Большие перемены в Парагвае

Но вот напасть: если раньше русская девушка и не пыталась выяснить, в какую сумму ей обойдется путешествие в Европу, то теперь узнала все точно. Лучше бы не узнавала: получалось, что при самом благоприятном раскладе, не покупая ничего, кроме самого необходимого, ей потребуется несколько лет, чтобы такая поездка стала возможна.

Но даже если бы она стала обладательницей крупной суммы денег, получить в 1955 году в Парагвае визу в Европу, не имея знакомств, стало практически невозможно: пока Ритка учила испанский и получала диплом медсестры, в стране произошли большие перемены.

На политическом небе Парагвая взошла звезда Альфредо Стресснера, сына Эриберты Матиауда, девушки из креольской состоятельной семьи, и Гуго Штрёсснера, выходца из Баварии. Местные быстро переделали немецкую фамилию Штрёсснера на свой лад в Стресснера, но вот изменить наследственность оказалось гораздо сложнее: сын баварского пивовара обожал немецкий орднунг и симпатизировал Адольфу Гитлеру, чья политическая карьера начиналась как раз в пивных Баварии.

Юный Альфредо Стресснер страсть к военному делу имел в крови и уже в шестнадцать выбрал карьеру военного, в девятнадцать стал лейтенантом, в двадцать восемь – майором, в тридцать шесть – самым молодым генералом парагвайской армии. Было понятно, что этот умный, решительный, амбициозный генерал не остановится на достигнутом. Он и не остановился: в сорок два занял пост главнокомандующего парагвайской армией и по своей реальной власти стал вторым после президента человеком в стране.

Альфредо Стресснер

Дальнейшее развитие событий было вполне предсказуемым: пятого мая 1954 года Стресснер возглавил военный переворот, который прошел довольно мирно – погиб только один человек, и под контролем армии провел президентские выборы, где, естественно, победил и стал «легитимным» главой парагвайского государства. С тех пор и вплоть до 1989 года новый президент каждые пять лет проводил президентские выборы и под контролем армии неизменно на них побеждал.

Объявив чрезвычайное положение, которое по закону можно было объявлять лишь на девяносто дней, Стресснер через три месяца отменил его, тут же объявив снова. Он не уставал это делать на протяжении всего своего правления: каждые три месяца отменял и снова продлевал – всего 122 раза. Ни один латиноамериканец не выдержал бы такой занудности, но немецкие пунктуальность и любовь к орднунгу Штрёсснера-Стресснера вовсю разгулялись в Парагвае.

Противники парагвайского диктатора совершенно справедливо отмечали, что Стресснер закрывал глаза на тотальную коррупцию в силовых структурах, воровство министров и генералов, полицейское крышевание наркоторговли, а тем временем большинство парагвайцев жили в нищете, удручающей даже для Латинской Америки.

Рядом, в Аргентине, уже в эти годы практически все население было грамотным, огромное количество высококвалифицированных врачей лечили больных, занимались разработкой коронарного шунтирования, надежных стимуляторов сердца, безопасных методов переливания крови и прочих достижений медицины. Аргентинцы дарили миру лауреатов Нобелевской премии в области медицины, а в столичном госпитале Парагвая не имелось простейших лекарств, не хватало врачей и медсестер.

В маленьких же парагвайских городах и селах люди вообще никогда в жизни не получали медицинской помощи и не знали, что такое школа. Донья Микаэла рассказывала Ритке, как двое ее братьев и сестричка умерли, поскольку в селе никогда не видели врачей и каких-либо лекарств.

Стресснер считал, что индейцы должны раствориться в единой парагвайской нации, что на деле оборачивалось многочисленными убийствами индейцев, изъятием детей из семей и продажей их в батраки – за пятьдесят долларов на рынке можно было купить ребенка. Вот было бы здорово, если бы удалось вообще заменить индейцев баварцами, но это даже у энергичного Альфредо получиться никоим образом не могло.

Справедливости ради следует добавить, что, как у всякого человека, у Альфредо Стресснера имелись свои положительные стороны. Он несомненно был талантливым дипломатом и умным человеком, а также обладал сильной волей – иначе не смог бы удерживать власть тридцать пять лет, в то время как до него правители в Парагвае менялись как перчатки. Еще он унаследовал от отца трудолюбие и считал лучшим отдыхом смену деятельности: шахматы, чтение, поездки на автомобиле.

