Покупаешь коня – погляди ему в зубы, заводишь друга – загляни ему в душу

Много времени ребята проводили, просто гуляя по городу: забирались на деревья, искали заброшенные сараи на берегу – им интересно было скрываться от людских глаз, чувствовать себя свободными. Ритка совершенно не собиралась делиться с Мишкой рассказами о своем прошлом, но отчего-то все равно рассказывала ему то одно, то другое: про мамочку и про Кульджу, про каторжник, мудрую Апу и верную маленькую Рукию, про смуглых сартов, сжигавших на рассвете тела убитых, про удивительного старичка, который появился ниоткуда и спас Ритку из проруби, про похороны старшей сестры Калерии, про «реприманд» толстому Лёньке и еще много чего.

Она не рассказала другу только о черном мужчине в черном чабане и круглой татарской шапке – этого она не могла рассказать никому. Сам черный приотстал, стал реже появляться в проулках, реже следил за ней из толпы – видимо, чувствовал, как приятно шевелится в кармане Ритки тяжелый нож, как ждет момента, чтобы впиться в самое сердце его черного тела. Почти не приходила и зеленоглазая Рукия, судя по всему, ее вполне устраивало быть Мишкой.

Новый друг слушал рассказы Ритки раскрыв рот, округлял глаза, охал именно тогда, когда было нужно, – и тем самым поощрял ее на все новые истории: так приятно рассказывать, когда тебя хорошо слушают. Иногда Мишка тоже рассказывал о себе, правда, неохотно: он чувствовал, как бедна его жизнь приключениями по сравнению с Риткиной жизнью.

Мишка жил с любящими его родителями, учился сначала во французском колледже – красивом двухэтажном кирпичном здании рядом с большим парком, предназначенным только для белых. В свободное время мальчишки из колледжа бегали в этот парк, гуляли по его тенистым аллеям, пускали лодочки в пруду с золотыми рыбками, ездили по детской железной дороге.

В колледже Мишка усовершенствовал знания французского, которым и так владел неплохо: в семье родители часто переходили на французский, чтобы ребенок выучил язык. После трех лет, проведенных в этом колледже, Мишкин французский стал практически идеален, и по выговору его легко можно было принять за парижанина.

Тогда родители решили, что пора дать ребенку знания английского, которым сами владели только на примитивном уровне. Мишку перевели в колледж имени святого Франциска Ксаверия – испанского святого шестнадцатого века, миссионера и первопроходца. Колледж был основан в Шанхае в 1874 году и представлял собой мрачное трехэтажное здание в районе Хонгкью, окруженное высоким каменным забором. Это здание больше походило на тюрьму или исправительную колонию, чем на учебное заведение. Первые два этажа занимали классы, на третьем находилась столовая и спальни на пятьдесят воспитанников каждая.

Преподаванием и воспитанием детей занимались монахи ордена святого Франциска – большей частью крутые нравом ирландцы. Родители Мишки, дабы погрузить сына в английскую языковую среду, оставили его жить в интернате при колледже, и мальчик провел здесь два года.

Английскому ирландцы действительно хорошо учили – здешние воспитанники заучивали наизусть целые страницы английской поэзии и прозы. Правда, этот был особый английский – с ирландским акцентом.

В Мишкином классе собрались мальчишки из разных враждующих стран, но отношения между ними складывались вполне дружеские. Правда, после появления у них наставника-немца многое изменилось: брат Чарльз по окончании троекратной утренней молитвы Пресвятой Богородице полюбил рассказывать воспитанникам об успехах немцев в Европе и России. Особенно вдохновляла его тема предстоящей победы гитлеровцев в Сталинградской битве.

Класс разделился: Чарльзу с удовольствием внимали итальянцы-фашисты, португальцы и французы – сторонники Виши. Другая группировка, которую составляли русские, итальянцы-антифашисты, французы – сторонники Сопротивления (втайне от японцев), греки, евреи и китайцы, слушала об успехах немцев с плохо скрываемым возмущением. Немецких воспитанников в классе не имелось, так как они ходили в свой собственный колледж.

Один из итальянцев – поклонник фюрера, входя в класс, каждый раз браво вытягивался перед братом Чарльзом и, щелкнув каблуками, задорно выбрасывал в приветствии правую руку: «Хайль Гитлер!» Немец с удовольствием отвечал: «Зиг Хайль!» При этом антифашистская группировка свистела в знак протеста.

Так продолжалось до начала февраля 1943 года. Хмурым февральским утром, когда юный поклонник фюрера, как обычно, влетел в класс с задорным «Хайль Гитлер!», брат Чарльз кисло скривился и приказал ему сесть на место. Больше об успехах немцев он не рассказывал: второго февраля битва за Сталинград закончилась капитуляцией армии генерала Паулюса, пленением более девяноста тысяч немцев и двадцати четырех немецких генералов.

