечно. А тебе это кажется странным?
– Нисколечко, – заверил л-рей.
Он еще постоял на пороге, небрежно упираясь ладонью в косяк, потом мотнул головой:
– Ладно, собирайся.
Ник не понял:
– Зачем? Полнолуние еще не наступило.
– Ну и что?
– Но… – Ник растерянно пожал плечами, не зная, что ответить. Оглянулся на окно: глухую стену соседнего корпуса перечеркивала узкая полоса солнца. Время к полудню.
– Ты всегда такой тормоз или только сегодня? – спросил Дёмин. – Собирайся, я сказал.
Ник все-таки дернул одеяло, прикрывая наматрасник с лиловой печатью.
– Мне нужно умыться.
– Лады, я подожду.
Л-рей прошел через комнату и уселся на подоконник.
– Ну? Шевелись!
В крохотном закутке за ширмой пряталась раковина, над которой висело потемневшее зеркало. Ник глянул на себя: действительно, рожа еще та.
Он вывернул холодную воду на полную мощность, набрал в горсти и окунул лицо.
Так, ну и зачем сюда явился… этот? Власть проявить? Покуражиться? Или будет выбирать? Здесь и сейчас. При мысли об этом подобрались мышцы живота.
«Да что ж я трус такой?!» – разозлился Ник.
Растер мокрыми ладонями лицо. Спокойно. Полнолуние только завтра.
Когда он вернулся, Дёмин лениво перебирал книги, лежавшие грудой на столе.
– Посоветуй УРКу обновить библиотечные фонды, – сказал Ник. – Это все проходят по программе. Лично я уже читал.
– А оно мне надо?
– Действительно.
Ник достал из тумбочки чистую футболку, что недавно передал дед. Л-рей хмыкнул. На нем была такая же, с тем же фирменным лейблом, только Дёмин предпочел синюю, а Ник надел серую.
– Пошли, – л-рей слез с подоконника.
В коридоре их ждал конвоир. Сказал:
– Майор Ожогин приказал сначала пройти к нему.
– «Приказал»? – насмешливо повторил л-рей. – Ну ладно.
Им пришлось задержаться перед решеткой, перегородившей коридор. Охранник по ту сторону посмотрел на Ника с любопытством. Неторопливо звякнул ключами, пропустил и тут же снял трубку висевшего на стене телефона.
– Да, господин лейтенант, – слышно было за спиной. – Так точно.
Пройдя пост, оказались в обычном коридоре, таком же, как в любом другом учреждении. По левую руку тянулись вереницей двери; в простенке между ними висели бумажки на кнопках: «Срочно сдать…», «…в отпуске. Обращаться в кабинет…», «Сотрудникам, отправляющим детей…». В окна на правой стороне просматривался внутренний двор с припаркованными машинами.
Повернули, и интерьер снова сменился. Появились дорожка, шторы, чахлый фикус в кадке. На дверях были не безликие номера, а именные таблички.
– Обождите, – велел конвоир и скрылся в кабинете.
«А если там дед?» – вдруг подумал Ник. Ведь есть же какая-то власть в УРКе у Георга Леборовски! Но тогда при чем тут л-рей?..
Хотелось закрыть глаза и прижаться лбом к прохладной на вид стене. Взять передышку – хоть на несколько секунд! Но вернулся конвоир:
– Проходите.
Деда, конечно, там не оказалось. За столом сидел коренастый мужчина с майорскими звездочками на погонах. Кажется, тот самый, что сопровождал вчера л-рея.
– Здравствуйте, господа. Прошу, садитесь. Яров, пожалуйста, сюда, – майор показал Нику место около стола.
Дёмин садиться не стал. Привалился к косяку, скучающе разглядывая кабинет. Руки он держал в карманах, колюче оттопырив локти.
– Яров, вы должны подписать это.
Ник пробежал взглядом строчки: «Задержанный… Обязуется вернуться к установленному времени 18.00… Обязуется не выезжать за черту города… Обязан следовать…» Не понял и начал читать сначала.
– Фигню придумали, – брюзгливо сказал л-рей. – Псы его так и так не выпустят.
«Откуда не выпустят?» – хотел спросить Ник, но промолчал.
Майор выдержал паузу, прежде чем ответить:
– Господин Дёмин, к сожалению, нам неизвестно, обладаете вы способностью договориться с Псами в данном конкретном случае или нет.
«О чем договориться?!»
– Вот как, – медленно произнес л-рей и оттолкнулся от косяка. – Очень интересно. Вы меня в чем-то подозреваете, майор Ожогин? А мне-то казалось, я сотрудничаю с УРКом.
Ник инстинктивно откинулся на спинку стула, чтобы уйти с одной линии между Дёминым и майором.
– Мне тоже, господин л-рей. Казалось.
– Знаете, Ожогин, на меня какие только грехи не вешали. Но этот – впервые.
Дёмин вдруг оказался рядом и наклонился к майору, упершись руками в край столешницы.
– Вы хотите сказать, что я, л-рей, могу способствовать побегу меченого? До полнолуния? Ради чего? Работы себе поменьше оставить? Или, может, мне взятку дали? Ну, говорите, Ожогин!
