III
Глава 15
Толкотня в вестибюле, гвалт – младшие через неделю уходят на каникулы. Контрольные написаны, оценки проставлены, и такими бестолковыми кажутся им последние дни, что хочется орать, прыгать и мутузить товарищей. Ник с трудом проложил себе дорогу к лестнице.
На втором этаже было потише. Прошел вальяжный пятиклассник в обнимку с географической картой. Из библиотеки доносились приглушенные голоса.
– Яров!
Ник оглянулся. На лестничной площадке стоял Упырь.
– Это переходит всяческие границы. – Завуч брюзгливо оттопырил губу. – Мы, конечно, уважаем вашего деда, но это не означает, что вы можете вести себя столь по-хамски.
Сегодня Упырь казался непривычно взъерошенным.
– Простите? – удивился Ник.
Глаза у завуча были воспаленные, в красных прожилках.
– Вы забыли, что нужно приветствовать преподавателя при встрече? – с привзвизгиванием спросил Упырь. – Когда вашим воспитанием занимались в детдоме, это было понятно, но сейчас… Пора избавляться от диких привычек!
Странно, подумал Ник, почему он его раньше боялся?
– Я думал об экзаменах, господин Церевский, и вас не заметил. Извините. Доброе утро.
Завуч дернул головой, раздраженно засунув под воротник мундира палец. Да что с ним сегодня?
– Ступайте, Яров, – с отвращением сказал Упырь. – У вас первым уроком алгебра.
Ник пошел, сдерживаясь, чтобы не обернуться.
В классе – тишина. «Детки» столпились у первой парты, вокруг Дальшевского. «Камчатка» пустая. Ни Гвоздя, ни Карася, ни других приютских.
На Ника глянули, но мельком, без особого интереса. Он прошел за свой стол.
– Я считаю, это просто возмутительно! – негромко говорил Вахрушев. У него на лице горели красные пятна. – Отец сказал: пусть только попробуют к нам за ограду сунуться, он собак спустит.
– Что им собаки, – пробормотал кто-то.
– Хотел бы я на это посмотреть, – сказал Дальшевский. В голосе его были насмешка и презрение. – Что же вы так трусите, господа?
«Детки» зароптали, но смутно.
Ник встал и бесцеремонно раздвинул одноклассников.
– Что случилось? – спросил он у Дальшевского.
Тот сидел, ровно держа спину, и беззвучно постукивал карандашом по свернутой газете. Дернул уголком губ – может быть, хотел послать, но передумал. Протянул «Вести Сент-Невея».
– На четвертой странице.
Ник развернул. Небольшая заметка внизу полосы: «…информация подтвердилась… Управление Регистрации и Контроля… с официальным сообщением… не должно повлиять…» Задержал газету в руках чуть дольше необходимого, пытаясь справиться с дрожью в пальцах.
– Спасибо.
Перегнув «Вести» пополам, вернул Дальшевскому.
– Вам должно быть стыдно, Яров, – с интонациями Упыря сказал тот. – Нужно следить за новостями. Тем более проживая в таком доме.
– Я учту.
Ник вышел из класса, прикрыв за собой дверь. На лестнице его едва не сбил Карась. Схватил за мундир и зашипел:
– Слышь, Немой! Нам утром сказали…
Ник отодрал его пальцы и побежал вниз.
– Ты куда? Звонок сейчас!
На площадке попытался перехватить Гвоздь, он шел вместе с остальными приютскими.
– В курсе уже?
– Да. Потом!
В вестибюле, в простенке между колоннами, никого не было. Ник снял трубку телефона. Диск поворачивался раздражающе медленно. Пошли длинные гудки.
Ник мысленно скрестил пальцы. «Ну же, ответь!»
– Слушаю! – послышался голос деда.
– Почему вы мне не сказали? Вы же знали.
Пара секунд тишины.
– Микаэль? Откуда ты звонишь?
– Из гимназии. Вы планировали, что… ну, это… произойдет сейчас?
– Нет, конечно же, нет, Мик! Давай поговорим об этом дома.
– Хорошо.
Звонок заглушил его слова.
Ник прошел пустыми лестничными пролетами и коридором. Толкнул дверь в класс.
