7. Шатун

Ночь укутала все окрестности в своё чёрное, как уголь, покрывало, лишь несколько звёзд блекло замерцали в бескрайнем тёмном пространстве неба. С озера потянуло холодом, лёгкие порывы ветра – едва ощутимые колебания воздуха, медленно, но верно разлетались во все стороны. Вслед за ними пополз туман, стелясь по земле серыми длинными локонами. Из тумана то и дело вытягивались тонкие клубы, напоминающие человеческие конечности, слышалось чьё-то непрерывное бормотание – едва различимый шёпот, на грани человеческого слуха. Туман медленно приближался к деревне, с каждым метром всё сгущаясь и уплотняясь.

На холме, где стоял заброшенный дом, началось движение. Порыв ветра пронёсся по дорожке, начинающейся от калитки и ведущей к крыльцу веранды, пригибая по пути высокую траву, завоевавшую всю территорию двора; качнулась уцелевшая оконная ставня, висящая на одной петле; входная дверь с протяжным скрипом чуть подалась внутрь и замерла в полуоткрытом состоянии; в комнате под чьими-то невидимыми шагами скрипнули половицы; на кухне затикали старые часы с кукушкой, уже не различимые под слоем пыли и паутины.

Он открыл глаза… Та же комната… Огромное зеркало – трещина перечёркивает всю поверхность, начиная с верхнего левого угла и заканчивая в нижнем правом. Старая кровать с панцирной сеткой, пыль и паутина. Эта обстановка стала ему настолько привычной, что он не представлял себя больше ни в каком другом месте. Здесь проходит его жалкое существование, ничтожное прозябание плоти. Он уже не считал себя живым человеком, скорее, каким-то жалким, уродливым существом, каким-то образом сохранившим способность мыслить, осознавать всё происходящее вокруг, но полностью подчинённое злой воле женщины, той самой, в чёрном балахоне. Это она ради своей забавы, чтобы поиздеваться над и так уже измученным разумом, время от времени возвращает ему некоторые воспоминания. Или их части, те которые посчитает нужными. В зеркале появилась тень пересечённая трещиной, она всплыла откуда-то из глубины. Если бы он мог хоть что-нибудь чувствовать, то ощутил бы сейчас, как холод окутывает всю комнату, на уцелевших стеклах начал расползаться иней. Тень выросла и преобразовалась в женский силуэт, границы зеркала размылись и слились со стеной, образуя с ней единое целое. Под капюшоном, словно раскалённые угли, зажглись два красных глаза, незамедлительно в его голове послышался тягучий шёпот: «Встань… Встань… Убей их…» Кого нужно убить он уже знал: сегодня его цель была ясна как никогда раньше – старик Фёдор и его гость – приезжий чужак, такой же, каким он сам был когда-то. Он поднялся, сломанная нога хрустнула, что, впрочем, не помешало ему двигаться – сломанные конечности быстро заживали, костенея в местах переломов. Нужно заметить, что переломов было немало, люди оказывали сопротивление, когда он набрасывался на них, кто-то отбивался скалкой, а кто-то и топором. На его теле не было живого места – всё было сплошь усеяно шрамами и гематомами. Изувеченные части тела деформировались, перестраивались непредсказуемым образом. К примеру, кисть левой руки была рассечена огромным тесаком вдоль, до самого запястья, но через какое-то время, рана с противным треском рвущейся кожи и сухожилий разошлась до самого локтя, обнажив белую кость. Затем ткани зарубцевались, затянулись и из одной конечности получились две, отходящие от локтя: одна культя заканчивалась двумя пальцами – большим и указательным, образуя своего рода клешню, а другая – с тремя, выглядела не лучшим образом. Выбитые палкой, при сопротивлении его очередной жертвы, зубы на следующую ночь уже были заменены острыми, кривыми клыками, походившими на сталактиты, растущие в глубоких тёмных пещерах. Они беспощадно разрывали его губы, которые превратились в грязные, бесформенные лохмотья кожи, свисающие с подбородка. Ноги, кривые и уродливые от бесчисленных переломов, всё же оставались крепкими и достаточно хорошо выполняли свою основную функцию.

Повреждения были нанесены так же при попытках проникнуть в дома к людям, когда он ломал заборы и разбивал окна, раздирая на себе кожу, словно старую рубаху. Боли он не чувствовал, именно поэтому он просто не обращал внимания на то, что причиняло ему вред. В целом, весь его внешний вид был чудовищным, неестественным, ужасающим. Сейчас он лишь отдалённо напоминал человека, к тому же одежда, в которой он был, истаскалась настолько, что уже ничего невозможно было разобрать среди кровавых, грязных лоскутов. Всё тело источало невыносимую вонь, где бы он ни был, повсюду за ним следовали миазмы зловония.