Майор помолчал. Потом сказал уже нормальным, неофициальным голосом:
– Извините, Дёмин, но ситуация нештатная. Я не хочу, чтобы у кого-либо были неприятности. И… поверьте, я не хотел вас обидеть или оскорбить.
Л-рей выпрямился.
– Извинения приняты. Яров, ты читать умеешь? Если да, чего смотришь, как баран на ворота?
Ник взял со стола ручку и поставил подпись.
– Можете идти, господа.
Теперь конвоира не было. Л-рей принял это как должное, мотнул головой:
– Сюда.
Они вышли в большой холл. Охранник, ничего не спрашивая, разблокировал «вертушку».
Ник провел под замком всего несколько дней, но странным казалось переступить порог – и шагнуть в лето. Как тогда, из больницы. Словно пересекаешь черту между двумя мирами. Замер на крыльце, впитывая звуки, запахи, солнечное тепло. Где-то неподалеку прозвенел трамвай. Прыгали воробьи, оставляя в пыли отпечатки лап. Доносился шум с проспекта. «Я хочу, чтобы он меня выбрал! Я не смогу в резервации!» – с отчаянием подумал Ник и покосился на Дёмина. Тот раздраженно оглядывался.
– Что за бардак! Ага, вот она.
Дёмин уселся на заднее сиденье серой невзрачной «Тейки» с эмблемой УРКа на ветровом стекле. Поторопил сердито:
– Опять тормозишь?
Пришлось тоже сесть в машину. И куда теперь?
– На набережную, – приказал водителю л-рей. – Ну, или где у вас самое туристическое место.
Да что же происходит?!
Поехали. Ник окинул взглядом фасад управления, он был уверен, что майор стоит у окна и следит за ними. Может, дед похлопотал? Ерунда! Георг не согласится сотрудничать с л-реем. Да и зачем бы все это? Ясно же было сказано: сейчас ничего не предпринимать.
– Знакомиться смысла нет, – сказал Дёмин. – Кто ты такой, я знаю. Ты обо мне – тем более.
Если бы л-рей мог представить, насколько он прав, подумал Ник. Неожиданно стало смешно, пришлось закусить губу.
Машина свернула на Зеленый бульвар, промелькнул памятник героям Вельны.
«Куда мы едем? Неужели правда на набережную?» Ник наклонился, ловя в зеркале отражение шофера. Лицо напряженное, то ли на дорогу смотрит, то ли подслушивает.
Показался перекресток. Если действительно в сторону Лады, то им направо.
Свернули.
– Чего молчишь, как пень? – окликнул л-рей. – Рассказал бы чего. Провел экскурсию для гостя Северной столицы.
Ник ответил не сразу. Мысленно сосчитал до трех, прежде чем смог расцепить зубы.
– Лучше найми гида. Это, во всяком случае, входит в его профессиональные обязанности.
– Хамишь? – Дёмин улыбался, но взгляд у него был колючий, нехороший. – Зря. Если ты мне не понравишься, Яров, я тебя с дерьмом смешаю. Запросто. Мне даже делать ничего не придется.
«Как странно. Я могу убить его. Но не могу заставить меня освободить».
– Предлагаешь упасть ниц и извиниться?
– А ты упадешь? – с интересом спросил л-рей.
Его любопытство показалось Нику оскорбительнее любого приказа. А Дёмин смотрел насмешливо – развлекался.
– Ладно, хорош, не дуйся, как мышь на крупу. Это что, набережная? Остановите здесь.
Машина вильнула, притираясь боком к краю тротуара.
– Выходи, – скомандовал л-рей. – Надеюсь, ты действительно не думаешь сбежать? Псы тебя не отпустят.
– Я понял.
– Вот и отлично.
Они не доехали до Дворцовой, где всегда было много туристов. Машина остановилась возле Алексеевского канала, не самого шумного и не самого интересного. По берегам плотно стояли доходные дома, обычные для Сент-Невея – с облупившимися фасадами, окнами с частыми переплетами, печными трубами вперемежку с телевизионными антеннами. Рядом с мостом пришвартовался теплоходик, из тех, что брали на борт полтора десятка желающих. На корме загорал парень, закатав повыше рукава тельняшки. Женщина, положив мегафон на крышу каюты, писала в конторской тетради.
Ник звал на такой теплоход Таню…
– Прокатимся? – предложил Дёмин.
– Ждать придется, пока наберется полный.
– Вот еще!
Л-рей побежал вниз по ступенькам, похлопывая ладонью по каменной стене. Его запястье перечеркивал напульсник из ремешков.
Ник неспешно пошел следом. «Может, я сплю?» – подумалось ему, так нелепо было происходящее.
Дёмин отсчитал деньги, за все места разом, и кивнул на мегафон:
– А вот этого не надо. Если вы экскурсовод, то останьтесь на берегу.
Женщина переглянулась с рулевым, сунула тетрадь под мышку и пошла к сходням.
Ник подумал с досадой: «Почему они его слушаются?»
– Я выбрал самый извилистый маршрут, – весело сообщил Дёмин.