– Извините, разрешите войти?
Циркуль блеснул стеклами очков.
– Побыстрее, Яров.
Математик сверлил взглядом спину, пока Ник шел на место.
– Господа, руководство гимназии поручило мне сделать сообщение. Как некоторым уже известно, в город приезжает л-рей. Предварительно Псы обследуют Сент-Невей и прилегающие к нему населенные пункты. По результатам их работы Управлением регистрации и контроля могут быть проведены задержания.
Громко шмыгнул носом Грошик. Циркуль посмотрел на него и продолжил:
– Должен напомнить, что даже в таких густонаселенных районах, как наш, больше десятка задержаний не случается. Таким образом, вы можете оценить вероятность того, что Псы посетят гимназию. Если же это все-таки случится – я подчеркиваю, если, – вас просят сохранять спокойствие. По возможности рядом с Псами будет находиться офицер УРКа.
– А почему только по возможности? – перебил Дальшевский.
Циркуль повернулся к нему.
– К сожалению, Псы иногда появляются неожиданно. Господа, вас настоятельно просят воздержаться от различного рода протестов. Не стоит пугаться, Псы никому не могут причинить вред. Это не люди, не существа со злой волей, а просто измерительные приборы, не более того.
– Скажите, а правда, что Псы – это живые мертвецы?
Математик скривился.
– Я бы посоветовал, Юрченский, поменьше читать желтую прессу. Из курса физики вам должно быть известно, что Псы – энергетически-полевые антропоморфные упорядоченные структуры. Я могу продолжать? Спасибо. По окончании урока вы можете подойти и взять «Памятку», в которой перечислены основные правила поведения при встрече с Псом. А сейчас, господа, повторим производные степенной функции. Юрченский, к доске.
…Дымно в туалете. Гвоздь курил короткими затяжками и цедил:
– Хрень это все. Грошик, кончай истерику! Задолбал.
Памятка валялась на кафельном полу, на ней отпечаталась подошва.
– Ну а чего, – попытался рассуждать Кабан. – Вон говорят, под машину попасть, так это… шансов больше, чем Псу.
– Вахрушев трепался, отец его увезти хочет, а тут экзамены, – встрял Карась.
Засмеялся Гвоздь:
– Ну, этот точно про́клятый. Вампир. Вон как денежки сосет из своего папашки.
Карась захихикал, но неуверенно.
Ник сидел на подоконнике, и Гвоздь толкнул его:
– Че задумался, Немой? Поспрошал бы, у тебя связи в УРКе.
– Угу, вот прям сейчас и побегу, – сказал Ник, не трогаясь с места.
Еще до звонка с последнего урока он видел в окно, как «Янгер» сворачивал к стоянке. Дед ждет уже полчаса.
– Говорят, Псов в новостях показывали. – Гвоздь выкинул окурок в форточку.
– Было.
– И как? Похожи на упорядоченные структуры?
– Один в один. Вылитые, – подтвердил Ник.
Гвоздь посмотрел на него с любопытством.
– Слышь, Немой, а ты ж раньше боялся, – сказал он негромко. Навострился подслушать Карась, но за бухтением Кабана разобрать слов не мог и сморщился. – Почему сейчас перестал? Типа дедуля прикроет?
– Ты думаешь, я дурак, на такое рассчитывать?
– Не, – протянул Гвоздь, – ты, Немой, умный, потому и интересуюсь. Чего такого знаешь, что зудеть перестало?
– Денис, а к тебе больше никто не приходил?
Гвоздь мотнул головой.
– Ну и ладно. – Ник слез с подоконника. – Всем пока.
«Янгер» стоял в тени. Сквозь тонированные стекла водителя было не видно, зато дед наверняка смотрел, как Ник идет через стоянку. Тихонько взрыкнул мотор.
– Здравствуй. – Дед тронул машину с места, едва Ник закрыл дверцу. – Пристегнись, пожалуйста. Домой?
– А есть варианты?
– Может, ты хочешь развеяться.
– Нет. Мне нужно готовиться к экзаменам.
Дед кивнул.
