В госпитале

В ноябре 1950 года Ритке исполнилось восемнадцать, и теперь, как совершеннолетняя, она помогала в госпитале санитаркам, и ей даже платили немного денег. Все эти деньги, до последнего цента, она откладывала на предстоящее путешествие.

Ритка была очарована медиками госпиталя: главным врачом – доктором Смирновым, доктором Дадай-Дадаевским, медсестрами. Когда они проходили рядом с ней, в своих белых халатах, осматривали больных – ее сердце прыгало от восторга и восхищения этими умными, благородными и жертвенными людьми.

Как она могла раньше мечтать стать наемным убийцей?! Что за бред сумасшедшего?! Неужели это она продумывала способы мести и убийства, неужели это она носила в кармане нож и представляла в деталях, как войдет острое лезвие в живую человеческую плоть?! Ритка вспоминала свои помыслы и фантазии: да, это точно была она и в то же время совсем не она…

Владыка Иоанн так сильно изменил ее! Он не читал ей наставлений, не уговаривал отказаться от намерений – он всего лишь один раз дал ей понять, что знает о них… Он избавил Ритку от страшных призраков прошлого и изменил ее самим фактом своего существования – личность духовного отца влияет на духовное чадо без слов и нравоучений! Святитель Иоанн Шанхайский изменил ее своей молитвой!

Владыка Иоанн Шанхайский

И теперь, с той же свойственной ей силой характера, Ритка отдалась изучению медицины. Она понимала, что образование, полученное урывками, и отсутствие денег на обучение в медицинском университете не позволят ей стать врачом. К тому же ей исполнилось уже восемнадцать, но она училась в приютской школе только с четырнадцати и за четыре года, конечно, не успела пройти программу даже средней школы. Имела весьма смутные представления о химии, биологии, физике, математике и, даже при самых благоприятных условиях, вряд ли могла рассчитывать на высшее образование в ближайшие годы, а ведь ей нужно будет работать и содержать себя. Но медсестрой она вполне могла стать!

Госпиталь, в котором работала Ритка, открылся на Тубабао в первые же дни по приезде беженцев из Шанхая. В нем работали восемь врачей, включая детского врача, гинеколога, трех хирургов, терапевтов, а также медсестер и санитарок.

Госпиталь располагался в старом бараке, его разделили перегородками на две палаты: женскую и мужскую, а также приемное отделение с аптекой и канцелярией. Палаты с трудом вмещали сорок коек, и этого не хватало, поскольку непривычные к тропикам русские часто болели.

Большинство пациентов трепала лихорадка Денге – крайне скверная инфекция. Источниками ее служили обезьяны и летучие мыши, а уж летучих мышей на острове проживало видимо-невидимо. Переносчиками вируса являлись москиты и комары, в которых недостатка тоже не было.

Болезнь была коварной и настигала внезапно. Человек только что сидел рядом за ужином, находился в полном здравии, разговаривал о погоде и строил планы на завтра, а через пять минут его уже бил дикий озноб, зуб на зуб не попадал, и его ничем нельзя было согреть. Через полчаса недавний приятный собеседник метался по госпитальной койке, не находя себе места от нестерпимого жара.

Лихорадку Денге часто называют злой или костоломной лихорадкой. Действительно, мучила она своих жертв просто ужасно. Больного ломало: болели голова, спина, глаза, мышцы, суставы, кости – все, что может болеть в хрупком человеческом теле. Ртутный столбик сходил с ума и рвался ввысь с огромной скоростью, поднимаясь до 41°C, рваный пульс отбивал судорожную дробь.

Через пару дней больной от мучений готов был лезть на стену – тогда боли начинали постепенно отпускать, а температура снижаться. Как только еле живой человек издавал слабый вздох облегчения – приходила неотвратимая, как смерть и налоги, вторая волна лихорадки с теми же самыми симптомами. В перерывах между волнами, чтобы больные особенно не расслаблялись, коварная лихорадка Денге испытывала их на прочность бессонницей, сильной слабостью, горечью во рту и отсутствием аппетита.

В лучшем случае злая лихорадка отпускала свою измученную жертву спустя несколько недель, в худшем – больной впадал в кому и умирал, поскольку специфического лечения от этой болезни не имелось и до сих пор не имеется. Больному можно помочь, только облегчив его состояние жаропонижающим и болеутоляющим лекарством, можно было еще дать стрептомицин, доставляемый в лагерь американцами, но не для лечения лихорадки (антибиотики ее не лечили), а для профилактики бактериальных осложнений. Классическая форма лихорадки Денге чаще всего заканчивалась выздоровлением, а вот ее геморрагическая форма имела пятьдесят процентов летальных исходов.

В шесть утра Ритка уже шустро вбегала в палаты, раздавала градусники, потом собирала их вместе с медсестрой, которая сразу же записывала температуру пациентов. Затем медсестра измеряла пульс, а Ритка неслась на кухню за кашей. После завтрака врачи с сестрами осматривали больных, а санитарки мыли посуду.

Затем Ритка мыла полы, с трудом протискиваясь в узкие проходы между тесно поставленными раскладушками, покрытыми сверху москитниками; выносила горшки, протирала больных, убирала рвотные массы, меняла испачканное белье. Большую роль играл уход за больными: их следовало регулярно поить, чтобы восполнять водный баланс организма, особенно если случалась рвота.

По мере отъезда людей из лагеря количество больных должно было уменьшаться, но этого не происходило, так как оставшиеся – ослабевшие и измученные – заболевали чаще.

Работы хватало даже ночью, и весь медицинский персонал дежурил ночами по сменам, но Ритка не жаловалась: ей нравилось приносить реальную пользу. К тому же в госпитале ее любили, ждали больные, в ней нуждались и даже делились сокровенным.

Врачи, узнав о ее мечте стать медиком, взяли шефство над девушкой и то один, то другой занимались с ней, читая короткие лекции, объясняли непонятное, экзаменовали по «Справочнику медицинской сестры», который она за два года выучила почти наизусть. Главврач разрешил старшей медицинской сестре обучить Ритку всем профессиональным умениям и навыкам, и сестры были поражены «легкой» руке девушки: она быстро научилась безболезненно делать уколы и ставить капельницы, мгновенно попадая в вену, не мучая больного. У Ритки оказался явный талант медика, и ее дед, знаменитый в Синьцзяне врач Константин Петрович Дубровин, мог бы гордиться своей внучкой.