Заработал мотор. Теплоходик отвалил от пристани и двинулся под мост, в другую сторону от Лады.
– Прикольно! – крикнул л-рей. Возле рубки было шумно. – Я на таком еще не плавал.
«А почему его слушаюсь я?»
Мост показал каменную изнанку. Проплыл над головой свод, отразив и преумножив звуки.
Дёмин прошел назад и уселся боком на скамью, облокотившись на железные перила. Посмотрел, как вырывается из-под днища пенная струя. Раздробленное отражение солнца переливалось и сверкало.
– А врут, что тут все время дожди.
Ник не ответил. Сел через проход напротив Дёмина. Что за комедию ломает л-рей? Улыбается, а глаза такие, будто на мушке держит.
– Значит, про погоду ты говорить не хочешь. Ладно, давай тогда, начинай.
– Что именно?
– Ну, что вы обычно делаете? Плачете-канючите. Ай, я такой хороший, мир без меня опустеет.
Ник молчал. Это действительно шанс или л-рей просто издевается?
– Главное, убедительно и жалостливо. Чтоб на слезу пробило. Про папу-маму можно и маленьких братиков-сестричек. Есть у тебя братики?
– Нет.
«Спокойно. Первый раз, что ли? Вспомни комиссию по “королевской квоте”», – приказал себе Ник.
– Значит, единственный сын и наследник. Тоже неплохо. Трогательно. А родители кто?
– Уже никто. Погибли.
– Вот видишь, у тебя получается. С кем живешь?
– С дедом.
– Бедный одинокий пенсионер, внук – свет в окошке и будущий кормилец? Так?
– Не совсем. Мой дед – Леборовски. Полковник в отставке, потомственный дворянин, член Городского совета.
– Ух ты! Да ты голубых кровей! А родители утонули, плавая на собственной яхте? – В голосе л-рея явственно слышалась издевка.
– Нет.
«А если бы я помнил? – подумал Ник. – Маму, отца. Денека. “…звели сплятались в кусты”. Если бы не просто знал, разумом, что они сгорели в том автобусе, а чувствовал?»
– Ты неразговорчив. Зря. – Дёмин сплюнул за борт. – Я решаю твою судьбу. Забыл?
Ник отвернулся и стал смотреть на узкую улочку вдоль канала. Шли люди, ярко, пестро одетые. Громко болтали. Фотографировались возле чугунных ворот. Промчались двое мальчишек на роликах. Денек сейчас был бы их ровесником.
– Завидуешь? – спросил л-рей.
– Кому?
– Ну, этим. Идут, куда хотят. Делают, что хотят.
– Наверное, да.
Л-рей презрительно скривил губы.
– Быстро ты спекся. На несколько дней закрыли, и уже готов. А если вот так, пока не сдохнешь? Из года в год на цепи по кругу бегать, а?
У Ника сдавило горло. Запах мокрой шерсти, рычание и хруст…
– Я – оборотень?! Скажи!
«Нет, только не это, пожалуйста!»
Л-рей подался к нему, вглядываясь в лицо. Нику вспомнился спортзал, заполненный белым светом. Как возник ареф с автоматом и так же, в упор, наставил ствол.
– Значит, вот чего ты боишься. Забавно, – ухмыльнулся Дёмин.
«Сволочь», – подумал Ник, плотнее обхватывая поручень. Железо мелко дрожало под пальцами.
– А чего так? Симпатичные зверушки, – продолжал изгаляться л-рей. – Бегают себе по лесам, кто за зайчиками, кто за охотниками. Хвостик, ушки, все дела.
– Да? А зачем тогда ты его убил? – не выдержал Ник.
Дёмин удивился:
– Кого?
Бросил ему в лицо:
– Фаддея Раймирова. Помнишь?
Ухмылка пропала.
– Так… – протянул л-рей. – Очень интересно. Откуда ты про него знаешь?
– Из газет. Зачем ты это сделал? Не мог просто оставить его УРКу?
– А может, я хотел, чтобы он сдох человеком?
– И поэтому отправил Раймирова в разъяренную толпу. Где его и других парней затоптали насмерть. Отлично!
У Дёмина на щеках проступили красные пятна, он сказал ледяным тоном:
– Ты забываешься, Яров.
Да, наверное, подумал Ник, но его уже несло:
– А ты смотришь как палач. Будто расстреливать собрался.
Дёмин изогнул бровь.
– Какие сравнения! Языком бы трепал поменьше, ты… золотая молодежь. Начитался книжек, думаешь, умным стал? Тебя ж в гимназию на собственном авто возят, чтобы не дай бог с быдлом не пообщался. Няньки, слуги, гувернеры. Кто ты такой, чтобы судить меня за Фаддея Раймирова? Чтобы вообще судить меня?!
«Он знает», – у Ника холодком прошло вдоль позвоночника. Но сразу затем подумал с облегчением: пусть. Так честнее.
– Запомни, в любом случае решать буду я. Это дело л-рея – как обходиться с проклятиями. С любыми. Это мое право.
«Или не знает?» Мир распадался на части, это немыслимо было совместить: только Дёмин может спасти, а он, Ник, должен его убить.
