Глава 3
Тени предчувствий
Хрума пришлось запереть в бронированной комнате. Антоний на этом настоял. Здесь мои правила, сказал Келар. Ты под моей опекой и должна подчиняться.
И вот Навсикая лежит на медвежьей шкуре, уставившись в потолок. Келар храпит в противоположном углу, а ей не спится. Снаружи пульсирует ночной Трордор — самый чудовищный и непостижимый город Тверди. Девочка хотела побродить по его улицам, увидеть Гнездо и дворец императора, заглянуть в морской порт… Но что-то ее удерживало. Возможно — страх перед гневом Антония и заложенная Вячеславом дисциплина. Или — воспоминания о недавней стычке.
Всю первую стражу Навсикая ворочалась и не могла уснуть. Лунный свет заливал комнату, отпечатывая на стене контуры окна. Наконец, девочка не выдержала. Тихонько одевшись, она выбралась на плоскую крышу. Дом был выстроен по типовому проекту Гильдии Ножей. Спальня, помещение для рлока, крохотная кухонька с кирпичным очагом и терраса для медитаций, на которую ведет люк. Вскарабкавшись по скобам, вделанным в стену, Навсикая отбросила люковую крышку. На ребенка обрушились две луны, звездные россыпи и ночная свежесть.
Вернув крышку на место, Навсикая уселась на теплой поверхности. Перед ней простирался город. Море черепичных скатов, куполов и шпилей. Бескрайний лабиринт кривых улочек, широких бульваров, крохотных переулков, арок и тупиков. Зловещие громады храмов, принадлежащих неведомым культам. Гостиницы и постоялые дворы, непрерывно наращивающие плоть новых этажей и флигелей. Крытые рынки, запирающиеся на ночь. Справа — Таможенный Корпус и Морские Ворота.
Скользили по натянутым нервам канатные капсулы. Крутили свои педали ночные рикши. Пронзительными голосами переговаривались меж собой браннеры, дремлющие на приколе у мачт Гнезда.
Весь этот чудесный мир вливался в девочку.
Навсикая сидела на крыше неприметного дома, завороженная огнями Трордора. Сердце империи билось в непостижимом ритме. Здания карабкались в небо, трущобы превращались в обычные городские улицы. Обмен товарами с Пацифидой обогащал город. Гильдии нуворишей сливались в структуры, пришедшие на смену Торговой Компании. В подворотнях шептались о переделе сфер влияния.
Девочка не думала о торговле и политике. Ей просто нравилось сидеть на крыше, вдыхая непривычные запахи. Мечтать о том, как она прогуливается тут с родителями. Или с братом. И не думать о том, что случилось несколько часов назад.
И тут она ощутила беспокойство.
Что-то было не так. Детский разум силился уловить причину, но ответы ускользали. Казалось, мировая ткань натянулась до предела. Кто-то угодил в беду. Кто-то очень близкий.
Наваждение схлынуло.
Вряд ли маленькая девочка может чувствовать нечто подобное. Решив так, Навсикая покиула крышу и легла спать. В эту ночь ей ничего не приснилось. Обрывки мрачных видений, клочья образов и переживаний.
Антоний разбудил ее на рассвете.
Посреди комнаты стояло деревянное ведро, доверху наполненное кусками сырого мяса.
— Корми рлока, — велел мастер. — Нам пора.
— Куда?
— В порт. За покупками.
Навсикая стрелой выскочила из постели, впопыхах оделась, схватила ведро и побежала открывать бронированную дверь смежной комнаты. Засовы с лязгом сдвинулись, трижды провернулся массивный ключ с ромбовидным навершием.
В комнату ворвался холод.
Беловодье встретило Навсикаю жгучим морозом и колючим ветром. Девочка плотнее запахнула шубу, волочившуюся по полу (наследие предыдущего жильца) и сделала несколько шагов в мутную пургу. Снег настойчиво лез в уши и глаза, проникал за воротник, засыпал волосы. Шапки у Навсикаи не было.
Перед ней очертился силут Хрума.
Волна тепла и признательности. Разумы человека и зверя соприкоснулись.
Еда.
Навсикая поставила в сугроб деревянное ведро и отошла на пару шагов. Хрум тотчас набросился на подношение. До слуха девочки донеслось довольное урчание.
Скоро гулять.
Навсикая передала своему питомцу образ ночного города, подарила ему старого рикшу, везущего коляску с девушкой через канал. Добавила скользящую по канату капсулу. И получила в ответ темные предрассветные закоулки, ворочающихся в своих постелях горожан, осколки лунных кошмаров.
Выбравшись в темную комнату, Навсикая стряхнула с себя налипший снег.
— Пошевеливайся, — буркнул Антоний.
Девочка сбросила шубу и размотала безразмерный шарф. Поставила в угол меховые унты.
Дом использовался странствующими Наставниками в качестве перевалочного пункта. Навсикая знала, что в Трордоре живут еще трое или четверо мастеров ножей, охраняющих местные Храмы Демиургов. Другие метрополии имели по одному мастеру, но Трордор — исключение.