«Янгер» вырвался из центра, объезжая пробки. Прибавил скорость, проскакивая светофоры на мигающий желтый. Вскоре по обочинам замелькали деревья. Ник опустил стекло, подставляя лицо ветру.
– Скажите, а вы предполагали, как это… можно реализовать?
В тех документах, что не получилось передать у Алейстернова и которые Нику вручил Георг, был расписан весь план – начиная от обучения Микаэля Ярова и заканчивая политической программой возрожденной партии «За права человека». Но ключевой момент обходился молчанием.
– Безусловно, – отозвался дед. – Видишь ли, у л-рея есть интересная привычка. Как он прибудет в город – предсказать нельзя. На машине, поездом, вертолетом. Одновременно с Псами или позже. Сразу поедет в гостиницу или попросит найти частную квартиру. Каким образом он проводит время между полнолуниями, тоже вопрос. Слишком непредсказуем в своих желаниях. И потом, он обязан следовать за Псами.
Действительно, подумал Ник, а как живет Матвей Дёмин? Учиться ему не надо – бессмысленно. Путешествовать наверняка надоело до оскомины. Так что он делает? Читает, смотрит телевизор, слушает музыку, склеивает модели корабликов, знакомится с девушками? Или девушки его избегают?
– Ты меня слушаешь?
– Да, конечно.
– Так вот, а утром после полнолуния л-рей сразу же уезжает. Всегда на машине и только со спутником. Едут проселочными дорогами, нигде не останавливаются до темноты. Для ночевки выбирают дом на окраине в небольшой деревушке. Летом и вовсе могут разбить палатку в лесу или чистом поле.
– Почему?
– Ну, видимо, ему не хочется встречаться с людьми.
– А с родителями?
– Не знаю, Мик. Но л-реи редко приезжают домой. Помнишь, я говорил? В первый год рвутся даже кровные связи.
Машина свернула к поселку.
– Допустим, – сказал Ник. – Вот он остановился на ночевку. И? Местность оцепят, а потом вы отправите туда меня с пистолетом?
– Нет, никакого оцепления. Чем меньше народу будет знать о твоей миссии, тем лучше.
– Но это же неправильно, – возразил Ник. – Если мой долг – убить л-рея, значит, нужно до конца. Я должен объяснить, почему это сделал. Меня должны судить открыто, разве не так?
Дед бросил на него взгляд.
– Я рад, что ты так думаешь. Но, к сожалению, общественное мнение пока не готово понять и принять такое решение.
– А вы не можете допустить, чтобы ваше имя было связано с этим убийством. Так?
Взвизгнули тормоза – Ника бросило вперед, но ремни удержали на сиденье. «Янгер» резко вильнул на обочину и остановился.
– Мик! – Дед повернулся. – Я забочусь о твоей безопасности. О том, как сложится твоя судьба. Я хочу, чтобы ты сделал карьеру, женился. Родил мне правнуков, в конце концов. И потом, твой выстрел – только начало. После нас ждет очень много работы. Я не могу допустить, чтобы все было зря. Понимаешь? Я должен быть на своем месте, а не таскаться по судам.
– Извините, – пробормотал Ник.
Повернулся ключ в замке зажигания. «Янгер» рывком тронулся с места.
– Вы планировали, когда это должно произойти?
– Через два с половиной года. Дёмин уже станет совершеннолетним. К тому моменту, как появится новый л-рей, общественное мнение должно успеть измениться. Конечно, хорошо бы все устроить пораньше, но убийство мальчика выглядит несколько иначе, чем восемнадцатилетнего парня. Даже если это л-рей.
Показался поселок. Шлагбаум пошел вверх.
– Когда Псы будут в городе?
– Со дня на день.
– А их вы уничтожить не пробовали? Нет Псов, л-рей не может работать. Или это невозможно?
– Был у физиков какой-то проект. Но из спецгруппы не уцелел никто – или труп, или калека. Инсульты, удушье, слепота.
«Янгер» остановился у крыльца.
– Какова реальная вероятность, что Псы придут сюда, в поселок? Или в гимназию?
– Ты думаешь, учителя врали ради вашего спокойствия? Нет. Вероятность действительно маленькая. Псы идут туда, где есть про́клятый. Или ты подозреваешь, что кто-нибудь из твоих одноклассников оборотень? – Дед улыбнулся.