– Ты трус, Яров. Я вижу.
Теплоходик развернулся, подставив солнцу правый борт, и Ник только сейчас заметил, какого землистого цвета лицо у Дёмина.
– Ликвидации боишься, да? Фигня. Один укольчик, и каюк. Гуманно. Это раньше: засмолили в бочку, дровишками обложили, а потом для гарантии пепел по ветру. Простые времена были! – Дёмин засмеялся, очень неприятно, как железом по стеклу. – А сейчас тебе и клиника со всеми удобствами, и медсестричка с сиськами третьего размера. Только тебе на эту медсестричку насрать будет. Тебе на все будет насрать! Знаешь, как их там содержат? В стеклянных боксах. Вот так коридор, а вот так боксы, на просвет. Лежат, слюни пускают.
У Ника дернулась щека, он не сумел справиться с собой, слишком ярко привиделось лицо белобрысого Янека с дебильной улыбкой.
– Страшно тебе, – сказал Дёмин утвердительно. – Дурак! Ты не знаешь, чего на самом деле нужно бояться. Хочешь, расскажу? Там, в клиниках, они тоже все гуманисты. Раз в месяц тебя будут будить. На прогулку отпускать. В вольер. Дворик, деревца, тропинки. Вышки с охранниками. И ты все будешь понимать. Знать будешь, что через несколько часов снова превратишься в тупое животное, которое умеет только жрать через трубочку и ссать через трубочку.
Ник стиснул зубы, чтобы не крикнуть: «Прекрати!»
– Ты будешь ходить по вольеру и думать: почему – именно тебя? За что? Ты же такой хороший мальчик! Ты же ни в чем не виноват! Какая сволочь л-рей, правда? Не захотел спасти. Ну! Давай, скажи это! – крикнул Дёмин.
«Я же могу его убить…»
– А мне кому это сказать? Мне самому это – за что?! Почему я вас вытаскивать должен, а сам в клинику? Ты хоть раз думал, куда деваются л-реи, если не повезло сдохнуть? В таких же стеклянных боксах лежат. Смешно, правда?
Теплоходик нырнул под широкий мост. Замелькали над головой железные балки.
– Молчишь, – сказал Дёмин, когда снова вспыхнуло солнце. Ярость его прошла, и сейчас л-рей сидел, сгорбившись. – В спецклинику, значит, не хочешь. А кому-то придется. Вас слишком много.
– Ты… сколько возьмешь?
Л-рей хмыкнул.
– Здравствуйте, заговорил. Какая тебе разница сколько? Главное, попадешь ли. Так ведь?
«Сволочь».
– Да, – сказал Ник против своей воли.
– Ну вот, а ломался, как мятный пряник. Все вы одинаковые, – скривился л-рей.
«Зачем я пришел к деду на Дворцовую!» – в отчаянии подумал Ник. Лучше бы ничего не знал.
Л-рей встал, привалился к железному ограждению и посмотрел сверху вниз.
– Давай тогда, проси меня.
Он скрестил на груди руки, на правом запястье – напульсник-плетенка, на левом – часы на потертом ремешке.
– Пожалуйста. – Ник расцепил зубы. – Сними с меня проклятие.
– Слизняк, – сказал Дёмин с ненавистью. – Какие же вы все… Плохо просишь! На колени.
– Что?..
– Вставай на колени и проси.
Ник почувствовал, как загорелись у него щеки, точно от пощечин.
– Это – твой шанс. – Дёмин смотрел в упор, и теперь стало понятно, почему его все слушаются. Нет, он не держал на мушке, как подумалось Нику сначала. Л-рей сам был оружием.
«Я не могу в клинику, ну не могу я!» Ник опустил глаза. Палуба – рифленое железо, наверное, горячее от солнца. Сварочные швы с налетом ржавчины. Возле ножки скамейки болтается фантик от конфеты.
– Я сказал – на колени!
Это так легко: не нужно подниматься во весь рост, достаточно просто соскользнуть вниз с сиденья. Ну, будто хочет поднять этот чертов фантик! Какая, собственно, разница?
– Ты еще думаешь? Очнись, дурак! По сравнению с тем, что с тобой сделают в клинике…
Действительно. Даже глупо выбирать. Одна минута, просто ощутить коленями сквозь джинсы горячее железо, сказать несколько слов, и можно жить дальше.
– Считаю до пяти.
Все равно же он потом найдет Дёмина – и убьет.
– Раз. Два.
Ник перебил:
– Не утруждайся. Ты л-рей, вот и делай свое дело. А я унижаться перед тобой не собираюсь.
Он опустил руку, ловя брызги. Холодные, Лада еще не успела прогреться. Тронул мокрыми пальцами висок, и стало полегче. «Я бы встал», – честно признался себе Ник. Если бы ничего не знал из того, что рассказал Георг. Если бы не думал, что однажды придется взять пистолет и выстрелить в Матвея Дёмина. «Я бы точно встал».
– Что, дворянская кровь взыграла?
Нику стало смешно.
– Нет. Мой отец, как дед выражается, «из простых».
– Тогда что за гонор?