— Хрума лучше оставить, — задумчиво произнес Келар.
Навсикая состроила жалобную гримасу, и Наставник сдался. Когда они втроем покинули убежище, солнце уже выглянуло из-за крыш. Длинные тени перекрывали извилистые улочки, подступающие к Морским Воротам. Ремесленники спешили в свои лавки, докеры и портовые грузчики — к возвышающимся на горизонте мачтам. Навсикая слышала, как шумит прибой. Ну, или ей казалось, что она слышит шорох волн, набегающих на гальку.
Впереди выросла исполинская крепостная стена. Навсикая знала, что стена отделяет ремесленные кварталы от Нижнего Города, растянувшегося вдоль побережья Бухты Радости.
Морские Ворота поразили девочку своим величием. Высокая каменная арка была украшена хтоническими божествами, которым издревле поклонялись жители Трордора. На путников взирали суровые лики Завеи, Дремлющих Жнецов, Девяти Ушедших и Бога-Воителя Дварна. Еще тут были кракены, пожирающие время, Океан с неизменным Рогом Бурь и неистовый Ардр, олицетворяющий силу первозданного огня.
Засмотревшись на каменные барельефы, Навсикая забыла обо всем на свете. Кто-то толкнул ее и грязно выругался.
— Смотри по сторонам, — строго произнес Антоний.
За воротами начинался Нижний Город. Минувшие годы преобразили трущобный лик этого муравейника, но изменения затронули в основном портовую зону. Тут, словно грибы после дождя, росли кабаки, постоялые дворы и многоэтажные бараки для докеров. Все северное побережье Бухты было оккупировано разваливающимися хижинами, глинобитными домишками, палатками и фургонами на колесах. Фургоны пригнали южные кочевники, таборами странствующие по Кайянским предгорьям и верхнему течению Руза.
Нижний Город стал опаснее, злее и густонаселеннее, чем прежде. По ночам сюда даже стражники опасались заходить.
— Держись рядом, — процедил Антоний сквозь зубы. — Ни на шаг от меня. Поняла?
Навсикая кивнула.
— Будь настороже, — голос Келара сделался более мягким. — Тут хуже, чем в предгорьях.
Они двинулись на юг — мимо Сортировочной Башни. Навсикая вспомнила день, когда «Мемфис» причалил к этому месту. С высоты в двести локтей Бухта выглядела игрушечной и безобидной. Словно дети великанов рассыпали внизу склады, краны, ящики и корабли со спущенными парусами. А еще — тележки и копошащихся в грязи человечков.
Теперь все иначе.
Краны и мачты высились над головой девочки, заслоняя небо. Склады из неприметных спичечных коробков превратились в осязаемые здания с распахнутыми настежь воротами. И всюду — крики, ругань, толкотня.
Хрум настороженно втягивал ноздрями портовый воздух. Ему не нравились запахи рыбы и специй.
Антоний шагал к высокому трехэтажному зданию, в котором, судя по всему, располагалась администрация порта. Приблизившись к зданию, Келар посмотрел на девочку. Произнес:
— Жди здесь. Никуда не отходи, ни с кем не разговаривай. Поняла?
— Да.
— Хорошо.
Антоний поднялся по выщербленным ступенькам и скрылся за дверью. Навсикая осмотрелась. Набережная Бухты Радости была вымощена камнем, между пирсами возвышались парапеты. Причалы — сплошь камень, никакого дерева. Широкие и длинные языки, врезающиеся в морскую гладь. Но главное — корабли. Трехмачтовые громадины с множеством надстроек, люков, веревочных лестниц и натянутых канатов. Все это имело названия, но девочка не разбиралась в языке матросов.
— Эй, чучело!
Навсикая не сразу поняла, что обращаются к ней. Кричал оборванец лет четырнадцати, забравшийся на бухту толстенного каната. Паренек был тощим и грязным, его лицо кривилось в презрительной усмешке.
— Ты мне?
— Кому ж еще, — ухмыльнулся бродяга. — Здесь нет других чучел.
— Есть, — нагло заявила девочка. — Ты, например.
Ухмылка сползла с лица паренька.
Приказ Антония не общаться с горожанами напрочь вылетел из головы Навсикаи. Бродяга ее раздражал. Чего он цепляеся? Она ведь никого не трогала.
Паренек свистнул.
Из-за громоздящихся неподалеку ящиков стали выбираться другие беспризорники. Казалось, они ждали своего часа, впав в долгую спячку. И вот свист пробуждает этих демонов подворотни. Кто с темной кожей, кто со светлой. Кто с копной засаленных волос, кто бритый наголо. Татуированные и шрамированные дети. Создания в непонятных лохмотьях, рубахах с чужого плеча, босые и в деревянных сандалиях. Навсикая заметила среди разношерстной толпы и весьма неожиданных персонажей — кошкопса с Пацифиды и дзуарского детеныша, забытого своими родителями в человеческом мегаполисе.
Беспризорники неспешно сходились, окружая Навсикаю. Их предводитель наблюдал за происходящим, стоя на канатной бухте и скрестив тощие руки на груди.
