В чужом городе
И они пошли по Шанхаю – двое русских подростков в чужом городе и чужой стране, оккупированной притом чужими войсками. А погулять здесь можно было от души: рядом с Avenue Joffre – главной улицей французской концессии – пролегали Route Grouchy и Route Petain: французы любили называть улицы именами своих маршалов.
Центральная фешенебельная Nanking road, сиявшая огнями, продолжалась улицей Bubbling Well road, затем улицей Great Western road. Тянулись эти улицы на двадцать километров, и, казалось, они никогда не закончатся. Это был другой мир – с ювелирными магазинами, не закрывшимися даже в конце войны, банками и офисами, отелями и салонами, венской кондитерской и баварской пивной.
Мишка катил велосипед рядом, и Ритка подумала, что нужно будет попросить потом поучить ее кататься. Ну, это потом, после того, как она все здесь разведает, – нужно разузнать как следует об этом самом Шанхае.
– А что там стреляет сверху?
– Это японцы палят почем зря! Установили зенитки на всех высотках, но американцы летают гораздо выше, чем их зенитки могут достать. Все равно палят – только осколки на их же головы и сыплются…
– Они что – совсем глупые?!
– Нет, просто злятся очень, а сделать ничего не могут. На китайцах отыгрываются…
– А для прохожих их зенитки не опасны?
– Если далеко стреляют – не опасно. А вот если будут стрелять прямо над нами, нужно прижиматься к стенам, потому что осколки полетят прямо на головы прохожим. Не беспокойтесь, то есть не беспокойся, пока я рядом, позабочусь о тебе и предупрежу об опасности!
Ритка хмыкнула: вот еще, защитник нашелся. Но было немножко приятно и очень странно, что кто-то хочет о ней позаботиться.
Мишка рассказал, что китайцев, везущих коляски, зовут рикши, что ярко-красные нарукавные повязки у идущих навстречу людей означают их национальность: буква «А» – американцы, буква «В» – британцы, редкая повязка с шестиугольной эмблемой принадлежит евреям, которым разрешают селиться только на окраине Шанхая – в Хонгкью. За появление на улице без нарукавной повязки следовало наказание – публичное битье. Французы освобождены от этой унизительной обязанности: японцы считают их нейтральными. В покое оставили и русских эмигрантов, как людей без паспортов и гражданства.
Улицы Шанхая
Придумав ношение нарукавных повязок, японцы достигли двух целей: во-первых, теперь они с легкостью вычисляли, кого из белых можно преследовать и унижать, во-вторых, демонстрировали китайцам, что скоро выгонят белых из Китая, и Азия будет принадлежать только азиатам. Японцы ожидали, что китайцы тоже начнут гнать иностранцев и издеваться над ними, но они не учли того обстоятельства, что ненависть китайцев к самим японцам намного превосходила их ненависть к белым.
Китайцы снисходительно относились к белым, как к «варварам», но не могли проявлять такое же снисхождение к «неблагодарным» азиатским соседям: считалось, что японцы многое переняли у более древней китайской культуры, а потом решили захватить бывших наставников.
Для китайцев теперь главным было изгнать самих японцев из родной страны, а с белыми они потом могли разобраться и сами. Так что белые, будучи врагами японцев, стали друзьями китайцев. Вот такой парадокс. Нужно учесть и то, что многие китайцы работали у европейцев и теперь остались безработными.
Мишка рассказал, как стал свидетелем отправки иностранцев в «центры гражданского сбора». Самую первую отправку японцы организовали средь бела дня, ожидая, что китайцы начнут грозить белым кулаками и плевать в «иностранных врагов и эксплуататоров». К их огромному удивлению, китайцы подбадривали европейцев и кричали им с тротуаров:
– Держитесь! До свидания!
И белобрысый русский мальчишка тоже кричал вместе со всеми:
– Держитесь! Держитесь! До свидания!
А «иностранные враги и эксплуататоры» кричали в ответ:
– До свидания! Не волнуйтесь о нас – мы скоро вернемся!
Некоторые из стоящих на тротуарах даже пытались пожать руки «врагам», но разгневанные японцы быстро отгоняли их прикладами. Дальнейшие высылки в лагеря производились тайно – по ночам.
Подростки прошли всю французскую концессию, на границе которой щетинилось колючками проволочное заграждение с небольшими проходами. Весь Шанхай был изрезан сетью довольно вонючих каналов, и на мостах через каналы стояли японские часовые (Мишка сказал «пехотинцы») в темно-синей форме и мягких кепках с огромными револьверами системы Webley (Мишка и это знал). Такие же часовые караулили многие здания, в которых находились иностранные фирмы. Ритка револьверами очень даже заинтересовалась – вот бы заполучить такой!
При переходе через один из каналов шедший перед ребятами прохожий получил от японца сильный удар прикладом в спину. Прохожий упал на четвереньки, не вставая, несколько раз поклонился – коснулся головой земли, и часовой не стал его больше бить, пропустил. Ритка резко затормозила – спина у нее не железная! Мишка шепнул в самое ухо:
– Иди спокойно, это он китайца ударил за то, что тот не поклонился сразу.
– Мне тоже кланяться?
– Нет, не нужно, белых они не трогают. Вообще перестали замечать: чуют, что война на исходе…
Часовой действительно даже не повернул к ним своей маленькой, аккуратно посаженной головы. Он смотрел на канал, и во взгляде его узких глаз читались печаль и покорность судьбе, забросившей его так далеко от дома.