– Никакого. Просто не хочу. Противно.
– А лежать дебил дебилом не противно будет?
Ник наклонился, поднял фантик. Ириска «Кис-кис».
– Ты уверен, что я лягу? – Он смял бумажку в пальцах. – И какое же на мне проклятие?
– То, что я напишу в карточке.
– Отлично, вот и напиши. Меня в УРКе ознакомят с результатами.
Нику показалось, что л-рей сейчас его ударит. Нет, сдержался.
– Оказали дураку милость. Что же, ты свой шанс прое… – выразился Дёмин. Посмотрел на часы и бросил небрежно: – Ничего, что я матерюсь? Вы, дворяне, в обморок от этого не падаете?
– Как видишь, нет, – ответил Ник.
Он уронил смятый фантик в воду и отряхнул ладонь.
Теплоходик повернул. Блеснули купола храма.
Дёмин молчал, щурясь на сияющую позолоту. Теперь Ник бесцеремонно разглядывал л-рея. Тот успел загореть, но все равно под глазами просвечивали темные круги. Тоже не спал ночь? Но ему-то с чего? Не первый раз.
– Чего уставился? – угрюмо спросил Дёмин.
Очень быстро менялось у него настроение – от насмешки к ярости или вот такому тяжелому молчанию.
– Думаю. Рассказывать тебе о достопримечательностях или не стоит.
– Не стоит, обойдусь. Я был в Сент-Невее. Давно, в прошлой жизни. Мать сюда в больницу привозила.
«Я даже знаю в какую, – подумал Ник. – “Научно-исследовательский центр медицины и биологии Управления регистрации и контроля”. Интересно, мы могли там встретиться?»
Снова повернули. Втиснулись в узкий темный канал. Ник шел вдоль такого на Дворцовую к деду.
– Не получилась у нас экскурсия, – подвел итог л-рей.
Теплоходик возвращался к причалу. Ник узнал его по припаркованной возле спуска машине.
Замолчал мотор. Брякнули о камень сходни. В наступившей тишине стало слышно, как плещется между бортом и пристанью вода. Матрос оглянулся на пассажиров, но торопить их не стал.
– Ладно, пойдем, – сказал Дёмин.
Когда они поднялись к машине, дверца открылась, и вышел старик в темном костюме. Его лицо показалось знакомым, и через мгновение Ник вспомнил: Юджин Мирский.
Дёмин ощетинился:
– Тебе чего тут надо?
– Добрый день, – сказал старик, глядя на Ника.
– Здравствуйте, господин Мирский.
Старик смотрел внимательно и чем-то походил на Георга, тогда, на заседании комиссии в детдоме.
– Я спросил, что ты тут делаешь! – громче повторил Дёмин.
Юджин ответил спокойно:
– Звонил майор Ожогин. Извини, но он сообщил о вашей договоренности. Майор хотел уточнить, было ли такое в твоей практике ранее.
– Надо же, какие нервные в УРКе работают, – желчно сказал л-рей. – И что дальше? Чего ты приперся-то?
Ника покоробило, так грубо это прозвучало.
– Я волнуюсь. – Старик похлопал по карману, достал пачку папирос и спрятал обратно. – Матвей, ты точно знаешь, что делаешь?
– Допустим, нет. Но это мои проблемы.
«Отлично», – подумал Ник. Эта сцена начала его раздражать: и подчеркнутое спокойствие Юджина, и беспардонное хамство л-рея.
– У тебя все? – спросил Дёмин. – Тогда я хочу ключи от этой машины.
Старик приподнял брови.
– Шофер мне не нужен. Возьми у него ключи и отдай мне.
– Матвей, тебя все равно остановят.
– Пусть попробуют. Ключи, Юджин! – приказал л-рей, и Ник неожиданно для себя произнес:
– А он всегда такое хамло или только в полнолуние?
На него посмотрели оба. Дёмин – возмущенно. А старик… доброжелательно. Улыбнулся, побежали морщинки из уголков глаз.
– Ну, скажем так, большую часть времени, – ответил Мирский.
– Сочувствую. Ferae naturae.
– Дикий нрав, говоришь? – процедил Дёмин. – Какой образованный мальчик. Ну-ну.
Он перевел, удивился Ник. Но еще больше удивился ненависти в глазах л-рея. За что?
– Юджин, ключи, – голос у Дёмина подрагивал от напряжения. – И сообщи всем постам, чтобы меня не трогали.
– Матвей, я не знаю, что происходит, но, пожалуйста, будь аккуратнее.
– Обойдусь без советов!
Ник не слышал, о чем старик говорил с шофером, но своего л-рей добился.
Дёмин устроился за рулем и требовательно посмотрел через лобовое стекло.
– Господин Мирский, – поинтересовался Ник, не торопясь усаживаться рядом с этим сумасшедшим, – так что вы ответили майору? Было такое ранее в практике?
Старик покачал головой.
– Нет. И мне это очень не нравится. Ты, я вижу, тоже не в восторге. Если хочешь, могу проводить тебя в УРК прямо сейчас.
Ник улыбнулся, представив, как взбесится Дёмин.
– Спасибо, не нужно. Я поеду.
