Грасиас, перфекто и маньяна

Постепенно ситуация стала проясняться. Совсем скоро прозвенел первый звоночек: испанец перевез невесту из дорогого отеля в маленькую квартирку в Сан-Тельмо – старейший район Байреса. Здесь на улочках, вымощенных брусчаткой, теснилось множество антикварных лавочек, кафе, небольших отелей. Фелипе открыл перед девушкой тяжелую резную дверь в старинное здание, и они поднялись на третий этаж. Небольшая светлая комната с высоким потолком, кухней и балконом сразу понравилась Ритке. Фелипе сиял:

– Надеюсь, тебе придется по вкусу эта милая квартирка, Рида. Вот деньги, mi princesa. Полагаю, тебе доставит удовольствие ходить по магазинам и покупать шторы, скатерти и прочее – все, что нужно для уюта и что так нравится девушкам. Здесь достаточно большая сумма, тебе хватит и на обновки. Не скупись, покупай все что захочешь, в следующем месяце я дам тебе столько же.

– Мне казалось, вы сделали мне предложение, и у нас будет семья.

– Все будет, все обязательно будет! Не спеши, mi amor! Здесь, кстати, недалеко русская православная церковь. Я подумал, ты захочешь там помолиться.

– Очень хочу! Благодарю вас, Фелипе!

– Я рад! Я так рад, mi amor! Perfecto! Тебе здесь очень-очень понравится, и ты никогда не пожалеешь, что поехала со мной! Мне нужно сейчас спешить в банк. Располагайся, наводи уют, отдыхай! В воскресенье вечером нас ждет на ужин мой хороший друг сеньор Альберто Гонсалес де Себальос. Он работает в американском посольстве, важная персона… Я заеду за тобой в семь вечера, купи себе подходящий для ужина наряд.

– Какой наряд?

– Вечерний, mi princesa. Ты прекрасно говоришь по-испански, тебе не составит труда делать покупки. Если купишь что-то тяжелое, оформляй доставку на дом. Если деньги закончатся раньше, не беспокойся, я оплачу все расходы.

Ритка молчала. Сердце частило, острое чувство тревоги и беспокойства все сильнее охватывало душу.

– Так… Что еще? Рида, что ты нахмурилась, mi princesa? Что-то не так? Не нравится квартира? Только скажи – найдем другую!

– Нет, мне нравится эта квартира. И улица…

– Прекрасно! Кушать можешь в кафе – здесь чудесные маленькие кафе на каждом углу. Днем гуляй спокойно, поздно вечером одна не выходи. Клетку с туканом можно поставить на балконе – твоему маленькому другу понравится превосходный вид на город. Perfecto! До воскресенья, mi amor!

Ритка не имела опыта отношений с мужчинами, но она не была ни простушкой, ни глупышкой. Если испанец снял ей однокомнатную квартиру, вполне возможно, что его планы далеки от матримониальных. Чего он хочет? Сделать ее содержанкой?! Кровь прилила к щекам.

Она пересчитала деньги. Если питаться скромно, как в Асунсьоне, этих денег хватит даже на несколько месяцев, но других она брать не станет. Если Фелипе не собирается жениться на ней – никаких больше встреч, даже самых невинных. С этой квартиры нужно будет съехать, найти другую – дешевле. Она вполне сможет прокормить себя сама, правда, придется проститься с мечтами об учебе в медицинском университете. Но ничего, она никогда особенно об этом и не осмеливалась мечтать – правильно делала. Скоро все выяснится.

Чико тревожно рвался на плечо, легонько постукивал клювом по Риткиной голове: многочисленные переезды беспокоили тукана. Что там впереди? Она вынесла клетку на балкон:

– Чико, здесь ты можешь любоваться окрестностями, но только в закрытой клетке – иначе тебя может обидеть какая-нибудь хищная птица.

Но уже на следующий день тукана пришлось вернуть в комнату: подул сильный, порывистый юго-восточный ветер – судестада, прохладный и влажный.

Ритка гуляла по городу и наслаждалась его звуками, шумом, ароматом маленьких кафе-пекарен. Жители столицы были очень разговорчивы, и чаще всего здесь звучали три слова: грасиас, перфекто и маньяна. Ритка уже поняла, что любезные аргентинцы не обижают собеседников критикой, вместо критики звучало «перфекто!», даже если дело было дрянь. Не обижали и отказом, вместо отказа говорили «маньяна!», и это означало «никогда». Когда сеньор Родригес женится на сеньорите Риде Дубровиной? «Маньяна!» Когда она начнет учиться в медицинском универститете? «Маньяна!»