Шутка смешной не показалась. Ник промолчал, глядя на фасад. Солнце отражалось от стекол, слепило.
– Я сегодня вечером работаю дома, – сказал Георг. – Потом можем сыграть партию. Или сходить в тир.
Ник повернулся к деду.
– Мне нужно готовиться к экзаменам, извините.
Сволочи! Дней пять украли минимум.
– Я говорил, надо было поменять машину! – Матвей стоял посреди комнаты, сердито глядя в зашторенное окно. – По номерам нашли, гады.
Работал телевизор, там показывали Псов – они пометили мальчишку в небольшом городке на краю Невейской области. Мужчина в мундире с нашивками УРКа вел пацана через вокзал, твердо придерживая за локоть. У пацана было перекошено лицо.
– Выключи! – сердито бросил Матвей через плечо.
Значит, первый уже есть. А сколько их будет еще?! На мгновение представилось: дать бы им оружие, и пусть решают сами, кому жить.
В комнате стало тихо, но теперь слышался шум снаружи: там облепили забор журналисты. Сначала примчались из Сент-Невея – на большом фургоне, заляпанном логотипами. Потом подтянулись местные каналы. Одни караулили на улице, другие побежали опрашивать соседей. Всех интересовало, куда отправится л-рей. Конечно, ведь в Северной столице его не было со времен Рамиля.
Телефон зазвонил неожиданно, Матвей даже не знал, что он есть в этом старом доме. Роман ушел в комнату, заставленную книжными стеллажами, и оттуда позвал:
– Просят господина Дёмина.
– Кто?
– Майор Коневицкий.
Матвей нехотя взял трубку.
– Господин Дёмин, – подчеркнуто доброжелательно заговорил Коневицкий, – я помню, вы не любите заранее согласовывать маршрут, но Псы уже нашли меченого. Мы не знаем, куда его везти.
От его голоса – как обычно – стало тошно. «Господин Дёмин, это ваш долг… Псы отметили девятерых… Нет, мальчик, тебе так только кажется, на самом деле у тебя нет выбора. Ты же не хочешь стать убийцей?»
– Уберите отсюда журналистов.
Коневицкий вздохнул-закряхтел.
– Хотите новых проблем с прессой? Господин Дёмин, сейчас это особенно невыгодно, на волне негативных публикаций…
– Это будут ваши проблемы с прессой, – перебил Матвей. – Уберете журналюг, звоните.
Он брякнул трубку на рычаги и какое-то время стоял, прислонившись виском к книжному стеллажу.
Старики сидели в большой комнате, выходящей окнами в палисадник. Юджин рассеянно строил карточный домик, Роман наблюдал.
Матвей вернулся к ним и тихонько отодвинул занавеску. Операторы сбились в кучку и курили. Журналисты маялись возле машин, поглядывая на конкурентов. В отдалении по лавочкам расселись любопытствующие. Двое пацанов влезли на крышу соседнего дома и оттуда пытались заглянуть во двор. Матвей уже хотел отойти, но на улице появилась Рита. Девчонка принарядилась: розовые босоножки на каблуках, коротенькая джинсовая юбка, зеленая блузка. Она шла, гордо вздернув голову. «Вот дрянь!» – выругался про себя Матвей.
Рита стрельнула глазами, прицениваясь к съемочным группам, и предпочла сент-невейскую. Журналист неохотно наклонился к ней с сиденья, выслушал – и оживился. Соскочил, подзывая оператора. Рита выставила вперед ногу и перекинула волосы на грудь. Оператор пошел вокруг нее, выбирая ракурс, чтобы девчонка оказалась на фоне дома.
«Надо было трахнуть, хоть какая-то польза, – подумал Матвей и сразу, без перехода: – Я не хочу в Сент-Невей. Не хочу!»
Северная столица у него ассоциировалась с дождями, больничной палатой и тоской. А еще ложью: матери наврали, что ребенок болен и нужно обследование в специальной клинике. Клиника действительно оказалась специальной, Матвей узнал это после инициации. Называлась она «Научно-исследовательский центр медицины и биологии Управления регистрации и контроля».