Он направился к выходу. Фигура в зеркале исчезла так же медленно, как и появилась. Старые половицы заскрипели под неровной поступью его ног, в абсолютной тишине старого дома было так же неестественно слышать шаги живого существа, как и чувствовать дыхание мертвеца, видеть, как вздымается грудь умершего, размеренно и ровно, словно посапывание спящего человека. Выйдя наружу, он спустился на дорогу, ведущую в деревню. Справа открывалось старое кладбище, сплошь окутанное туманом, на поверхности оставались лишь верхушки надгробий и деревянных крестов. По всей поляне, на которой расположился старый погост, были разбросаны невысокие корявые сосны. Сосны, словно парили в воздухе, напоминая плывущие по воде кусты, этот эффект создавался благодаря туману, стелящемуся по земле. Рядом с одним из таких деревьев из клубов тумана сформировался чёрный силуэт женщины, она смотрела прямо на него, на этот раз лица не было видно, но он всё равно чувствовал пристальный взгляд. Женщина вытянула руку, указывая в направлении деревни, и, одновременно с этим, в голове снова раздался шёпот: «Иди… Убей их…» И он двинулся в указанном женщиной направлении. Сейчас он бы многое отдал за то, чтобы избавиться от этого проклятия. Если бы только можно было вернуться в тот злополучный день, когда он оказался здесь, в этом месте, он бы ни за что на свете не свернул бы с трассы и не попал бы в этот проклятый лес. Внезапно к нему вернулся очередной обрывок воспоминания: они с женой едут по трассе, и она его уговаривает свернуть на озеро. Она раньше часто бывала здесь с родителями и знала, что неподалёку есть озеро. Прекрасное, чистое лесное озеро, где можно немного отдохнуть и перекусить на природе, где с берега открывался очень красивый вид. Он поддаётся на уговоры, хоть и неохотно. Они весело проводят время, смеются, вспоминают многочисленные моменты из своей жизни. Кстати пришёлся термос с горячим чаем и пирожками, предусмотрительно прихваченный с собой в дорогу Ольгой. Его жену звали Ольга, теперь он вспомнил и это. На какой-то момент они, поддавшись слабости, засыпают и просыпаются уже поздно вечером. Затем бесконечно долгие разъезды по лесу в поисках выезда, находят небольшую деревню, но жители немногословны. От одного старика удалось добиться маломальского разъяснения, что нужно ехать через кладбище, но они снова заблудились. Уже отчаявшись найти выход, встречают женщину. Добродушная Тамара Петровна вызывается проводить их до самого выезда и садится к ним в машину, на заднее сидение. Стемнело окончательно, и неожиданно Сергей, да точно, его зовут Сергей, теперь он вспомнил и своё имя, видит отражение в зеркале заднего вида. И это отражение не соответствует действительности: уродливая, седая старуха пристально смотрит на него пустыми глазницами, при этом в голове отчётливо слышен шёпот, но Ольга ничего не замечает. Голова начинает раскалываться от боли, и вдруг Ольга вскрикивает и отстраняется вперёд, подальше от спинки своего сидения. На её лице проявляется глубокий порез, под левым ухом. Сочится кровь, заливая шею и воротник блузки. Он останавливает машину и выскакивает наружу, стремится к пассажирской двери, той – за которой сидит его раненая жена, распахивает её и вытаскивает Ольгу из машины. Спрашивает: «Что случилось?!» Девушка ничего не понимает, она объясняет, что в какой-то момент ей что-то скользнуло под ухом, что-то ледяное, твёрдое. Он снова заглядывает в машину, ища причину такого ранения жены, но неожиданно обнаруживает, что Тамара Петровна куда-то исчезла. Никаких признаков, что на заднем сидении ещё совсем недавно кто-то сидел. Впереди, на дороге, куда светят фары, сгущается темнота. Светонепроницаемая стена тьмы медленно движется на них, поглощая всё на своём пути, словно в длинном коридоре гаснут лампы одна за другой. Он ощущает огромное скопление негативной энергии, движущееся прямо на них, ноги чувствуют сильную вибрацию, передающуюся по земле. Абсолютная темнота поглощает всё на своём пути, и даже яркий свет фар, бьющий далеко вперёд, встретившись с чёрной массой пространства, беспомощно растворяется, не сумев пройти и половины метра в этой чудовищной завесе. «В машину!» – кричит он, но уже слишком поздно, осталось каких-то несколько метров, и чёрная пелена накроет их, и лучше бы им не знать, что она за собой скрывает, лучше бы вообще никому и никогда не знать этого! Остаётся только бежать. И они побежали… Бежали все быстрее и быстрее, даже удалось оторваться на какое-то расстояние, как вдруг из чёрной завесы вырвалась огромная чёрная птица с красными, как кровь, глазами – это был ворон. Птица стремительно настигала Ольгу. «Беги! Беги, не оглядывайся!», – кричал он, опережающий жену на несколько метров. Но она оглянулась, скорее всего, тут сработала противоречивая человеческая натура, ведь когда говоришь кому-нибудь, чтобы он не делал чего-либо – он обязательно это сделает, так и Ольга не стала исключением из правил. Она повернула голову назад и в тот же момент потеряла равновесие. Она упала, пробороздив песчаный покров дороги. Но он не смог моментально остановиться, в итоге их разделял десяток метров. Птица тем временем, не снижая скорости, летела прямо на Ольгу, не собираясь никуда сворачивать. Ольга поднялась и развернулась лицом к птице. В этот момент ворон, широко расправив крылья, спикировал прямо сквозь неё. Ожидаемого удара не последовало – ворон не снижая скорости, словно бесплотная тень, пронёсся сквозь тело девушки и взмыл вверх, лениво взмахивая огромными крыльями. В когтях он нёс мерцающий предмет, похожий на небольшой камень величиной с ладонь. Вскоре ворон растворился в ночи. Тело Ольги тяжело завалилось на землю, голова безжизненно откинулась на бок, руки раскинулись в стороны. Когда он подбежал к ней – она была уже мертва. Более того, он мог поклясться, что она умерла в тот самый момент, когда эта проклятая птица прошла сквозь неё и забрала этот странный предмет, которым, скорее всего, как бы это невероятно не звучало, была её душа. Самое страшное – было в изменении внешности Ольги: из симпатичной девушки двадцати пяти лет она превратилась в седую, морщинистую старуху. Тьма рассеялась, и фары вновь осветили дорогу впереди. Обезумев от горя, он положил тело жены в машину и, не разбирая дороги, погнал вперёд, мимо старого кладбища. Вскоре он влетел колесом в яму, и машина перевернулась. Она скользила по мху, осыпая его, Сергея, битым стеклом, пока её не остановил ствол огромной сосны, дальше последовало глубокое забвение от удара головой о корень дерева, ворвавшийся в салон и оторвавший рулевое колесо. Когда он очнулся, то увидел над собой Тамару Петровну. Несколько раз он терял сознание от невыносимой боли и, в конце концов, очнулся в какой-то комнате, какого-то заброшенного дома, как оказалось, той самой, где ему суждено теперь было существовать. В ту же ночь ему приказали убивать. И он не смог отказать…