Довольно крупные, чуть меньше голубей, ярко-зеленые попугаи собирались стаями на высоких, мощных платанах, заменяя собой опадающую листву. Этих попугаев именовали монахами, или квакерами: лицевая часть головы и грудка у них были серыми, а затылок, спинка и крылья – зелеными, и все вместе это выглядело словно плащ с капюшоном на голове – старинная ряса монахов. Правда, вели себя попугаи совсем не по-монашески: часами надоедливо болтали друг с другом и сами с собой хриплыми, скрипучими голосами старых пьяниц, резко, неприятно прищелкивали клювами. Чико отличался от попугаев-квакеров, как отличается хорошо воспитанный джентльмен от подвыпившего забулдыги-попрошайки.

Ритка задумчиво бродила по узким улочкам и широким авенидам до темноты и повернула к дому, только когда зарядил моросящий дождь. В сумочке несла покупки: молоко, булочки и новую толстую тетрадь для «мемуаров» – старая закончилась. Очень хотелось попробовать еще раз тающие во рту чуррос, но она удержалась: нужно экономить и затягивать пояс потуже.

Ночью в Сан-Тельмо пахло опасностью, но девушка шла спокойно: знала, что почувствует угрозу заранее. Эх, если бы она могла так же хорошо читать человеческие сердца!

«Маленькая подружка»

Все выяснилось даже скорее, чем Ритка ожидала, – в это же воскресенье.

Фелипе был неприятно удивлен, увидев ее в обычной длинной юбке и серой кофточке вместо вечернего наряда, но вслух не высказал никакого недовольства. Девушка чувствовала, как он напряжен и взволнован, и поняла, что сеньор Альберто Гонсалес де Себальос – важный человек для ее жениха. Фелипе подтвердил это, заметив по дороге:

– Мой отец давно умер, брат погиб на войне, и Альберто заменил мне старшего брата.

Дон Альберто, полный седой испанец лет шестидесяти, жил в прекрасном особняке с прислугой. Стол ломился от яств, но гостей, кроме Фелипе и Ритки, в доме не оказалось. Она поняла: испанец привез ее к другу на смотрины. Хозяин дома был очарован русской – сыпал комплиментами, и Фелипе расслабился, успокоился.

Они славно поужинали, выпили вина. Ритка чуть пригубила бокал – она хотела иметь трезвую голову и хорошо понимать все, что происходит вокруг. Почему за ужином нет супруги хозяина дома? Почему Фелипе не приглашает лучшего друга на свадьбу? Все вопросы разрешились очень быстро – не зря просила она о помощи владыку Иоанна Шанхайского.

В гостиную быстрыми шагами вошел сконфуженный лакей, но не успел он вымолвить и пары слов, как за ним ворвалась стильно одетая черноволосая дама, высокая, худая, с правильными, но резкими чертами лица.

– Фелипе! В чем дело?! Ты говорил мне, что вечером навестишь свою мать, – вместо этого я, совершенно случайно проезжая мимо дома сеньора Гонсалеса, вижу тебя в сопровождении незнакомой девушки. Причем ты ведешь ее под руку так, словно, словно… у вас близкие отношения! Может быть, ты объяснишь мне, что происходит?! Я, кажется, начинаю понимать, что за важные дела у тебя были в последнее время!

У нее оказался пронзительный скрипучий голос. Совсем как у попугаев-квакеров, подумала Ритка.

Мужчины почтительно встали, Фелипе сильно покраснел. Сеньор Гонсалес заговорил быстро, но мягко и ласково:

– Донья Мерседес, это Рида. Рида, это сеньора Мерседес Гомес, супруга сеньора Родригеса. Мерседес, дорогая, прости, пожалуйста, мне очень неловко, но это я попросил Фелипе подвезти мою… мою маленькую подружку ко мне.

Сеньор Гонсалес мягко, но крепко обнял Ритку за плечи, прижал к себе, больно ущипнул за щеку влажными толстыми пальцами и понизил голос до негромкого интимного откровения:

– Надеюсь, дорогая, ты отнесешься снисходительно ко мне, твоему старому другу, и поймешь меня. Ведь ты знаешь, что моя Луиза давно болеет и месяцами живет в Испании, где климат ей больше подходит. Мне очень неловко, что ты стала свидетелем моих… любовных шалостей, и надеюсь, что ты не откажешь мне в своем расположении, узнав мою тайну… Я не счел возможным пригласить тебя на ужин вместе с Фелипе, поскольку… ты же сама все понимаешь, дорогая…

Мерседес внимательно переводила взгляд с девушки на хозяина дома. Сеньор Гонсалес по-хозяйски приобнял свою «подружку», его пухлая волосатая пятерня больно сжала ее плечо.

