Глава двадцать пятая

– Это почему? – удивился Кузя.

Мариша замахала руками:

– Дантист честно сообщил: винир стоит столько-то. И больше он с тебя не возьмет. Но! Сядешь ты в кресло и услышишь вопрос: «Обезболивание делаем?» Встречаются мазохисты, им в кайф, когда нерв на живую удаляют. Но большинство людей ответят: «Конечно!» Вот тебе первый плюс к чеку. Что такое винир? Наклейка на зуб. Но нельзя закрывать что-то гнилое, больное, потребуется лечение. Прилипает еще один расход.

– Ну вообще! – возмутился Кузя. – Указана же цена! Она меня устроила.

– Да! – согласилась Марина. – Можешь отдать сумму, которая в рекламе указана. За винир, только за наклейку! И ее сделают, не обманут с оплатой. А лечение, обезболивание, рентген – все отдельно. Люди думают, что винир им просто так нахлобучат. Но нет. Всегда спрашивай у тех, кто дешево что-то сделать предлагает: «Сколько надо отдать за весь комплекс услуг?» Доктор начнет мямлить: «Точно сейчас сказать не могу, нужно провести осмотр». А ты ему: «За изучение моего рта какая сумма?»

Полковник постучал ладонью по столу.

– Остановились. Марина, мы работаем.

– Сам попросил меня зайти, – напомнила жена.

– Потому что хотел узнать: отчего ты решила, что Василиса не нуждается, – объяснил толстяк.

– Зубы! – снова произнесла Марина.

– О них потом, – начал злиться Дегтярев.

– Ладно, я пошла, – заявила жена.

Но я обратилась к ней:

– Мариша, ты обратила внимание на зубы Василисы и сделала вывод, что та не самый бедный человек.

– Еще ногти и брови, – добавила подруга, – ресницы тоже. Вмятинка под носом.

– Вмятинка под носом? – повторил Сеня и рассмеялся.

– Что за чушь? – вскипел Дегтярев.

И только сейчас я поняла, что насторожило меня, когда Василиса села в кресло в нашем офисе, и заговорила:

– Герасимова делала микроблейдинг!

– Вот! – выкрикнула Марина.

– Чего? – оторопел Сеня. – Микро… что?

– Татуаж бровей по новой технологии, – ввела я его в курс дела.

– Не надо этого делать, – высказал свое мнение Леня, – с годами мышцы провисают, брови меняют свое положение. Микроблейдинг – это разрезы в коже, туда вводится краска. Мастера поют осанну новому виду услуг, говорят, что вы получите красоту неописуемую. Но любая краска со временем может поменять цвет, и вы получите тогда синие или розовые брови. Или с годами у вас появятся четыре брови, пара сделанных и столько же своих, которые вниз сползли. Услуга появилась не так давно, нет информации, как женщины с микроблейдингом в пожилом возрасте могут выглядеть.

– Нищенка не пойдет улучшать свою внешность, – подхватила я, – у нее денег на это нет. И гелевое покрытие на ногтях не сделает, и с зубами у бедняжки будет непорядок.

– У Василисы красивая улыбка, – сказала Марина, – такая дорого стоит. Те, кто не может себе позволить нормальное протезирование, пользуются таким, как у Егора. Вмятинка над губой – это ямочка, она тянется от носа ко рту.

– И что? – процедил полковник.

– Углубление именуется фильтрум, – подал голос Леня, – рудиментарная медиальная впадина. Именно в этом месте соединяются части лица человека в ходе развития его эмбриона на втором-третьем месяце беременности.

Сеня кивнул:

– Рудиментарная, медиальная… Ну, тогда все ясно.

– То, что вы тут называли вмятиной, с возрастом исчезает, впадина – признак молодости, – продолжал Леня, – сейчас с помощью уколов филлера ее можно восстановить. Это недешево стоит, но покажите мне хоть одну женщину, которая не хочет выглядеть юной девушкой. Мое мнение – у Василисы есть средства.

– Хочешь сказать, что Герасимова на самом деле обеспеченная женщина?

– Денежки в кармане у нее водятся, – кивнула Марина, – брови – это долгоиграющая история, их не часто поправлять надо. А маникюр раз в две недели обязательно. Наращивание ресниц делают каждый месяц.

– Надо проверить, какой машиной владеет Герасимова, – предложил Сеня.

– На нее не зарегистрирован автомобиль, – ответил Кузя, – безлошадная она. «Фольксваген», на котором она ездит, приобретен Щукиным Кириллом Юрьевичем у Юдина Никиты Владимировича.

– Щукин, Щукин… – протянул Собачкин.

– Ага, – кивнул Кузя, – тот самый мужик с мешками денег. О нем лет пятнадцать тому назад все СМИ кричали: Кирилл Юрьевич попал в аварию. Жена и шофер погибли на месте, он сам весь переломался, но остался жив.

У Марины заблестели глаза.

– Все интереснее и интереснее.