Пленение генерала-фельдмаршала Паулюса 31 января 1943 года. Фото Г. Липскерова

Кроме знания языка и прочих уроков, Мишка получил в колледже уроки жесткого воспитания, которыми мягкий, домашний мальчик был сначала совершенно обескуражен. Обращение с воспитанниками в колледже было, конечно, несравнимо с жестоким обращением с детьми в Риткином каторжнике, но монахи-ирландцы крепко верили в пользу телесных наказаний и руководствовались принципом: «Пожалеешь розгу – испортишь ребенка». В качестве лучшего воспитательного средства использовались щетки и бамбуковые палочки.

За мелкие провинности детей-пансионеров били по ладоням обратной стороной щетки с ручкой – и ладонь провинившегося надолго наливалась румянцем. За проступки чуть серьезнее полагался крепкий удар по руке щетиной щетки, а поскольку ирландцы как на подбор являлись мужчинами крепкими, удар получался таким, что ладони мальчишек серьезно опухали.

В качестве наказания также ставили на колени в угол. Часто в углу оставляли до полуночи, так что холодные классы и еще более холодные огромные спальни оглашались ночными всхлипываниями воспитанников.

Но главным наказанием считалась порка. Как-то Мишка не выучил длинный отрывок английской прозы: увлекся игрой в шарики – любимой игрой мальчишек колледжа. Он получил предупреждение и был оставлен с двумя товарищами по играм после уроков – зубрить невыученное. Воспитатель, высокий и плотный молодой ирландец, брат Алойшиус, ушел, закрыв дверь на ключ, а наказанные остались одни. Они помыкались немного в холодном кабинете, где на стеллажах громоздились свернутые в трубки огромные географические карты и пыльные чучела, а затем один из воспитанников, француз Николя, предложил:

– Друзья мои, так мы совсем замерзнем и будем как эти чучела… Нужно подвигаться немного. Не сыграть ли нам?

И мальчишки затеяли новую игру в шарики прямо в классе, за чем и оказались благополучно пойманы. Брат Алойшиус учинил виновным допрос с пристрастием, пытаясь выявить зачинщика. Ирландец предупредил: если зачинщик не объявится, порке будут подвергнуты все трое. Мишка благородно взял вину на себя: все равно быть побитым в числе трех. Тогда воспитатель предложил ему собственноручно выбрать одну из бамбуковых палочек, целая коллекция которых коварно ожидала своего часа у него в шкафу. Мишка внимательно осмотрел палочки и предусмотрительно выбрал ту, что потоньше, да оплошал: тонкая била гораздо больнее.

Здоровенный рыжий Алойшиус стянул с мальчика штанишки, засунул его голову между своих мощных ляжек и принялся лупцевать по голым ягодицам.

Друзья-пансионеры с ужасом наблюдали за экзекуцией. Мишка молчал и только зубами скрипел от жгучей боли, что рассердило здоровяка еще больше, и он прибавил жару: тонкая палка со свистом рассекла воздух, но сильнее боли Мишку мучил стыд и собственная беспомощность. Его никогда не били дома – тем большим потрясением стала эта публичная порка.

Мальчишку трясло всю ночь, а утром он не смог встать с постели: у него оказался сильный жар, нервная горячка. Родители, узнав, в чем дело, забрали сына из колледжа. У Мишки на память об ирландских братьях-монахах остался неплохой английский с ирландским акцентом и жгучий стыд при воспоминании о собственном унижении. Так что он хорошо понимал Ритку и сочувствовал ее злоключениям в полной мере, но о злополучной порке ей не рассказал.

После ирландцев Мишку перевели в другой колледж, где он и учился на момент знакомства с Риткой.

Девочка и не догадывалась о многочисленных умениях и талантах нового друга, а ведь он был не простым пансионером, а скаутом, и даже не рядовым скаутом, а начальником патруля – вожаком «белых волчат». Правда, количество учеников в колледже резко уменьшилось: давно уехали из Шанхая многие англичане, эвакуировали почти всех американок вместе с детьми подальше от войны – в Гонконг, в Сингапур или на родину.

Тем не менее маленький белобрысый Мишка ловко руководил оставшимися «белыми волчатами», умел быстро вязать морские узлы, разводить костер из мокрых дров, ставить палатку, по следам узнавать зверей, ориентироваться в незнакомой местности и оказывать первую медицинскую помощь. Еще начальник патруля ловко орудовал палкой скаута, умел с помощью галстука перевязать рану и снять горячий котелок с костра – скауты учились помогать ближним и выживать в дикой природе, так что рассказы Ритки о ее одиноких прогулках по Урумчи и по берегу Или в Кульдже, встреча со змеей и изготовление из джигиды бус для Лидочки встречали его полное понимание и сочувствие.

Дружина русских скаутов

Вообще с самого момента знакомства с сероглазой и русоволосой сверстницей Мишка мечтал появиться перед ней в форме скаута, чтобы она увидела, как отлично сидит на вожаке «белых волчат» рубашка с погонами цвета хаки, цветной галстук, перевязанный шнурком (знак скаутской дружины), как мужественно выглядит он в своей фетровой шляпе с широкими полями, как похож в ней на помощника американского шерифа или даже на самого шерифа…

Впрочем, шляпа не имела особого значения – вот если бы Мишке представилась возможность спасти Ритку от дикого зверя или патруля японцев, защитить от бомбежки или шальной пули! Он еще не знал, что мечты имеют свойство сбываться…