Глава VI
Потом забацали альбом на студии Black Box

Выбирать, где записывать альбом, Юрию Хою особо не пришлось. На тот момент в Воронеже практически не существовало приличных студий. Исключением была Black Box, базировавшаяся в местном ДК 50-летия Октября, прозванном в народе попросту «Полтинник». Над довольно немудреной аппаратурой колдовали настоящие энтузиасты своего дела, поэтому и результат зачастую превосходил ожидания.

Татьяна Фатеева

По тем временам достойных студий у нас было мало, а вот в «Полтиннике» ее уже организовали. Процесс записи был для нас в новинку, потому что все это молодежное рок-движение тогда только начиналось.

Если мы взглянем на тех, кто работал тогда в Black Box, то встретим практически весь «золотой состав» «Сектора Газа». Но рулили процессом двое – клавишник Алексей Ушаков и гитарист Андрей Дельцов, игравшие в «Фаэтоне» до его распада. После того как группа прекратила существование, они и открыли Black Box, параллельно ставя концертный аппарат местным оставшимся в строю командам. Одним из первых на Black Box записался вокалист «Фаэтона» Игорь Князев, ну а потом подтянулись и другие воронежские команды, среди которых оказался и «Сектор Газа».

Чтобы оплатить студийное время, Юрий Хой и его музыканты подрабатывали грузчиками ― в том числе и на приснопамятном заводе «Видеофон». К физическому труду он был привычен, к тому же сотрудничество оказалось взаимовыгодным. Корпевшие на студии профессиональные музыканты получали достойный материал и харизматичного вокалиста, а у Хоя наконец-то появилась возможность придать хоть какую-то форму своему обширному наследию.

Алексей Ушаков

На студии Black Box мы пытались экспериментировать. Это была репетиционная база «Фаэтона» в ДК 50-летия Октября. Соответственно, после распада группы студия так и осталась за нами. Мы начали писать широкую пленку на два бобинных двухдорожечных магнитофона. Как раз в этот момент пришел Юра и сказал: «Я хочу записать у вас альбом». У нас же была куча музыкантов, мы постоянно чего-то записывали, поэтому согласились.

К тому моменту Клинских четко знал, в каком направлении двигаться. «Для меня рок – это жесткая музыка и революционный текст. Без всякого сюсюканья – про любовь, страдания, про борьбу за мир», – четко сформулировал он свой творческий метод в одном из поздних интервью. Под «революционными», конечно же, подразумевались не идеологизированные, а новаторские тексты. Коллеги со студии по достоинству оценили самобытность песен Юрия Хоя.

Алексей Ушаков

Юра открывает толстую тетрадь – а там штук 70 песен. Он начинает читать тексты, все угорают. Ну, давай, с чего начнем? Набросали какой-то трек-лист и начали.

Татьяна Фатеева

На стадии переговоров с Black Box, когда Андрей Дельцов его спросил, что конкретно нужно сделать, Юра ответил: «Да тут мне немножко песенок записать надо. Давай договоримся, что ты мне дашь какое-то время». Андрей уточняет: «Сколько “немножко”? Надо же четко планировать студийное время». На это Юра ответил: «Да немножко – 52». Юра был настолько плодовит, что из него песни вылетали как из пулемета. Причем качество от этого не страдало.

История не сохранила подробностей этой селекции материала и точных сроков записи. Однако, по оценке Андрея Дельцова, весь процесс занял от двух до пяти дней июня 1989 года. Работали быстро, пивом не злоупотребляли. Зафиксировать удалось около трех десятков песен, которые распределили по двум магнитоальбомам – «Плуги-вуги» и «Колхозный панк». В их записи принимали участие как тогдашние музыканты «Сектора Газа» – Семен Тетиевский (бас), Сергей Тупикин (гитара) и Олег Крючков (барабаны), – так и примкнувший к ним в процессе гитарист Игорь Кущев из группы «Школа». И это не считая, естественно, клавишника Алексея Ушакова и звукооператора Андрея Дельцова.

Алексей Ушаков

Помогали Юре тогда все – по первым альбомам даже не поймешь, кто где играет. Подтянулся Игорь Кущев, у которого была своя группа «Школа» и который тоже записывался у нас. Сережа Тупикин учился в музыкальном училище на бас-домре, он тоже подыгрывал. Так что эти два альбома – по сути, такая экспериментальная запись. Довольно некачественно все это было. Тем не менее кассеты распространялись, и довольно широко. На тот момент это считалось довольно неплохим уровнем.

Качество записи, по нынешним временам, действительно, не выдерживает никакой серьезной критики. Недаром уже в самом начале сотрудничества с Gala Records эти песни переписывались заново и включались уже в номерные альбомы группы. Преимущественно это были диски «Сектор Газа» и «Колхозный панк».

«Плуги-вуги» получился более коротким, собранным и цельным, чем его затянутый и рыхлый собрат. Может быть, потому, что тон в нем, как и в большинстве номерных альбомов, задавало импровизированное «Приветствие», перекочевавшее чуть позже на каноническую версию диска «Колхозный панк» под названием «Вступление». Правда, в чуть измененном виде, потому что в финале этой речевки на мотив «We Will Rock You» Queen Хой предлагал послушать на кассете «Плуги-вуги» песню «Видак». Ну а на дисковом «Колхозном панке» следом шла, соответственно, заглавная песня альбома. Впрочем, «Видак» и «Колхозный панк» отлично рифмовались меж собой, поэтому проблем поменять одно на другое не было.