Матвей задернул штору и повернулся. Юджин опускал карту на вершину домика. Роман, подперев подбородок кулаком, следил за процессом. Но бывший учитель тоже врал: Матвей чувствовал, что старик смотрел ему в спину все то время, пока стоял у окна.
А врал ли Юджин? Ответа не было. Уличить не получилось ни разу, но разве это доказательство?
Матвей забрался с ногами в кресло, оно трещало и скрипело. «Не хочу в Сент-Невей!» – повторил снова. Уперся лбом в колени, закрыл глаза – и вдруг «провалился».
…Степь под полуночным небом. Густая трава, высокие метелки иван-чая, пушистые островки ковыля. Ветер пахнет далекой водой. Нужно туда, к реке! Матвей привстал на стременах, вглядываясь в темноту. Рядом другие всадники, такие же парни, но в одежде из разных времен: домотканая рубаха, гимнастерка военных лет, форменная курточка с железными пуговицами, узкий камзол. Один обернулся, и сейчас Матвей узнал его – по старой фотографии, висевшей на стене у Романа.
– Валька!
Мальчишка махнул рукой и послал коня в галоп.
За ним!
Небо, прошитое иглами звезд, понеслось в лицо. Рвались невидимые линии созвездий, тасовались и складывались в рисунки заново.
– Ивка! Иволга! – крикнул кто-то, и светловолосый паренек придержал коня. Отстал.
Матвей не оглянулся. Только вперед! Туда, где черная степь с серебристыми пятнами ковыля смыкается с черно-серебристым небом. Земля пошла вверх, сначала полого, потом круче и круче. На всем скаку Матвей взлетел на холм. Небо над головой – рукой дотянуться можно. Небо внизу – звезды отражаются в речной глади. А посредине висит огромный лунный шар. Светится, переливается, точно елочная игрушка. Совсем не страшный.
Слышались голоса:
– Пока!
– …в гости! Игорь, слышишь?
– Димка! До завтра!
Мальчишки, перекликаясь, разъезжались с холма в разные стороны. Матвей тоже крикнул им вслед:
– Встретимся!
Он остался один и какое-то время разглядывал луну, удивляясь: оказывается, она красивая. Потом медленно повернул голову. У излучины реки темнел небольшой лесок. Полускрытый деревьями, виднелся дом. У него светились окна.
Матвей подобрал повод, но тут его окликнули:
«Подожди!»
Обернулся. Снизу, из темной лощины, поднимался всадник. Весь в черном, и только лицо бледнело в лунном свете.
«Здравствуй. Не помнишь меня?»
Матвею, несмотря на теплую ночь, стало зябко. В этом человеке с уставшими глазами трудно было признать Пса, того самого, что первым поприветствовал его на жарком летнем дворе. Но Матвей узнал. Крикнул со злостью:
– Зачем ты – здесь?!
«Я должен».
Слова возникали в голове Матвея так быстро, словно Пес говорил вслух:
«Из любого правила есть исключения. Тебе еще рано ехать в Сент-Невей, но потом будет поздно. Думай. Не позволяй гневу взять над собой верх. Ищи другой выход. Верю в тебя. И… прости меня».
– За что?
Пес не ответил. Матвей снова был один на холме.
В доме все так же светились окна.
Матвей пустил коня неторопливым шагом вниз, но земля круто оборвалась…
…Открыл глаза. В комнате ничего не изменилось: Юджин выкладывал карты и следил за его руками старый учитель.
Интересно, а у других л-реев было такое?
Матвей потер затылок. Ему ни разу не удавалось добраться до дома, но лица мальчишек он видел все отчетливее и отчетливее.
А вот Пес пришел в этот сон – сон ли? – впервые.
За окном прошумели машины, послышались голоса – возмущались телевизионщики, – и почти сразу же зазвонил телефон. Пришлось выбираться из кресла.
– Еще раз здравствуйте, майор. Да, я вижу. – Матвей помолчал в трубку. И кой черт Псов понесло на север? – Везите в Сент-Невей.
