30-го августа исполнилось 150 лет со дня рождения генерала Корнилова. С сожалением можно было видеть, как по случаю этой даты активизировались в своих обличениях «корниловоборцы», клеймящие его предателем и чернящим его память ничуть не хуже заправских большевиков. Почитаешь таких «праведных судий», и кажется, что просто не было у Отечества нашего врага хуже, чем Корнилов. Что ж, вполне в духе советчины, въелась она, вошла в души, прорывается, мутировав, даже в людях как будто не советских убеждений.

Ввиду этого придется еще раз обратиться к личности русского героя и патриота Лавра Георгиевича Корнилова. Мы, конечно же, не станем лепить из него монархиста «по образу и подобию своему». Для уважения к своим героям и истории вовсе не нужно переделывать их так, как нам нравится, мы любим и чтим их такими, какими они были — со всеми их достоинствами и недостатками, славными и смутными страницами. Корнилов монархистом не был. Хотя не был и республиканцем. Он не был политиком вообще. Он был воином, разведчиком, ученым… И человеком, беззаветно любившим свое Отечество и свой народ, за который в итоге и погиб, следуя собственным словам: «Истинный сын народа Русского всегда погибает на своем посту и несет в жертву Родине самое большое, что он имеет-свою жизнь».

Мы не станем также утверждать, будто бы Лавр Георгиевич был во всем прав, не допускал ошибок и т. д. Таковые утверждения в отношении любого лица в сущности являются уделом фанатиков. Но одно дело объективно признавать те или иные ошибки, сожалея о них, и совсем другое клеймить человека, который, как минимум, все свои бывшие и напрасно возводимые вины искупил своим подвигом и жертвой — во имя России и русского народа.

Для русского человека герои и гении его народа — это люди дорогие и близкие. Даже тогда, когда они заблуждались и совершали не лучшие свои поступки. Мы все — живые люди. Грешные люди. Слабые. И каждый из нас всегда может оступиться. И даже очень серьезно. Иные и оступались не раз. Кто же дал право нам с видом высокомерной праведности упоенно швырять комьями грязи в того же Корнилова? Оступиться, ошибиться мы можем — все. А, вот, как насчет того, чтобы посвятить всю жизнь служению Отечеству, проливать за него кровь и, наконец, погибнуть за него? На это, признаемся честно, способны отнюдь не все. И те, кто ничем подобным не отличен, могли бы поумерить пыл своих обличений хотя бы из скромности…

Для русского человека, повторимся, герои и гении его народа — люди дорогие. Если ваш брат совершит проступок, вы будете, конечно же, скорбеть об оном. Но не бегать с безумным торжеством, сообщая на каждом углу: «Брат мой согрешил!» Вы осудите грех, но покроете его любовью к брату, и ошибка брата никоим образом не вытеснит любви к нему из вашего сердца. Увы, многие из нас не имеют этого любовно-бережливого отношения ни к своей истории, ни к современникам, по-большевистски предпочитая сбрасывать с борта все и вся. Будто бы мало сбросили за XX век…

Гнев наших обличителей в чем-то схож с страстью некоторых смаковать пороки великих людей. Да, вот, только напрасен труд. Гений, пожалуй, может напиваться и развратничать также, как и вы, но от этого вы не становитесь гениями. Герой может оступиться и совершить некрасивый поступок, как и вы, но от этого вы не становитесь героями. Поэтому смешны и жалки потуги самозванных судий…

Суть возводимых на Корнилова «обвинений» хорошо разобрал в своей статье еще генерал Архангельский. Не будем повторяться, ограничимся ссылкой на оную: http://rys-strategia.ru/publ/1–1–0–4581

