Забездомье, Заизгнанье, Завеликоокеанье
Уже в семидесятые годы, в Рио-де-Жанейро, Валерий Перелешин писал о пути русских беженцев:
За свечкой – в тени – Засвечье,
За шестком – в углу – Запечье…
Забездомье, Заизгнанье,
Завеликоокеанье,
Забразилье, Запланетье,
За-двадцатое-столетье.
В это самое Забездомье, Заизгнанье, Завеликоокеанье и спешил пароход «Генерал В.-Дж. Хаан», уверенно и быстро рассекая морские просторы и торопясь доставить своих пассажиров к месту назначения. Они плыли уже третью неделю. В течение нескольких дней многих пассажиров мучила морская болезнь, но качка прекратилась, и люди быстро ожили.
Американцы во главе с капитаном корабля Анселом Л. Сейффером отнеслись к русским беженцам очень добросердечно: их старались поудобнее устроить, повкуснее накормить. Ребятишки с удовольствием уплетали корнфлекс (кукурузные хлопья) с холодным молоком, взрослые вместо опостылевшего хаша наслаждались чопсами – отбивными котлетами из баранины, закусывали сэндвичами с корнбиф (копченой говядиной). Пили чай и крепкий кофе, которым без конца потчевали их американцы. На столах в изобилии стояли баночки с разным джемом.
Для детей школьного возраста (а их на борту оказалось более семидесяти, включая воспитанников приюта) украсили офицерскую столовую, нарядили елку, их также порадовали новогодними подарками и мороженым.
Всем запомнился праздник Крещения Господня. Девятнадцатого января русские священнослужители протоиерей Матвей Медведев в сослужении иеромонаха Михаила, отца Филарета Астраханского и протодиакона Павла Метленко отслужили праздничную обедню и освятили воду. В этот же день пассажиры корабля увидели чаек – это означало, что суша уже недалеко.
Приютские ребятишки с удовольствием носились по палубе, так что Марии Александровне приходилось нелегко. Частые учебные тревоги нисколько не пугали детей, и они вместе со взрослыми натягивали спасательные жилеты, готовясь покинуть корабль, а после сигнала отбоя быстро скидывали и снова резвились.
Но среди воспитанниц приюта не хватало одной – Ритки. Она приняла решение остаться работать в госпитале и ехать в Америку со следующей, третьей и последней, группой русских.
Мария Александровна винила себя в том, что не смогла уговорить свою подопечную поехать со всеми, и в то же время чувствовала полное бессилие: эта юная девушка имела такую силу воли, которой трудно было противостоять. По крайней мере, она, Шахматова, оказалась на это неспособна. Что скажет она теперь владыке, как будет держать ответ за то, что Ритки нет с ними?
Они прощались как сестры, да они и были сестрами – духовными. Мария Александровна плакала:
– Риточка, милая, я не могу тебя заставить, но, может быть, ты передумаешь и поедешь с нами? Ты еще совсем ребенок!
Но ее собеседница оказалась тверда:
– Мария Александровна, мне восемнадцать, и я не ребенок! Вы же знаете, что медицинский персонал в госпитале – почти все люди семейные, им нужно уезжать, у них болеют от тропического климата родные, детишки. А больных остается еще много: туберкулезных не пустили ни в Австралию, ни в Америку. За ними нужен уход… У меня бабушка умерла от туберкулеза, ради ее памяти я должна помочь! Молодая, сильная, здоровая – кто, если не я?!
– Риточка, ИРО обещала, что последняя группа уедет с острова в Америку через пять месяцев – в июне. Обещай, что ты приедешь с ними!
– Конечно, Мария Александровна! Куда же я денусь, конечно, приеду с ними! Не успеете оглянуться, а я уже и приеду! Французы пообещали забрать туберкулезных больных к себе, во Францию, госпиталь эвакуируют, и моя помощь будет уже не нужна…
– Солнышко мое, ты хоть проси: пусть с тобой занимаются врачи в свободное время, учат тебя… Раз уж ты решила стать медиком, тебе все эти знания очень пригодятся!
– Мария Александровна, со мной знаете как здорово занимаются?! Главврач говорит, что я уже полностью освоила курс подготовки медсестры и могла бы сдать профессиональный экзамен! Вы от меня поклон низкий владыке передайте, скажите, что прошу его молитв!
– Риточка, он и так молится о всех нас… Но, конечно, передам! Я тебя ждать буду летом и встречать!