Он говорил: «Всему свое время. Мы развиваемся и скоро сможем дать себе роскошь быть демократическими». Верил ли он сам в то, что говорил? Один Господь знает…

Стресснер выделил земли безземельным крестьянам в ранее незаселенных районах Восточного Парагвая, правда, крестьяне не хотели туда ехать. Свою аграрную реформу президент назвал «Марш на Восток» – вам это ничего не напоминает? Что еще? Ну, пожалуй, стоит упомянуть механизацию сельского хозяйства, строительство в 1957 году с нуля нового города, целой сети новых дорог, а также возведение уже в восьмидесятые годы двух ГЭС: Итайпу (крупнейшей на то время в мире) и Ясирета, после чего Парагвай стал полностью обеспечивать себя электроэнергией. Происходил несомненно рост экономики.

За годы правления «Немца» количество школ с неполным средним образованием выросло с одной сотни до девятисот, а население – почти в три раза: с полутора миллионов человек до четырех миллионов двухсот тысяч. Такой совершенно чудесный прирост населения свидетельствовал о том, что жилось парагвайцам не так уж плохо, а также о развитии медицины: раньше огромное количество новорожденных просто погибали.

Бен Сайкс, американский историк, заметил: «Надо отдать должное Стресснеру. Именно при нем Парагвай из страны, в которой даже в столице не было водопровода, превратился в более или менее стабильное государство с более или менее приличным доходом на душу населения».

Сторонники Стресснера отмечали, что небольшой, изолированный и уже много лет незаметный Парагвай при нем внезапно обрел политический вес и превратился в один из самых крупных центров антикоммунистической политики холодной войны, чье влияние распространялось далеко за пределами региона.

В ответ на обвинения о крышевании армией и полицией наркотрафика сторонники диктатора заявляли, что полностью уничтожить наркотрафик в Латинской Америке нереально, но можно отдать под контроль тех, кто не боится криминальных банд. Зато, говорили они, при Стресснере Асунсьон превратился в безопасный город, и любая девушка могла пройти по нему даже ночью и вернуться домой невредимой. Сам диктатор, несмотря на огромный штат охраны, разъезжал на автомобиле по столице в одиночку и мог запросто зайти в парк поиграть в шахматы.

Что остается добавить? Пожалуй, то, что Стресснер оставался верен друзьям и часто повторял: «Друзьям – все, врагам – закон». В числе своих друзей он считал и русских белоэмигрантов, поскольку в молодости служил под началом русских офицеров, в частности, полковника Александра Николаевича Андреева, покинувшего Россию с армией Врангеля. Вряд ли Андреев мог владеть испанским или гуарани настолько хорошо, чтобы подробно рассказать подполковнику Стресснеру про Гражданскую войну и большевиков, но, видимо, что-то рассказывал и как-то свои эмоции выражал, поскольку будущий президент уже тогда обрел стойкую антипатию к коммунистам.

Президент Парагвая Альфредо Стресснер (слева)

В годы своего правления он продолжал симпатизировать русским белоэмигрантам и всегда приходил на похороны русских сослуживцев, задерживаясь там гораздо дольше, чем предписывал протокол.

Тем не менее обстановка в Парагвае оставалась очень напряженной для всех, кто там жил. Ритка плохо понимала, что происходит, но видела: повсюду растут как грибы после дождя портреты Стресснера с его ярко выраженной арийской внешностью и усиками под Гитлера. Это были только цветочки. В последующие годы его именем назовут госпитали, улицы, заводы, столичный аэропорт и даже новопостроенный город на границе с Бразилией – Puerto Presidente Stroessner (ныне Сьюдад-дель-Эсте, второй по величине город в стране).

Противников режима Стресснера официально не арестовывали – они просто исчезали, а потом их трупы плавали в реке. Соседи доньи Микаэлы притихли, хотя они-то, простые люди, даже и политикой никогда не увлекались. На работе у Ритки шептались о том, что в концлагерь загремел такой-то врач за то, что слушал дома транзисторный приемник (а нечего попадать под иностранное влияние). Другого замели, поскольку в его рабочем кабинете не обнаружили портрета «всенародно любимого президента», а это уже квалифицировалось как «терроризм» (привет осужденным по 58-й статье в Советском Союзе).

Увидев пару раз обезображенные тела людей, плывущие по реке, Ритка поняла: ей нужно убираться из Парагвая, и как можно дальше. Многие русские уже уехали в Аргентину, но как могла это сделать молоденькая девушка – без родных, без связей и поддержки?