– Будь осторожнее. Не зли его понапрасну.
Ник снова не выдержал.
– Как Раймиров? – спросил он.
У старика застыло лицо.
– В его смерти Матвей не виноват.
Требовательно рявкнул клаксон, л-рею надоело ждать.
– До свидания, господин Мирский.
Когда Ник открыл дверцу, Дёмин сказал:
– Развыступался. А сначала был – дерьма кусок. Всю ночь блевал от страха?
Интересно, чего он добивается?
– Да нет, знаешь, – ответил Ник. – Бояться – боялся, а блевать не пришлось.
Дёмин резко повернул ключ в замке зажигания. Ник не успел пристегнуться, и его швырнуло.
«Тейка» пролетела вплотную к припаркованным машинам, едва не снеся зеркала. Мелькнула перед глазами кирпичная стена. «Врежемся!» Мгновение – в ожидании лобового удара. Стена сменилась черным провалом подворотни. Машина пошла юзом, пытаясь развернуться во дворе-колодце. Ника снова мотнуло, неловко вывернутая рука пришлась на приборную панель. Выскочили наперерез потоку машин, оглушило возмущенным рявканьем клаксонов. Взвизгнули шины. Ник обернулся, пытаясь понять – столкнулись там, за ними, или нет? Кажется, обошлось. «Тейка» мчалась по крайней левой полосе, то и дело уходя вправо и снова перестраиваясь, очень рисково, почти чиркая носом о бамперы впереди идущих машин. Ник наконец-то смог защелкнуть ремень безопасности и ухватился за ручку над дверцей.
– А движок-то у нее – не родной! – крикнул л-рей.
Ник посмотрел на спидометр. Лучше бы он этого не делал.
Светофор перекинул цвета. Слева и справа выдвинулись машины, «Тейка» проскочила чудом.
– Ты очень хочешь кого-нибудь убить? – спросил Ник.
– Трус! – с удовольствием сказал Дёмин. – Не дрейфь, я умею!
Он круто заложил руль, входя в поворот – нагло, подрезая основной поток.
Вылетели на проспект. Впереди замаячила огромная туша троллейбуса. Ник закрыл глаза и услышал, как коротко лязгнуло железо о железо. Засмеялся л-рей.
– Как выбраться из города?
– Куда? – не понял Ник.
– Все равно! Чтоб никто под ногами не путался!
Позади сигналили.
– Ну, соображай быстрее!
– Вдоль канала, – сказал Ник, ориентируясь на купола Морского собора.
Хорошо бы убрать этого психа подальше от центра. Но в сторону порта нельзя, там движение оживленное.
– Теперь через мост.
Вынеслись на полной скорости. «Тейку» повело боком, точно машина потеряла асфальт под колесами. Ухнули вниз, Дёмин даже не попытался притормозить. Ремень сдавил грудь.
Отдышавшись, Ник оглянулся. Купола остались позади слева. Вырваться бы в новые кварталы, там посвободнее и есть выезд к заливу.
– Давай прямо.
Ник искал указатель и наконец увидел: «Приморское шоссе».
– Туда.
Замелькали одинаковые пятиэтажки. «Тейка» еще прибавила скорость.
– Отличный движок! Яров, а ты чего такой зеленый?
Ника подташнивало. Теперь, даже если л-рей захочет, не сможет сманеврировать. Просто не удержит машину.
Шоссе. Мелькнул патрульный автомобиль, рядом еще один. Кажется, перекрывали дорогу, не пуская никого следом за «Тейкой».
«Мы убьемся». Ник уже практически слышал, как с хрустом разлетается лобовое стекло, – и казалось странным, что они продолжают нестись. Посмотрел на л-рея. Для этого пришлось повернуть голову, преодолевая напряжение мышц.
У Дёмина резче проступили скулы. Лоб был мокрым от пота.
Удар.
Бросило вперед. Оглушительно завизжали покрышки, стираясь об асфальт. Темно в глазах. Не вздохнуть. Голову дернуло назад – хрустнули позвонки. Врезались? Нет, это л-рей тормозит, вжимая педаль. Завертелось: шоссе, деревья, шоссе, яркое солнце, сосны…
И вдруг тишина, только отдается биение пульса – резко, до боли в барабанных перепонках.
Ник осторожно просунул руку между ремнем и грудью, втянул воздух. Интересно, у него ребра целые? Дышать вроде бы получается.
– Ну ты и придурок, – сказал Ник. – Какой уж тут, на хрен, ferae naturae.
Л-рей молча посмотрел на него. Без злости, скорее растерянно.
– Что ты этим хотел доказать? – вызверился Ник. – Ждал, когда я визжать начну со страха? Профдеформация у него! А если бы кого-нибудь сбили?! Размазало бы по капоту!
Дёмин провел ладонью по лицу, стирая пот. Попросил:
– Слушай, помолчи две минуты, а?
– Да я бы вообще с тобой не разговаривал! Сам потащил!
Ник сердито отвернулся и потер локоть. Хорошо приложился. И в груди до сих пор болит.
Тихонько заурчал мотор. «Тейка» аккуратно развернулась и поехала в сторону города.