Ребята свернули в переулок, едва не запнувшись о большую жаровню, на которой уличный торговец сноровисто готовил небольшие отбивные. Капли масла брызгали в разные стороны, пахло вкусно. Ритка присмотрелась: рядом с жаровней стоял деревянный бочонок, где извивались две толстые змеи, дергаясь каждый раз, когда на них попадало раскаленное масло.
Китаец тем временем ловко выхватил змею из бочонка, точным ударом отсек ей голову, ловко провел по брюху ножом. Ритка завороженно смотрела на страшную процедуру: из брюшка выскочило змеиное сердце – оно упало на разделочную доску и продолжало сокращаться. Уличный торговец мгновенно снял кожу, двумя быстрыми движениями выпотрошил свою жертву, а затем стал резать мясо на куски и отбивать молоточком.
Ритка почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу. Мишка глянул на нее, подхватил за руку, повлек за собой:
– Не надо смотреть на такое без привычки…
Рядом со змеиным торговцем стояли лоточники. Раскочегаренные жаровни пыхтели жаром, брызгали кипящим арахисовым маслом, и запах от рыбьих голов разлетался по всей улице.
У одного из кварталов мальчик вдруг остановился, потом быстро развернулся:
– Стой! Садись скорее на раму!
– Что случилось!
– Садись – потом объясню!
Ритка села на раму, и ее новый друг, изо всех сил налегая на педали, устремился обратно – туда, откуда они шли.
Отъехав немного, остановился, отдышался:
– Там документы японские полицейские проверяли.
– Какие у меня могут быть документы? Я же не взрослая…
– Справку о прививках требуют!
– А если нет этой справки?
– Вколют за один раз укол и от столбняка, и от тифа, и от холеры! Моему однокласснику Тимке вкололи – он месяц болел, чуть не умер.
– А если уже сделал эти прививки?
– Справки нет – все равно вколют.
– Так это же вредно!
– Думаешь, японцев волнует, вредно это иностранцам или не вредно? Если увидишь, что полиция блокирует квартал, – сразу уходи! А лучше пока вообще одна не выходи!
– Взаперти сидеть?
– Почему взаперти? Я с тобой ходить буду, ты не против?
– Ходи – что мне, жалко, что ли?
– Я тебя сейчас провожу, а завтра встречу. Покажу тебе город.
За спиной послышался звон колокольчика, Ритка обернулась: пожилой китаец вез что-то на тележке.
Мишка объяснил:
– Это передвижная кухня. Иногда ее носят на коромысле, но чаще на тележке.
Ритка присмотрелась, кухня состояла из двух частей: одна часть включала в себя хибач, несколько угольных брикетов для топки, небольшой котел с водой, в другой части находились ящички с продуктами.
– Он сразу готовит?
– Да, прямо при покупателе готовит. Хочешь куплю чего-нибудь?
– А что у него есть?
– Всегда одно и то же: баоцзы, рис, тофу, лапша. Будешь?
Ритка кивнула головой, ее новый знакомый остановил продавца и достал деньги. Китаец мгновенно забросил кушанье в кипящую воду и через несколько минут вручил им по картонной тарелочке. В тарелке лежали баоцзы – пирожки-чашечки из пресного теста с отверстием сверху. Через нежнейшее, тонкое тесто просвечивала начинка.
Ритка втянула носом горячий пар:
– Как вкусно пахнет! Они с мясом?
– Сейчас с мясом не достанешь – с зеленью, морковью, грибами.
– А палочки китаец нам не даст?
– Куайцзы дают к лапше и рису, а баоцзы едят руками.
Китайские баоцзы
Мишка аккуратно взял руками пирожок-чашечку, осторожно глотнул из отверстия бульон. Ритка внимательно смотрела, подавляя желание просто проглотить все эти баоцзы, не церемонясь. Выпив бульон, мальчишка взялся за сам пирожок. Ритка быстро повторила его действия. Бульон оказался насыщенный, терпкий, очень вкусный, а сам пирожок просто таял во рту. Ритка толком не поняла, что было внутри, и не заметила, как съела три из пяти довольно крупных баоцзы со своей тарелки. Опомнилась и остановилась:
– Мишка, я хочу угостить бабушку и сестру, отнесу им попробовать, можно?
– Давай ты съешь всю порцию, и я тебе из своей тарелки парочку добавлю – я к ним еще не прикасался. А бабушке и сестре сейчас куплю две порции в гостинец – не возражаешь?
Еще бы она возражала! Ритка проглотила два оставшихся у нее в тарелке пирожка, уже не заморачиваясь с бульоном, потом съела пирожки из Мишкиной порции. Ей совсем не было стыдно: новый знакомый держался так просто и непринужденно, что она чувствовала себя с ним совершенно свободно.
Может, Мишка – это на самом деле Рукия? Может, она явилась ей в образе этого белобрысого? Рукия умная, она все что хочешь может. Ритка решила обдумать это все позже, потому что ей вдруг ужасно захотелось спать. Глаза закрывались на ходу – хорошо, что они были уже рядом с гостиницей, из которой она начала сегодняшнее путешествие.
Ритка уже плохо соображала и с трудом поднялась на свой чердак, вручила бабушке и сестренке баоцзы, а потом упала на кровать и крепко-крепко уснула. В эту ночь ей ничего не снилось.