– До встречи, дорогая Мария Александровна!
Вот так они и простились.
Шахматова каждое утро вставала очень рано, но двадцать пятого января проснулась совсем затемно, когда рассвет еще не окрасил волны в нежно-розовый цвет: сегодняшний день обещал стать крайне хлопотливым.
Заведующая приютом, как обычно, вышла на палубу, чтобы немного постоять и подумать в тишине и одиночестве. Жара тропиков сменилась холодом, от которого тубабаовцы успели за два с лишним года отвыкнуть. Дул резкий, пронизывающий ветер, и Шахматова завернулась в одеяло, врученное накануне заботливыми американцами. Из-за резкой смены погоды русские поголовно чихали и кашляли, Мария Александровна тоже держала в руке носовой платок.
Белые волосы рано поседевшей заведующей приюта развевались на ветру, голубые глаза напряженно смотрели вдаль. Чувствовалось приближение суши, и над кораблем парили белые альбатросы с черными крыльями и большими, мощными клювами – профессиональные странники, любители штормов и сильного ветра. Время от времени они ныряли в океан за добычей. Эти удивительные птицы способны нырять на пятиметровую глубину, а дымчатые альбатросы даже на глубину до двенадцати метров.
Но Мария Александровна не пыталась разглядеть чудесных ныряльщиков или американский берег – мысли ее витали далеко, и ей было о чем размышлять. На корабле русские чувствовали себя желанными гостями, но Шахматова переживала: как-то встретит ее подопечных Сан-Франциско? Как сложится все в чужой стране?
На палубе появились другие пассажиры – первые ранние пташки, послышались возбужденные разговоры: люди готовились к долгожданному окончанию плавания. «Генерал В.-Дж. Хаан» медленно входил в Сан-Францисский залив, проплывая мимо острова Алькатрас, известного под названием Рок и служившего сверхзащищенной тюрьмой для особо опасных преступников.
Шел дождь, обычный для зимы в этом городе, легкий туман висел над заливом – слабое подобие знаменитого летнего, особого вида морского тумана Сан-Франциско, который рождается в результате столкновения теплого воздуха с прохладной водой и покрывает плотной пеленой город, названный в честь святого Франциска Ассизского.
Сан-Франциско 1950-х годов
Заведующая отправилась будить своих питомцев. Вещи упаковали заранее – с вечера, да, по правде сказать, пожитками приютские были не обременены. До того как корабль встал на якорь, они успели позавтракать в офицерской столовой и поблагодарить гостеприимную команду.
Корабль пришвартовался, и на борт стали подниматься многочисленные журналисты и фоторепортеры, таможенники и сотрудники иммиграционной службы, но Мария Александровна и воспитанники приюта смотрели во все глаза только на любимого владыку, который встречал их на пристани. Духовные чада воссоединились со своим духовным отцом в праздник иконы Божией Матери «Млекопитательница».
В Сан-Франциско их ждал дом на углу пятнадцатой авеню и улицы Бальбоа, купленный в рассрочку владыкой Иоанном с помощью Комитета помощи приюту, основанного в Сан-Франциско. Девочки с заведующей поселились на втором этаже, мальчики – на первом. Верное чадо архиепископа Иоанна, Мария Александровна, сделала все, чтобы создать своим питомцам уют и тепло родного дома.
В этом же здании располагался домовый храм и маленькая келья самого владыки, правда, ему не пришлось в ней долго жить: Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей назначил его архиепископом Западно-Европейским, и путь владыки Иоанна, хотел он этого или нет, лежал теперь в Европу.
Письменный стол владыки Иоанна
«Русская жизнь» четвертого декабря 1951 года, спустя почти год после приезда ребят в Сан-Франциско, писала: «Трудно приходится приюту, дом требует выплаты, дети должны продолжить образование. Из воспитанников приюта только трое работают: один мальчик работает в конторе целый день, второй утрами возит газеты и одна девочка служит в семье няней и помощницей по хозяйству. Остальным детям надо учиться и, главное, изучить английский язык, чтобы стать на ноги».
Власти Сан-Франциско выплачивали воспитанникам приюта пособия до достижения ими восемнадцати лет, а затем они сами должны были зарабатывать себе на жизнь. Большинство девушек пошли работать в разные конторы, а юноши – в армию.
Приютяне будут всю жизнь помнить владыку и Тубабао, но в скором времени каждый из них пойдет своим взрослым путем, как это уже сделала Ритка.