– Виновник ДТП заснул за рулем, – продолжал Кузя, – дорога была скользкая, время около часа ночи, загородное шоссе. Водитель, как потом выяснили, сутки работал без отдыха. Фура влетела прямо в лоб иномарке. У Щукина был ну очень дорогой автомобиль, по спецзаказу. Да при таком столкновении шансов выжить мало, в особенности если сидишь на переднем сиденье.

– Владельцы машин, как правило, располагаются сзади, – удивилась я.

Кузя сказал:

– Следователь задал вопрос Кириллу Юрьевичу: «Почему Светлана Григорьевна ехала не рядом с вами?» Тот ответил: «Ее укачивало сзади, жена всегда устраивалась около водителя. Вот если она сама рулила, то никакой морской болезни не испытывала. Нас пригласили друзья отпраздновать переезд в новую квартиру. Понятно было, что придется поднимать бокалы. Вот мы и поехали с моим шофером».

– Да уж, повеселились, – вздохнула Марина.

– У Герасимовой нет машины, – повторил Кузя, глядя в экран ноутбука, – но у нее полный порядок с недвижимостью. Она живет в центре, в Кривоколенном переулке.

– С детства не меняла адрес, – улыбнулась я, – поэтому мы и оказались в одном классе. Мы с бабушкой неподалеку обитали, только в коммуналке. У Герасимовых была отдельная квартира. Все дети из нашей школы из одного микрорайона. Дольше всех на занятия шла Лена Воробьева, топала со Сретенского бульвара. Кстати, Прыгина тоже жила в Кривоколенном. Там стоял здоровенный дом, в нем несколько детей из нашего класса обитали. Квартиры их мне казались необъятными: семь-восемь комнат на одну семью. Мы с бабулей жили тоже в огромных апартаментах, но в коммуналке. А у одноклассниц на семью пара сотен квадратных метров, и жили на них трое-четверо. Дом принадлежал какому-то ведомству.

– Еще у Василисы есть дача на Николиной горе, – продолжал Кузя, – фазенда ей досталась по наследству от папы с мамой. Небольшой такой домик, почти тысяча квадратных метров на участке в гектар.

– Кто у нее родители? – заинтересовался Дегтярев.

– Отец был известным художником, обладателем всяких премий, – отрапортовал Кузя, – мать – профессор, доктор исторических наук, преподавала в вузах, где обучали художников, скульпторов, искусствоведов. Работала во Франции, Италии, специалист по ювелирному искусству. Дед герой двух войн, Гражданской и Отечественной.

– У семьи были средства, – протянул Собачкин.

– Если сейчас у Герасимовой нет денег, она может сдать дачу или квартиру и прекрасно жить на арендную плату, – сказала Марина.

Кузя оторвался от ноутбука.

– Возможно, Василиса так и поступила, но никаких подтверждений этому нет.

Я пошла к чайнику.

– Можно пустить людей жить без оформления договора. Если у тебя хорошие отношения с соседями, а съемщики тихие, то проблем не будет.

Марина тоже поднялась.

– Налоговая привяжется.

– Пусть докажет, что получаю прибыль, – встал на мою сторону Леня, – если тугрики передаются из рук в руки, а не переводом на счет или на телефон, то можно сказать: «Поселила на даче подругу, помогаю ей, ни копейки не беру!» И вообще не Герасимова должна оправдываться, что не использует недвижимость для наживы, а мытарю надо представить доказательства сдачи квадратных метров.

– Не стоит уходить в сторону, – повысил голос полковник, – сдает, не сдает! Ненужная информация. Вот то, что она имеет элитную недвижимость как в Москве, так и в области, – интересно. Визит к нам на развалюхе, которую приобрел Щукин, тоже нельзя оставить без внимания. Василиса хотела произвести впечатление нищей особы. По какой причине?

Я попыталась найти объяснение:

– Некоторые люди стесняются своих денег. У Смоляковой есть роман о человеке, который жил в избе без света и воды. Лишь после его смерти выяснилось, что он был очень богат.

– Избавь нас от выслушивания глупых сюжетов безумного автора детективов, – разозлился Дегтярев. – Герасимова не производит впечатления психически больного человека.

Сеня взял свой телефон.

– Слушаю вас. Да, да, верно. Галина Петровна. И что? Покажите ей куда идти!

Потом он положил трубку на стол.

– Вот же странные люди. Женщина приехала на маршрутке, подошла к шлагбауму, а охрана устроила ей допрос: к кому и зачем она идет, потом велели уходить, дескать, пропуска на нее нет!

– У нас еще один клиент? – оживился полковник.

– Нет, приехала сестра Вениамина Салкина, – пояснил Сеня. – Кузя раздобыл ее телефон, но только городской. На звонки никто не отвечал, я подумал, что владелица квартиры уехала или умерла. А вчера поздно вечером женщина отозвалась.

Раздался звонок в дверь.

Марина вскочила и вышла в холл.