«А может, он все-таки знает?» – подумал Ник. Вот только что именно: что его место мог занять другой или что л-рея все-таки можно убить?
«Тейка» рыскнула в сторону – там показался съезд между соснами. Прошуршал песок, ударило в днище, и машина выкатилась на берег. Небольшой заливчик отделяла с одной стороны коса, заросшая кустами, с другой – отмель, на которой спутанными клубками лежали водоросли.
Л-рей заглушил мотор и вышел.
«Бедный Юджин Мирский», – подумал Ник. Вот попробуй угадай, что этот тип выкинет в следующую минуту.
Дёмин побродил возле старого костровища, нашел белую от солнца корягу и сел на нее спиной к машине.
«А, чтоб тебя!» Вылезая, Ник громко хлопнул дверцей. Резкий звук неприятно прозвучал в тишине.
– Что-то я не то делаю, – сказал Дёмин, когда Ник сел рядом.
Голос у л-рея был тускло-желтым. Как тоска в приюте.
– Слушай, а вот вчера, например, ты не думал: если бы выбирал я? Не представлял себя мною?
Нет, ни о чем он не знает, понял Ник. Знал бы – спросил по-другому.
– Представлял, конечно.
Л-рей потер запястье сквозь напульсник.
– Зря. Все равно у тебя это не получится. Представить так, чтобы… Ну, понять.
Солнце медленно склонялось к заливу. Лучи били в лицо, и Дёмин все время щурился, но не отворачивался.
– Лучше представь себя собою. Как есть. Жил ты. Думал чего-то. Планы, то, се. А потом, вот просто так, тупо, ни с чего, пришли Псы. Ты где был?
– В гимназии. На уроке истории.
– Ну вот. Пришли Псы, выдернули тебя из-за парты, и вся твоя жизнь, по факту, закончилась. Ты еще трепыхаешься, но… Ты уже не ты.
«А кто я? Черт возьми! Скорее бы полнолуние, я сойду с ума».
– Там, внутри, кусочек тебя – он есть. А все остальное – уже не твое. Ты не имеешь права ни на что. Ни на планы, ни на желания. Вообще! На свое тело, разум. – Дёмин повернулся и посмотрел через упавшие на лицо волосы. – Даже на свое имя.
Это Ник понимал хорошо.
– Только Юджин… Ладно, это не важно. В какой-то момент ты так привыкаешь, что сам про себя думаешь: л-рей.
«А я никогда не думал, что я – Микаэль. Яров – пусть, но Микаэль…»
– И вот так ты существуешь. Ну, сколько там осталось до морга или клиники. Вначале кажется: герой и охренительно крут. Спаситель. Человечество тебе благодарно. А потом раз – и по морде! Наотмашь, смачно: «Это просто физиология». Знаешь такую фишку?
Ник кивнул.
– Л-рей должен спасать, – продолжил Дёмин. – Должен, и хоть ты тресни. Больше! Лучше! Быстрее! Давай, шевелись, ленивая скотина! Убийца, ты оставил помирать бедного мальчика! Нет, лучше девочку… Вот так начинаешь ненавидеть.
Дёмин замолчал. Ник понимал, что не должен спрашивать, но и не спросить не мог.
– А Раймиров? Его ты тоже ненавидел?
– Сдался он тебе! – с досадой сказал л-рей. – Ну, злился я, это да. Психанул. Но я не подставлял. Просто свалял дурака! Не надо было в коридоре орать, мало ли кто уши греет. – Дёмин потеребил напульсник. – Мы же с Фаддеем в одном классе учились. В прошлой жизни.
Ник помолчал, тоже щурясь на солнце. А какая у него прошлая жизнь? Если он ее не помнит, то отсчет нужно начинать с Арефского мятежа? Короткая, получается.
– Псы пойдут впереди тебя, вынюхивая про́клятых. Псова отметина продержится одно полнолуние, не снимешь – никто никогда не сможет, и Псы больше не почуют. Судьба отныне – дорога, полнолуние за полнолунием. Ты не подданный короля, у тебя нет рода, твое имя забудут. Отныне ты – л-рей, – произнес Дёмин. – Это старинная формула отречения. Не посвящения, заметь, а отречения.
Снова потер напульсник, подергал застежку, но снимать не стал.
– Фаддей сказал, что я не человек. А я даже не смог ему ответить.
Залив морщился под ветром – холодным, с моря. Ник поежился, услышав противный вскрик чайки.
– Хочешь, расскажу страшную сказку про долг л-рея?
– Именно сказку? – уточнил Ник.
Дёмин отвел с лица волосы и посмотрел ему прямо в глаза. Так, будто положил автомат, расстегнул бронежилет и выкинул спрятанный нож.
– Как получится. Будешь слушать?
– Давай.
– Однажды, давным-давно, в сырой осенний вечер в замок приехали двое: л-рей и его спутник. Л-рей был совсем мальчишкой, спутник – стариком. Для них открыли ворота. Попробовали бы не открыть! В подвалах ждали меченые. Видишь ли, в чем штука: тогда не было спецклиник. Гуманизм, собственно, тоже еще не придумали. А просто так придушить Псову добычу опасались. Как бы и Псы возразить могут, и проклятие, не дай бог, передающимся окажется. Вымрут все на хрен. Кстати, еще в те времена говорили, что все снятые проклятия л-рей носит с собой. Обидишь его – отомстит.