Ритка побледнела, но это была естественная реакция любовницы на появление подруги законной жены. Испанка немного расслабилась, видимо, поверив в выдумку.

– Дон Альберто, я не собираюсь комментировать ваши «любовные шалости», но, откровенно говоря, мне неприятно, что мой муж общается с подобными особами. Если так пойдет дальше, ему тоже может прийти в голову фантазия завести себе «маленькую подружку»!

– Ах, простите, простите! Мне так жаль! Больше подобного не повторится! Да Фелипе и так уже собирался уезжать – он просто любезно подвез мою девочку по моей просьбе. Вы не поужинаете с нами, донья Мерседес?

– Не хотелось бы обижать вас, дон Альберто, но не думаете же вы, что я сяду за один стол с этой… этой… Простите! Вот вернется Луиза, и тогда я с удовольствием приду к вам на ужин вместе с мужем. А сейчас простите, вынуждена вас покинуть! Фелипе, ты идешь?

– Да, конечно. Прошу прощения, дон Альберто!

Фелипе вышел из-за стола, даже не взглянув на Ритку, взял супругу под руку, она сердито глянула на него, но больше ничего не сказала. Когда пара удалилась, Ритка опустилась на стул – ноги ее не держали. Она подозревала неладное и ожидала, что все скоро разъяснится, но такое унижение – это было слишком.

– Рида, querida, не обижайся на Фелипе! Он на самом деле без ума от тебя! Послушай, послушай меня! Фелипе женился совсем молодым, по сговору между семьями, и он никогда не любил Мерседес, как это ни печально… Но развод невозможен: его мать – католичка, его взрослые сыновья – католики, они не примут этого развода! Но мой друг сможет дать тебе все самое лучшее – все, что может дать мужчина женщине, кроме своей фамилии…

Ритка молча смотрела на сеньора Гонсалеса. Тот продолжал с воодушевлением:

– Он говорил мне, что хочет сделать тебя счастливой! Что отправит тебя учиться, что повезет за границу… Он исполнит все, что обещал! Фелипе – perfecto caballero! Почему ты молчишь? Ты не слушаешь меня, querida?!

Она действительно не слушала и не слышала почти ничего из того, что он говорил, и даже не помнила, как вышла на улицу. Видимо, Альберто вызвал ей такси, поскольку она скоро заметила, что оказалась рядом со своим домом, кое-как поднялась в квартиру и упала на кровать почти без чувств. Перепуганный Чико громко верещал в клетке, но девушка отключилась. Она не знала, спала или потеряла сознание, но, когда открыла глаза, в комнате царили тишина и темнота. Тукан затаился, молчал. Ритка включила свет, открыла клетку, и Чико бросился на плечо, защелкал, запричитал, как человек, – он все чувствовал и сопереживал.

Девушка снова выключила свет и забралась на подоконник с туканом на плече. Сухими больными глазами она смотрела на горящий огнями город, а в комнате и в душе царила глухая ночь. Как жить? Что делать?

Тьма вокруг все сгущалась – и вдруг из тьмы отделилась маленькая фигурка. Она уже знала, кто это, – тот, кто ходил беззвучно, словно был лишен земной тяжести. Ритка вгляделась невидящими глазами в глубину комнаты: это был действительно он, и он был именно таким, каким она его помнила: невысокий, с растрепанными седыми волосами, в черном, сдвинутом набок клобуке – том самом, который она когда-то старательно штопала. Его прекрасные бархатные глаза видели ее, как обычно, насквозь и читали все, что было в ее сердце: ярость, гнев, жажду мести.

Он остановился и долго смотрел на нее – и под его пристальным любящим взглядом буря в душе стала утихать.

– Не унывай, милая детка, ведь скорби – наша школа. Вспомни: случайно ничего не бывает! Молись, детка, святителю Николаю Чудотворцу! Завтра его праздник. И верь, что великий угодник Божий утешит тебя.

– Владыка! Владыка Иоанн, постойте, не уходите!

Только лунный свет освещал пустую комнату и скорбную фигурку девушки с туканом на плече.