Обвинители Лавра Георгиевича неизменно апеллируют к имени Государя и Государыни. Но почему-то предпочитают умалчивать о том, как царственные мученики сами относились к Корнилову. Казалось бы, для монархистов, чтущих последнего Императора, чье мнение может быть важнее? Оказывается — свое собственное. Когда мне довелось привести этот аргумент в одной из дискуссий, ответ был характерен: «Несмотря на то, что Государь был хороший человек…» Вот, приблизительно также рассуждали многие накануне революции. Мол, Царь, конечно, человек неплохой, но… Мы-то умнее! Мы-то лучше знаем! Мы-то лучше сделаем! Тот же мой оппонент, пролив обильные помои на многострадальную голову Корнилова, изволил сообщить, что для Корнилова и его соратников война, де, закончилась задолго до ее окончания, потому как они сбежали на Дон, оставив воевать на фронте большевиков, а сами предпочли воевать с ними! Поэтому никакие они не защитники Отечества. Что называется, «приплыли». Т. е. Отечество, оказывается, защищали большевики, а белые фактически дезертировали. И устроили гражданскую войну. Такой вот большевизм под портретом Царя-Мученика! Этот саморазоблачительный тезис очень хорошо высвечивает истинную суть псевдомонархических нападок на Корнилова и Белое Движение в целом. Мы имеем дело с мутировавшим советским мировоззрением, только и всего.

Обратимся, однако же, к тем, чей вердикт должен быть главным для монархистов. Относительно мнения Государыни Александры Федоровны показания разнятся. Если одни мемуаристы (с чужих, впрочем, слов, никто из них в то время не был подле Царской Семьи) утверждали, что она была глубоко оскорблена Корниловым, то бывший все время рядом Кобылинский сообщает о том, что Императрица высоко оценивала благородство, с которым вел себя Лавр Георгиевич. А, вот, относительно точки зрения Государя Николая Александровича никакой разноголосицы нет. Его слова о Корнилове уже в период тобольского заключения хорошо известны: «Спасение России от анархии, спасение имени России на дрогнувшем фронте — зависит только от Корнилова. Мы все молимся ежедневно, чтобы Господь помог ему довести предпринятое дело оздоровления до конца». Не менее известны и другие слова Императора. По адресу генерала Рузского. О нем Государь говорил, что это единственный человек, которого он не может простить. Согласитесь, весьма показательная разница в оценках. И разница эта суть мерило для вины обоих генералов. Одного — ввергнутого в смуту и вынужденного к действиям, самому ему противным (арест Императрицы Корнилов вспоминал, как один из худших дней своей жизни), и другого — который сам же решающим образом соучаствовал началу смуты. Почему бы не руководствоваться в наших оценках мерилом царским?..

Гучков признавался, что генералы повесили бы их, если бы узнали, что на самом деле хотят устроить заговорщики. Он имел ввиду таких вовлеченных в заговор профанов, как Алексеев и др. Корнилов ни в каких заговорах замешан не был. В то время, как плелась губительная для России паутина, он находился в плену и, согласно воспоминаниям своего сокамерника, читая в австрийских газетах о противостоянии Царя и Думы, говорил, что с удовольствием перевешал бы всех этих гучковых-милюковых. К сожалению, указанных деятелей вовремя не перевешали… Но это уж точно не вина Корнилова.

В февральско-мартовском буйстве 1917 года в целом нашлось очень мало людей, оказавшихся на высоте долга и разума. Можно вспомнить, как гнали прочь отряд Кутепова — последних верных, ставших на защиту Империи в обезумевшей столице! — военный и морской министры и даже Великий князь Михаил. Можно вспомнить и гвардейский экипаж. И «дядю Николашу», поспешившего с Кавказа в Ставку с младенческой верой, что именно он станет теперь вновь Главнокомандующим. Многое можно вспомнить… И многом и многих сокрушаться. Непонятно лишь одно, почему за это всеобщее безумие и безволие ответчиком норовят у нас иные сделать именно Корнилова? Опять же советская закваска дает себя знать? Это ведь для большевиков был Корнилов врагом № 1!

Павел Булыгин приводил в своих воспоминаниях слова Корнилова о том, что, говоря о невозможности своего существования в России в случае возвращения «старого режима», он имел ввиду камарилью, окружавшую Императора и бросившую его. А не самого Государя… Конечно, значение монархии для России было вне понимания генерала. Несомненно, и то, что многочисленные слухи, распространяемые врагами монархии, не проходили мимо его ушей. Можно ли это поставить ему в упрек? Прежде чем сделать это обратимся к дневникам и письмам наших церковных иерархов и столпов монархической, консервативной мысли того времени (Тихомиров, Меньшиков…). Если вражеской пропаганде поддавались в той или иной степени даже такие искушенные люди, то какой же прозорливости можно требовать от чуждого политике генерала? Царская власть к нашему несчастью не умела вести информационную войну и проиграла ее.