…К утру камни намокли от росы и стали скользкими. Влажным было все: одежда, рюкзак, разодранные кроссовки. Ник жался к костерку, кутаясь в камуфляжную куртку. От куртки пахло кровью – ее сняли с убитого. Сработала «растяжка».
– Ешь, пацан.
Ему сунули консервную банку. В горячей воде плавали крупинки каши и волокна тушенки. Ник еле удержал: пальцы мелко дрожали. Он устал. Раньше у носилок менялись пара на пару, теперь взрослых осталось трое. Поклажу разделили заново, и рюкзак Ника стал тяжелее.
Застонал лейтенант. Рыжий приподнял ему голову и попытался влить между распухших губ бульон.
Ник понюхал содержимое банки. Спазмом сдавило горло. Выпустить банку из рук, чтобы взять ложку, он побоялся – не удержит снова – и стал, обжигаясь, хлебать через край, не думая, что может порезать губы. Мясные волокна ловил языком и прижимал к нёбу, глотать сразу было жалко.
Сержант расколол ножом засохший кусок хлеба, смел в рот ладонью крошки. Жевал медленно, глядя, как сквозь туман проступают горы. Восходящее солнце накаляло воздух.
– Значится, так. С грузом мы не пройдем. Все одно помрет со дня на день, а нам сидеть и ждать резону нету, в холку дышат.
Рыжий махнул ресницами и снова наклонился над лейтенантом.
– Брось, – коротко приказал Задница. – Ему уже по хрену.
Оглянулся Рыжий – на Пашку, на сержанта. Пашка размачивал сухарь, сосредоточенно заглядывая в консервную банку.
Сержант расстегнул кобуру.
– Отойди. Чего вылупился? Тут расклад простой: или ему сейчас, или нам всем попозже. Понял?
Ник смотрел, как Рыжий втянул голову в плечи и так, сидя, пополз от лейтенанта, отталкиваясь пятками и елозя по камням задницей.
Сержант подошел вплотную к носилкам. Коротко ударил выстрел.
Ник прикусил край консервной банки. Резануло по губам жестью, и рот наполнился кровью. Проглотил ее вместе с тушенкой.
– Беритесь. Вон там, в щели, завалим.
– Погоди, – встал Пашка. – Раздеть надо. А то пацан у нас в горах замерзнет.
Сержант обернулся. Ник снова глотнул, пропихивая в горло солоноватый комок. Глаза у Задницы были точно свинцовые плошки.
– Я же сказал, с грузом мы не пройдем.
Шумно задышал Рыжий, всхлипывая и шмыгая носом. Ник посмотрел на него и опять повернулся к сержанту. Пистолет поднимался медленно. Так же медленно шагнул вперед Пашка.
«Бежать!» Но он так устал.
Коротко звякнув о камни, выпала из рук консервная банка. На миг стало жалко, что не успел доесть.
Ник закрыл глаза. «Пусть. Все равно».
– А вот этого не надо, – услышал он вкрадчивый Пашкин голос. – Нам, сержант, вместе идти. Мало ли что в горах бывает.
Задница выматерился:
– Ты… из-за… сопляка… нам ложиться? Все равно подохнет в горах! Не дойдет!
Тоненько крикнул Рыжий:
– Не надо!
Ник посмотрел сквозь ресницы.
Маячила Пашкина спина, перекрывая линию выстрела.
– Пацан дойдет, ясно? А если ты, Задница, его тронешь, я тебя сам прикончу.
Ник дошел. Как – он сейчас не помнил. Рыжего подстрелили через два дня на блокпосту. Пашка сгинул в рейде. Задница с легким ранением эвакуировался в тыл, сразу же, как открыли дорогу.
О том, что произошло в предгорье, знал лейтенант Корабельников. Ник выболтал, когда в очередной раз ему снимали приступ разбавленным спиртом. Слова катились с языка легко и весело. Путано получилось, но лейтенант понял. Утром, сунув Нику в зубы кружку с водой, велел:
– Ты бы, парень, трепался поменьше. Мало ли что тебе, беспамятному, почудиться могло…
… – Доброе утро, господа!
Ник вздрогнул, услышав голос учителя. Он не заметил, как прозвенел звонок и стало тихо в классе. Все сегодняшнее утро почему-то вспоминался Ареф.
