Чужой континент

Наконец пароход вошел в живописную гавань с причудливой россыпью зеленых островов. Перед последними скитальцами с Тубабао простирался огромный чужой город чужого континента.

Валерий Перелишин писал об этих скитальцах и о себе самом так:

 
Оттого, что при всей нагрузке
Вер, девизов, стягов и правд,
Я – до костного мозга русский
Заблудившийся аргонавт.
 

На входе несли многовековую вахту горы Пик Попугая и Сахарная голова, отвесные склоны которой были лишены какой-либо растительности. Португальцы, прибывшие сюда в январе 1502 года, ошибочно приняли пролив, связывавший бухту с океаном, за устье реки и, недолго думая, назвали это место Рио-де-Жанейро, что с португальского переводится как «Январская река».

Рио-де-Жанейро

На рейде стояли многочисленные военные корабли и пароходы, вдоль береговой подковы вздымались небоскребы, а на самой высокой из гор, окружающих город, высилась огромная статуя Христа-Искупителя с распростертыми руками.

Русским разрешили выйти на берег, прогуляться и осмотреться. Ритка и Зоя затаив дыхание спустились по трапу: как-то встретит их Латинская Америка?

Девушки побрели по городу и были поражены контрастами Рио: солидные особняки центра соседствовали с убогими хижинами, лишенными каких-либо удобств и расположенными практически вплотную друг к другу на склонах окрестных гор. Они назывались фавелами и отличались, если верить предупреждениям команды корабля, высочайшим уровнем преступности, насилия и наркоторговли. В эти трущобы было опасно забредать чужакам, тем более белым девушкам.

Словно в подтверждение из фавелы раздались резкие хлопки выстрелов, прямо на подружек выскочил огромный полуголый метис с револьвером в руках и, пробежав мимо, скрылся в подворотне. Девушки отшатнулись в сторону и затаились, вжавшись в стену обшарпанного здания, но стрельба смолкла, и только громкие мужские стоны и хриплая женская брань на чужом языке свидетельствовали, что пули, по всей видимости, достигли своей цели.

Подружки поспешили ретироваться, повернули в сторону океана и внезапно вышли на пустынный дикий пляж. Подошли поближе к кромке воды, надеясь искупаться, но на мягчайший белый песок набегали огромные зеленоватые волны, и даже такой хороший пловец, как Ритка, не смог бы здесь поплавать. Позднее они узнали, что поступили совершенно правильно, не пытаясь зайти далеко в воду: сильные волны не позволяли на этом пляже выплыть в океан, а если настойчивый любитель дальних заплывов все же достигал своей цели, потом ему уже не удавалось вернуться обратно на берег.

Девушки поспешили назад, к своей группе, и скоро тубабаовцы снова пустились в путь. Им надлежало присоединиться к тем русским, которые уехали с Тубабао в Парагвай раньше и уже трудились на полях. Стояла жара, ехать и пересаживаться приходилось то днем, то ночью, и в конце концов Ритка с Зоей запутались в числах и днях недели. На какой-то станции, больше похожей на товарный склад, их разместили в душных, грязных клетушках. Постоянно хотелось пить, а здешние комары и москиты явно настроились дать фору кровососам Тубабао.

Наконец на маленьком легкомоторном бразильском самолете Air de Brazil, в страшной тесноте (самолеты были рассчитаны только на двадцать пять пассажиров), тридцать с лишним русских отправились в Парагвай. Ритка, не отрываясь, смотрела вниз, пытаясь понять, что ожидает их по прибытии.

Мучила жажда, во рту пересохло, нежные девичьи губы потрескались, грязная одежда промокла от пота. У обеих подруг начались регулы, ни о какой гигиене говорить не приходилось, и Ритка чувствовала, как от них с Зоей, кроме общего для всех амбре давно немытой, потной плоти, исходит еще и характерный кислый запах свернувшейся крови. В книгах, которые она успела прочесть, героини обычно благоухали ароматом изысканных духов, на худой конец, луговых трав, фиалок или ромашек. Хорошо, что писатели-романтики не сидели рядом с ней и Заинькой в этом самолете.