Генерал Корнилов крайне плохо ориентировался в вопросах политики, многие его шаги на этом поприще, вынужденные компромиссы и контакты с такими деятелями, как Савинков, конечно, не могут находить одобрения. Но как же объяснял эти контакты сам Лавр Георгиевич? Очень просто и банально: они делали хоть что-то, а других людей в тот момент просто не было. Является ли это поводом для сотрудничества с савинковыми? Конечно, нет. Чем таковые сотрудничества оканчиваются показало дальнейшее предательство известного террориста. Но и другой вопрос. Других людей просто не было — почему? Где были в тот решающий момент честные и незапятнанные? Как вообще случилось, что первые восстания против большевиков поднимались во многих областях эсерами, а не русскими патриотами-монархистами? Не потому ли, что мы, как всегда, спохватились слишком поздно, оказались недостаточно организованы, инициативны, легки на подъем? И, вот, человек, которого в разваливающейся на части стране наперебой объявляют единственным спасителем, славят, обращаются с воззваниями, оказывается по существу один, без честных и верных сотрудников (офицерский корпус оставляем за скобками). И вынужден опираться на авантюристов, в итоге предающих и его и дело… Кого винить в этом? Его ли? Условных ли нас?

Вне зависимости от компромиссов и ошибок, Лавр Георгиевич был честнейшим русским патриотом, жившим Россией и для России. Он не мог пережить ее так же, как не мог Нахимов пережить Севастополя. И как Нахимов искал своей пули или ядра… Для Корнилова катастрофа 17-го года была его личной катастрофой, и все воспоминания о нем, и его собственные обращения являют нам человека, глубоко и отчаянно страдающего, болеющего за все происходящее. Он не был Наполеоном, не мог стать и русским Франко. Он был честным русским человеком, служащим своей Родине, от которой был неотделим, великим сражателем за национальную Россию. И несмотря на близорукость в делах политики, именно он, Корнилов, уже в одном из первых обращений своих в нескольких болью исполненных словах сказал о самом главном, о том, что главнее всякой политики, идеологии, монархии: «Русские люди! Великая Родина наша умирает. Близок час ее кончины… Все, у кого бьется в груди русское сердце, все, кто верит в Бога, — в храмы, молите Господа Бога об явлении величайшего чуда спасения родимой земли!»

В 1612 году Россия была спасена от Смуты именно так: молитвой о явлении величайшего чуда спасения Русской земли, с которой обратились к Богу отшатнувшиеся от последней бездны и бросившиеся в храмы русские люди. В 1917 году русские люди в массе своей от бездны не отшатнулись, русские сердца остались глухи к отчаянному призыву Лавра Георгиевича, который в отличие от многих искушенных сердцем понял главное: без Бога, без всенародного обращения к нему России не спасти. Недурно было бы нам хотя бы спустя сто с лишним лет услышать этот призыв и молить Бога о явлении величайшего чуда, ибо и теперь из праха и пепла, из руин века XX лишь Божие чудо может восстановить наше поруганное и разоренное Отечество.

Закончить же эту статью мне хотелось бы словами нашего национального пророка Ивана Александровича Ильина:

«Герой не есть безгрешный или безошибочный человек; он грешен, как и все люди; и в жизни его могут быть неудачные шаги и ошибки. Но ошибки его, как и его подвиги, суть ошибки его народа и подвиги его народа. В них — он со своим народом одно. И если он совершит ошибку вместе со своим народом, то потом он первый отходит от нее, отвергает ее, ищет новых путей, путей спасения, и первый принимает на свои плечи бремя беды и бремя искупления…

И народ понимает это и идет за ним. И если идет не весь и не сразу, а сначала в лице своих лучших сынов, то потом идет весь, идет по путям своего героя, вспоминая его облик, произнося его имя и славя его дела.

Герой подъемлет бремя своего народа, бремя его несчастия, его борьбы, его искания; и подняв это бремя, он побеждает, — побеждает уже одним этим, что указывает всем путь ко спасению. И победа его становится, как прообраз и как маяк, как достижение и как призыв, источником победы и началом победы для всех, связанных с ним в одно целое патриотическою любовью. Вот почему он остается для своего народа живым источником бодрости и радости; и самое имя его звучит, как победа.

Не поставлен еще национальный памятник от лица России Лавру Георгиевичу Корнилову. Но будет поставлен наряду с памятниками Минину и Пожарскому».

 

2020