Воитель бросил на стол журнал.
– Отсутствующие есть? Нет? Замечательно. Глеймиров и Карасев, будьте любезны, почтите меня своим вниманием. Благодарю.
Ник рассеянно смотрел на историка.
– Сегодня у нас последний урок, с чем вас и поздравляю. Ну что, приступим? Я продиктую вопросы к билетам.
Класс загудел.
Отвернувшись, Ник уставился в окно. Полыхало солнце. Сквозь зеленое облако тополиных веток проблескивала витрина аптеки.
– До экзамена четыре дня осталось, – со злостью сказал Дальшевский.
– Как раз достаточно, чтобы себя проверить. А готовиться надо было в течение учебного года, не так ли?
Забурчал под нос Вахрушев. Тоскливо вздохнул Грошик.
– Итак, я диктую. Желающие могут записывать. Вопрос первый. Внешняя политика Федерации накануне Второй мировой войны.
Спохватившись, Ник открыл тетрадь.
– Вопрос второй. Социально-экономическое положение регионов…
В коридоре раздался шум – странный, внеурочный. Кажется, шли несколько человек. Слышались голоса: кто-то оправдывался или просил, слов не разобрать.
Одна за другой поднялись от тетрадей головы.
Распахнулась дверь, и на пороге появился завуч. Лицо у него было перекошено.
– Господа! Я прошу вас соблюдать спокойствие и оставаться на местах. Это займет не более минуты.
Донеслось из коридора:
– Срочно, освободите телефон!
Отодвинув завуча, в класс шагнул мужчина в наглухо застегнутой черной куртке.
– Спокойствие, пожалуйста, – бормотал Упырь, привалившись к косяку, и вдруг выкрикнул фальцетом: – Оставаться на местах!
Из-за стола поднялся историк.
– Господин Церевский, – мягко сказал он. – Мальчики вас поняли.
Упырь дико глянул на него и вывалился назад, в коридор, а его место заняли Псы. За их спинами маячили мундиры сотрудников УРКа.
Стало очень тихо. Ник качнул головой – показалось, заложило уши. Сердце билось редкими толчками.
Тот, кто вошел первым, остался у доски. Еще один блокировал дверь. Двое же двинулись между рядами.
Вытянулся в струнку Дальшевский, вскинул голову. Пальцы его, вцепившиеся в край парты, побелели. Пес прошел мимо. Лицо у него было равнодушным: ни азарта, ни предвкушения.
«Это… человек?» Ник всмотрелся: морщинки в уголках губ, тень на щеках – пробивается щетина. Под левым глазом коротенький шрам. «Был человеком?» Застывшие черты. Словно искусно сделанная маска.
Захлебнулся воздухом Грошик, Ник слышал, как булькнуло у него в горле.
Пес приближался. Он медленно поворачивал голову – влево, вправо. Кто-то вздрагивал под его взглядом, кто-то вжимался в парту.
– Спокойно, мальчики, – негромко сказал Воитель. – Они сейчас уйдут.
Скукожился в мундире Вахрушев. Холодно в классе. Очень холодно.
Пес остановился. Посмотрел Нику в лицо.
«Он знает? Что я могу убить его л-рея».
…Свет, белый и густой, точно туман. Звуки тонут в нем, давит тишина на затылок, и люди точно рыбы… Дуло автомата как черная глубина… Боль в обожженной спине… Пахнет мокрой шерстью и кровью… Стук железа по дереву, это кольцо на крышке под когтистой лапой…
«Прекрати!» – крикнул беззвучно Ник, и морок отступил.
Пес взял его за руку.
То ли крик, то ли вздох прокатился по классу.
Бесплотное прикосновение пальцев, но не вырваться. Стиснуло запястье. Полсекунды – и Пес отпустил. Повернувшись, пошел к двери, а за ним потянулись остальные.
Перед Ником остался стоять сотрудник УРКа. Поднял открытые «корочки»: «Северо-Западный округ… отделение… капитан…»
– Назовите полное имя, пожалуйста.
– Яров. – Ник кашлянул, в горле было сухо. – Микаэль Родислав.