Репутацию «матершинной» группы альбом «Плуги-вуги» «Сектору Газа» пока отнюдь не делал. Напротив, здесь была песня «Авто-мат», в которой Юрий Клинский достаточно глубоко пытался осмыслить причины употребления ненормативной лексики русскими людьми. Довольно смутно проглядывали в альбоме и черты «колхозного стиля». На первый взгляд к нему отсылала заглавная песня, но аллюзии на Майка Науменко и откровенный юмористический посыл текста не позволяли принять эту игру всерьез.

Не было поводов у «правоверных ревнителей русского рока» обвинять Юрия Хоя и в попсовости», потому что в «Эстрадной песне» он четко определил приоритеты, признавшись в любви не только к «Алисе», «Кино» и «Зоопарку», но и к более андеграундным «Нолю», «Ночному проспекту» и «Облачному краю». Сам принцип обильного перечисления разных музыкальных коллективов напоминал о «Меломане» «Алисы». А ерническое музыкальное вступление к «Эстрадной песне» цитировало советскую мелодию советского эстрадного шлягера «Птица счастья завтрашнего дня» в исполнении Николая Гнатюка. Еще одна цитата носила воистину устрашающий характер: «Вставай, страна огромная» в «Войне», разоблачающей дешевые уловки циничных пропагандистов. Завершался альбом не менее брутальным эффектом: навязчиво повторяющаяся фраза «лишь бы не было войны» размывалась ревербератором и тонула в каком-то леденящем душу хаосе.

При всей своей кустарности магнитоальбом «Плуги-вуги» местами звучит довольно убедительно. Дерзкий крик «а мы ее разбили» в «Банке» изрядно веселит, однако актерское выстраивание диалога, свойственное канонической версии, напрочь здесь отсутствует. Приятно удивляет почти хеви-металлическая гитара в песне «Попец». К сожалению, при перезаписи дополнительно утяжелять эту вещь не стали.

В отличие от беспомощной, но задорной записи «Плуги-вуги», прослушать сегодня подряд 16 песен магнитоальбома «Колхозный панк» довольно сложно. Альбом открывается первым вариантом «Пасхи», где колокольный звон звучит беспорядочно и инородно. В «Утопленнике» еще нет ведущей клавишной партии, придававшей замогильному донжуану трагический лоск. В «Вальпургиевой ночи», напротив, «готическое» клавишное вступление наличествует, но без него запросто можно было обойтись. Истошные крики в «Аборт или роды» так и не позволяют понять, что здесь имеется в виду – стоны наслаждения или вопли роженицы. А гнилостную сущность районной шпаны в «Местных» Юрий Хой не очень удачно изображает с помощью повторяющегося «хоп-хоп» и ехидного смеха.

Но там, где недоставало техничности и профессионализма, «Сектор Газа» всегда спасала самоирония. В магнитоальбомной версии «Патриота» было изначально вот такое изъятое позже четверостишие:

 
Прости, что джинсы Horse Shooes сидят сейчас на мне
Да и гитара с Запада, но я вам всем сказал,
Что я исправлюсь, и куплю родные галифе,
И выброшу свой Fender, а куплю себе «Урал».
 

Как видим, насмехаясь над лицемерным позднесоветским функционером, тщащемся угодить власти, Юрий Хой придал ему в первом варианте песни черты человека, не чуждого рок-культуре. Сейчас сложно сказать, имел ли автор в виду типичного мальчика-мажора или доказывал мысль, что подхалимство в той или иной степени свойственно даже нонконформистам. Ясно одно: в текстах Юрия Клинских не было типичного для русского рока тех лет противопоставления «мы – они». Может быть, еще и поэтому рок-тусовка вовремя не идентифицировала в нем «своего».

Несмотря на хромающее качество записи, первые магнитоальбомы «Сектора Газа» быстро разошлись по первым поклонникам группы, отправились в Москву к заведовавшему «Курчатником» Александру Ф. Скляру и в Ленинград – к Майку Науменко. А Юрий Хой позже отразит свой первый опыт записи на студии в репризе «Репетиция» из альбома «Нажми на газ» 1993 года:

 
Потом забацали альбом на студии Black Box,
Та студия ништяк, как сиськи у Саманты Фокс,
Да, кстати, за рекламу мы у студии Black Box
Сорвем цистерну водки, а иначе будет бокс.
 

Бокса не было. Напротив, сотрудничество со студией Black Box у Юрия Хоя не просто сложилось, но и счастливо продлилось практически до самой его смерти. С записью новых песен «Сектора Газа» решили не затягивать – и уже в мае 1990 были полностью готовы сразу два альбома – «Зловещие мертвецы» и «Ядрена вошь», которые и принесли группе невиданную славу.

Алексей Привалов

1989 год. Мне 17 лет. Я коллекционирую русский андеграунд на кассетах и отслеживаю свежие региональные релизы. Делаю я это, как и все, в студии московской «Рок-лаборатории» в подвальчике. И там то ли Костя Кудрящев, который был художником рок-лабораторским и параллельно сидел в этой студии, то ли Леша Никитин, первый басист «Ва-Банка», говорит: «Слушай, клевые катушки пришли из Воронежа! Группа смешная такая, с матюками, “Сектор Газа” называется. Давай тебе катну?» Я ответил: «Ну, катни мне на пробу». Это был первый вариант альбома «Колхозный панк». Я понимаю, что вроде панк, а вроде идет какое-то наебалово. Что-то в этом ощущалось попсовое, что тогда меня – юного максималиста-школьника и любителя чистых жанров – напрягло. Я принял это к сведению и не продолжил дальше собирать дискографию «Сектора Газа». А через год-два они уже рванули, став практически «Театром песни Аллы Пугачевой».