Страшно чесалось все тело, причем особенно сильно они пострадали от москитов: эти маленькие, почти невидимые твари налетали на утренней и вечерней заре, и места их укусов мгновенно опухали. Если раздражение от комариных укусов проходило быстро, то опухоли от москитов держались по несколько дней и чесались нестерпимо. Интересно, что сами парагвайцы особенно не страдали от насекомых.

Зоя недоумевала:

– Видимо, эти твари так набрасываются только на приезжих! Как ты думаешь, Рит?

– Более вероятно, что человеческий организм просто учится противостоять яду москитов и комаров, постепенно вырабатывает какое-то противоядие и получает иммунитет. После того как мы поживем здесь года два, наше тело тоже не будет реагировать на эти укусы так остро.

– Ну, ты же у нас книги медицинские читаешь, будем надеяться на твой прогноз…

Забегая вперед, отметим, что прогноз будущей медицинской сестры действительно оправдался, и уже через полгода опухоли от москитов хоть и возникали, но были меньше размером и чесались тоже меньше.

А пока Ритка, придавленная к пыльному иллюминатору весом подруги, занявшей полтора кресла, бессильно ерзала по сидению: если искусанные руки и плечи она еще могла поскоблить, то до спины и особенно щиколоток, испещренных ссадинами и расчесами, дотянуться было труднее – приходилось терпеть. Посмотрела на подругу: Заинька, закинув голову, то ли храпела, то ли хрипела, измученное лицо выражало страдание, струйки пота проложили пару дорожек по чумазому лбу. Ритка мельком глянула на свои ладони – грязные, исцарапанные, под ногтями запекшаяся кровь. Да, если так пойдет дальше – они просто заживо сдерут с себя кожу.

Маленький самолет летел достаточно низко, и пассажиры легко могли разглядеть крошечные красноземные поля, зелень лесов и необозримую однообразную долину Чако, покрытую серебристой травой.

Самолетик, покачивая крыльями, спустился еще ниже, и Ритка разглядела: то, что казалось серебристой травой, на самом деле было ярким блеском воды – вся долина оказалась заболоченной. В застоявшейся воде торчали жалкие чахлые кустарники: их корни гнили в болоте, а листья не знали спасительной тени и иссохли от неумолимых солнечных лучей, отражаемых водой. Лишь редкие зеленые кроны пальм свидетельствовали о наличии жизни в этом мрачном месте.

Ритка задремала, но тут токи вертикального теплого воздуха подхватили самолетик, и он начал плясать, трясясь всем своим корпусом.

Заинька в ужасе схватила подругу за локоть:

– Проснись, Риточка, проснись, мы сейчас упадем!

– Нет, мы никуда не упадем! Сиди спокойно, Зоя!

Самолет круто повернулся (земля приняла наклонное положение), затем выровнялся, клюнул носом и стал резко снижаться. Ритка не чувствовала ни малейшего напряжения в воздухе – ее интуиция ничего не говорила ей об опасности, и действительно, совсем скоро пассажиры увидели внизу поле и пасущийся скот.

Аэропортов в Парагвае в пятидесятые годы еще не построили, и самолетик приземлился прямо на поле: внезапно резко коснулся земли, подпрыгнул, прокатился по траве, подпрыгнул еще раз и, вихляя корпусом, наконец замер. Русские дружно с облегчением выдохнули: «У-уф!» Заинька ослабила стальную судорожную хватку и выпустила бедный локоть Ритки.

Пилот выключил мотор, обернулся назад, улыбнулся белозубой улыбкой, сделал широкий жест рукой: вуаля! – и русские переселенцы очутились в самом сердце Латинской Америки и ее самой таинственной и малоизвестной стране.