– Это правда?
– Не знаю, не пробовал. – Дёмин ухмыльнулся. – В общем, приехали они под самое полнолуние. На все про все ночь: прочитать, выбрать и отработать. А меченых оказалось семеро.
– На одного меньше, чем нас.
– Молодец, считать умеешь. И вот шестеро – меченые как меченые, о них ничего в истории не сохранилось. А у седьмого запомнилось прозвище: Иволга. Говорят, пел хорошо.
Дёмин замолчал. Точно раздумывал, говорить дальше или нет. Все-таки продолжил:
– Иволга… Он был тем, кого быть не могло.
У Ника екнуло сердце. Тем, кто мог убить л-рея?
– Иволга был о-реем. Не слышал о таком?
– Нет.
– Конечно. Это же старая сказка. Проклятие о-рея в том, что он – самое большое искушение л-рея, самое страшное. Страшнее, чем вода для умирающего от жажды. Хуже, чем… Я не помню все красивые сравнения. В общем, с одной стороны, Иволга был абсолютно безобиден для окружающих. С другой – он запросто, одним махом, мог лишить меченых права на спасение.
– Я все равно не понимаю, – напряженно сказал Ник.
– О-рей мог освободить л-рея.
– В смысле?
«Убить?» – поправил Ник мысленно, не решаясь произнести вслух.
– Прямом. Снять его проклятие. Просто – снять! И все! Тот свободен! – крикнул Матвей.
Такого Ник не ожидал.
– У л-рея было всего несколько часов, чтобы решить. Нет, конечно, он мог просто оставить Иволгу и уехать, но что бы это изменило? Только кишки тянуть. Постоянно помнить… Нет. Лучше уж сломать печать. Ну, о-рей – это же тоже проклятие. Его тоже можно снять. Как думаешь, что он решил?
Ник пожал плечами:
– Ну, раз ты рассказываешь сказку о долге, то снял проклятие с Иволги и поехал дальше. Как там? «Судьба отныне – дорога».
Дёмин оскалился в усмешке.
– А вот фигу!
– Да? То есть Иволга снял проклятие с л-рея? И того насмерть замучила совесть.
– Угу, сожрала. Нет, все было не так.
– Тогда не знаю. Сдаюсь!
– Как ты быстро лапки кверху.
Дёмин поднялся.
– Поехали, тебя нужно вернуть к указанному времени.
Ник тоже встал, обернулся – и на узкой кромке песка у заросшей косы увидел мужчину. Странно: не услышал, как тот подошел. Что-то еще было неправильным, но что именно?
Чертыхнулся под нос л-рей, спросил сердито:
– Чего надо? Мы уже возвращаемся.
На песке не было следов.
Ник прикрыл запястье ладонью, снова зачесалась отметина.
Пес смотрел на него. «Он же человек! Был человеком!» – промелькнуло в голове. Да, лицо как маска, безжизненное. Но глаза невозможно подделать.
– Зачем ты пришел? – Дёмин шагнул вперед.
«Предупредить, что я могу убить тебя», – подумал Ник.
Пес отстранил л-рея. Встал перед Ником и ощупал взглядом лицо, так явственно, что захотелось загородиться ладонью.
– Что ты хочешь? – крикнул Дёмин. – Я не понимаю!
Плавное движение руки. Ник послушно глянул, куда показывает Пес. Река. Неспешное течение подмывает берег. Тень от облака лежит на воде, и на мгновение кажется, что это плот. Тот самый, на котором валяется камуфляжная куртка с «ТР-26» в кармане.
Когда Ник снова повернулся, Пса не было.
Выругался л-рей:
– Ну и какого черта?
– Тебе лучше знать.
– Да? А мне показалось… – Дёмин начал говорить с усмешкой, но осекся. Задумался.
«Что он приходил ко мне», – закончил Ник. Снова посмотрел на реку. Лада в этом месте была широкая, спокойная.
– Поехали, – сказал Дёмин.
Первым делом в машине Ник пристегнул ремень безопасности. Л-рей опустил щиток, загораживаясь от солнца. Заурчал мотор.
Ник не отрываясь смотрел сквозь лобовое стекло на реку. Ему казалось, он должен что-то вспомнить.
«Тейка» развернулась и поползла наверх, пробуксовывая.
Должен был вспомнить – и не мог. Хоть по башке себя стучи, трепанацию черепа делай – не поможет.
Взобрались по склону. Шоссе по-прежнему оставалось пустым.
Собственная память предала его. Но тогда почему – как бы дико это ни звучало! – Пес показался ему знакомым? Не по гимназии, а как-то иначе.
Л-рей протянул руку и включил радио.
– «К черту день, наше время пришло. Мы – хозяева ночи! Наши когти остры, наши зубы тверды…» – взвыли динамики.
Ник прикусил губу, давя дурацкий, истерический смех.