– Покажите руку. Ладонью вверх.
На запястье поверх просвечивающих вен проступило белое пятно. Четкие контуры обрисовывали оскаленную собачью голову.
– Микаэль Родислав Яров, вы отмечены как носитель синдрома стихийной мутации. Прошу следовать за мной добровольно. В случае отказа я вынужден буду вас задержать.
Ник растерянно оглянулся. Разве это может случиться с ним?
Грошик отвалился на спинку стула и приоткрыл рот, глаза у него были как у дохлой рыбы. Со жгучим любопытством смотрел Гвоздь. Карась хлопал ресницами. Мучительно соображал Кабан, собрав морщины на лбу.
– Простите, господа, – вмешался историк, – но разве вы не обязаны сначала сообщить родственникам?
– Звонок будет сделан в течение получаса.
– Но… Микаэль несовершеннолетний. Я могу поехать с ним?
– Господин учитель, это же не уголовное преступление. Мальчика не собираются сажать в тюрьму, ему не требуется опекун или адвокат. Пройдемте, Яров.
– Постойте! А если домашний арест, господин офицер? Дед Микаэля – Георг Станислав Леборовски, член Городского совета, вряд ли он тайком вывезет внука.
– Сожалею, – капитан кивнул в сторону Псов, ожидающих у двери, – таковы правила.
Ник машинально взял тетрадь – с двумя вопросами к билетам по истории, экзамен через четыре дня, – и снова положил на парту. Сумку? Да, наверное.
«Этого не может быть!»
– Извините, господа, я только что узнал. – На пороге стоял директор. – Яров, вашего деда уже известили об… инциденте. Он приедет в отделение УРКа.
Ник прошел между рядами. Загремел стул, это отшатнулся Вахрушев. Дальшевский проводил внимательным взглядом. Сочувственно тронул за плечо учитель истории.
– Микаэль…
– Спасибо, господин Вальшевский. Все в порядке.
Псы раздвинулись, пропуская. У них были равнодушные лица. Постарше, помладше – а все одинаковые.
«Это действительно происходит со мной?» Ник пытался осознать, но у него не получалось.
В коридоре маячил Упырь, промокал вспотевший лоб платочком. А вот директор мог бы поспорить невозмутимостью с Псами.
Дверь в класс закрылась.
– Благодарю вас за сотрудничество, господа, – сказал капитан. – Дальше мы сами.
Длинная лестница, с этажа на этаж. Высокие ступеньки. Они кончились внезапно, и Ник оказался в вестибюле. Ни директора, ни завуча рядом не было, а из Псов остался один.
Капитан придержал за локоть.
– Ты как? Врача не нужно?
Ник отстранился.
– Нет, господин офицер.
Серый фургон с эмблемой УРКа припарковался у крыльца. Ник поискал взглядом коней – где-то же их должны были оставить Псы? – но не увидел.
Открылась темная утроба машины, разлинованная скамьями по бортам.
У парня в штатском, что первым запрыгнул в фургон, мелькнула под пиджаком кобура.
– Теперь вы, Яров.
Парень подал изнутри руку, и Ник удивился: ему не страшно, не противно?
Захлопнулись дверцы, лязгнул снаружи засов. Стало темно, свет с трудом проникал сквозь закрашенные белым стекла.
Ник мотнул головой, ударившись затылком о стену.
– Эй, поаккуратнее!
Парень оказался рядом.
– Чего сразу башкой-то? Побудешь у нас несколько дней, л-рей тебя почикает, и готово. Пойдешь к маме с папой.
Ник посмотрел на него. Спросил зачем-то:
– Скажите, а вы знали майора Алейстернова?
– Кого? А, слышал. Знаком не был.
– А Родислава Ярова или Артура Гориславского?
– Не, таких не помню.
Ник потрогал висок, вминая пальцами первые толчки боли.
– Все-таки странно.
– Почему? – удивился охранник. – Они что, знаменитости какие?
Фургон мягко качнуло на повороте.
– Извините. – Ник закрыл глаза. – Я так, о своем.
«Звери спрятались в кусты – значит, водой будешь…»
Машина остановилась.