Воспоминания прервались так же неожиданно, как и появились. Он уже брёл по улице: всё те же дома, всё тот же вой собак, всё тот же туман стелется по земле. Он был очень голоден, прошлой ночью удалось проглотить пару тухлых кусков мяса, кажется, они принадлежали собаке, которую он убил и притащил с собой в своё логово. Куски он, именно, проглотил, так как жевать было нечем – клыками можно было лишь отрывать части плоти и приходилось проглатывать их не жуя. Человеческое мясо он любил больше, чем мясо животных, вернее, ему внушили, что он любит человеческое мясо, на самом же деле ему вообще было всё равно, чем питаться, главное вовремя пополнять энергию, которую он расходовал во время своего бодрствования. Но сегодня его ждала именно человечина – те двое, что встали на пути его хозяйки. Когда он убьёт старика и расправится с парнем, возможно, она отпустит его, позволит наконец умереть и забыться вечным сном. Приезжий молодой парень должен был заменить его, но что-то пошло не так, вмешался старик и теперь он, Сергей, должен всё исправить. Главное сейчас добраться до них, и всё закончится, закончится для него.

Он остановился у дома Фёдора. В окнах мерцали свечи – непреодолимая для него преграда, огонь свечей обжигал глаза, словно раскалённый ветер пустыни, стоило лишь посмотреть на пламя. Казалось, если бы он задержал взгляд на танцующем огоньке свечи чуть дольше, чем нужно, то глаза вытекли бы от невыносимого жара. Он опустил голову, разглядывая землю под ногами, чуть в стороне лежал камень. Он поднял его и шагнул к дому старика…