Глава двадцать шестая
– Здравствуйте, – сказала худенькая старушка, бочком входя в комнату, – Галина Петровна я, Рыжова. Сюда меня пригласил Семен Кошкин.
– Собачкин, – улыбнулся Кузя.
– Простите, – смутилась старушка, – я животных перепутала.
– Садитесь, – захлопотала Марина. – Чай, кофе?
– Так, наверное, меня не есть звали, – улыбнулась бабушка, – а поговорить о брате, о Вене. У нас с ним разница в возрасте большая. Не дружили мы в детстве. И в юности тоже.
– Чаек с только что испеченной ватрушкой не помешает, – решила Марина и пропала из вида.
– Вы расскажите, что знаете, – попросил Сеня, – Вениамину уже хуже не станет, его нет в живых. А нам…
– С чего вы решили, что брат покойник? – неожиданно спросила старушка.
Собачкин осекся, а Кузя затараторил:
– Салкин прописан в деревне, на месте которой теперь находится коттеджный поселок. Мобильного телефона у него нет, аккаунтов в соцсетях тоже…
Галина Петровна засмеялась и сразу помолодела лет на десять.
– Село и правда умерло. Народ из него в голодные девяностые сбежал, решил, что в городе слаще, больше они заработают. А мы с Анфисой, соседкой моей, иначе рассудили. Голод в стране, в магазинах пустыня, нули на деньгах по несколько раз в день пририсовывают. И что нам в столице делать? Где жить? Дома продать? Купить по однокомнатной на выселках московских? Поселиться в кирпичном мешке? Не такие мы дуры! Наши мамы-бабушки три войны на своем веку пережили, Первую мировую, Гражданскую, Отечественную, они нам в головы вдолбили: «На земле с голоду не подохнешь. Огород есть, коза, куры, поросята, может, даже корова. Дом свой, кухня летняя, жильцов пустишь, будешь всегда и с едой, и с копеечкой». Мы остались и в лотерею выигрышные билеты выиграли. Жили с Анфисой тихо, потом поселок начали строить и давай нам деньги предлагать. Мы не согласились, объяснили: «У нас по тридцать соток, дома крепкие, с месте не сдвинемся».
– Вы рисковали, – не выдержал Сеня, – вас могли и убить.
– Нам повезло, – опять улыбнулась бабуля, – мы теперь живем в поселке. За газ, водопровод, коммуналку не платим. Спросите, почему так?
– Почему? – повторила я.
– У Анфиски внучка красавица, – сообщила Рыжова, – когда мы резко отказались уехать, приехал Дмитрий нас уламывать. Увидел Катю и пропал. Дима оказался сыном того, кто поселки строит. Во как! Мы с Анфиской теперь почетные жительницы, Катюшка удачно замужем, четверых родила.
– Галина Петровна, – произнес Дегтярев, – понимаю, вам не хочется говорить о брате. Поэтому вы и рассказываете сейчас о себе. Но нам нужен Вениамин Петрович. Если он жив, то где находится?
– Так вместе мы в одном доме живем, – объяснила гостья, – сами сказали: он в селе прописан. А то, что телефона нет, то он ему зачем? Все свои рядом, я и Анфиса под боком. Кто ему еще нужен? У Вени ноги плохо ходят, руки трясутся, но голова соображает, в идиота он пока не превратился. В интернет нам не надо. Кино всякое смотрит по антенне, Дима их нам наставил полные крыши. Продукты Катя привозит, любые. Если к врачу нужно, то доктор сам прикатит или на машине нас к нему доставят. Пока Господь миловал, скрипим без страшных болячек. И зачем нам интернет? Глаза у меня ничего, а у Вени слабые, он слушает книги в записи. Чего вы хотите от моего брата, а?
– Поговорить просто, – ушел от прямого ответа полковник, – о том о сем.
– Вы мне тему этих о том о сем сообщите, – потребовала бабуля, у которой с лица стерлась улыбка.
– Хотели ему вопрос задать, – начал изворачиваться Сеня.
– Мне скажите, а я решу, встречаться вам с Вениамином или нет, – не дрогнула Галина Петровна.
– Если господин Салкин вменяем, то он сам должен принимать решение о беседе с кем-либо, – пошел в атаку полковник.
Старушка отодвинула от себя чашку, поставленную перед ней Мариной.
– Спасибо за угощение, да меня на ватрушки не купишь. Брат мой в уме, а вот некоторые люди, помоложе его, сумасшедшие. Какой смысл Вене с вами общаться? Оставьте его в покое. Натерпелся он от всех. Обозвали его убийцей, да отпустить пришлось. Хорошо, Никанор Степанович понял, в чем дело.
– Вы говорите про Базыкина? – уточнил наш главный детектив.
– Вы знали Никанора Степановича? – обрадовалась Галина Петровна.
Полковник улыбнулся:
– Его все за глаза звали «папой». Мой учитель. Гений. Он видел человека насквозь, как рентген. Меня к нему прикрепили, я пришел впервые к начальнику, а у того в кабинете сидит мужчина, спокоен, раскован, никакие вопросы его не смущают, без запинки отвечает, откровенен, вежлив, не потеет, не краснеет, улыбается, уместно шутит. Потом он без спешки ушел. Другой появился. Весь дерганый, потный, по лицу красные пятна ползут, сразу на конфликт идет, истерит, слова сквозь зубы цедит, отворачивается, мямлит… После всех разговоров, когда мы вдвоем остались, «папа» меня спросил: «Твое мнение?» Я ему ответил: «Второй убийца. Вы же видели, как он себя вел. Трясся весь, хамил». Базыкин спросил: «А с первым посетителем как?» Я мужчине положительную оценку дал, замолчал, жду похвалы и слышу: «Дурак ты, Сашка! Перепутал все. Второй просто нервничал, никогда в отделении не был, по жизни он обиженный, но не преступник. Просто озлобился, щеки раздувает, изображает из себя значимую личность. А первый… Вот с ним работать будем, вот он нам и нужен». Первое время я только про себя смеялся. Неужели Базыкин так глуп, что правды не видит? Ну почему его все слушаются? Потом понял: Базыкин никогда не ошибается. Не выдержал я, спросил:
– Как вы понимаете кто есть кто?
Никанор улыбнулся:
– Сам не знаю. На человека посмотрю, и опля! Щелкает в голове: он! У преступников такие глаза… нет слов, чтобы объяснить. Как собака зарытую кость находит? А?
– У нее нюх хороший, – ответил я.
– И я по нюху своему ориентируюсь, – подвел итог Никанор.
– Святой человек, – перекрестилась Рыжова. – Веню хотели в кутузку запихнуть. Решили, что он женщин жизни лишал. Не насиловал, просто палкой бил до смерти. А брат вообще не виноват.
– Почему Салкина задержали? – спросил Кузя.
– Глянь в своем интернете, – посоветовала гостья, – там же все найти можно.