Это ловушка, поняла Навсикая. Бродяги цепляют одиноких прохожих, чтобы обобрать их до нитки. Впрочем, у нее ничего не было. Всеми средствами распоряжался Келар.
Девочку охватил страх.
Потом она взяла себя в руки.
— Она не отсюда, — донеслось справа. — Так одеваются те парни на террасах. Мастера ножей.
— Хорошие шмотки, — поддержал кто-то.
— Мастера ножей?
— Нет, она не оттуда. Гильдия не берет девчонок.
Все это время рлок носился по набережной, распугивая местных кошек и облезлых псов. Навсикая отправила зверю призыв.
Ко мне.
Беспризорников было около дюжины. Их взгляды не предвещали ничего хорошего, а Антоний, как назло, занят своими делами.
— Отойдите, — сказала Навсикая.
Толстяк с цепью в руках фыркнул.
— Или что?
Навсикая ударила его руной щита. Это получилось само собой — просто девочка поняла, что настало время использовать свои знания. Толстяк отлетел на три локтя и плюхнулся в грязь, возмущенно вскрикнув. Цепь звякнула, упав на мостовую.
Толпа на мгновение застыла.
— Взять ее! — Рявкнул предводитель. — Чего вы встали? Девчонку испугались?
Сброд снова зашевелился.
Кто-то попытался ударить Навсикаю сзади обломком весла. Девочка инстинктивно увернулась и рубанула обидчика ребром ладони по кадыку. Парнишка скорчился, хватаясь за горло.
Чей-то кулак задел скулу.
Больно.
Ярость придала девочке силы. Подсечка. Кто-то упал. Кулак — в солнечное сплетение подступившего слишком близко здоровяка. Чему тебя учили? Нападать одновременно, не мешая друг другу, могут лишь пять человек. Или шесть?
Навсикая погрузила себя в боевой транс и ускорилась. Ножи она решила не применять. Действовала голыми руками. Серия ударов в болевые точки. По кадыкам, сухожилиям, ушам и переносицам. Девочка работала из нижних стоек, чтобы свести к нулю силовое превосходство противников. Била ногами, локтями и коленями. Кулаками, костяшками пальцев и ребрами ладоней. Некоторые бродяги скулили, хватая ртами воздух, но подняться уже не могли.
И тут появился рлок.
Последняя точка в споре.
Беспризорники отпрянули, в страхе прижались к своему предводителю. Злые лица исказились от неподдельного ужаса. Явился кошмар, которым их с детства пугали. Персонаж страшных сказок, от которых дрожь пробегает по всему телу.
— Она — мастер ножей…
Шепот прогулялся по мостовой, достиг слуха каждого участника потасовки. Пострадавшие от кулаков Навсикаи беспризорники медленно отползали прочь — к громоздящимся у стены ящикам.
Предводитель банды прошипел:
— Я найду тебя.
Навсикая отправила по дуге метательный клинок. Нож замер у самого лица парнишки. Лезвие едва не коснулось глазного яблока.
— Сунешься — убью.
Оборванец сглотнул.
Нож вернулся в ладонь девочки. И скрылся в ножнах под серым балахоном. Словно и не было его.
Толпа стала расходиться.
Подростки ворчали, уводя с поля боя своих товарищей, не имевших возможности двигаться самостоятельно. Предводитель уходил последним. Обернувшись, он провел большим пальцем по горлу и юркнул за бухту каната.
Пространство перед зданием опустело.
Навсикая перевела дух. И увидела, как дверь дома открывается, выпуская массивное тело Келара Антония.
— Вижу, ты не скучала, — добродушно прогудел мастер.
— Как вы узнали?
— Наблюдал из окна.
Девочка чуть не задохнулась от возмущения.
— Я же могла погибнуть!
Антоний покачал головой.
— Тогда, — рассудительно заметил Наставник, — все уроки Вячеслава утратили бы смысл. Для чего изучать рукопашный бой, если ты не можешь защитить себя?
Навсикая промолчала.
Если над тобой ставят опыты — это неприятно. Вдвойне неприятно, когда подобными вещами занимается один из тех, кому доверяешь. И все же… Она сумела за себя постоять. Тут Келар прав. Внутри зрело новое чувство. Уверенность? Пожалуй, да. Словно пройден жизненно важный экзамен, преодолена некая черта.
На обратном пути Навсикая размышляла над своими обретенными способностями. Она впервые применила на практике то, чему училась несколько лет. Никаких учебных боев, остановленных ударов, деревянных ножей. Все по-настоящему.
Скула слегка ныла.
Антоний сказал, что они пробудут в городе еще пару дней. Кое-что нужно достать у Гнезда. Кое-что — на Рыночном Форуме. Девочка рассеянно кивала, слушая брата Внутреннего Круга. В глубине ее души зрело беспокойство.
Ткань реальности нарушена.
Нет, миру, в котором живет Навсикая, опасность не грозит. Пока. А вот одному из друзей девочки плохо. Кто-то из бывшего экипажа «Мемфиса» отчаянно нуждается в помощи. И время неумолимо просачивается сквозь пальцы.
